Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает.
Что посеет человек, то и пожнет. (Гал. 6:7)

Еще в глубокой древности в священных индусских Писаниях был дан ключ к раскрытию наиболее трудных загадок человеческой жизни.
По учениям древних Мудрецов, человек одарен бессмертным Духом, исходящим от Бога и заключающим в себе все божественные свойства в зачатке.
Для того, чтобы эти божественные свойства пробудились и чтобы сам человек развил их до полноты, ему дается поле действия: земной мир. Исчерпав весь опыт, который извлекается из разнообразных земных переживаний, и скорбных и радостных, человек достигает самопознания, а вместе с тем и сознания своего божественного происхождения, сознания, которое поведет его к совершенству с такой же внутренней необходимостью, с какой семя травы дает траву, а семя дуба дает дуб.
Но для того чтобы действительно исчерпать весь опыт, который дается земным существованием, человеку нужна не одна, а много жизней. По учениям древних Мудрецов, он и живет много раз, воплощаясь в различные эпохи, при самых разнообразных условиях до тех пор, пока земной опыт не сделает его мудрым и “совершенным, как совершенен Отец наш Небесный”, по выражению Христа.
На Западе религиозные учения Древнего Востока почти неизвестны в их чистом, возвышенном смысле; а между тем знакомство с ними способно пролить яркий свет на самые загадочные явления нашей трудной земной жизни. Рядом с законом перевоплощения, который объясняет внешнее и внутреннее неравенство людей, древние восточные учения дали миру разумное обоснование закона незыблемой справедливости, управляющей миром. Закон этот носит название Кармы; он устанавливает, что в мире Духа каждая причина влечет за собой соответствующее последствие с такой же правильностью и неизбежностью, с какой в физической природе одно и то же явление вызывает каждый раз одно и то же последствие. К краткому изучению этого закона мы теперь и перейдем.
Санскритское слово “Карма” означает действие. Быть и действовать – одно: вся Вселенная – одна великая непрерывная Деятельность1, управляемая незыблемым Законом Справедливости. В мировой деятельности все связано со всем, все находится во взаимной зависимости и все стремится к единой цели.
Каждое действие во Вселенной есть результат предшествующей причины и в то же время – причина последующего действия. Получается непрерывная цепь причин и последствий, которые, в осуществлении, являют жизнь вселенной. Отсюда – значение Кармы как закона причинности.
В применении к человеку Карма являет собой всю совокупность его деятельностей. Все, что человек представляет собой в настоящем и что он представит из себя в будущем, все это – последствие его деятельности в прошлом. Таким образом, единичная жизнь человека не есть нечто оторванное и законченное, она представляет собой плод прошедших и в то же время семя будущих жизней в той цепи последовательных воплощений, из которых состоит непрерывающееся бытие каждой человеческой души.
В жизни нет скачков и нет случайностей, все имеет свою причину, каждая наша мысль, каждое чувство и каждый поступок идут из прошлого и влияют на будущее. Пока это прошлое и будущее скрыто от нас, пока мы смотрим на жизнь как на загадку, не подозревая, что создали ее сами, до тех пор явления нашей жизни как бы случайно выдвигаются перед нами из бездны неведомого.
Ткань человеческой судьбы вырабатывается самим человеком из бесчисленных нитей, сплетающихся в узоры неуловимой для нас сложности: одна нить исчезает из поля нашего сознания, но она вовсе не оборвалась, а только спустилась вниз; другая появляется внезапно, но это – все та же нить, прошедшая по невидимой стороне и снова появится на видимой для нас поверхности; глядя только на отрывок ткани и только с одной ее стороны, наше сознание не в состоянии разглядеть сложных узоров всей ткани, взятой в ее целом.
Причина тому – наше неведение законов духовного мира. Совершенно такое же неведение, какое мы наблюдаем у дикаря относительно явлений материального мира. Пущенная ракета, выстрел из ружья, непонятным образом произведенные звуки кажутся ему чудом, потому что он не знает законов, послуживших причиной поразившего его явления. Чтобы перестать считать такие явления чудом, дикарь должен узнать законы природы. Знать же их можно только потому, что законы эти – неизменны.
Совершенно такие же неизменные законы действуют и в невидимом для нас духовном мире; пока мы их не узнаем, мы будем стоять перед явлениями нашей жизни, как дикарь перед неведомыми силами природы, недоумевать, винить свою судьбу, бессильно возмущаться перед “неразгаданным сфинксом”, готовым поглотить того, кто не имеет ключа к его тайне. Не понимая, откуда идут явления нашей жизни, мы даем им название “судьбы”, “случайности”, “чуда”, но эти слова ровно ничего не объясняют.
Только когда человек узнает, что совершенно такие же неизменные законы, какие действуют в физической природе, управляют и событиями его жизни, когда он убедится, что законы эти доступны исследованию и действия их могут быть сознательно направляемы по воле человека, – тогда только кончится его бессилие и он сделается действительно господином своей судьбы.
Но возможно ли нашу такую же уверенность в непреложности естественных законов, в их безусловной надежности перенести и в область нашей умственной и нравственной жизни?
Древняя Мудрость утверждает, что это возможно. Она раскрывает перед нами внутреннюю лабораторию человеческого бытия и показывает, что каждый человек непрестанно творит свою судьбу в трех сферах жизни (умственной, психической и физической) и что все его способности и силы не что иное, как результаты его прежних действий и в то же время – причины его будущей судьбы. Далее, древняя Мудрость утверждает, что силы человека действуют не на него одного, но и на окружающую среду, постоянно видоизменяя как его самого, так и среду. Исходя из своего центра – человека, силы эти расходятся по всем направлениям, и человек ответствен за все, что возникает в пределах их влияния.
Положение, в котором мы находимся в каждую данную минуту, определяется строгим законом справедливости и никогда не зависит от случайности. “Случайность” – понятие, созданное невежеством; в словаре мудреца этого слова нет. Мудрец скажет: “Если я страдаю сегодня, это происходит оттого, что в прошлом я преступил закон. Я сам виноват в своем страдании и должен спокойно переносить его”. Таково настроение человека, понявшего закон Кармы. Независимый дух, уверенность в себе, мужество, терпение и кротость – вот неизбежные последствия такого понимания, проникшего в сердце и волю человека.
Кто в первый раз слышит о Карме и начинает понимать, что все его действия подлежат такому же неизменному закону, по какому в природе день сменяется ночью, того это сознание удручает вначале, оно представляется ему как бы железным законом необходимости. Но это удрученное состояние проходит по мере того, как человек яснее познает законы, которые управляют не формой, а сутью явлений.
Он узнает, что хотя законы неизменны, но силы невидимого мира – вследствие своей тонкости и деятельности вне пространства и времени, которыми скована физическая материя, подлежат такому невообразимо быстрому передвижению и бесконечному разнообразию сочетаний, что направляя сознательно силы своей внутренней жизни, человек может работать с успехом – даже на протяжении одного короткого воплощения – над изменением своей Кармы; далее он поймет, что работа эта совершается в пределах им же созданных свойств и способностей и им же самим поставленных ограничений, следовательно, источник всего переживаемого – он сам, его бессмертная душа, и в его власти направить свои силы к желаемой цели.
Человек сам строит свой дом, он может ввести в него “мерзость запустения”, и в его же власти перестроить его до основания, сделать его прекрасным. Когда он думает, чувствует и стремится, он как бы работает над мягкой и пластичной глиной, которую мнет и формует по своему усмотрению; но глина эта мягка только пока в руках его; сформированная, она быстро затвердевает. Вот почему сказано: “Взгляните! Глина в огне твердеет и делается железом, но форму ей дал сам гончар. Человек, ты вчера был господином, ныне господином твоим стала судьба”2.
Чтобы проверить всю истину этого изречения, следует сопоставить два образа: человека, тревожно живущего изо дня в день в подчинении у своих прихотей и страстей, и спокойного Мудреца, ясно знающего, куда и зачем он идет; сравнивая эти два образа, мы поймем, в каких цепях рабства находится первый и как полна может быть свобода у человека, сознавшего свою силу.
Пестрые узоры, которые созидаются тканью человеческой Кармы денно и нощно, переплетающиеся нити стольких разнообразных существований так сложны, что изучение Кармы – самая трудная из всех наук.
Человек не только создает свой ум, свой характер, свои отношения к другим людям, но его личная Карма входит в состав различных групп (семьи, народа, расы) и своими нитями вплетается в общую ткань собирательной Кармы каждой из этих групп.
Чтобы уяснить себе хотя бы самые общие понятия о человеческой Карме, необходимо выделить из ее сложного состава три разряда сил, которые строят человеческую судьбу.
1. Мысль человека. Эта сила строит характер человека. Каковы его мысли, таков будет и сам человек.
2. Желание и воля человека. Желание и воля, являющие собой два полюса одной и той же силы, соединяют человека с предметом его желания и устремляют его туда, где может быть удовлетворено это желание.
3. Поступки человека. Если поступки человека приносят другим живым существам довольство и счастье, они отзовутся таким же довольством и счастьем и на нем самом, если же они доставляют другим страдание, они принесут такое же страдание и ему, ни больше и ни меньше.
Когда человек вполне поймет эти три составные части, из которых образуется закон Кармы, и научится применять свое знание, тогда он сделается творцом своего будущего, господином над собственной судьбой, способным строить ее по мере своего знания и своей воли.
1. Мысль строит характер человека
Нигде человек не является так ясно и непреложно создателем своей судьбы, как в области умственной. В силу большой подвижности и быстроты умственных вибраций, мыслитель, сознательно творящий свою внутреннюю жизнь, может работать с такой же точностью и уверенностью, с какой архитектор воздвигает здание по начертанному плану. Каждая новая мысль прибавляет новую черту к возводимой постройке, ни одна из них не пропадает даром. Группы однородных мыслей, повторяющихся на протяжении нескольких жизней, определяют строй человеческого характера, и так называемые врожденные мысли и способности – не что иное, как результаты умственной работы прошлого.
Желающий проверить силу мысли над характером может в любое время испробовать эту силу на себе. Он должен избрать самую слабую свою сторону, например нетерпение. Если человек обладает этим свойством, следует взять предметом ежедневных размышлений противоположное свойство: терпение – начать изучать это свойство со всех сторон, воображая себя поочередно в самых разнообразных положениях, которые могут вызывать взрывы нетерпения, и затем мысленно заставлять себя сохранять полное самообладание и терпение. Эту работу мысли нужно продолжать ежедневно без перерыва (непостоянные, перемежающиеся усилия не помогают) в течение некоторого времени; вскоре человек заметит, что мысль о терпении начинает появляться в его сознании и помимо минут, определенных для упомянутой работы мысли. Это будет указанием на то, что основа привычки к терпению уже заложена. Если продолжать ту же работу день за днем, месяц за месяцем, придет минута, когда человек убедится, что терпение вошло как составная часть в его характер. То же самое относится и ко всем свойствам человека; постоянно думая о противоположном положительном свойстве, человек может заменить им отрицательное свойство своего характера. Если работа мысли будет достаточно серьезна и упорна, успех несомненен, а характер, не нужно забывать этого, есть важнейшее условие человеческого счастья на земле. Отзывчивый, благородный и сильный характер есть залог великого будущего для обладателя его.
Итак, зная это свойство мысли, человек путем сознательной внутренней работы может постепенно построить свой характер таким, каким желает его иметь. Смерть не прерывает этой работы; наоборот, освобожденный от оков физического тела, человек начинает претворять весь принесенный из земной жизни запас опыта. По возвращении своем на землю он принесет с собой все ранее приобретенные мысли, которые в загробной жизни переработались в наклонности и способности; соответственно последним построятся и новые проводники внутренней жизни: мозг и нервная системе. Вот почему сказано: “Человек – создание размышления; над чем он размышляет в этой жизни, тем он становится в следующей”3.
Таким образом сохраняется бессмертное содержание человеческой души, и мы напрасно оплакиваем угасшие цивилизации и безвременно погибших гениев. Ничто не погибает, и работа души, не утрачивая ничего из приобретенного опыта, возобновляется как раз с той самой грани, которую достигла в предыдущем воплощении4.
Стремления, созданные в одном воплощении, преобразуются в новом воплощении в способности, повторяющиеся мысли – в наклонности, волевые импульсы – в деятельность, всевозможные испытания претворяются в мудрость, а страдания души – в ее совесть. Разнообразные хорошие возможности, предоставлявшиеся человеку, но пропущенные им по нерадивости и лени, всплывут сызнова, но уже в иной форме, как неопределенное влечение, как смутная тоска, которая не получит удовлетворения по двум причинам: силы, которые в прошлом вызывались тщетно к проявлению (кармическим требованием), вследствие бездействия недоразвились, и случай, т.е. условия, раз уже подобранные Кармой, могут и не повториться.
Распространенное убеждение, что среда создает наш умственный строй, происходит от неведения истинного течения нашей внутренней жизни. Не среда создает ум человека, а человек – действием кармического закона – устремляется в ту среду, которая соответствует его прошлому. Доказательством служат люди, резко отличающиеся с раннего детства от своей среды: в них нет ничего общего с окружающими, и если воля их сильна, они изменяют направление своей Кармы, переходя в иную, более сродную для них среду. Попадают же они в неподходящую среду потому, что поступками своими и грехами связали себя тесно с людьми именно этой среды. Резкой иллюстрацией этой мысли служит судьба нашего Ломоносова, который родился в семье безграмотных рыбаков и, тем не менее, усилиями сильной воли перенес свою жизнь в сродную для него среду передовых ученых своего века.
Если таких людей не много, то это доказывает не то, что среда создает наш ум, а то, что каждый человек устремляется в среду, подходящую для той ступени развития, которая им уже достигнута. Таков закон: мы сами строим свой ум; если постройка хороша – мы пользуемся всеми ее преимуществами, если дурна – мы сами испытываем ответственность за дурные ее свойства.
Но этого мало: последствия мысли отражаются не на одном творце ее. Нет ничего более ответственного, как мысль человеческая, ибо ни одна сила так легко не передается другим, как наши мысли. Зарождаясь в одном уме, они – в силу быстроты и легкости своих вибраций, несравненно более быстрых, чем свет и электричество,- легко передаются окружающим. Мысль одного человека передается другому, мысль последнего – первому, завязываются нити, которые свяжут вместе людей к добру или злу, определят для нашего будущего родных, друзей и недругов. Вот почему иные любят нас без всякой видимой причины, а иные ненавидят как будто незаслуженно. Закон, исходящий отсюда, сводится к следующему: наши мысли, действуя на нас самих, создают наш умственный и нравственный характер; благодаря своему воздействию на других они завязывают кармические нити, которыми люди будут связаны в последующем воплощении.
2. Желание связывает человека с предметом желания
Желание и его высший вид, воля, являются самыми могучими созидающими силами Вселенной.
Желания притягивают нас к тем или другим предметам внешнего мира, они образуют наши страсти, и они же определяют судьбу человека в его посмертном состоянии в Чистилище.
Желания, т.е. внутренние влечения человека к внешним предметам, притягивают его всегда в ту среду, где желания эти могут получить удовлетворение: желание земных вещей приковывает нашу душу к земле, высокие желания влекут ее к небесам. Вот почему сказано: “Человек родится сообразно своим желаниям5”. Сознание этой истины должно служить для нас предостережением, чтобы мы были разборчивы в своих желаниях и не допускали в свою душу такие желания, которые могут задерживать наше развитие. К числу последних принадлежит материальное богатство.
Желания человека определяют место его воплощения. Если они были нечистые, невоздержанные, зверские, они создадут для его нового воплощения подходящее тело страстей, и это тело устремит его в такую семью, в недра такой матери, кровь которой может дать подходящий материал для его физической оболочки.
Желания наши действуют на окружающих так же, как и мысли: они передаются другим.
Но так как в данный цикл человеческой эволюции наши желания гораздо сильнее наших мыслей, то и кармическая связь, сотканная желаниями, связывает людей еще сильнее, чем их мысли.
Соединяя нас путами любви или ненависти, желания создают нам будущих врагов или друзей, и они же могут соединить нас с такими людьми, о завязавшейся связи с которыми мы и не подозреваем. Например: поводом к такой связи может послужить ненамеренно данный толчок к преступлению, даже к убийству. Может случиться, что очень сильный злобный порыв одного человека повлияет на другого в такой момент и в такой обстановке, которые располагают к убийству. Бывают такие внутренние состояния, когда чаши весов, колеблющиеся между добром и злом, находятся в таком неустойчивом равновесии, что одно лишнее побуждение, одна лишняя вибрация из невидимого нам психического мира решают наклон колеблющихся весов в ту или другую сторону. Таким решающим толчком для колеблющегося человека может послужить порыв злобы или желание нанести вред, идущее из сердца другого человека.
Первый поддастся искушению и – убьет, а создатель злобной мысли будет связан в будущем воплощении с убийцей, даже если бы он раньше вовсе и не знал его; и вред, причиненный злобным порывом тому, кто совершил убийство, неминуемо отзовется на создателе гневной мысли. Иногда совершенно неожиданное несчастье, по-видимому незаслуженное, внезапно обрушивается на человека; его низшее сознание, не подозревающее, что источником его несчастья был вред, причиненный его дурными страстями другому существу, возмущается, негодует на кажущуюся несправедливость, но это негодование исходит из его неведения, а его бессмертная душа получит при этом урок, который не забудет никогда.
Ничто незаслуженное не заставит страдать человека; недостаток памяти, необходимый для нашего же блага на низших и средних ступенях развития, не помешает совершиться закону справедливости.
Из сказанного следует, что наши желания, действуя на нас самих, создают наше тело страстей и через его посредство влияют на образование нашего физического тела в ближайшем воплощении; они же определяют место нашего рождения и влияют на подбор людей, с которыми мы будем связяны в будущем.
3. Поступки человека определяют внешние условия
его последующего воплощения
Если поступки человека послужили причиной страдания для других, он в такой же мере будет страдать и сам; если же они приносили радость или благосостояние окружающим, это отразится на его последующем воплощении в виде благоприятных земных условий. Дурные поступки людей нарушают мировой порядок и равновесие: чтобы восстановилось последнее, необходимо, чтобы поступивший дурно испытал последствия нарушенного равновесия на себе.
Поступки человека влияют на внешние условия его последующей жизни; на самого же человека и на его характер они влияют лишь косвенно, вызывая в нем новые мысли и желания; но сила, созидающая бессмертную душу, исходит из деятельности ума, сердца и воли, а не из внешних проявлений человека. Часто повторяемые поступки создают физические привычки, которые могущественно влияют на условия земного существования и в то же время ограничивают проявление высшего Я человека, его бессмертной души в земном мире; но физические привычки не переживают одного воплощения и уничтожаются со смертью физического тела. Но вопрос совершенно меняется, если мы начнем исследовать те последствия, которые наши поступки оставляют на окружающих. Вызывая благополучие или страдание наших ближних, поступки связывают нас так же, как и наши мысли и желания, с теми людьми, на судьбу которых они имели влияние. Если в прошлом мы были причиной страдания для окружающих, в будущем мы испытаем не меньшие страдания, и наоборот, если мы содействовали улучшению их внешнего благосостояния, кармический счет выплатит нам за это содействие счастливыми условиями нашей земной жизни; и условия эти, дурные или хорошие, погасят навсегда результаты как дурных наших поступков, так и хороших. В обоих случаях последствия наших поступков не зависят от их мотива.
До сих пор мы рассматривали три вида сил, благодаря которым человек может сознательно строить свое будущее: наши мысли созидают наш характер; наши желания определяют то, чем мы будем окружены в следующей жизни; наши поступки устанавливают точный размер нашего счастья, внутреннего и внешнего, по тому количеству счастья, внутреннего и внешнего, которое мы давали другим. Теперь мы подходим к другому закону Кармы: каждая сила действует в своей сфере.
Если человек посеет семена в земле, он может собрать жатву только на земле. Он может посеять хлеб с дурным намерением, например с мыслью добыть средства для злого дела; но из семян, посеянных им, вырастет совершенно такая же рожь или пшеница, как если бы он сеял с мыслью накормить голодных сирот. Мотив – выражение умственных, психических или духовных сил, и последствия его могут выразится только в сфере мысли, страстей или духа, смотря по тому, откуда мотив исходит. Но когда мысль или чувство перешли в поступок, последний отразится только в земной среде, и притом совершенно независимо от мотива. Если человек устроит хорошую школу или больницу для бедных, будет ли при этом его побуждением честолюбие, желание похвалы или награды, бедняки, пользовавшиеся его школой или больницей, выиграют одинаково, как если бы побуждение его было самое возвышенное. Но для истинной сути человека, для бессмертной души, разница окажется чрезвычайно важной: в первом случае, когда побуждение было эгоистическое, плоды его деятельности проявятся только в физической среде, душа его останется при этом незатронутой; во втором случае, когда его побуждением было бескорыстное стремление к добру, мотив этот облагородит душу и оставит в ней новое зерно бессмертия, ибо добрые движения души и составляют тот посев, жатва с которого собирается в вечности. Добрые, злые или смешанные мотивы поступков отразятся на уме, сердце или воле человека, но последствия самого поступка, если последний вызвал благосостояние или радость для окружающих, будут одинаково благоприятны для самого деятеля, какое бы побуждение ни руководило им. Законы Кармы ведут строжайший счет и выплачивают за все, сделанное человеком, до мельчайшей дроби. Самый сухой эгоист родится в хороших условиях, если он в прошлом содействовал благосостоянию окружающих, но будет ли он в этих условиях доволен и счастлив или же мрачен и неудовлетворен, это будет зависеть от другого кармического счета, который подводит итоги его мотивам, иначе – тем хорошим или дурным свойствам, которые он вырабатывал в тайниках своей души. Может случиться, что человек с прекрасной душой родится в самых неблагоприятных внешних условиях, если он в прошлом своими необдуманными действиями вызвал нужду для окружающих; но если им при этом владело чистое и бескорыстное побуждение, оно уже придало ему такие свойства, которые помогут ему переносить нужду терпеливо и легко.
Закон, по которому каждый вид проявляемой энергии отражается именно в той сфере, из которой энергия эта исходит, имеет величайшее значение для развития человеческой души.
Ибо физическая энергия, т.е. поступки человека, принося ему земное благо или страдание в той же мере, в какой они повлияли так или иначе на других, погашаются этими последствиями вполне: они не несут в себе той творческой силы, которая собирает сокровища для его бессмертной души. Человека можно сравнить с работником, который вышел в свое поле и обрабатывает его при сиянии солнца и в непогоду, в холод и в жару; когда поле вспахано и засеяно, работник возвращается домой, снимает свою одежду и ложится отдохнуть. Когда он выйдет снова в свое поле, чтобы собрать жатву, одежда на нем будет уже другая, но от этого нисколько не зависит, какова будет жатва: сеял сам человек6, и если семя его было скудно, и жатву он соберет скудную.
Безразличный мотив остается для души без последствия, дурнойє- задержит ее развитие, хороший – обогатит ее навсегда, высокий мотив, имеющий в виду только волю Бога, ничего не желающий для себя, поведет человека к свободе и совершенству. Чем выше источник, из которого исходит внутренняя деятельность человека, тем продолжительнее и могущественнее будут ее последствия.
Когда перед совестью человека, знающего закон Кармы, является столкновение различных обязанностей и ему неясно, как следует поступить, он должен спокойно разобраться во всех своих мотивах, очистить сердце свое от всего эгоистического и выбрать наиболее бескорыстный мотив; решив раз, он должен действовать уже без колебаний и без страха, зная, что если и поступит неправильно, важно только побуждение, последствия же возможной ошибки он перенесет охотно и терпеливо, как урок, который не изгладится из его души никогда.
Индусские учения различают три вида человеческой Кармы:
1. зрелая Карма – Prarabdha Karma;
2. скрытая Карма – Sanchita Karma;
3. зарождающаяся Карма – Kriyamana Karma.
Зрелая Карма
Она уже готова для жатвы, а потому – неизбежна. Свобода выбора в прошлом; выбор был сделан, в настоящем остается только уплатить свой долг.
Причины, которые мы зарождаем непрерывно нашими мыслями, желаниями и поступками, бывают часто так противоречивы, что они не могут осуществиться одновременно. Могут быть также кармические обязательства относительно известной нации или определенной общественной группы, а между тем другие обязательства могут потребовать иных условий воплощения. Следовательно, в одном и том же воплощении человек может погасить только часть своей Кармы. Духовные силы, или, иначе, законы, правящие человеческой Кармой, избирают ту часть из каждой индивидуальной Кармы, которая может быть погашена одновременно, и с этой целью направляют человеческую душу в соответствующую страну, расу, семью, общественную среду, которые представляют наиболее подходящие условия для осуществления именно той части Кармы, которая выделена из общего итога. При этом соединяются одновременно такие условия, благодаря которым могут проявиться последствия тех из ее созданных человеком причин, которые не противоречат одна другой, которые совмещаются между собой.
Причины эти, заложенные человеком в предыдущих воплощениях, определяют:
1. продолжительность его земной жизни;
2. особенности его физической оболочки, ее положительные и отрицательные свойства;
3. подбор родственников, друзей, врагов и всех, с кем человек войдет в соприкосновение;
4. общественные условия;
5. строение орудий души: мозга и нервной системы, определяющее те пределы, в которых проявятся силы души;
6. соединение всех созданных кармическими причинами радостей и страданий, которые могут быть пережиты человеком в течении одного и того же воплощения.
Во всем этом для человека нет выбора; выбор его был сделан в прошлом, когда он сеял, теперь остается собрать жатву.
Одно из проявлений зрелой Кармы представляют собой поступки, которые можно назвать неизбежными. Каждый поступок есть конечное выражение целого ряда мыслей и желаний. Однородные мысли и желания, группируясь в течение многих воплощений в одно целое, вызывают душевное состояние, которое можно сравнить с насыщенным раствором в момент кристализации вещества. Как самой ничтожной частицы вещества достаточно, чтобы вызвать в насыщенном растворе кристаллизацию, так же довольно самого легкого воздействия извне или изнутри (одна, последняя, мысль), чтобы накопившиеся однородные мысли кристаллизовались в поступок. Если эти мысли были злые и мстительные, явится момент, когда при самом легком толчке человек пойдет на преступление. Или наоборот, если ум его был склонен создавать бескорыстные мысли, направленные на помощь ближним, настанет момент, когда эти мысли кристаллизуются в акт героизма. Если при этом человек не успеет обдумать своего поступка, – а это почти неизбежно ввиду преобладания эмоций у современных людей, – будет ли его поступок преступный или героический, сам человек изумляется, “не верит себе”, говорит: “Не понимаю, как мог я это сделать!”. Из этого следует, что наши скрытые мысли направляют совершенно определенно нашу волю, и момент их выполнения – не более как вопрос времени.
Но если творец мыслей успел подумать, свобода выбора еще возможна: он может противопоставить закоренелой мысли новую и, энергично повторяя последнюю, постепенно заменить ею прежнюю мысль.
В этом явлении мы имеем ключ к разрешению трудной проблемы свободы воли и предопределения. Свободная воля человека и создает для него те ограничения, которые он называет своей судьбой. Он ограничивает себя своими же прошлыми мыслями; неосуществленными возможностями, ошибочными предпочтениями, неразумными уступками; он связан своими позабытыми желаниями, неразумными уступками, скован грехами своих прежних дней. И все же – он свободен. Он, создавший свое прошлое, которое держит в оковах его настоящее, может работать и внутри созданной им же тюрьмы, чтобы обеспечить для себя свободное будущее. Когда сильный человек узнает, что он свободен, оковы его спадут сами собой. Но для обыкновенного человека, для которого знание – не ровный могучий свет, а то вспыхивающая, то погасающая искра, освобождение отодвигается в далекое будущее; для него прежде всего необходимо сознание, что он страдает в настоящем только потому, что грешил в прошлом, и что все ограничения, которые связывают его, созданы им же самим.
Между этими двумя полюсами – свободной воли и предопределением – происходят все сложные сочетания свободы и необходимости, на которых построена вся драма человеческой борьбы.
Создаваемые свободной волей мысли и желания, повторяясь много раз, становятся привычками; привычки ограничивают волю и делаются под конец автоматичными. Приходит минута, когда совесть говорит, что привычка нехороша; тогда человек начинает разрушать дурную привычку, создавая мысли противоположного характера. После многих усилий прокладывается новое русло, новые мысли берут перевес и – потерянная свобода обретается снова… К сожалению, почти всегда только для того, чтобы заковать волю в новые цепи.
Таким образом наши собственные мысли и желания создают постепенно свойства нашего мозга и нашей нервной системы, а последние являются одним из самых сильных ограничений свободы нашей воли.
Часто повторяемые мысли, делаясь автоматичными дают в нас предрассудки, личные и национальные; мы живем с ними, даже не подозревая, что это – стены, построенные нашими собственными руками, которые закрывают перед нами светлые горизонты истины.
Другой вид зрелой Кармы проявляется в минуты так называемых “внезапных обращений”. Нечистые мысли и желания прошлого образуют вокруг нашего истинного Я, нашей бессмертной души, как бы кору, которая держит ее в плену. Плен этот может длиться в течении нескольких воплощений. В это время бессмертная душа, собиравшая опыт, успела многому научиться и приобрести высшие свойства, но последние могут долго оставаться скрытыми под твердой корой. Потребуется сильный толчок – иногда он является в виде хорошей книги, вдохновенного слова, яркого примера,- чтобы разорвать кору и освободить душу. В человеческой истории записано немало таких случаев “внезапного обращения”.
Скрытая Карма
Каждая причина стремится произвести свое действие непосредственно; осуществить это стремление мешает сопротивление среды. Тот же закон относится и к причинам, создаваемым человеком.
Если бы мысли и желания наши были однородны, не стояли бы во внутреннем противоречии и не сталкивались постоянно с сопротивлением среды, последствия их проявились бы непосредственно. Но наши поступки, желания и мысли противоречат так сильно одни другим, что только немногие из зарожденных ими последствий могут проявиться одновременно. Остальные будут ждать своей очереди. Таким образом, в течении веков мы нагромождаем причины, которые не могут осуществиться до времени, и мы всегда живем под влиянием двойной совокупности Кармы: одна проявляется, а другая ожидает – как бы в тени – случая, чтобы проявиться. Из этого можно вывести, что скрытая Карма может переноситься из одного воплощения в другое и долго оставаться погребенной, чтобы ожить и принести плоды – подобно зернам, находимым в египетских саркофагах, – как только появятся налицо все необходимые условия.
С психологической точки зрения скрытую Карму можно рассматривать как наклонности, идущие из прошлого. В противоположность зрелой, скрытая Карма подлежит изменению. Наклонности наши могут быть усилены или ослаблены, направлены по новому руслу или совсем уничтожены, смотря по свойству и силе внутренней работы, которая созидает наш характер. В борьбе с дурными наклонностями даже неудача есть шаг вперед, потому что сопротивление дурному уничтожает часть дурной энергии, вошедшей в состав нашей Кармы.
Зарождающаяся Карма
Этот вид Кармы создается непрестанно нашими мыслями, желаниями и поступками; это – тот посев, плоды которого мы будем пожинать в будущем. Именно эта Карма и представляет собой созидающую силу человека.
Сознательно строящий свою Карму должен быть полным господином над своими мыслями и никогда не действовать под влиянием настроения; все его поступки должны соответствовать его идеалам, и он должен предпочитать не те действия, которые для него приятнее, а те, которые лучше. Он строит для вечности и, зная это, должен внимательно избирать свой материал. Но такой труд, проведенный через все подробности ежедневной жизни, доступен только созревшей душе, сильной воле, и таковая воля может уничтожить свою Карму, сжечь ее в огне внутренней борьбы. Наряду с этим она может привести в действие и свою скрытую Карму и уплатить в несколько воплощений долг, который иначе возвращал бы ее на землю несчетное число раз.
Вместо того чтобы быть цепями, познанный закон Кармы дает сильной душе крылья, на которых она может подняться в сферы безграничной свободы.
Но и для обыкновенного человека нашего времени знание закона Кармы дает такое проникновение в смысл земной жизни и раскрывает такие необъятные горизонты в грядущее, что оно не может остаться без сильного влияния на весь строй его жизни.
Необходимо только, чтобы это было настоящее знание, потому что нет ничего вреднее смутного полузнания, ведущего к искажениям и предрассудкам. Таким искажениям подвергалась и идея Кармы. На Востоке, в индусских Писаниях (Шастрах), закон Кармы изложен в полноте, но подлинные св. Писания доступны немногим, а сведения, получавшиеся из третьих рук, понижались постепенно до уровня толпы, и в результате появилось то пассивное настроение Индусов, которое у нас на Западе известно под именем “восточного фатализма”.
Но в действительности религиозная философия Древнего Востока учит совершенно иному. Разъяснения закона Кармы, данные в виде беседы между Бишмой, учителем Дхармы, и праведным царем Юдиштирой7, в которой первый разъясняет царю, как судьба человека образуется из его же прошлых мыслей, желаний и поступков, – заканчиваются такими словами: деятельность сильнее судьбы.
Как же согласить такое утверждение с идеей Кармы? Приняв, что вся наша судьба складывается из наших же прошлых проявлений, не нужно забывать, что проявления эти бесконечно разнообразны, и что если подвести итоги всему, что мы передумали, перечувствовали и переделали в течение дня, в сумме нашей дневной Кармы будет много и дурного, и хорошего; складывая на чашу весов нашей общей Кармы то и другое, увидим, что часть наших дурных проявлений уравновесится хорошими, и только тот добавочный вес, который перетянет ту или другую чашу весов, за нас или против нас, сохранится в летописи нашей судьбы, все остальное окажется уже погашенным. Вот почему деятельный человек, который в любую минуту может прибавить на чашу весов нечто в свою пользу, имеет гораздо более шансов изменить свою Карму, чем человек бездеятельный.
Бывают случаи, когда в прошлом скопилось так много дурной Кармы, что все усилия человека выбраться из полосы бедствий кажутся с виду безрезультатными. Но это только кажется. Каждое усилие, направленное на то, чтобы побороть свою дурную Карму, ослабляет силу ее сопротивления. Возьмем в пример денежные неудачи. Карма данного человека требует для него бедности и лишений; он делает усилия, добивается путем напряженных трудов благоприятных результатов, но – снова теряет все приобретенное и опять начинает добиваться своей цели. Видимые неудачи этого человека могут продолжаться до самой смерти, но в той невидимой лаборатории, где созидается наше будущее, его усилия сделали свое, они ослабили силу сопротивления его дурной Кармы, и если он не победил в этом воплощении, он победит в будущем.
То же самое и с пороками, борьба с которыми кажется безуспешной. Знание Кармы выясняет, что в этой борьбе главное значение не сколько в видимой победе, сколько в ослаблении дурной силы, идущей из прошлого. Вот почему никогда не следует складывать оружия и говорить: я не могу побороть своей слабости. Нужно не переставая бороться, потому что с каждым новым усилием, направленным против дурной привычки, сила ее подрывается, и в будущем воплощении будет уже нетрудно справится с ней. Необходимо помнить, что ни одно доброе усилие человека не проходит даром, каждое погашает частицу его кармического долга.
Другой нежелательный вывод, к которому приходят люди, плохо усвоившие закон Кармы, выражается в мысли, что “не следует помогать страдающему, раз это его Карма и он сам виноват в ней”. Такой вывод может повести к сухости и бессердечности, и он в самом корне неверен.
Совершенно верно, что мы окружены злом и страданиями всякого рода, которые являются естественным результатом дурной Кармы людей, но это не причина, чтобы мы не делали усилий для противодействия этому злу. Дурные мысли и поступки создают страдания, но зато хорошие мысли и поступки заменяют страдание счастьем.
Нам совершенно не нужно заботится о выполнении высшего Правосудия. Оно совершит свой безошибочный суд и без нас; нам же нужно помнить свой долг, а он предписывает помогать всем, кто вступает в сферу нашего влияния. Раз человек становится на нашем пути и мы можем помочь ему, этой возможностью предъявляется кармический долг, но уже не ему, а нам. Свой он уплатит страданиями, а наш долг мы уплатим тем, что поможем ему. Даже с эгоистической точки зрения необходимо помогать страдающим и находящимся в нужде, потому что, пропуская возможность облегчить страдания, можно создать для себя такую Карму, в состав которой войдет отсутствие помощи в тяжелый час, когда мы сами будем нуждаться в участии.
Карма не мешает никакому доброму действию, ее законы допускают улучшение нашей собственной участи, а тем более улучшение судьбы наших ближних.
* * *
Из всего предыдущего возникает неизбежный вопрос: если душа должна воплощаться до тех пор, пока не выполнит все свои кармические обязательства, а с другой стороны, пока не перестанет зарождаться (благодаря постоянно возникающим мыслям и желаниям) новая Карма,- не вытекает ли из этого полная невозможность освободиться из-под власти Кармы? Не теряется ли для человека всякая надежда обрести свободу?
Прежде чем ответить на этот вопрос, рассмотрим, из каких свойств человека сплетается ткань его Кармы.
Главной пружиной, главной побудительной силой, заставляющей человека действовать, следовательно, и создавать свою Карму, является желание.
Что такое желание? Это – та могучая сила, разлитая во всей Вселенной, которая проявляется во всех процессах природы в виде притяжения частиц, без которого не могло бы быть существования в материи. Без желания не было бы и движения, следовательно, и развития, а был бы застой. Чтобы расти, необходимо быть деятельным, ибо только деятельность вызывает проявление всего, что скрыто в сути вещей.
Восточная мудрость признает все значение желания, в котором для большинства людей и коренится побудительная причина для деятельности, и для этого большинства убить желание равнялось бы полному отречению от всякой деятельности; и все же, говоря о “цепи, привязывающей нас к колесу рождений”, древняя Мудрость указывает на необходимость “уничтожить желание”. Как же помирить это кажущееся противоречие?
Оно примиряется само собой, если предметом исследования взять не отдельную жизнь воплощенной личности, а весь путь развития бессмертной человеческой индивидуальности, прошедшей через всю полноту земного опыта. Делая свои выводы, древняя Мудрость имеет в виду всю эволюцию человека, до конца. Она ясно различает возраст человеческой души.
На заре своего земного существования человек жадно захватывает для себя все, что может захватить, все, чего желает его стихийная жажда жизни. С этого начинаются жизненные уроки человека. Он вступил на “Путь Выступления”8, как называют древние индусские учения начало эволюционного пути человека. На этом начальном пути человек отождествляет себя со своей внешней формой, со своим телом, и это нужно потому, что грубые, резкие прикосновения извне необходимы для того, чтобы разбудить дремлющее сознание человека-младенца, разжечь искру сознания в яркое пламя. Чтобы отчетливо почувствовать свое “я”, чтобы отделить его как центр самосознания от остальной Вселенной, для этого и нужны те телесные границы, замыкающие в себе частицу общей жизни, которую мы ощущаем как свою личность. Это ограничение жизни, это вытеснение ее в узкие грани нашей личности и есть эгоизм. На “Пути Выступления” эгоизм необходим: он родит желание, желание вызывает деятельность, а посредством деятельности человек растет. Вначале человек желает только для себя, позднее эгоизм его расширяется и заключает в свои пределы сперва свою семью, затем свое племя, народ, государство. И в этих расширенных пределах человек все еще стремится брать для себя, для своей семьи, для своего народа как можно больше от природы и от остальных людей, и это длится до тех пор, пока его душа не насытится и больше брать уже не захочет. “Путь Выступления” этим и заканчивается. Он начинает поворачивать назад, и человек вступает на “Путь возврата”9, на котором кончается его желание брать и возникает столь же повелительная потребность отдать все, вернуть обратно все, что он брал у мира, у природы и у людей. Без такого возврата не может быть восстановлено нарушенное равновесие, не может осуществиться справедливость, на которой держатся все миры.
На “Пути Выступления” человек создает свою Карму. Он жадно добивается тех или других вещей, он делает усилия, напрягает свою волю, движется вперед, толкаемый желанием, но как только он овладевает предметом своего желания, желание сменяется равнодушием и разочарованием, добытое перестает удовлетворять, и он так же жадно начинает добиваться новых вещей.
Восточная Мудрость сравнивает предметы человеческих желаний с теми игрушками, которые мать держит в руках, желая, чтобы ее дитя научилось ходить, подвигаясь навстречу блестящей игрушке. Это сравнение проливает яркий свет на то, что дело совсем не в предмете, а в усилии, которое делает человек и которое заставляет его расти. В этом упражнении растущих сил, в этом развитии способностей человека, которое вызывается напряженной борьбой из-за обладания желанным предметом, и в последующем разочаровании, в чередующихся восторгах и пресыщениях, подъемах и утомлениях, проходит весь путь нашего земного развития.
На протяжении всего этого долгого пути человек продолжает желать, потому что для непросветленного человека в желании коренится побудительная причина для деятельности; побуждение это перестает действовать только тогда, когда человек убедится, что все временное приносит одно разочарование и что удовлетворить человека может только вечное.
Это убеждение приводит человека к сознанию своей божественности, которое, в свою очередь, ведет к сознанию единства.
Когда человек познает, что его отдельная, обособленная от остального мира жизнь была самообманом, когда в его расширившемся сознании исчезнут границы, отделявшие его частичную жизнь от Жизни Целого, тогда сами собой прекратятся и личные желания, что мы и видим у людей, достигших совершенства, у праведников, желания которых становятся сверхличными и заключают в свои пределы благо всего мира.
Таков эволюционный путь всего человечества. Его можно с полным основанием сравнить с лестницей, подножие которой погружено в темноту стихийного существования, выражающегося в эгоизме и алчном желании все взять для себя, за счет других “сохранить свою душу”, а вершина возносится в царство просветленного разума и победившей духовности, которая выражается в потребности “отдать душу свою”.
Но этот медленный путь возможно сократить; когда мы смотрим на отставших людей, которые все еще задерживаются на самых низших ступенях лестницы, мы получаем понятие о пределах его медленности; когда же мы переносим наш взгляд на праведников, на тех Старших Сынов человеческой расы, в которых уже раскрылась вся красота ее божественной природы, мы узнаем, что во власти человека до чрезвычайности ускорить этот путь.
В чем же орудие этого ускорения, или, что одно и то же, “спасение человека”?
В поэме Арнольда “Свет Азии”, которая устами западного поэта передает всю глубину восточной Мудрости, мы находим такой ответ:
Беспредельность ужасом бы стала,
Сердце мира – вечною тюрьмой,
Если бы судьба вас приковала
К колесу безжалостной рукой.
Но – на вас цепей не налагали,
Ваша воля всяких мук сильней;
В Сердце мира нет людской печали.
Совершенство – цель земных путей.
Орудие спасения человека – его воля. Но что такое воля? Пока сила, заставляющая человека действовать, вызывается внешними предметами, мы зовем ее желанием, но когда та же сила начинает исходить из самого человека, слагаясь из содержания его внутреннего опыта, руководимого разумом, тогда мы даем ей название воли. Таким образом, желание и воля лишь два полюса одной и той же силы.
Пока человек во власти низшего полюса, его заставляют действовать внешние предметы, но в зависимости от них, он не свободен.
Когда же он начинает действовать сознательно, выбирая не то, что наиболее привлекательно, а то, что наиболее ценно для его цели, тогда он выходит из круга зависимости, он становится господином своих поступков и сам начинает творить свою судьбу.
Пока воля у человека не развита, до тех пор он в рабстве у предопределений, он обречен двигаться роковым образом по “равнодействующей” своей собственной Кармы10 . Но рабство человека кончается с развитием сознательной воли, ибо воля может вводить во всякое время новые величины в “уравнение” его жизни. Пока воля направляется непросветленным разумом, до тех пор и целями ее бывают явления временные; но когда разум, проникая все глубже в суть явлений, познает, что временные явления даются нам только как средства для достижения вечного, тогда просветленная разумом воля поведет человека к осуществлению истины и – освободит его. Таким образом, все столь различные решения трудной проблемы о свободе воли и о предопределении – верны, каждое на своем месте. Неизбежная судьба держит в рабстве тех, кто не проявляет сознательной воли; относительная свобода существует для того, кто развил свою волю до известной степени, и, наконец, полная свобода для того, кто познал истину и развил свою волю до совершенства.
Теперь у нас начинает намечаться путь к той внутренней свободе, которая сделает человека независимым от “цепей Кармы”.
“Познание истины” с точки зрения восточной Мудрости есть сознание божественности человеческой природы и единства всей проявленной жизни, выражающей собою Жизнь Бога. Воля Бога выражена в законе Кармы. Цель человеческой эволюции – полное осуществление божественных свойств человека, которое его приведет к отождествлению его воли с Волей Бога. Когда человек осуществит это единение в себе, час его спасения пробьет. Таков конечный смысл учений всех великих Учителей человечества. Следовательно, в познании истины и в развитии воли скрывается та сила, которая может освободить человека из-под власти Кармы.
Знание незыблемости законов, управляющих Вселенной, вызывает потребность согласовать нашу собственную деятельность с этими законами, иначе – с Волей Бога. Вместе с тем возникает сознание, что деятельность необходима, но деятельность, ведущая не к разобщению, а к единству. Такая деятельность несовместима с эгоизмом. Эгоизм был необходим, пока мы жили в темноте и не знали смысла жизни, но со временем он становится злом, препятствием к развитию нашей божественной сути. Следовательно, деятельность наша должна быть бескорыстна, без эгоизма и без влечения к ее плодам, бескорыстие это требуется от человека, желающего освободить себя, сжечь свою Карму, не как требование морали, а как необходимость, неизбежная и доказанная.
Но как соединить самоотречение и отсутствие желаний с деятельностью, необходимой для роста?
К достижению этой цели ведут два пути, две “стези”, как выражаются индусские мистики: “стезя Мудрости” – для меньшинства, и “стезя Религиозного Чувства” – для всех остальных. На первой стезе Мудрец достигает самоотречения, уничтожая свой эгоизм глубоким проникновением в смысл жизни; на второй стезе самоотречение достигается благодаря любви к олицетворенному Идеалу, в котором уже проявилась вся красота божественной природы Богочеловека. Оба пути приводят одинаково к цели.
Самоотверженная деятельность без мысли о себе вызывает внутренний рост человека, бескорыстие очищает его сердце: таким образом осуществляется двойное условие праведной жизни – деятельность и отсутствие желаний, которое казалось несовместимым.
Бескорыстная деятельность, заменяя наши личные интересы интересами общего, приведет нас постепенно к отождествлению нашего “я” со всеми, и – к освобождению.
Великую помощь на том и другом пути оказывает верное понимание закона Кармы. Знающий закон не говорит о “доброй или злой судьбе”; он знает, что Карма являет собой Волю Бога в действии и что поэтому ни избегать, ни бояться ее не следует. Если Карма и заставляет нас испытывать боль и страдание, человек, понимающий ее благой смысл, не станет тяготиться этим страданием, а примет его спокойно и терпеливо: он знает, что над ним совершается закон справедливости, который требует, чтобы погашено было малейшее зло, причиненное им самому ничтожному существу, и знает, что, с другой стороны, ни одно из его добрых усилий не пропадет даром.
Путь очищения от эгоизма носит по-санскритски название “Карма-Йога”, от Карма – деятельность и Йога – единение. Он ведет одинаково к очищению сердца, идет ли человек по “стезе Мудрости”, или по “стезе Религиозного Чувства”, и требует, чтобы человек охотно выполнял свой долг, в котором выражена его Карма. Такое спокойное и безропотное выполнение своего долга, выраженное в бескорыстной деятельности, есть единственный ключ к счастью на земле. Оно успокаивает и укрепляет наш дух, устранняя самую мучительную из всех тревог: мысль о себе. Только в успокоенном духе раскрывается истина. Она отражается в его глубине, как небеса отражаются в светлых водах тихого горного озера.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. По учениям индусской религиозной философии, Вселенная представляет собой разумную деятельность, исходящую из единого Первоисточника (Parabrahman). Космическая деятельность выражается движением различной силы и быстроты; проводником движения служит мировая материя (Mulaprakriti), доступная несовершенным орудиям нашего сознания только в своих наиболее плотных и грубых соединениях. Вне поля нашего сознания во всех направлениях – творится непрестанная, невидимая для нас жизнь; жизнь камня ускользает от нас потому, что проявления ее слишком медленны для нашего наблюдения, жизнь в невидимых мирах – потому, что проявления в этих мирах слишком тонки и быстры для несовершенных орудий нашего сознания.ˆ
2. Hitopadesha. ˆ
3. Chandogyopanishad, III, XIV, I. ˆ
4. “Purusha (внутренняя суть человека) обладает природой желания; каково его желание, таково его намерение; каково его намерение, такова его деятельность; какова его деятельность, такова его награда… Тот, кто привязан (к колесу рождений и смертей), приобретает путем деятельности предмет, к которому его душа – как причина – привязана. Достигнув последнего последствия (в Swarqa – небе) своей деятельности, которую он выполнял здесь, он является из того мира опять в этот мир вследствие своей деятельности. Так тот, кто желает (переходит из одного мира в другой)… Когда все желания, живущие в сердце, покинуты навсегда, тогда смертный становится бессмертным” (Brihadaranyakopanishad, IV, IV, 5-7). ˆ
5. Brihadaranyakopanishad, IV, IV, 5-7. ˆ
6. Психология Древнего Востока ясно различает бессмертную индивидуальность человека и его смертную личность. Все личное умирает вместе с человеком, но весь результат личных переживаний сохраняется в бессмертной индивидуальности и составляет ее непреходящее содержание. Отсюда расширенное сознание человека (в трансе), когда мысль его освобождается и начинает действовать вне ограничений физического мозга. “Сеял сам человек” – означает его бессмертную индивидуальность, а не временную личность. ˆ
7. Махабхарата. ˆ
8. Pravritti Marga. ˆ
9. Nivritti Marga. ˆ
10. Человеческая судьба представляет собой как бы равнодействующую всех сил, которые человек создавал в прошлом и которые он творит в настоящем. Если человек не проявляет сознательной воли, его жизнь пройдет неизбежно по этой равнодействующей. ˆ

 

 

Е.П. Блаватская

Нашумевшая книга профессора Цельнера*<1> об экспериментальном исследовании теории о четвертом измерении пространства при содействии д-ра Генри Слейда, американского медиума, является одной из наиболее ценных работ, которые когда-либо появились в связи с медиумическими феноменами. Современный спиритуализм произвел практически столько же книг, сколько икры могла бы создать самка сельди, но лишь немногим из них стоило бы появляться на свет. Однако, снова и снова исследование этой проблемы приносит нам такие работы, которые по праву являются безусловным и постоянным вкладом в научный прогресс. Сочинение профессора Цельнера принадлежит к их числу. Это запись серии сеансов с человеком, обладающим одними из самых удивительных “психических способностей” в наше время. Слейд — это человек, который кажется окруженным некой аурой, или магнетической атмосферой, способной до такой степени пропитать предметы около него, что они могут стать субъектами разрушения или восстановления по воле некой разумной силы, которая слышит, соглашается, изъявляет желание и наказывает. Он воображает, что это находящаяся рядом душа его умершей жены, которая, однако, как полагают, время от времени уступает свое место другим “духам”, чтобы записать их собственные послания своим (живым) друзьям на их языках, — языках, которые никогда не были известны ни Слейду, ни ей. Большинству медиумов свойственна одна или две формы феноменов. Так, Уильям Эдди создает ходящие и, время от времени, говорящие фигуры умерших людей; мадам Тайер,*<2> из Америки, и Гуппи-Волкмен, из Англии, производят целые ливни цветов; Давенпосты показывали из окна кабинета руки, не связанные с телом, и музыкальные инструменты, парящие в воздухе; Фостер показывал написанные кровью имена, которые постепенно исчезали под кожей его руки, и выбирал те же самые имена из разбросанных на столе листков, на которых были написаны различные имена; и так далее. Главная особенность Слейда состоит в создании автоматических надписей на грифельных досках в условиях доскональной проверки; но временами он также бывает ясновидящим, вызывает появление в комнате туманных фигур, и, под наблюдением профессора Цельнера, он вызвал серию неизвестных и поразительных феноменов, показывающих прохождение материи через материю. Следует отметить, что этот лейпцигский ученый является одним из наиболее выдающихся астрономов и физиков. Он также глубокий метафизик, друг и коллега самых ярких умов современной Германии. В течение долгого времени он подозревал, что кроме длины, ширины и глубины, существует четвертое измерение пространства, и если это так, то это подразумевает наличие другого бытийного мира, отличного от нашего трехмерного мира, с его собственными обитателями, приспособленными к его четырехмерным законам и условиям, как и мы приспособлены к нашим трехмерным. Он не был изобретателем этой теории; Кант и, позднее, метафизический геометр Гаусс, предвидели возможность этой концепции. Но, из-за отсутствия экспериментальной демонстрации, она оставалась просто интеллектуальным предположением, пока Цельнер не смог решить эту проблему и убедить своих великих коллег: Вебера, Фехнера и Шайбера. Публикация данных этих экспериментов вызвала сильный интерес повсюду в научном мире и породила активные, и даже гневно-обличительные, дискуссии между партиями прогрессивных и консервативных мыслителей. Размеры нашей статьи не позволяют нам дать исчерпывающий обзор книги профессора Цельнера, и поскольку она должна быть в библиотеке каждого человека, который хотел бы придерживаться разумных представлений о силе, материи и духе, мы должны предоставить читателю искать большую часть ее удивительных сообщений на ее страницах.

Вкратце эти факты таковы: Цельнер начал с предположения о том, что, если принять ради аргумента существование мира четырех измерений с его четырехмерными обитателями, то эти последние должны быть способны выполнить простой опыт по завязыванию крепких узлов на веревке без концов (то есть, со связанными концами). Ибо четвертое измерение пространства — или, должны сказать мы, четвертое качество материи — должно быть проницаемостью. Так, когда он узнал, что медиум Слейд прибыл в Лейпциг, он взял веревку, связал два ее конца вместе и залил их воском, который запечатал своей собственной печатью. Слейд пришел, и профессор Цельнер сел вместе с ним за стол, средь бела дня, их четыре руки лежали на столе, ноги Слейда также были видны, а веревка с запечатанными концами находилась у профессора, причем петля свисала вниз на его колени. Слейд впервые услышал о такого рода эксперименте, и никто не испытывал этот опыт с каким-либо другим медиумом. Через несколько секунд профессор почувствовал слабое движение веревки, (до которой никто не дотрагивался) и, взглянув на нее, к своему удивлению обнаружил, что его желание было удовлетворено. Только, вместо одного узла, на его веревке было завязано сразу четыре. Для такого ученого как он, этот результат, хотя и неизмеримо менее сенсационный, чем сотни медиумических феноменов, был убедительным и очень важным доказательством теории четырех измерений, как падение одного лишь яблока было для Ньютона подтверждением его бессмертной теории притяжения. Это был явный пример прохождения материи сквозь материю, короче говоря, — краеугольного камня всей системы космической философии. Этот эксперимент он повторял много раз в присутствии нескольких свидетелей. В качестве следующего теста он задумал предложить ему освободить два кольца из цельных кусков дерева разного рода (одно из дуба, другое из ольхи), которые он связал кетгутовой веревкой. Он также одел на нее чехол, который он вырезал из резиновой камеры. Затем он запечатал концы веревки, как и в предыдущем эксперименте, и, как и прежде, поместил печать перед собой на столе, позволив петле с двумя деревянными кольцами и чехлом свисать между его коленями. Слейд и он сели — опять-таки, средь бела дня — по обе стороны от стола, все четыре их руки были на виду, также профессор мог видеть и ноги медиума. У дальнего конца стола стояла небольшая подставка с круглым верхом, или чайный столик, с одной прочной ножкой, к которой крепился верх, и с тремя отходящими от нее вниз ножками. Через несколько минут раздался сильный звук, доносившийся со стороны небольшой подставки, как если бы дерево ударялось о дерево, и этот звук повторялся трижды. Они оставили свои сидения и огляделись вокруг; деревянные кольца исчезли с кетгутовой веревки; сама веревка была завязана двумя незатянутыми узлами, через которые свисала неповрежденная резиновая оболочка. Два цельных деревянных кольца были — где бы вы думали? Они были надеты на главную ножку подставки, без малейшего разрыва или нарушения последовательности своих волокон или волокон этой ножки! Это было наиболее неопровержимое свидетельство того, что материя может проходить сквозь материю; короче, для простых людей — “чуда”.

В ходе тридцати сеансов, проведенных профессором Цельнером со Слейдом, были получены и многие другие феномены такого рода. Среди них: изъятие монет из герметично закрытой коробки и их проникновение через стол на грифельную доску, которая лежала горизонтально под нижней поверхностью крышки стола; одновременно два кусочка грифеля, которые лежали на ней в начале опыта, были обнаружены в его конце внутри запечатанной коробки. Опять-таки, две кожаные полоски без концов, свободно лежащие под руками профессора Цельнера на столе, соединились друг с другом прямо под его руками, при этом не были нарушены печати и не произошло изменение в волокнах кожи. Книга, взятая с книжной полки и положенная на грифельную доску, которую Слейд частично держал под краем стола, исчезла, и после того, как участники сеанса безуспешно искали ее в течение пяти минут по всей комнате, а затем вновь уселись за стол, она упала прямо с потолка комнаты на стол с громким звуком. В комнате было светло, сеанс происходил в восемь часов утра, и книга упала из точки, противоположной тому месту, где сидел Слейд, поэтому никакая человеческая рука не могла бросить ее. Маленький столик, или подставка, о которой уже упоминалось и до которой никто не дотрагивался, начала медленно качаться. О том, что произошло дальше, пусть расскажет сам д-р Цельнер:

Очень скоро движения усилились, и весь столик, приближаясь к карточному столу, оказался под последним, причем три его ножки были обращены в мою сторону. Ни я, ни, по-видимому, м-р Слейд, не знали о том, как будет дальше развиваться этот феномен,*<3> поскольку в течение следующей минуты ничего не произошло. Слейд должен был взять доску и грифель, чтобы спросить своих “духов”, должны ли мы ожидать еще чего-либо, в то время как я захотел ближе рассмотреть положение круглого столика, лежащего, как я полагал, под карточным столом. К моему великому удивлению, а также к удивлению м-ра Слейда, мы обнаружили пространство под карточным столом совершенно пустым, и мы не могли найти во всей остальной комнате этого столика, который еще минуту назад был доступен для нашего восприятия. В ожидании его появления мы вновь уселись за стол, Слейд сел ближе ко мне, в том самом углу стола, который был противоположен тому, у которого стоял до того круглый столик. Мы просидели пять или шесть минут в напряженном ожидании его появления, когда внезапно Слейд снова заявил, что он видит свечение в воздухе. Хотя я, как и обычно, был не восприимчив к такого рода вещам, все же я непроизвольно направил свой взгляд в том направлении, куда повернул свою голову Слейд, и в течение всего этого времени наши руки постоянно оставались на столе, сложенные вместе (uber-einander liegend); под столом моя левая нога во всю ее длину касалась правой ноги Слейда, что было совершенно непреднамеренно и вызвано тем, что мы сидели рядом у одного и того же угла стола. Смотря в воздух с напряжением и удивлением в различных направлениях, Слейд спросил меня, не вижу ли я сильного свечения. Я уверенно ответил, что нет; но как только я повернул мою голову, следя за взглядом Слейда в сторону потолка комнаты за моей спиной, я внезапно обнаружил на высоте около пяти футов до сих пор невидимый стол с ножками, обращенными вверх, очень быстро опускающийся по воздуху на поверхность карточного стола. Хотя мы непроизвольно отдернули наши головы в стороны, Слейд налево, а я направо, чтобы падающий стол не причинил нам вреда, все же мы оба, прежде чем столик приземлился на поверхность карточного стола, столь сильно ударились своими головами с одной стороны, что я чувствовал боль в ее левой половине в течение четырех часов после этого происшествия, которое имело место около половины одиннадцатого.

Англоязычная публика многим обязана м-ру Массею за его перевод и краткий обзор немецкого издания работы д-ра Цельнера. Эта задача, возложенная им на себя добровольно и безо всякой заинтересованности со своей стороны (он не получил за нее никакого денежного вознаграждения), была тем более сложна, поскольку он совершенно самостоятельно выучил немецкий язык, и потому его хороший перевод этой книги заслуживает еще большего восхищения. В почти сорокастраничном введении м-р Массей знакомит нас с несколькими личностями, которые связаны с достопамятными лейпцигскими экспериментами, и с очевидностью показывает их честность и надежность; в то же время в послесловии более чем в двадцать страниц, он со всей ясностью излагает вопрос о двух сторонах предположения о том, что доказательство, чтобы оно внушало уважение, должно быть пропорциональным возможности и невозможности того факта, который должен быть доказан.

Нашим читателям, а, быть может, и публике будет небезынтересно узнать о тех обстоятельствах, которые повлекли за собой визит м-ра Слейда в Европу в 1877 году, в результате которого были получены столь поразительные результаты. Зимой 1876/77 года профессора Императорского Санкт-Петербургского Университета в России были вынуждены — под давлением самого императора — сформировать комитет для научного исследования медиумических феноменов. Достопочтенный Александр Н. Аксаков, русский государственный советник, а ныне должностное лицо в Теософском обществе, который долго изучал этот предмет, был приглашен для помощи. Поэтому он попросил полковника Олькотта и руководителя этого журнала, которые были в Америке, выбрать из числа лучших американских медиумов одного, кого они могли бы порекомендовать комитету. Был проведен тщательный поиск, и м-р Слейд был избран по следующим причинам: (1) Все его феномены происходили на полном свету; (2) Они были такого характера, который убедил бы людей науки в действительном присутствии силы и в отсутствии шарлатанства или ловкости рук; (3) Слейд был согласен находиться в любых имеющих смысл условиях для проверки и помогал в попытках проведения научных экспериментов, поскольку он был достаточно умен для того, чтобы понимать их важность. После этого он предоставил себя на три месяца для исследования специальным комитетом наших членов, специально избранных президентом Олькоттом из числа наших скептиков; когда был получен благоприятный отчет комитета, мы посоветовали м-ру Аксакову заняться им. Вскоре наш выбор был утвержден, необходимые деньги для оплаты проезда Слейда были посланы нам, и медиум отплыл из Нью-Йорка в Россию через Англию. Его последующие приключения, включая его арест, суд над ним в Лондоне по умышленному обвинению в попытке мошенничества, его освобождение и триумфальное подтверждение его психических сил в Лейпциге и других европейских столицах, — все это хорошо известно. Не будет слишком сильным заявление о том, что в данном случае деятельность Теософского общества произвела благотворное воздействие на связи точной науки с психологическими исследованиями, важность которых ощущалась в течение многих лет. Слейд не только был первоначально избран теософами для европейских экспериментов и послан заграницу, но и в лондонском суде его защищал адвокат-теософ, м-р Массей; в Санкт-Петербурге о нем заботился другой теософ, м-р Аксаков; и теперь м-р Массей передал по наследству будущим поколениям английских читателей полную историю его удивительного психического дара.

“Теософист”, февраль 1881 г.

---

*<1> “Трансцендентальная физика”. Отчет об экспериментальных исследованиях, из научных трудов Иоганна Карла Фридриха Цельнера, профессора физической астрономии Лейпцигского Университета; члена Саксонского Научного Общества, и т.д., и т.д., перевод с немецкого, с предисловием и заключением Чарльза Массея, вице-президента Теософского общества.

*<2> Миссис Мэри Бэкер Тайер из Бостона, шт. Масс., изучению феноменов которой полковник Олькотт посвятил около пяти недель летом 1875 года. См. его отчет в “Old Diary Leaves”, том 1.– Прим. ред.

*<3> Движение тяжелых предметов без какого-либо возможного контакта со стороны Слейда было столь обычным, что мы рассматривали перемещение стола лишь как начало дальнейшей последовательности феноменов.– Прим. Цельнера.

Е.П. Блаватская

Не могли бы Вы или кто-либо из ваших читателей просветить меня в отношении следующих вопросов:

1. Кто такой “йог”?

2. Может ли он быть поставлен наряду с махатмой?

3. Можно ли поставить рядом с йогами и махатмами Вишвамитру, Вальмики, Вашиштху и других риши?

4. Или только с махатмами?

5. Или только с йогами?

6. Знали ли йоги оккультную науку?

7. Необходимо ли вегетарианство для изучения и развития оккультной науки?

8. Знали ли наши риши оккультные науки?

Вы сделаете мне большое одолжение, пролив некоторый свет на эти вопросы.

Искренне ваш, Г. Н. Вакил
Бомбей, 30 апреля 1883 г.
161, Малабар Хилл

1. Слово “йог” в Индии весьма многозначно. Сегодня оно служит для обозначения очень грязного, покрытого коростой и лишенного одежды человека, который никогда не стрижет и не расчесывает свои волосы, покрывает себя от своего лба до пяток мокрой золой, совершает пранаяму, не осознавая ее истинного значения, и живет на милостыню. И лишь случайно это название относится к тому, кто достоин такого наименования. Однако, истинный смысл этого слова, если провести его этимологический анализ, покажет, что его корень — “юг”, соединять, и таким образом будет получено его реальное значение. Подлинный йог — это человек, который, отказавшись от материальных благ, порвал свою связь с миром и в результате более или менее продолжительного периода тренировок достиг воссоединения своей души с “Универсальной Душой”, или “соединился” с Парабрахмом. Если под словом “йог” наш корреспондент подразумевает последнего индивидуума, а именно, того, кто связал свой 7-ой и 6-ой принципы, или атман и буддхи, и благодаря этому установил свои низшие принципы, или манас (животную душу и персональное эго) en rapport [в гармонии] с Универсальным Принципом, тогда —

2. Его можно поставить наряду с махатмами, поскольку это слово означает просто “великая душа”. Поэтому вопрос N 3 становится бессмысленным. Риши — во всяком случае те, в отношении кого можно доказать их действительное существование (поскольку многие из тех, кто упоминается под этим названием, являются в той или иной степени мифическими персонажами), конечно были “махатмами” в широком смысле этого слова. Три названных нашим корреспондентом риши были историческими личностями и очень высокими адептами, достойными того, чтобы называть их махатмами.

4. Они могут быть махатмами (когда они становятся достойными этого названия) независимо от того, женаты они или дали обет безбрачия, в то время как они могут быть названы —

5. “Йогами”, только когда они остаются в одиночестве, а именно, посвящают свою жизнь религиозному созерцанию, аскетизму и — безбрачию.

6. Теоретически каждый настоящий йог в той или иной степени знает оккультные науки; так сказать, он должен понимать тайну и символическое значение любого предписанного ритуала, так же как и правильный смысл аллегорий, содержащихся в “Ведах” и других священных книгах. Практически же, в наши дни можно встретить очень немногих йогов (если среди них вообще есть таковые), которые случайно знакомы с оккультизмом. Это зависит от степени их интеллектуального развития и религиозной набожности. Совершенно безгрешный, искренний, и все же невежественно набожный аскет, который не проник глубоко под покровы своей философской доктрины, сказал бы вам, что в Кали юге никому не позволено быть практикующим оккультистом, в то время как посвященный йог обязан быть оккультистом; во всяком случае, он должен быть достаточно могущественным для того, чтобы создавать все второстепенные феномены (непосвященный назвал бы даже подобные малые проявления — “чудесами”) адептства. Однако нельзя встретить в мире подлинного йога, наследника мудрости арийских риши, который называл бы себя йогом в окружении непосвященных. Счастливы те, кому открыт весь мир и кто познает его из своих недостижимых ашрамов; в то время как мир (за исключением весьма немногих) не знает о них и отрицает само их существование. Но в действительности это не имеет для них большого значения, верят ли в них люди в целом, или даже знают ли они о них.

7. Изложение “оккультизма” на страницах нашего журнала было достаточно ясным для того, чтобы показать, что это есть наука, посредством изучения и практикования которой изучающий может стать МАХАТМОЙ. Статьи “Эликсир жизни” и “Краткие советы по эзотерической теософии” достаточно проясняют этот вопрос. Они также научным образом объясняют необходимость вегетарианства для целей психического развития. Прочитайте и изучите их, и вы увидите, почему вегетарианство, безбрачие и, особенно, полный отказ от вина и крепких спиртных напитков совершенно необходимы для “развития оккультного знания”.

Поскольку вопрос N 8 теряет свой смысл ввиду всего вышесказанного, мы заканчиваем наше объяснение.

“Теософист”, июнь 1883 г.

Е.П. Блаватская

Несмотря на то, что в журналах появилось много статей, посвященных данному вопросу, все еще преобладают ложные взгляды и недоразумения. Кто такие челы, и каковы их возможности? Имеют ли они недостатки, и чем прежде всего они отличаются от людей, не являющихся челами? Следует ли рассматривать каждое слово, произнесенное ими, как евангельскую истину?

Эти вопросы возникают потому, что у многих людей возникли исключительно абсурдные взгляды относительно чел, и когда стало ясно, что эти взгляды следует изменить, во многих случаях это вызвало исключительно резкую реакцию.

Слово “чела” означает просто “ученик”; но оно выкристаллизовалось в теософской литературе, и у разных людей существует столько же определений этого слова, как и в случае слова “бог”. Некоторые люди зашли очень далеко и считают, что если человек является челa, то тем самым он переходит в иной план бытия, и любое слово, которое он произносит, звучит как бы ex cathedra [с трибуны], так что он не может позволить себе иметь простейшую “привилегию” — говорить как обычный человек. Поскольку каждое такое высказывание находится на его совести, он несет ответственность в том случае, если поведет своих слушателей по неправильному пути.

Эта ложная идея должна быть наконец-то исправлена раз и навсегда. Бывают челы и челы, так же как бывают Махатмы и Махатмы. Имеются Махатмы, которые по-существу сами представляют из себя чел, то есть учеников, по отношению к тем, кто выше их. Никто даже на мгновение не может спутать этого челу, находящегося в самом начале своего труднейшего пути, с тем великим челой, который является Махатмой.

На самом деле, чела — это несчастный человек, который вступил на “путь не-проявления”, и Кришна говорит, что “это наиболее трудный путь”.

Вместо того, чтобы быть постоянным рупором своего гуру, он чувствует себя гораздо более одиноким в этом мире чем те, кто не являются челами; его путь окружен такими опасностями, которые отпугнули бы многих стремящихся, если бы они могли их видеть в натуральную величину; поэтому вместо того, чтобы принять своего гуру и сдавать вступительные экзамены, имея ввиду стать бакалавром оккультизма под постоянным и дружеским руководством своего учителя, на самом деле он стремится в некое охраняемое место и, начиная с этого момента, должен бороться и победить, — или умереть. Вместо того, чтобы принять что-то самому, он должен стать достойным того, чтобы его приняли. Он не должен предлагать себя самого. Один из махатм написал в этом году: “Никогда не навязывайтесь нам в ученичество; подождите, пока это не снизойдет на вас”.

Но если все-таки он был принят в челы, неверно, что он является просто инструментом своего гуру. Он говорит тогда как обычный человек, так же, как он говорил до того, и только в том случае, если учитель посылает посредством магнетизма этого челы действительно написанное послание, только тогда наблюдатели могут сказать, что через него произошла некая коммуникация.

Может случиться, как это бывает время от времени с каждым автором, что они делают верные и прекрасные высказывания, но отсюда вовсе не следует заключать, что в это время через них обязательно говорит гуру. Если у челы в сознании был зародыш хорошей мысли, то влияние гуру, подобно тихому дождю, внезапно могло бы вызвать его к жизни и привести к скорому цветению; тем не менее, это еще не голос учителя. На самом деле, случаи, в которых учитель говорит через челу, очень редки.

Способности чел меняются по мере их развития; но каждый должен знать о том, что если челa и имеет какие-то “способности”, ему не позволяется использовать их, кроме как в очень редких и экстраординарных случаях, и он никогда не может похвастаться тем, чем он обладает. Отсюда, таким образом, следует, что начинающие челы имеют не больше способностей, чем обычные люди. На самом деле цель, стоящая перед челой — это не приобретение психологической силы; его главная задача состоит в отказе от непреодолимого чувства индивидуальности, которое, как плотное покрывало, находится перед взором нашего бессмертного существа — истинного человека. До тех пор, пока он не может преодолеть это чувство, он будет находиться у самого входа в оккультизм, не способный проникнуть дальше.

Поэтому сентиментальность не может быть снаряжением челы. Его работа тяжела, его дорога камениста, а конец вдалеке. Будучи просто сентиментальным, он не сможет ничего достигнуть. Ожидает ли он, что учитель прикажет ему показать свою храбрость и броситься вниз головой с обрыва или бесстрашно встретиться с холодными гималайскими скалами? Это ложная надежда; он не позовет вас таким образом. И поэтому, если ему не следует одевать себя в сантименты, то и люди не должны набрасывать ложное покрывало сентиментальности на все его действия и слова тогда, когда они хотят его понять.

И пусть, глядя на чел, мы будем в последующем немного более проницательными по отношению к ним.

“Теософист”, октябрь 1884 г.

Е.П. Блаватская

Поскольку слово чела вместе со многими другими было введено теософией в номенклатуру западной метафизики, а также потому, что область распространения нашего журнала постоянно увеличивается, для пользы наших, если не восточных, то во всяком случае западных, членов было бы полезно дать более точное, чем это было сделано до сих пор, определение значения этого термина и правил ученичества. Таким образом, “чела” — это тот, кто предложил себя в качестве ученика, чтобы не практике изучить “тайные мистерии природы и психические силы, дремлющие в человеке”. Духовный учитель, которому он предлагает свою кандидатуру, в Индии называется гуру; и истинный гуру — это всегда адепт оккультной науки. Человек глубокого экзотерического и эзотерического знания, и прежде всего последнего; тот, кто подчинил свою телесную природу воле; тот, кто развил в себе самом две силы (сиддхи), одну для управления природными явлениями, и вторую для исследования тайны природы с помощью способностей своего существа, пребывавших ранее в скрытом состоянии, а теперь ставших активными, — таким должен быть истинный гуру. Предложить себя в качестве кандидата в челы достаточно легко, но превратиться в адепта — это наиболее трудная из задач, когда-либо выполняемых человеком. Имеется множество “прирожденных” поэтов, математиков, ремесленников, государственных деятелей, и т. п., но прирожденный адепт — это нечто практически невозможное. Ибо, хотя изредка мы слышим о ком-то, имеющем экстраординарные внутренние способности для приобретения оккультного знания и силы, все же даже такой человек должен проходить через те же самые тесты и испытания и совершать ту же самую самотренировку, что и любой менее талантливый человек, стремящийся к тому же. В этом смысле совершенно справедливо то, что не существует королевской дороги, по которой могли бы путешествовать люди, особо выделенные и обласканные судьбой.

В течение столетий выбор чел — помимо традиционной группы людей внутри гонпа (храма) — производился самими гималайскими махатмами среди естественных мистиков в Тибете, где их довольно много. Единственные исключения были сделаны для людей Запада таких, как Фладд, Томас Воган, Парацельс, Пико делла Мирандола, граф Сен-Жермен и т. п., чья близость к этой небесной науке заставила этих далеко обитающих адептов вступить с ними в личные контакты и передать им малую (или большую) часть целостной истины, в той мере, в какой это было возможно в окружающих их социальных условиях. Из книги IV Киу-те, главы “Законы Упасан”, мы узнаем, что чела должен обладать следующими качествами:

1. Совершенным физическим здоровьем;

2. Абсолютной нравственной и физической чистотой;

3. Неэгоистичностью своих целей; всеобщим милосердием; состраданием ко всем одушевленным существам;

4. Правдивостью и непреклонной верой в закон кармы, верой, не зависящей от какой-либо силы, которая могла бы на него повлиять: закон, действию которого не может помешать никакая иная сила, и который не может быть изменен молитвой или какой-нибудь экзотерической церемонией;

5. Смелость, бесстрашная в любой опасной ситуации, даже под угрозой смерти;

6. Интуитивное восприятие любого существа как проявление Авалокитешвары или Божественного Атмана (Духа);

7. Спокойная незаинтересованность, но в то же время высокая оценка всего, что составляет наш объективный и преходящий мир, в его отношении к невидимым областям.

Таковы, по меньшей мере, должны быть требования к тому, кто стремится к совершенному ученичеству. За единственным исключением первого пункта, который, в принципе, хотя и очень редко, мог быть модифицирован, все остальные должны были выполняться неукоснительно, и все они, в большей или меньшей степени, должны были быть развиты во внутренней природе челы БЕЗ ЧЬЕЙ-ЛИБО ПОСТОРОННЕЙ ПОМОЩИ, прежде чем он действительно мог быть подвергнут испытаниям.

Когда самосовершенствующийся аскет — находящийся внутри или вне обычного мира — достигал какого-то успеха в соответствии со своими способностями, он становился хозяином своих: 1) шарира — тела; 2) индрия — чувств; 3) доша — недостатков; 4) дукха — страданий; он был готов стать единым со своим манасом — разумом, буддхи — интеллектом, или духовным разумом, и атмой — высочайшей душой, т. е. духом. Когда он становится готов для этого, и к тому, чтобы увидеть в атме высшего правителя в мире чувств, а в воле — высшую созидательную энергию (силу), тогда он, в соответствии с освященными временем правилами, может быть взят одним из посвященных. Тогда ему возможно будет показан мистический путь, в конце которого он может быть обучен безошибочному различению фала, то есть результатов, произведенных причинами, и ему будут даны способы достижения апаварга — освобождения от страдания повторных рождений (процесса, в который не может вмещаться неведающий), и таким образом избежать пратьябхава — перевоплощения.

Но со времени образования Теософского общества, одной из важных задач которого было пробуждение в арийском сознании дремлющей памяти об этой науке и о трансцендентальных человеческих способностях, с тех пор правила выбора челы стали слегка менее строгими в одном отношении. Многие члены Общества, на практике убедившись в справедливости вышеизложенного, и справедливо полагая, что если кто-то ранее достиг цели, то и они, будучи внутренне готовы к этому, тоже могут достичь ее, следуя тем же самым путем, начали настаивать на их принятии в качестве кандидатов. И постольку отказать им, по меньшей мере, в возможности начать, означало бы вмешательство в действие кармы, а также потому, что они были столь настойчивы, — это было дано им. Результаты весьма далеки от того, чтобы быть обнадеживающими, и данная статья предназначена как раз для того, чтобы показать этим несчастным причину их неудачи, а также предостеречь других от того, чтобы они опрометчиво выбирали себе подобную судьбу. Предполагаемые кандидаты, хотя их заранее открыто предостерегали против этого, ошибочно начинали смотреть в будущее с точки зрения собственного эгоизма, утрачивая при этом чувство прошлого. Они забыли, что ничего не сделали для того, чтобы заслужить редкую честь быть избранными; ничего, что оправдывало бы ожидания такой привилегии; что они не могли похвастаться ни одним из вышеперечисленных достоинств. Как люди эгоистического, чувственного мира, женатые или одинокие, торговцы, гражданские или военные служащие, представители ученых профессий, они принадлежали к той школе, которая была предназначена скорее для их поглощения животной природой, и в гораздо меньшей степени — для развития их духовных способностей. И все же каждый из них и все они имели достаточно тщеславия, чтобы предполагать, что специально для них может быть сделано исключение из закона, существующего множество веков, как если бы в их личности в мир пришел новый Аватар! Все ожидали, что их научат тайным вещам, им будут даны сверхъестественные силы потому, что они просто присоединились к Теософскому обществу. Некоторые искренне решили внести улучшение в собственную жизнь и отказаться от своего неправильного пути; мы должны, во всяком случае, проявить к ним справедливость.

Поначалу все отказались, и президент, полковник Олкотт, в первую очередь; что касается последнего, то сейчас не будет никакого вреда в том, чтобы сказать, что формально он не был принят как чела до тех пор, пока не доказал в течение более чем года особых трудов и при помощи непредвзятого определения то, что его испытание может завершиться благополучным образом. Затем со всех сторон стали поступать жалобы — и от индусов, которые могли бы обо всем знать лучше, и от европейцев, которые конечно не могли ничего знать о правилах. Раздавались крики о том, что Общество не может этого вынести, хотя некоторым теософам и был дан шанс попробовать. Все иные благородные и бескорыстные пункты нашей программы игнорировались — долг человека по отношению к своему соседу, к своей стране, его обязанность помогать, просвещать, поощрять и поднимать тех, кто слабее и менее благополучен, чем он; все эти цели были попраны в их безумном стремлении стать адептами. Призыв к феномену, феномену, феномену без конца звучал повсюду, и основателям мешали в их действительной работе, безрассудно приставая к ним с просьбами вступиться за них перед махатмами, на которых обрушивался настоящий гнев, хотя все удары и пришлись на их бедных посредников. В конце концов, от высших авторитетов пришло извещение о том, что некоторые из наиболее настойчивых кандидатов могут быть приняты под их обещание. Результат этого эксперимента, возможно, показал бы лучше, чем множество молений, что означает ученичество и каковы могут быть последствия эгоизма и безрассудства. Каждого кандидата предостерегали, что в любом случае он должен ждать годами, прежде чем его готовность может быть подвергнута испытанию, и что он должен пройти через серию тестов, которые выявят все то, что есть в нем, будь оно плохим или хорошим. Почти все они были женатыми мужчинами, и поэтому были названы “мирскими челами” — термином, новым для английского языка, но давно имевшим свой эквивалент в азиатских языках. Мирской чела — это всего лишь человек этого мира, который подтверждает свое желание приобрести мудрость в духовных вещах. В действительности, каждый член Теософского общества, который признает две из трех наших декларированных целей, является таковым. Ибо, хотя он и не принадлежит к числу истинных чел, он все же имеет возможность стать одним из них, поскольку переступил через пограничную линию, отделяющую его от махатм, и отдал самого себя под их наблюдение. Присоединяясь к Обществу и связывая себя обязательством помогать в его работе, он принял на себя обязанность действовать в какой-то мере совместно с махатмами, по повелению которых и было организовано наше Общество, остающееся под их покровительством. Присоединение к Обществу — это введение; все остальное полностью зависит от самого члена, и ему не следует никогда надеяться на некое особое благоволение от одного из наших махатм, или каких-либо других махатм, — если бы даже они и согласились бы стать им известными, — надеяться можно лишь на то, что получено посредством личных достижений. Махатмы являются слугами, а не арбитрами закона кармы. МИРСКОЕ УЧЕНИЧЕСТВО НЕ ДАРУЕТ НИКОМУ НИКАКИХ ПРИВИЛЕГИЙ, КРОМЕ ПРИВИЛЕГИИ РАБОТАТЬ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ СТАТЬ ДОСТОЙНЫМ, ПОД РУКОВОДСТВОМ УЧИТЕЛЯ. Будет ли чела видеть своего Учителя или не будет, не имеет никакого значения для результата: его добрые мысли, слова и дела принесут свои плоды, а злые — свои. Хвастаться мирским ученичеством или выставлять его напоказ, — это вернейший способ ослабить связь с гуру, свести ее просто к пустому названию, поскольку это будет prima facie [первейшее] доказательство бесполезности и непригодности такого человека для дальнейшего прогресса. Долгие годы близких отношений с махатмами научили нас справедливости выражения: “Сперва заслужить, а потом желать”.

В природе, как оказывается, действует ужасный закон, который не может быть изменен, и деятельность которого выявляет кажущуюся тайну выбора определенных “чел”, которые, в течение нескольких последних лет, оказались не лучшими образцами нравственного поведения. Помнит ли читатель старую пословицу: “Не будите спящую собаку”? В этой пословице содержится глубокий оккультный смысл. Никто из мужчин или женщин не знает о своей собственной нравственной силе, пока он не подверг ее испытанию. Тысячи людей проходят вполне достойно через всю жизнь, поскольку они никогда не оказывались в экстремальной ситуации. Это безусловный трюизм, но он наиболее подходит к данному случаю. Тот, кто пытается вступить в ученичество, тем самым пробуждает и доводит до крайности все дремлющие страсти его животной природы. Ибо это начало борьбы за обладание, в которой не будет пощады. Это, раз и навсегда, “быть или не быть”; победа означает приобщение к АДЕПТСТВУ, неудача — позорное мученичество; поскольку пасть жертвой вожделения, гордости, скупости, суетности, эгоизма, трусости, или любого другого из этих низших пристрастий, — это действительно позорно, если исходить из стандарта истинного человечества. Чела призван к тому, чтобы бесстрашно встречать не только все дремлющие наклонности своей природы, но и, кроме того, всю массу пагубных сил, накопленных в обществе и в нации, к которым он принадлежит. Ибо он представляет собой совокупность всех этих факторов, и то, что действует на отдельного человека или на группу людей (город или нацию), действует и на любого другого человека. В этом случае его борьба за добро наталкивается на все то зло, которое есть около него, и которое направляет против него всю свою ярость. Если он согласен идти вместе со своими соседями и быть почти такими же, как они — скажем, чуть лучше, или чуть хуже, чем средний человек, — то никто не обратит на него никакого внимания. Но пусть будет известно, что он способен обнаружить пустоту общественной жизни, ее лицемерие, эгоизм, плотские интересы, алчность и другие скверные качества, и что он решил поднять самого себя на более высокий уровень, — сразу же он будет подвергнут ненависти, и все плохое, фанатичное, тлетворное пошлет против него мощный поток энергии. Если он силен внутренне, то он стряхнет это с себя, так же как сильный пловец переправится через поток, который снесет вниз более слабого. Но если чела имеет хотя бы один скрытый недостаток, в этой нравственной битве он должен сделать все, что может, то есть должен вынести его на ясный свет. Налет условностей, которыми “цивилизация” покрывает всех нас, должен быть полностью снят, и внутренняя сущность, без малейших покровов, скрывающих ее истинную природу, должна быть выставлена напоказ. Обычаи общества, которые в большей или меньшей степени налагают на человека моральные ограничения, заставляют его платить дань добродетели тем, что он кажется хорошим, вне зависимости от того, каков он на самом деле, — все эти обычаи должны быть забыты, а эти ограничения разрушены в связи с этим ученичеством. Он находится сейчас в атмосфере иллюзий — майи. Зло принимает свой наиболее соблазнительный вид, и заманчивые страсти пытаются завлечь неопытного ищущего в пучину психического унижения. Это вовсе не похоже на случай, описанный великим художником, когда Сатана играет в шахматы с человеком, и ставкой является его душа, в то время как добрый ангел последнего стоит около него, советуя и помогая ему. Ибо в данном случае происходит борьба между волей челы и его плотской природой, и карма препятствует тому, чтобы какой-либо ангел или гуру вмешивался бы, пока результат не определен. Бульвер Литтон с живостью своей поэтической фантазии изобразил это нам в своей книге “Занони”, которая еще будет когда-нибудь по достоинству оценена оккультистами; а в своей “Странной истории” он показал темную сторону оккультного исследования вместе с ее смертельными опасностями. Один махатма дал недавно такое определение ученичества: это “психический растворитель, который уничтожает весь шлак и оставляет одно лишь чистое золото”. Если кандидат имеет скрытое влечение к деньгам, или политической софистике, или к материалистическому скептицизму, или пустому хвастовству, ко лжи, грубости, к плотским удовольствиям всякого рода, — можно быть уверенным, что эти зерна прорастут; то же, с другой стороны, относится и к благородным свойствам человеческой природы. Проявляется истинный человек. Поэтому, не является ли верхом безумства, если кто-либо оставляет гладкий путь общепринятой жизни и хочет карабкаться на скалы ученичества, не обладая чувством уверенности в том, что его внутреннее содержание соответствует данному выбору? Об этом хорошо сказано в Библии: “Пусть стоящий обратит внимание на того, кто падает”; этот текст предполагаемые челы должны бы хорошо усвоить, прежде чем очертя голову броситься в драку! Для некоторых из наших мирских чел было бы лучше, если бы они подумали дважды, прежде чем стремиться к испытаниям. Мы взываем к разуму нескольких бедных неудачников последнего года. Одному в голову пришло что-то плохое, он отрекся от благородных чувств, высказанных всего лишь несколько недель назад, и стал последователем религии, которую он только что презирал и считал бесспорно ложной. Другой стал банкротом и скрылся с деньгами своих сослуживцев, — а он также считал себя теософом. Третий отказался сам от великой распущенности и признался в этом выбранному им гуру, со слезами и рыданиями, но безрезультатно. Четвертый попался в ловушку, связав себя с человеком противоположного пола, и отпал от своих самых дорогих и верных друзей. Пятый обнаружил признаки умопомрачения и был доставлен в суд с обвинением в недостойном поведении. А шестой застрелил самого себя, чтобы избежать последствий уголовного преступления, будучи на грани разоблачения! И мы можем двигаться дальше и дальше в этом направлении. И все они, по-видимому, были искренними искателями правды и считались в мире достойными людьми. С внешней стороны, по своим проявлениям, они вполне могли бы быть признаны кандидатами в ученичество, но “внутри них была гнилая испорченность и кости мертвеца”. Мирской налет был столь толстым, что скрывал отсутствие под ним истинного золота, и когда “растворитель” делал свое дело, то кандидат в каждом случае обнаруживал лишь позолоченную внешность морального шлака, от поверхности до самой сердцевины…

В том, что было рассказано выше, мы имели дело, конечно, с неудачниками среди мирских чел; в других случаях был также и некоторый успех, и они постепенно проходили через первые этапы своего испытания. Некоторые сделали себя полезными для Общества и всего мира в целом благодаря хорошему примеру и наставлениям. Если они еще держатся, то это хорошо как для них, так и для всех нас: хотя условия исключительно жестоки, но все же “нет невозможного для того, кто ХОЧЕТ”. Трудности ученичества не уменьшатся до тех пор, пока не изменится человеческая природа и не разовьется новый характер. Св. Павел (“К Римлянам”, VII, 18-19), вероятно, имел в виду чела, когда сказал: “Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю”.

И в мудрой Киратаджанья Бхарави (XI, 32) написано:

      Врагам, что в нас гнездятся до сих пор --
      Страстям порочным -- нужно дать отпор,
      Тот, кто избавится от их оков,
      Тот станет равным покорителю миров.

“Приложение к Теософисту”, июль 1883 г.

Е.П. Блаватская

…Исследование начинается там, где догадки нашего времени складывают свои ненадежные крылья
Бульвер-Литтон: “Занони”

Плоское отрицание вчерашнего дня стало научной аксиомой сегодня.
Афоризмы здравого смысла

Тысячи лет назад фригийские дактили, посвященные жрецы, о которых говорили как о “магах и целителях”, лечили болезни с помощью магнитных процессов. Утверждали, что они получали такие целительные способности от могущественного дыхания Кибелы, многогрудой богини, дочери Неба и Земли. Поистине, ее родословие и мифы, относящиеся к ней, указывают, что Кибелу считали воплощением и образцом жизненной сущности, источник которой помещался древними между землей и звездным небом, и рассматривали ее как истинный fons vitae [животворный источник] всего, что живет и дышит. Горный воздух вокруг этого источника укреплял здоровье и продлевал человеческую жизнь; поэтому в мифе, посвященном Кибеле, ее жизнь как новорожденной хранится на некой горе. Это было до того, как эта Magna [великая] и Bona Dea [добрая богиня] превратилась в Цереру-Деметру, покровительницу Элевсинских мистерий.

Животный магнетизм (называемый сегодня внушением или гипнотизмом) был существенным действующим фактором в теургических мистериях так же, как и в асклепиях — храмах исцеления Эскулапа, где допущенного туда пациента лечили магнетически в течение “инкубационного” процесса, пока он спал.

Эту творящую и наделяющую жизнью силу — которую отвергали и высмеивали, именуя теургической магией, обвиняли в последнем столетии в том, что она основана на суевериях и обмане, рассматривая ее как месмеризм, — сегодня называют гипнотизмом, шаркоизмом, внушением, “психологией”, и как угодно еще. Но какое бы выражение ни использовать, оно всегда останется чем-то неопределенным, если его употреблять без соответствующей квалификации. Ибо если бы ее кратко изложили со всеми сопредельными ей науками, — которые представляли бы собой все науки внутри данной науки, — то в ней бы обнаружились такие возможности природы, о которых никогда даже не мечтали старейшие и наиболее ученые профессора ортодоксальной физической науки. Последние, так называемые “авторитеты”, не более чем наивные облысевшие основоположники, столкнувшиеся с тайнами допотопного “месмеризма”. Как уже неоднократно утверждалось ранее, все цветы магии, белой или черной, божественной или адской, растут из одного корня. “Дыхание Кибелы” — акаша таттва в Индии — это единственная главная действующая сила, и она лежит в основании так называемых “чудес” и “сверхъестественных” феноменов во все времена и во всех странах. Так как этот родовой источник универсален, производимые им эффекты бесчисленны. Даже величайшие адепты вряд ли могли бы сказать, где заканчивается его могущество.

Ключ к алфавиту этих теургических сил был утерян после того, как последние гностики были истреблены жестокими преследованиями церкви; и так как мистерии, иерофанты, теофании и теургии постепенно исчезали из умов людей, в то время как они видели в них лишь некую неопределенную традицию, все они в конце концов были забыты. Но в период ренессанса, в Германии, один ученый теософ, философ per ignem [огненный], как он себя называл, вновь открыл некоторые из утраченных секретов фригийских жрецов и Асклепия. Это был великий и несчастный физик-оккультист, величайший алхимик своего времени — Парацельс. Этот гений был первым из тех, кто в средние века публично предлагал действие магнита в качестве средства для лечения болезней. Теофраст Парацельс — “шарлатан” и “пьяный обманщик” в глазах, так сказать, “облысевших основоположников” того времени и их сегодняшних наследников — среди других явлений семнадцатого века ознаменовал появление того, что стало полезными областями знания в восемнадцатом. Это он предложил применять и использовал для лечения различных мышечных и нервных заболеваний намагниченные браслеты, пояса, кольца, ожерелья и ножные браслеты; однако его магниты лечили намного более эффективно, нежели это делают современные электрические кольца. Ван-Гельмонт, преемник Парацельса, и Роберт Фладд, алхимик и розенкрейцер, также применяли магниты в лечении своих пациентов. Месмер в восемнадцатом и маркиз де Пуисегюр в девятнадцатом веке также следовали по их стопам.

В большом лечебном заведении, которое Месмер основал в Вене, он использовал, кроме магнетизма, электричество, металлы и различные деревья. Его основной доктриной было учение алхимиков. Он верил, что все металлы, а также деревья и растения обладают сродством и несут в себе в скрытом виде связь с человеческим организмом. Все во Вселенной развилось из единой гомогенной первоначальной субстанции, разделенной на неисчислимые виды материи, и все они обречены на возвращение обратно. Он утверждал, что секрет излечения состоит в знании соответствия и сродства между родственными атомами. Если обнаружить, что металл, дерево или растение в большой степени обладают соответствующим сродством с телом больного; и если при внутреннем или наружном применении это средство наделяет пациента дополнительной силой для борьбы с болезнью (как правило, развивающейся в результате введения некоторого инородного элемента в организм) и ее изгнания, это, безусловно, приведет к его излечению. Такие лекарства, применяемые Антоном Месмером, были многочисленны и удивительны. Были вылечены люди с сердечными заболеваниями. Даме высокого положения, обреченной на смерть, было полностью возвращено здоровье путем прикладывания определенных симпатических сортов древесины. Сам Месмер, страдавший от острого ревматизма, полностью излечился применением специально приготовленных магнитов.

В 1774 году он на самом деле случайно столкнулся с теургическим секретом прямой витальной передачи; и он был столь сильно заинтересован этим, что оставил все свои старые методы, посвятив себя целиком этому новому исследованию. С тех пор он месмеризировал пристальным взглядом и движениями рук и перестал использовать естественные магниты. Таинственные действия таких манипуляций он назвал — животным магнетизмом. Это привлекло к Месмеру множество последователей и учеников. Эксперименты с новой силой ставили во всех городах Европы, и повсюду ее признали как реальный факт.

Около 1780 года Месмер обосновался в Париже, и в скором времени вся столица, от королевской семьи до последних истеричных буржуа, была у его ног. Духовенство было напугано и кричало — “Дьявол”! Дипломированные “вымогатели” почувствовали все возрастающее оскудение своих кошельков; и аристократия, и двор почувствовали себя на краю безумия от возбуждения. Нет нужды повторять столь хорошо известные факты, но память читателя можно освежить некоторыми деталями, о которых он мог позабыть.

Так случилось, что именно в это время академическая наука была очень горда собой. После многих столетий ментальной стагнации в области медицины и общего невежества, наконец, были сделаны некоторые шаги в направлении истинного знания. Естественные науки достигли решительного успеха, и химия и физика находились на правильном пути, ведущем к прогрессу. Поскольку ученые мужи прошлого века не доросли до той высокой скромности, которой столь выгодно отличаются их современные последователи, они надувались тогда от собственного величия. Период похвальной скромности, сопровождаемый признанием относительной малозначимости знаний того времени — и даже современного знания в этом отношении — по сравнению с тем, что знали древние, так и не наступил. Это было время наивных хвастливых павлинов науки, выставляющих напоказ свои хвосты и требующих всеобщего признания и восхищения. Господа-оракулы были не столь многочисленны, как в наше время, но все же их количество было значительным. И поистине, не были ли Дулкамары публичных базаров подвергнуты остракизму? Не исчезли ли вскоре вымогатели, освободив место для дипломированных докторов с королевским разрешением убивать и хоронить a piacere ad libitum [по собственной воле и усмотрению]? Таким образом, клюющий носом “бессмертный” на своей академической кафедре рассматривался как единственный компетентный авторитет в решении вопросов, которых он никогда не изучал, и в вынесении вердиктов о том, о чем он никогда не слышал. Это было ЦАРСТВО РАЗУМА и науки — в своем детстве; начало великой и ужасной борьбы между теологией и фактом, духовностью и материализмом. В образованных классах общества одна вера слишком часто сменялась полным безверием. Период поклонения науке только что начался, с паломничествами в Академию, на Олимп, где пребывали во всеобщем почтении “сорок бессмертных”, с нападками на каждого, кто отказывался проявлять шумное восхищение, эту разновидность младенческого энтузиазма, перед дверью в храм науки. Когда появился Месмер, Париж разделял свою преданность между церковью, которая приписывала Дьяволу все феномены, за исключением своих собственных божественных тайн, и Академией, которая не верила ни в Бога, ни в Дьявола, но лишь в собственную непогрешимую мудрость.

Но были и такие умы, которых не удовлетворяло ни одно из этих верований. Поэтому после того, как Месмер заставил весь Париж столпиться у своих приемных, часами ожидая возможности получить место в кресле рядом с таинственным багетом, некоторые люди думали, что наступило то время, когда истина должна быть обнаружена. Они принесли свои верноподданические желания к королевским стопам, и король тут же приказал своей ученой Академии разобраться в этом. И тогда, пробудясь от своей постоянной дремоты, “бессмертные” учредили “Исследовательский” комитет, в который входил и Бенджамин Франклин, и выбрали некоторых наиболее старых, мудрых и облысевших среди своих “основоположников” для наблюдения за Комитетом. Это было в 1784 году. Каждый знает о том, каков был отчет последнего и окончательное решение Академии. Это дело в целом выглядит сегодня как генеральная репетиция пьесы, один из актов которой был сыгран Лондонским “Диалектическим обществом” и некоторыми крупнейшими английскими учеными почти восемьюдесятью годами позже.

На самом деле, невзирая на противоположный отчет д-ра Жюсьё, академика высшего ранга, и придворного лекаря д’Эслона, который, как очевидец наиболее поразительных феноменов, настаивал на проведении Медицинским факультетом тщательного изучения терапевтического действия магнитного флюида — их требования потерпели неудачу. Академия не поверила своим наиболее выдающимся членам. Даже сэр Б. Франклин, столь хорошо знакомый с космическим электричеством, не распознал его первоначальный источник, и вслед за Байи, Лавуазье, Магенди и другими провозгласил месмеризм обманом. Второе исследование, которое последовало за первым — в 1825 году — принесло не лучшие результаты. Отчет был еще в большей степени подавляющим (см. “Разоблаченную Изиду”, том 1, стр. 137-139).

Даже сегодня, когда эксперименты полностью продемонстрировали, что “месмеризм”, или животный магнетизм, ныне известный под именем гипнотизма (поистине, несчастное следствие “дыхания Кибелы”) — это факт, все же мы видим большинство ученых, отрицающих его существование. Даже гипнотизм, эта мелкая рыбешка среди величественных экспериментальных психо-магнетических феноменов, кажется слишком невероятным, слишком загадочным, для наших дарвинистов и геккелианцев. Вы видите, что необходима большая нравственная смелость, чтобы встретить лицом к лицу подозрения коллег, недоверие публики и хихиканье дураков. “Тайны и шарлатанство переходят из рук в руки”, — говорят они; и “самоуважение и профессиональное достоинство”, — как отмечает Магенди в своей “Физиологии человека”, — “требуют того, чтобы хорошо образованный медик помнил, как легко тайны переходят в шарлатанство”. К сожалению, “хорошо образованный медик” не помнит, что физиология среди всего прочего полна тайн — глубоких, необъяснимых тайн от А до Я, — и спрашивает, не должен ли он, исходя из вышеприведенного трюизма, выбросить за борт биологию и физиологию как крупнейших представителей шарлатанства в современной науке. Тем не менее, некоторые из здравомыслящего меньшинства наших медиков предпринимают серьезные исследования гипнотизма. Но даже они, с неохотой вынуждаемые поверить в реальность его феноменов, все же настаивают на том, что они видят в таких проявлениях действие не большего фактора, чем материальная и физическая сила, и таким образом отрицают правомерность именования их животным магнетизмом. Но как только что сказал преподобный м-р Хевис (о нем немного позднее) в “Daily Graphic”:

Феномены Шарко, из всех подобных, являются во многих отношениях идентичными с месмерическими феноменами, и гипнотизм было бы наиболее правильно рассматривать как область месмеризма, чем нечто, отличное от него. Как бы то ни было, факты Месмера, ныне широко признанные, сперва безусловно отрицались.

И их все еще отрицают.

Но хотя они и отрицают месмеризм, они увлекаются гипнотизмом, несмотря на научно признанные сегодня опасности этой науки, в которой медики-практики во Франции опережают английских. И первые утверждают, что между двумя состояниями месмеризма (или магнетизма, как они называют его) и гипнотизма “существует пропасть”. Что одно из них благотворно, а другое зловредно, как это, очевидно, должно быть; поскольку, в соответствии и с оккультизмом, и с современной психологией, гипнотизм вызывается посредством удаления нервного флюида из капилляров нервов, которые являются, так сказать, часовыми, которые держат двери наших чувств открытыми и впадают в состояние анестезии при гипнотических условиях, позволяя им закрыться. А. Г. Симонин открыл многие полезные истины в своей выдающейся работе “Solution de probleme de la suggestion hypnotique” [“Решение проблемы гипнотического внушения”].*<1> Он показал, что в то время как “в магнетизме (месмеризме) в человеке происходит значительное развитие моральных способностей”, и его мысли и чувства “становятся возвышенными, и чувства приобретают аномальную остроту”; в гипнотизме, напротив, “человек становится простым зеркалом“. Внушение является истинным двигателем в различных процессах, происходящих в гипнотике; и если время от времени “совершаются действия, кажущиеся удивительными, это происходит благодаря гипнотизеру, а не самому человеку”. И еще… “В гипнотизме инстинкт, то есть, животное, достигает своего наивысшего развития; поистине, столь большого, что афоризм “крайности сходятся” нигде не мог бы получить столь лучшего выражения, как в случае магнетизма и гипнотизма”. Эти слова столь же истинны, как и различие между человеком, находящимся под воздействием месмеризма или гипноза. “В одном человеке, его идеальная природа, его моральное эго — отражение его божественной природы — подходит к своему крайнему пределу, и он становится полностью небесным существом (un ange). В другом же, его инстинкт развивается наиболее удивительным образом. Гипнотик низводит себя до уровня животного. С физиологической точки зрения, магнетизм (месмеризм) успокаивает и исцеляет, и гипнотизм, который является лишь результатом неуравновешенного состояния, — наиболее опасен”.

Таким образом, враждебно настроенный Отчет, написанный Бейли в конце прошлого столетия, повлек за собой ужасные последствия в этом веке, но это также и его карма. Направленный на то, чтобы уничтожить “месмерическое” безумие, он нанес смертельный удар доверию публики к научным утверждениям. В наши дни Non-Possumus [недоверие] королевских колледжей и академий котируется на фондовой бирже всеобщего мнения столь же низко по своей цене, как Non-Possumus Ватикана. Дни авторитетов, человеческих или божественных, утекли прочь; и мы уже видим мерцающий на горизонте будущего единственный трибунал, высший и окончательный, перед которым склонится человечество — ТРИБУНАЛ ФАКТА и ИСТИНЫ.

Да, этому трибуналу оказывают почтение даже либеральные церковники и знаменитые проповедники. Роли сегодня перешли из одних рук в другие, и во многих случаях это наследники тех, кто зубами и ногтями отстаивал реальность Дьявола и его прямую взаимосвязь с психическими феноменами, кто долгие века печатно выступал с бранью в адрес науки. Заслуживающий внимания пример такого рода содержится в уже упоминавшемся письме преп. м-ра Хевиса в “Graphic”. Ученый проповедник, кажется, разделяет наше негодование по поводу пристрастности современных ученых, замалчивания истины и неблагодарности к своим древним учителям. Его письмо столь интересно, что его лучшие моменты должны быть увековечены в нашем журнале. Вот его некоторые фрагменты. Он спрашивает:

Почему наши ученые не могут сказать: “Мы грубо ошибались в отношении месмеризма; он по своей сути истинен”? Не потому, что они являются людьми науки, но просто потому, что они люди. Без сомнения, это унизительно, когда о том, что вы догматизировали во имя науки, вы же говорите: “Я был неправ”. Но не более ли унизительно, когда твоя неправота бывает обнаружена; и не в высшей ли степени унизительно после бесполезного изворачивания в плотных сетях неумолимых фактов внезапно падать духом и называть ненавистную сеть “подходящей оградой”, в которую вы отныне уже не возражаете быть пойманным? Именно это, как мне кажется, делают сегодня м-р Шарко, французские гипнотисты и их поклонники-медики в Англии. Даже после смерти Месмера в возрасте восьмидесяти лет, в 1815 году, французские и английские “факультеты”, за немногими достойными уважения исключениями, высмеивали и отрицали факты так же, как и теории Месмера, но сегодня, в 1890 году, армия ученых внезапно признала их, хотя и стирая (так хорошо, насколько они это могут) имя Месмера, лишив его всех его феноменов, которые они тихо присвоили под именами “гипнотизма”, “внушения”, “терапевтического магнетизма”, “психопатического массажа”, и все остальное. Поистине, “Что в имени”?

Хотя я больше озабочен вещами, нежели именами, но я склоняюсь перед пионерами мысли, которые были изгнаны, попраны и распяты ортодоксами всех веков, и я думаю, что немногие ученые могли сделать столько для людей, как Месмер, дю Поте, Пуисегюр, или Майо и Элиотсон; теперь их нет, и следует “построить им надгробия”.

Но м-р Хевис мог бы добавить, что вместо этого гипнотисты — любители от науки — роют своими собственными руками могилы для умов многих мужчин и женщин; они порабощают и парализуют свободную волю в этих “личностях”, превращая бессмертных людей в бездушные, невменяемые автоматы, и расчленяют их души с тем же равнодушием, с каким они подвергают вивисекции тела кроликов и собак. Короче говоря, они легко превращаются в “колдунов” и поворачивают науку на безбрежное поле черной магии. Преподобный автор, однако, очень легко прощает преступников; и отмечая, что он признает “различие” (между месмеризмом и гипнотизмом), “не имея пристрастия к какой-либо теории”, он добавляет:

Я занимаюсь главным образом фактами, и то, что я хотел бы узнать, так это почему об этих лечениях и аномальных состояниях возвещается как о современных открытиях, хотя “факультеты” до сих пор высмеивают или игнорируют своих великих предшественников, сами не имея никакой теории, о которой они могли бы договориться, или хотя бы одного-единственного факта, который они могли бы назвать новым. Истина состоит в том, что мы снова ощупью, с большим трудом, пытаемся разрабатывать старые неиспользованные рудники древних; повторное открытие таких оккультных наук точно соответствует возрождению скульптуры и живописи в современной Европе. Вот история оккультной науки в двух словах. 1. Когда-то известная. 2. Утраченная. 3. Вновь открытая. 4. Отрицаемая. 5. Вновь подтвержденная, и медленно, под новыми именами, победившая. Доказательства всего этого являются исчерпывающими и изобильными. Этого может быть достаточно для того, чтобы заметить, что Диодор Сицилийский упоминает о том, как египетские жрецы, за много веков до Христа, приписывали Изиде наделение ясновидением для терапевтических целей. Страбон приписывал то же самое Серапису, в то время как Гален упоминает об одном храме невдалеке от Мемфиса, знаменитом таким гипнотическим лечением. Пифагор, который добился доверия египетских жрецов, полностью поглощен этим вопросом. Аристофан в “Plutus” детально описывает месмерическое лечение — “и сперва он начал брать голову руками”. Целий Аврелиан описывает манипуляции (1569) для лечения болезни, состоящие в том, что “руками проводят от верхних частей тела к нижним”; и была такая старая латинская поговорка: “Ubi dolor ibi digitus”, “Где больно, надо приложить руку”. Но время не позволяет мне рассказать о Парацельсе (1462)*<2> и его “глубокой тайне магнетизма”; о Ван-Гельмонте (1644)*<3> и его “вере в силу рук при заболевании”. Многое в писаниях этих людей прояснилось для современной публики лишь благодаря экспериментам Месмера, и имея ввиду современных гипнотистов, становится ясно, что мы должны делать относительно его самого и его учеников. Он безусловно утверждал передачу животного магнетического флюида, которую, как я полагаю, гипнотисты отвергают.

Да, они это делают. Но то же самое ученые делали в отношении более чем одной истины. Отрицать “животный магнетический флюид” — это, без сомнения, не более абсурдно, чем отвергать циркуляцию крови, что они делали столь энергично.

Некоторые дополнительные подробности о месмеризме, приводимые м-ром Хевисом, могут показаться интересными. Он напоминает нам об ответе написанном сильно обиженным Месмером академикам после их неблагоприятного Отзыва, и называет его “пророческими словами”.

“Вы говорите, что Месмер никогда больше не поднимет снова своей головы. Если такова судьба человека, то не такова судьба истины, которая по своей природе является нерушимой, и воссияет рано или поздно в этой или какой-либо другой стране с еще большим великолепием, чем раньше, и ее триумф уничтожит ее несчастных разрушителей”. Месмер с отвращением покинул Париж и до самой смерти уединился в Швейцарии; но знаменитый д-р Жюсьё был обращен в его веру. Лафатер принес систему Месмера в Германию, в то время как Пуисегюр и Делюз распространили ее по всей провинциальной Франции, создавая многочисленные “гармонические общества”, занимающиеся изучением терапевтического магнетизма и родственных с ним феноменов передачи мысли, гипнотизма и ясновидения.

Около двадцати лет тому назад я познакомился, вероятно, с наиболее знаменитым учеником Месмера, ныне покойным бароном дю Поте.*<4> Вокруг терапевтических и месмерических подвигов этого человека шла (между 1830 и 1846 годами) резкая полемика по всей Франции. Один убийца был осужден и наказан единственно на основании доказательств, которые предоставили ясновидящие дю Поте. Поэтому мировой судья допустил многих людей на открытый суд. Этого было более чем достаточно даже для скептически настроенного Парижа, и Академия решила вновь провести заседание и, если возможно, разрушить это суеверие. Они заседали, но, странно сказать, в это же время они и уверовали. Итард, Фукье, Гверсент, Бурдуа де ла Мотт, сливки французского факультета, сочли месмерические феномены достоверными — лечения, трансы, ясновидения, передачу мысли и даже чтение закрытых книг; и с этого времени была изобретена тщательно разработанная номенклатура, в которой, где это было возможно, стирались ненавистные имена неутомимых людей, которые вынудили появление этого научного признания, и в то же время многие факты, подтвержденные Месмером, дю Поте и Пуисегюр, вносились в число бесспорных феноменов, принятых, на основании какой-нибудь теории, медицинской наукой…

Теперь подошла очередь нашего туманного острова и его фанатичных ученых.

Кроме того, — продолжает автор, — Англия была более упрямой. В 1846 году прославленный д-р Эллиотсон, популярный практик с обширной клиентурой, зачитал знаменитую Гарвейскую лекцию, в которой он признал свою веру в месмеризм. Он был осужден медиками с такими результатами, что полностью потерял свою практику и вскоре умер разоренным, если не убитым горем. Им был создан Месмерический госпиталь на Марильбон-роуд. Здесь проводились успешные операции под воздействием месмеризма, и все те феномены, которые впоследствии происходили в Лидсе и в других местах и удовлетворили медиков, были получены на Марильбон пятьюдесятью годами ранее. Тридцать пять лет назад профессор Листер проделал то же самое — но введение хлороформа было более быстрым и намеренно с целью анестезии, что убивало на время месмерическое лечение. Интерес публики к месмеризму угас, и месмерический госпиталь на Марильбон-роуд, который был в тяжелом положении после расправы с Эллиотсоном, в конце концов закрылся. Позже мы узнали, какой была судьба Месмера и месмеризма. Говоря о Месмере, его помещали рядом с графом Калиостро, а сам месмеризм вообще упоминался очень редко; но мы слышим много всего об электробиологии, терапевтическом магнетизме и гипнотизме. О, тени Месмера, Пуисегюра, дю Поте, Эллиотсона — sic vos non vobis [так вы трудитесь, но не для себя]. И все же, я говорю: Palmam qui meruit ferat [И на камнях растут деревья]. Когда я познакомился с бароном дю Поте, он был на краю могилы, в возрасте около восьмидесяти лет. Страстный поклонник Месмера, он посвятил всю свою жизнь терапевтическому магнетизму, и был абсолютно уверен в том, что реальная магнетическая аура переходит от месмеризатора на пациента. “Я покажу вам это”, — сказал он однажды, когда мы с ним стояли у постели пациентки, находящейся в столь глубоком трансе, что когда мы вонзали иголки в ее руки и кисти, она не подавала ни малейшего знака или движения. Старый барон продолжал: “Я буду, с расстояния один или два фута, вызывать слабые конвульсии в любой части ее тела при помощи простого перемещения моей руки над этой частью, без какого-либо контакта”. Он начал с плеча, которое вскоре стало судорожно подергиваться. Тихо успокоив его, он попробовал локоть, запястье, колено, и конвульсии возрастали по своей интенсивности в зависимости от времени воздействия. “Вы теперь достаточно удовлетворены?” Я сказал: “Полностью удовлетворен”; и он продолжал, — “некоторых пациентов, которых я испытывал, я подвергал воздействию через кирпичную стену, и в то время, и в таком месте, когда пациент не должен был знать о моем присутствии или моем намерении. Это”, — добавил дю Поте, — “было одним из экспериментов, наиболее загадочных для парижских академиков. Я повторял этот эксперимент снова и снова, при любых условиях и проверках, с совершенно неизменным результатом, пока самые большие скептики не были вынуждены признать его”.

Мы обвинили науку в том, что она на всех парусах погружается в Мальстрим Черной Магии, практикуя то, что древняя психология — наиболее важная область оккультной науки — всегда объявляла колдовством, примененным по отношению к внутреннему человеку. Мы готовы отстаивать то, что мы говорим. Мы намерены доказать это в ближайшем времени в одной из будущих статей, основываясь на опубликованных фактах и действиях, совершаемых гипнотизмом самих вивисекционеров. Таким образом, эти бесстрастные колдуны не смогут избавиться от тех фактов, что они практикуют Черное Искусство bel et bien. Короче, ситуация состоит в следующем. Меньшая часть из образованных медиков и других ученых экспериментирует с “гипнотизмом” потому, что они что-то увидели в нем; большая же часть представителей мира науки до сих пор отрицает существование животного магнетизма в его месмерической форме, даже под его современной маской — гипнотизма. Первые — полностью невежественные относительно фундаментальных законов животного магнетизма — экспериментируют наугад, полностью вслепую. Если вспомнить в соответствии с их декларациями, что (а) гипнотизм не является месмеризмом, и (б) что магнетическая аура или флюид, исходящий от месмериста (или гипнотизера) — это чистое заблуждение, они не имеют права, конечно, применять законы древней науки к науке современной. Однако они вмешиваются и пробуждают к действию наиболее опасные силы природы, сами не осознавая этого. Вместо лечения болезней — единственного использования, для которого животный магнетизм под его новым названием может быть применен законным образом, — они зачастую внушают людям свои собственные как физические, так и ментальные болезни и пороки. За все это, и за невежество меньшинства своих коллег, неверящее большинство саддукеев несет огромную ответственность. Ибо, противостоя им, они препятствуют свободе действия и нарушают клятву Гиппократа, делая себя бессильными принимать и совершать многое из того, что верующие могли делать и делали бы другим способом. Но, как верно отметил в своей работе д-р А. Тест:

Существуют такие несчастливые истины, которые компрометируют тех, кто в них верит, и особенно тех, кто столь искренен, что признает их публично.

Таким образом, смысл гипнотизма, хотя он и не изучается надлежащим образом, самоочевиден. Много лет назад было отмечено:

Долг Академии и медицинских авторитетов — изучить месмеризм (то есть, оккультную науку в своем духе) и испытать оный; наконец, изъять его применение и использование из рук тех людей, кто совершенно незнаком с этим вопросом, кто злоупотребляет этими средствами и делает их предметом наживы или спекуляции.

Тот, кто выразил эту великую истину, был “гласом вопиющего в пустыне”. Но те, кто имеет некоторый опыт в области оккультной психологии, пошли бы дальше. Они сказали бы, что это обязанность каждой научной организации — нет, каждого правительства — положить конец публичным представлениям такого рода. Применяя магическое воздействие человеческой воли на более слабую волю; высмеивая существование оккультных сил в природе — сил, имя которых легион, — но все же вызывая их под предлогом, что они не являются ни совершенно независимыми силами, ни даже психическими силами по своей природе, но “связаны с известными физическими законами” (Бине и Фере), эти авторитетные люди фактически являются ответственными за все ужасные последствия, которые следуют и могут последовать за их опасными публичными экспериментами. Поистине карма — ужасный, но справедливый карающий закон — поразит всех тех, кто создал наиболее страшные последствия в будущем, проводя такие ужасные публичные представления для развлечения профанов. Пусть они подумают лишь об опасностях для потомства, о новых формах болезней, ментальных и физических, порожденных таким безумным использованием психической воли! Это столь же вредоносно на моральном плане, как искусственное введение животного вещества в кровь человека, в соответствии с имеющим дурную репутацию методом Броуна Секварда, — на плане физическом. Они смеются над оккультными науками и высмеивают месмеризм? Все же еще не закончится этот век, как они получат неопровержимые доказательства, что идея преступления, внушенная ради эксперимента, не уносится обратным движением волевого потока столь же легко, как она была вызвана. Они могли бы понять, что если внешнее проявление идеи “внушенного” преступления может исчезнуть из воли оператора, то искусственно внесенное активное живое зерно не исчезнет из него; что однажды попавшее в место человеческих — или, скорее, животных — страстей, оно может пребывать в скрытом виде иногда годами и внезапно пробуждаться к действию при некоторых непредвиденных обстоятельствах. Известно, что плачущие дети, испуганные до немоты посредством внушения некоего монстра, дьявола, стоящего в углу, глупой няней, впадали в безумие через двадцать или тридцать лет по тому же самому поводу. Существуют таинственные, тайные ящики, темные уголки и потаенные места в лабиринте нашей памяти, до сих пор неизвестные физиологам, которые открываются лишь однажды, в редких случаях дважды, за человеческую жизнь, и лишь при аномальных и очень специфических условиях. Но когда это случается, то это обычно либо героический поступок, совершенный человеком, от которого его совсем не ожидали, либо — ужасное преступление, причина которого навсегда останется тайной…

Такие эксперименты по “внушению”, производимые людьми, несведущими в оккультных законах, представляют собой наибольшую из опасностей за последнее время. Действие и обратное действие идей на внутреннее низшее “эго” никогда ранее не изучалось, и поэтому это эго есть terra incognita [неведомая земля] (даже когда его не отрицают) для людей науки. Кроме того, такие представления перед разношерстной публикой несут в себе опасность. Люди, обладающие бесспорной научной образованностью, которые экспериментируют с гипнотизмом на публике, дают своими именами санкцию на такие представления. И тогда любой недостойный спекулянт, достаточно хорошо понимающий процесс, может, развиваясь благодаря практике и накоплению той же самой силы в себе самом, применить ее для своих собственных эгоистических, а часто и криминальных целей. И вот кармические последствия: любой гипнотизер, любой человек науки, пусть даже свободомыслящий и достойный уважения, однажды позволивший себе стать бессознательным инструктором того, кто изучал лишь злоупотребления тайной наукой, становится, без сомнения, моральным сообщником каждого преступления, совершенного таким образом.

Таковы последствия публичных “гипнотических” экспериментов, которые таким образом приводят к ЧЕРНОЙ МАГИИ, а фактически и являются таковой.

“Люцифер”, июнь 1890 г.

---

*<1> См. обзор данной его работы в “Journal du Magnetisme” (май, июнь 1890), журнале, который был основан бароном дю Поте, и ныне редактируется Г. Дюрвилем в Париже.

*<2> Эта дата ошибочна, Парацельс родился в Цюрихе в 1493 г.

*<3> Это дата смерти Ван-Гельмонта; он родился в 1577 г.

*<4> Барон дю Поте был многие годы Почетным членом Теософского общества. В его собственноручно написанных письмах, полученных нами и хранящихся в Адьяре, нашей штаб-квартире, он порицает ненаучный и легкомысленный подход “par les charlatans du jour” [современных шарлатанов], которые берутся судить о месмеризме (тогда он был на грани того, чтобы стать научным “гипнотизмом”). Если бы он дожил до того, чтобы увидеть тайну науки, опустившуюся до такой полной пародии, как гипнотизм, его могущественный голос смог бы предотвратить нынешние ужасные злоупотребления месмеризмом и его деградацию в коммерческий балаган Панча и Джуди. К счастью для него, и к несчастью для истины, величайший адепт месмеризма в Европе этого столетия — скончался.

---

Е.П. Блаватская

Не вдаваясь слишком глубоко в некоторые волнующие вопросы, основанные на том, что правоверные люди науки предпочитают называть “гипотетическими” утверждения психологической школы, — даже если бы речь шла об открытиях, сделанных наукой и полностью совпадающих с теориями последней, — мы хотим сами дать им названия и ознакомить с ними мир скептиков. Например, эта психологическая, или духовная, школа утверждает, что “каждое существо и естественно сформированный объект являются при своем зарождении духовным, или монадическим существом”, которое, появившись в духовном, или монадическом плане бытия, необходимым образом должно иметь с ним столь же многочисленные связи, как оно имеет с материальным, или чувственным планом, в котором оно развивается физически. “Каждое из них, в соответствии со своими особенностями, развертывает из своего монадического центра эссенциальной аурой, которая обладает положительными и отрицательными магнетоидными связями с эссенциальными аурами всех остальных, и такое месмерическое притяжение и отталкивание обнаруживает прямую аналогию с магнетическим притяжением и отталкиванием, и подобное притяжение и отталкивание достигается не только между индивидуумами одного и того же вида, но и между существами разных видов, не только в живой, но и в неживой природе”. (“Ясновидение, гигиена и медицина” Якоба Диксона).

Таким образом, если мы обратим наше внимание на электрические и магнетические флюиды в людях и животных и на существующие таинственные, но несомненные взаимоотношения между ними, так же как между ними и растениями и минералами, мы получим неистощимое поле для исследований, которые могут привести нас к более простому пониманию происхождения некоторых феноменов. Видоизменения периферических окончаний нервов, при помощи которых генерируется и разряжается электрическая энергия у некоторых видов рыб, имеют в высшей степени удивительный характер, и все же их природа до наших дней остается тайной для точной науки. Ибо когда она говорит нам, что электрические органы рыбы генерируют электричество, которое активизируется благодаря нервному воздействию, она дает нам столь же гипотетическое объяснение, как и психологи, теории которых точная наука отвергает in toto [в целом]. Лошадь имеет нервы и мышцы так же, как и рыба, и даже в большем количестве; существование животного электричества — это хорошо установленный факт, и существование мышечных токов обнаружено как в целых, так и в расчлененных мышцах животных, и даже в мышцах человека. И все же благодаря простым ударам своего слабого хвоста маленькая электрическая рыбка повергает ниц сильную лошадь! Откуда эта электрическая сила, и какова конечная природа и сущность электрического флюида? Но причина это или следствие, первичный источник действия или опосредованный, — смысл каждого из ее проявлений все еще гипотетичен. Насколько много или насколько мало должен он иметь отношение к жизненной силе? Таковы вечно повторяющиеся и все еще остающиеся без ответа вопросы. Однако мы знаем одно, а именно, что феномены электричества, так же как и теплоты и фосфоресценции, внутри тела животного, зависят от химических реакций, и что они происходят в организме точно так же, как они могли бы происходить и в химической лаборатории; всегда изменяемые и подвластные тому же самому таинственному Протею — Жизненному Принципу, о котором наука ничего не может сказать нам.

Ссора между Гальвани и Вольта хорошо известна. Один был поддержан таким авторитетом, как Александр Гумбольдт, другой — последующими открытиями Маттеуччи, Дюбуа Реймона, Броун-Секара и других. Их объединенными усилиями было определенно установлено, что производство электричества постоянно происходит во всех тканях живого организма; что каждый элементарный пучок волокон в мышце подобен электропаре в гальванической батарее; и что продольная поверхность мышцы действует подобно положительному полюсу элемента (или гальванической батареи), в то время как поперечная работает как отрицательный полюс. Последнее было установлено одним из величайших физиологов нашего столетия — Дюбуа Реймоном, который тем не менее был крупнейшим оппонентом барона Рейхенбаха, открывателя одической силы, и даже показал себя наиболее неистовым и непримиримым противником трансцендентальных теорий, или того, что лучше известно как изучение оккультных, то есть еще неоткрытых сил в природе.

Каждая вновь открытая сила, каждое до сих пор неизвестное соотношение той великой и непознанной Силы, или Первоначальной Причины всего, которая является не в меньшей степени гипотетичной для скептической науки, чем для простых легковерных смертных, была, до своего открытия, оккультной силой природы. Как только по следам нового феномена наука дает описание фактов — сперва независимое от каких-либо гипотез, предлагаемых в качестве причин данного проявления; далее — обнаружив, что их мнение является недостаточным и неудовлетворительным для публики, ее поклонники начинают делать обобщения, создавать гипотезы, основанные на некотором знании принципов, и обосновывают их действие, ссылаясь на законы их взаимосвязи и взаимозависимости. Они не объяснили феномен; они лишь предположили, как он мог быть получен, и представили более или менее обоснованные факты, чтобы показать, как он не мог бы быть получен, и тем не менее некая гипотеза, выдвигаемая из лагеря их оппонентов, лагеря трансценденталистов, спиритуалистов и психологов, как правило высмеивается ими еще до того, как эти последние раскроют свои рты. Мы отметим некоторые из недавно открытых электромагнетических феноменов, которые все еще не получили объяснения.

В организмах некоторых людей накопление и выделение электричества достигает при определенных условиях очень высокой степени. Такой феномен особенно хорошо наблюдается в странах с холодным и сухим климатом, например, в Канаде, так же как и в странах с жарким, но в то же время сухим климатом. Таким образом — согласно авторитетному широко известному медицинскому журналу “Ланцет” — часто можно встретить людей, которые просто поднеся свой указательный палец к газовой трубке, из которой выходит струя газа, зажигают газ, как будто для этого была использована горящая спичка. Известный американский физиолог д-р Дж. Г. Хаммонд обладает этой аномальной способностью, о которой он подробно рассказывает в своих научных статьях. Исследователь Африки и путешественник Митчисон информирует нас об еще более удивительных фактах. Когда он был в западной части Африки, с ним время от времени случался припадок гнева и раздражения по отношению к местному населению, во время которого он нанес своим хлыстом тяжелый удар негру. К его сильному удивлению, удар вызывал целый град искр из тела жертвы; изумление путешественника усилилось благодаря тому, что он заметил, что этот феномен не вызывал никаких толкований и, видимо, не удивлял никого из местных жителей, которые были свидетелями этого факта. Казалось, что это совершенно обычно для них, и что это находится в естественном порядке вещей. В результате серии экспериментов он окончательно убедился в том, что при определенных атмосферных условиях и особенно при самом слабом ментальном возбуждении можно извлечь из черного тела практически каждого негра этого региона массу электрических искр; для того, чтобы вызвать это явление, достаточно мягко погладить его кожу или даже просто коснуться ее рукой. Когда негры остаются спокойными и тихими, из их тел невозможно получить никаких искр.

В “American Journal of Science” профессор Лумис показывает, что “люди, особенно дети, одевающие сухие туфли с тонкой подошвой и шелковые или шерстяные платья, в теплой комнате нагреваются по крайней мере до 70 градусов (по Фаренгейту), и если их накрыть толстым вельветовым ковром, часто становятся столь наэлектризованными, когда они прыгают через комнату и трутся туфлями о ковер, что при прикосновении их к другим людям возникают искры, а при поднесении их пальца к газовой трубке газ может воспламениться. Таким образом был зажжен серный эфир; а в сухую, холодную погоду юной девушкой, которая танцевала, создавались искры в полдюйма длиной, в результате чего была зажжена размельченная смола”. Но достаточно говорить об электричестве, создаваемом человеческими существами. Эта сила постоянно проявляется повсюду в природе; и Ливингстон в “Путешествии в Южную Африку” рассказывает нам, что горячий ветер, который дует в течение сухих сезонов над пустыней с севера на юг, “находится в столь наэлектризованном состоянии, что пучок страусиных перьев, который несколько секунд держат против ветра, становится столь сильно заряженным, как если бы его прикрепить к электрической машине, и сжимает протянутую руку с резким трескучим звуком… Благодаря слабому трению меха накидок, одетых местными жителями, появляется свечение. Это происходило даже при верховой езде; и потирание рук вызывало искры и отчетливое потрескивание”.

На основании некоторых фактов, установленных м-ром Дж. Джонсом из Пекхама, мы обнаруживаем их сходство с результатами экспериментов д-ра Рейхенбаха. Мы видим, что “магнетическая связь существует между людьми с нервным темпераментом и раковинами — продуктами живых существ, которые, конечно, определяют динамические качества своих естественных покровов”. Экспериментатор проверил свои результаты на четырех разных чувствительных людях. Он говорит, что “был впервые озадачен дамой, которая, рассматривая коллекцию раковин, жаловалась на боль, когда держала одну из них. Его экспериментальный метод состоял просто в том, что раковина помещалась в руку человека; purpura chocolatum примерно через четыре минуты вызывала сокращение мышц пальцев и болезненную судорогу руки, которую можно было удалить посредством быстрых пассов, совершаемых без прикосновения, по направлению от плеч к пальцам”.

Он экспериментировал с более чем тридцатью раковинами, из которых двенадцать он испробовал 9 мая 1853 года; одна из них вызвала резкую боль в руке и голове, сопровождаемую обмороком.

Затем он поместил пациентку на софу, а раковины — на буфет. “Через короткое время”, — говорит м-р Диксон, из книги которого мы и приводим этот эксперимент, — “к его удивлению, пациентка, все еще оставаясь без сознания, медленно подняла свои сжатые руки, направляя их в сторону раковины, лежащей на буфете, вытянула руки во всю длину и показала на нее. Он опустил ее руки; она снова подняла их, ее голова и тело медленно следовали за ними. Он перевел ее в другую комнату, отделенную от той, где находились раковины, девятидюймовой стеной, коридором и деревянной оштукатуренной стенкой; феномен, странно сказать, повторился. Тогда он поместил раковины в заднюю комнату, а впоследствии и в другие места, одно из которых находилось вне дома. При каждом изменении позиции раковин изменялось и положение рук. Пациентка оставалась без сознания … четыре дня. На третий день кисть руки, которая держала раковину, распухла, покрылась пятнами и почернела. Утром четвертого дня эти изменения прошли, и осталось только небольшое пожелтение руки. Наиболее сильное воздействие в этом эксперименте исходило от cinder murex и chama macrophilla, которые были наиболее удивительными; остальными из двенадцати были purpurata coocia, cerethinum orth., pyrula ficordis, sea urchin (Австралия), voluta castanea, voluta musica, purpura chocolatum, purpura hyppocas tanum, melanatria fluminea, и monodonta declives“.

В книге, озаглавленной “Естественное и сверхъестественное”, м-р Джонс сообщает об испытании магнитных воздействий различных камней и деревьев, повлекших аналогичные результаты; но, так как мы не видели этой работы, то не можем ничего сказать об этом эксперименте. Собрав больше фактов, мы предпримем попытку сравнить “гипотезы” точной науки и науки психологической, относящиеся к случаям такого взаимодействия между человеком и природой, Микрокосмом и Макрокосмом.

“Теософист”, февраль 1881 г.

Е.П. Блаватская

Высказывание, “Жить, Жить, ЖИТЬ — это должно быть непреклонным решением”, появившееся в статье “Эликсир жизни”, опубликованной в мартовском и апрельском номерах третьего тома “Теософиста”, часто цитируется поверхностными читателями, несимпатизирующими Теософскому обществу, как аргумент в пользу того, что учение оккультизма представляет собой наиболее концентрированную форму эгоизма. Прежде чем выяснится правота или неправота таких критиков, следует определить значение слова “эгоистичность”.

В соответствии с признанным авторитетом, эгоистичность — это “исключительная приверженность к собственным интересам или счастью; та высшая само-любовь или само-предпочтение, которые приводят человека к тому, чтобы действовать в соответствии со своим собственным интересом, силой, или счастьем, не обращая внимания на других людей”.

Коротко говоря, абсолютно эгоистичный индивидуум — это тот, кто заботится о себе и более ни о ком, или, другими словами тот, кто так сильно наполнен чувством важности своей собственной личности, что для него она является душой всех его мыслей, желаний и устремлений, а все, что кроме этого — это абсолютная пустота. Как же можно сказать об оккультисте, что он “эгоистичен”, если он желает жить в том смысле, в котором это слово употребляется автором статьи “Эликсир жизни”? Мы снова и снова говорим о том, что конечная цель каждого, кто стремится к оккультному знанию, — это нирвана, или мукти, когда индивидуум, освобожденный от всей майявической упадхи, становится единым с Параматмой, или Сын отождествляет себя с Отцом, в соответствии с христианской фразеологией. С этой целью каждый покров иллюзии, создающей чувство личной изоляции, ощущение своей отдельности от Всего, должен быть разорван; или, другими словами, стремящийся должен постепенно освободиться от всякого чувства эгоистичности, которым поражены в той или иной степени все мы. Изучение Закона космической эволюции говорит нам о том, что чем выше уровень эволюции, тем больше он стремится к Единству. В действительности, Единство — это окончательная возможность Природы, и те, кто идет против ее намерений по причине своей суетности и эгоистичности, могут навлечь на себя лишь наказание в виде полного уничтожения. Таким образом оккультист сознает, что бескорыстие и чувство всеобщей филантропии — это внутренний закон нашего бытия, и все, что он делает, — это попытки разорвать цепи эгоистичности, в которые нас заковала Майя. Борьба между Добром и Злом, Богом и Сатаной, Сурами и Асурами, Девами и Дайтьями, о которой говорится в священных книгах всех народов и рас, символизирует ту борьбу между импульсами бескорыстия и эгоизма, которая происходит в человеке, пытающемся следовать высшим задачам природы, пока он полностью не победит низшие животные тенденции, создаваемые эгоистичностью, и пока враг не будет полностью разбит и уничтожен. В различных теософских и оккультных писаниях часто выдвигается мысль о том, что единственная разница между обычным человеком, работающим вместе с природой на пути космической эволюции, и оккультистом, заключается в том, что последний, благодаря своему высшему знанию, использует такие методы тренировки, чтобы ускорить этот процесс эволюции, и таким образом он достигает в относительно короткое время такой вершины, подъем на которую потребовал бы для обычного индивидуума вероятно биллионы лет. Коротко говоря, за несколько тысячелетий он приближается к той форме эволюции, которой обычное человечество достигнет вероятно в шестом или седьмом цикле в процессе манвантары, то есть, циклического продвижения. Очевидно, что средний человек не может стать Махатмой в течение одной жизни, или точнее — в одной инкарнации. Те, кто изучили оккультные доктрины относительно Дeвахана и наших последующих состояний, помнят, что между двумя инкарнациями имеется значительный период субъективного существования. Чем больше количество таких Дeваханических периодов, тем больше количество лет, которые занимает эта эволюция. Главная задача оккультиста поэтому — контролировать самого себя так, чтобы быть способным проконтролировать и свои будущие состояния, постепенно сокращая длительность дeваханических состояний между двумя инкарнациями. На этом пути может наступить такое время, когда между физической смертью и его следующим перерождением вообще не будет Дeвахана, а будет лишь своеобразный духовный сон, шок смерти, переводящий его в состояние бессознательности, из которого он постепенно выходит и обнаруживает самого себя рожденным вновь для того, чтобы продолжить свои усилия. Длительность этого сна может варьировать от 25 до 200 лет, в зависимости от степени его продвижения, но даже этот период, можно сказать, является потерянным временем, и поэтому все его усилия направлены на то, чтобы сократить его длительность и постепенно прийти к такой точке, в которой переход из одного состояния существования в другое почти неощутим. Это его последняя инкарнация, когда шок смерти больше не ошеломляет его. Именно эту мысль пытается высказать автор статьи “Эликсир жизни”, когда он пишет:

В то время, или около того, когда граница Смерти жизненного пути расы пересечена, ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УМИРАЕТ, в обычном смысле этого слова, то есть, он освободил себя от всех или почти всех таких материальных частиц, которые надо было бы разрушать в агонии умирания. Он постепенно умирал в течение всего периода его Посвящения. Катастрофа не может произойти дважды. Он лишь распределил на несколько лет процесс исчезновения, на что другим требуется срок от краткого мгновения до нескольких часов. Высший адепт на самом деле мертв по отношению к Миру, или абсолютно не осознает его, — он забывает о его удовольствиях, он не обеспокоен его страданиями — поскольку чувственность уходит, а суровое чувство ДОЛГА никогда не покидает его, не замечающего свое собственное существование…

Процесс испускания и притяжения атомов, который контролирует оккультист, подробно обсуждался в этой статье и в других работах. Именно таким путем он постепенно освобождается от всех старых крупных частиц своего тела, замещая их более тонкими и более эфирными, пока наконец исходная стхула шарира полностью не отмирает и не разрушается, и тогда он начинает жить в теле, полностью созданном им самим. Это тело весьма существенно для его намерений, поскольку, как говорится в “Эликсире жизни”:

Но для того, чтобы делать добро, как и во всех других случаях, человек должен иметь время и материал для своей работы, и это необходимые средства для приобретения тех сил, при помощи которых может быть сделано намного больше добра, чем без них. Как только эти силы приобретены, появляются и возможности использовать их…

В другом месте, давая практические инструкции по этому поводу, та же статья говорит:

Физический человек должен быть сделан более эфирным и чувствительным; ментальный человек — более проницательным и глубоким; нравственный человек — самоотреченным и философским.

Вышеприведенные глубокие рассуждения не замечаются теми, кто выхватывает из контекста следующий отрывок из той же самой статьи:

Поэтому очевидно, насколько это глупо, когда люди просят теософов помочь им “установить связь с высшими адептами”. Лишь с очень большим трудом можно вынудить (даже мучениями целого мира) одного или двух из них повредить своему собственному продвижению вперед вмешательством в мирские дела. Обычный читатель скажет — “Это не Богоподобно. Это душа эгоизма”… Но пусть он поймет, что даже очень высокий Адепт, пытающийся преобразить мир, неизбежно подвергся бы еще одной инкарнации. И является ли результат всего, что было сказано ранее в этой статье, достаточно обнадеживающим для того, чтобы побудить к совершению новой попытки?

Но, осуждая вышеприведенное высказывание как проявление крайнего эгоизма, поверхностные читатели не учитывают несколько очень важных обстоятельств. Прежде всего, они забывают о других положениях этой статьи, цитированных выше, согласно которым необходимым условием успеха является самоотречение и приобретение по мере продвижения новых чувств и новых сил, благодаря чему может быть сделано гораздо больше добра, чем до того. Чем более духовным становится адепт, тем менее он может вмешиваться в мирские, грубые дела, и тем более он ограничивает себя духовной работой. Множество раз повторялось, что работа в высшем плане является столь же превосходящей работу в плане интеллектуальном, сколь эта последняя является более высокой по отношению к работе в физическом плане. Поэтому самые высокие адепты действительно помогают человечеству, но только в духовном смысле: по своей природе они не могут вмешиваться в мирские дела. Но это относится только к самым высоким адептам. Имеются разные степени адептства, и адепты, находящиеся на разных стадиях, трудятся для человечества в том плане, до которого они доросли. И только челы могут жить в мире до тех пор, пока они не поднялись до определенного уровня. Именно таким образом адепты заботятся о мире, помогая своим челам жить в нем и заботиться о нем, как об этом осведомлены многие из тех, кто изучал данный вопрос. Каждый цикл создает своих собственных оккультистов, которые могут работать для человечества своего времени в самых различных планах; но если адепты предвидят, что в какой-то период человечество не сможет создать оккультистов для работы в тех или иных планах, то в таких случаях они помогают человечеству или путем добровольного отказа от своего собственного продвижения вперед, ожидая, пока человечество пройдет этот период, или отказываясь вступать в нирвану и подчиняясь перерождениям, если человечество требует их помощи в это время. И хотя мир может ничего не знать об этом, но даже сейчас имеются некоторые адепты, которые предпочли сохранить statu quo и отказались от более высоких степеней для блага будущих поколений человечества. Коротко говоря, поскольку адепты работают гармонично — так как фундаментальным законом их бытия является единство — они как бы разделили между собой труд, благодаря чему каждый работает для духовного возвышения всех нас в течение выделенного ему времени; — процесс долговечности, упомянутый в “Эликсире жизни”, — это только средство для достижения того, что бесконечно далеко от эгоизма и является наиболее бескорыстной целью, ради которой только и может трудиться человеческое существо.

“Теософист”, июль 1884 г.

Е.П. Блаватская

В соответствии с новейшим изданием “Имперского словаря” Джона О’Гильви, Л. Л. Д., “Медиум — это человек, через которого, как утверждают, может проявляться и передаваться действие другого существа при помощи животного магнетизма; или человек, претендующий на то, что через него могут быть совершены какие-либо духовные проявления; особенно тот, кто, как говорят, способен общаться с духами умерших”.ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ ЧЕЛЫ “МЕДИУМАМИ”?

Поскольку оккультисты не верят в какую-либо связь с “духами умерших”, в обычном смысле этого слова, по той простой причине, что по их мнению духи “умерших” не могут сходить вниз и общаться с нами, и никогда не делают этого; и поскольку приведенное выше выражение “при помощи животного магнетизма” вероятно изменилось бы, если бы редактор “Имперского словаря” был оккультистом, поэтому мы будем интересоваться лишь первой частью определения слова “медиум”, которое гласит: “Медиум — это человек, через которого, как утверждают, может проявляться и передаваться действие другого существа”; и мы позволили бы себе добавить: “осуществляемое посредством сознательно или бессознательно действующей активной воли этого другого существа”.

Очень трудно было бы найти на земле такого человека, кто в большей или меньшей степени не подвергался бы влиянию “животного магнетизма” или посторонней активной Воли (которая посылает этот “магнетизм”). Если любимый генерал едет на коне перед фронтом, все солдаты становятся “медиумами”. Они наполняются энтузиазмом, следуют за ним без страха и идут на штурм смертоносной батареи. Один общий импульс пронизывает их всех; каждый становится “медиумом” для другого; трус превращается в героя, и только тот, кто вообще не является медиумом и потому нечувствителен к эпидемическим или эндемическим моральным воздействиям, будет представлять исключение, подтвердит свою независимость и сбежит.

Когда проповедник поднимается на кафедру, то, если бы даже он говорил самую нелепую чепуху, все же его действия и дрожащий тон его голоса являются достаточно впечатляющими, чтобы вызвать вокруг себя, по крайней мере среди женской части прихожан, “перемену в сердце”, и если он достаточно сильный человек, то он подействует даже на скептиков, которые “приходя в церковь глумиться, остаются молиться”. Люди приходят в театр и проливают слезы или “надрываются от хохота” в зависимости от характера представления, будь это пантомима, трагедия или фарс. Нет ни одного человека, за исключением каких-нибудь врожденных болванов, чьи эмоции и, следовательно, действия не могут быть подвергнуты какому-либо влиянию, и, таким образом, через него не может быть передано или проявлено действие другого человека. Все мужчины, женщины и дети являются, таким образом, медиумами, а человек, который не является медиумом — это монстр, выкидыш природы, поскольку он находится вне человечества.

Вышеприведенное определение вряд ли можно считать достаточно хорошо выражающим значение слова “медиум” в его обычном применении, пока мы не добавим к нему еще несколько слов: “Медиум — это человек, через которого, как утверждают, может проявляться и передаваться действие другого существа на анормальную величину посредством сознательно или бессознательно действующей активной воли этого другого существа”. Это уменьшает количество “медиумов” в мире до той величины, в которой мы можем провести в пространстве линию, отделяющую нормальное от анормального; определить же, кто является медиумом, а кто им не является, столь же трудно, как и понять, где кончается здравый ум и где начинается умопомешательство. Каждый человек имеет свою маленькую “слабость”, и каждый человек имеет свой небольшой “медиумизм”; то есть, некоторую уязвимую точку, при помощи которой он может быть застигнут врасплох. Никто не может, по существу считаться безумным; и никто не может быть назван “медиумом”. Часто расходятся мнения относительно того, является ли человек безумным или нет; и так же они могут расходиться в отношении его медиумизма. В практической жизни человек может быть очень эксцентричным, но его не считают сумасшедшим до тех пор, пока его безумие не достигнет такой степени, что он перестанет понимать, что он делает, и поэтому будет неспособен заботиться о себе или своем деле.

Мы можем продолжить ту же линию рассуждений в отношении медиумов, говоря, что только те люди должны рассматриваться как медиумы, кто позволяет другим существам влиять на них в такой степени, что они утрачивают самоконтроль и не имеют более своей собственной силы-воли, чтобы контролировать свои действия. Такой отказ от самоконтроля может быть активным или пассивным, сознательным или бессознательным, произвольным или непроизвольным; он различается также в зависимости от природы тех существ, которые оказывают активное влияние на медиума.

Человек может сознательно и произвольно подчинить свою волю другому существу и стать его рабом. Это другое существо может быть человеком, и тогда медиум станет его покорным слугой и может использоваться им для хороших или плохих целей. Это другое “существо” может быть некой идеей, такой как любовь, жадность, ненависть, зависть, скупость, или какая-либо другая страсть, и влияние, оказываемое ей на медиума, будет пропорционально силе этой идеи, а также будет зависеть от того, в какой мере сохранился самоконтроль у медиума. Это “другое существо” может быть элементарием, или элементалом, и бедный медиум становится эпилептиком, маньяком или преступником. Это “другое существо” может быть высшим принципом самого человека, либо одиночным, либо связанным с коллективным универсальным духовным принципом; в этом случае “медиум” будет великим гением — писателем, поэтом, художником, музыкантом, изобретателем и т. д. Это “другое существо” может быть одним из тех возвышенных существ, которых называют махатмами, и тогда медиум, действующий сознательно и произвольно, может быть назван их “чела”.

Опять-таки, человек может за всю свою жизнь никогда не слышать слова “медиум”, и все же быть сильным медиумом, хотя и полностью неосознающим этого. Его действия могут быть вызваны в большей или меньшей степени на бессознательном уровне его видимым и невидимым окружением. Он может стать добычей элементариев или элементалов, даже не узнав значения этих слов, и превратиться в вора, убийцу, насильника, пьяницу или головореза, и достаточно часто случалось так, что преступления имели эпидемический характер; или же из-за каких-то невидимых влияний человек может совершать поступки совершенно несовместимые с его характером, каким он был ранее известен. Он может быть великим лжецом, и вдруг, однажды, благодаря какому-то невидимому влиянию, быть вынужденным говорить правду; он может в обычной жизни быть очень осторожным, и все же, в каких-то обстоятельствах и под влиянием момента совершить акт героизма; он может быть уличным хулиганом и мерзавцем, и внезапно совершить благородный поступок, и т. д.

Кроме того, медиум может знать источники, из которых исходит влияние, или, говоря точнее, “природу существа, чье действие передается через него”; или же он может не знать этого. Он может находиться под влиянием своего собственного седьмого принципа и воображать, что вступил в связь с личным Иисусом Христом, или каким-либо святым; он может быть в контакте с “интеллектуальным” лучом Шекспира и писать шекспировские поэтические произведения, или же он может воображать, что через него пишет личный дух Шекспира; что бы он ни думал по этому поводу, это не делает его поэзию ни лучше, ни хуже. Он может находиться под воздействием какого-либо Адепта и писать большую научную работу, и быть в абсолютном неведении об источнике своего вдохновения; или же он может воображать, что “дух” Фарадея или лорда Бекона пишет через него, тогда как он, по-видимому, действовал как “чела”, хотя и не сознавал этого.

Из всего этого следует, что упражнение в медиумизме состоит в более или менее полном отказе от самоконтроля; будет ли это упражнение хорошим или плохим, полностью зависит от того, как оно употребляется и для какой цели оно совершается. Это, опять-таки, зависит от тех знаний, которые имеет медиум относительно природы существа, которому он произвольно или непроизвольно на время предоставляет право руководить своими физическими и интеллектуальными силами. Человек, который неразборчиво доверяет эти способности воздействию любой незнакомой силы, без сомнения является “больным”, и его следует рассматривать не менее безумным, чем того, кто доверил бы свои деньги и ценности первому встречному, попросившему его об этом. Мы иногда встречаем таких людей, хотя они относительно редки; их легко узнать обычно по идиотскому пристальному взгляду и фанатизму, с которым они цепляются за свое невежество. Таких людей следует пожалеть, вместо того чтобы стыдить, и, если возможно, их надо просветить относительно той опасности, которой они подвергаются. Но может ли “чела”, который сознательно и произвольно предоставляет на время свои ментальные способности высшему существу, которое он знает, и в чистоте побуждений, благородстве намерений, разуме, мудрости и силе которого он абсолютно уверен,– может ли он рассматриваться как “медиум” в вульгарном смысле этого слова? Решение этого вопроса лучше всего предоставить самому читателю, после должного рассмотрения всего вышеизложенного.

“Теософист”, июнь 1884 г.

В последнем номере появился обзор труда по основам астрологии. В связи с этим может быть небесполезно сказать несколько слов о предмете как таковом. Распространено представление, что планеты и звезды оказывают на судьбу человека определенное влияние, которое может определить наука астрология, в распоряжении которой есть средства, чтобы умилостивить “зловещие звезды”. Это незрелое, нефилософское понимание ведет к ненаучным заблуждениям. С одной стороны, оно порождает веру в учение о фатальности, утверждающее, что человек не имеет свободы воли, поскольку все предопределено, с другой стороны, оно приводит к предположению, что законы природы не являются непреложными, раз определенные искупительные ритуалы могут изменить обычный ход событий. Эти два крайних мнения побуждают “рационалиста” отвергать “астрологию” как пережиток нецивилизованного состояния наших предков, поскольку лишенный воображения ученый отказывается признать важность поговорки: “Истинная философия более стремится объяснять, нежели отрицать”. Для изучающего философию является аксиомой, что истина обычно находится между двумя крайностями.

Поэтому, если продолжить в этом духе, то обнаружится, что все же существует обоснованная и научная гипотеза, которая может согласовать эти различные взгляды и которая, вероятно, была тем, что древние подразумевали под астрологией. Несмотря на то, что изучение этой науки способно дать возможность определения будущего хода событий, из этого нельзя делать вывод, будто планеты оказывают на него какое-либо воздействие. Часы показывают время, а не влияют на него. А путешествующий на отдаленные расстояния должен часто подводить часы, дабы они показывали правильное время того места, куда он прибыл. Таким образом, хотя планеты не вмешиваются в изменения судьбы человека, все же их положение может указать, какой эта судьба может быть. Эта гипотеза приводит нас к вопросу: “Что есть судьба?” Оккультист понимает ее всего лишь как цепь причин, производящих соответствующий ряд следствий.

Внимательно следившие за недавно публиковавшимся учением оккультизма относительно дэвакхана и будущих новых рождений знают, что каждый человек является собственным создателем, или собственным отцом, то есть наша будущая личность будет результатом нашего теперешнего образа жизни. Подобным же образом и наше теперешнее рождение, со всеми его обстоятельствами, является деревом, выросшим из семени, посаженного в наших прошлых воплощениях. Наши физические и духовные условия – результат наших действий, совершённых на этих планах в прошлых существованиях. Ныне хорошо известен принцип оккультизма, что единая жизнь, наполняющая всё, связывает все тела в Космосе. Таким образом, все небесные тела находятся во взаимосвязи, которая переходит и на человеческое существование, ибо человек – лишь микрокосм в макрокосме. Каждая мысль, точно так же, как и действие, динамична и отпечатывается в нетленной книге природы – акаше, объективном аспекте непроявленной жизни. Все наши мысли и поступки, таким образом, производят в пространстве вибрации, которые создают наше будущее продвижение. И астрология – наука, определившая природу законов, управляющих этими вибрациями – способна точно установить отдельное следствие либо ряд следствий, причины которых уже произведены индивидуумом в его прошлой жизни. Поскольку настоящее воплощение является детищем предыдущего и поскольку существует лишь единая жизнь, связывающая все планеты Солнечной системы, то положение этих планет в момент рождения индивидуума – событие, являющееся совокупным результатом причин, уже произведенных – дает истинному астрологу данные, на которых базируются его предсказания. В то же время следует помнить, что как “астроном, вносящий в каталог звезды, не может ко Вселенной добавить ни одного атома”, точно так же ни астролог, ни тем более планета не может влиять на судьбу человека. Возможно, следующий прекрасный отрывок из утонченного труда Бульвера Литтона “Занони” поможет прояснить смысл этого:

Для совершения чего бы то ни было великого и возвышенного ясное восприятие истин является первым необходимым условием – истин, приспособленных к желаемому. Так воин сводит шансы баталии до почти математических комбинаций. Он способен предсказать результат, если только может положиться на данные, на которые он вынужден опираться.

Поэтому необходимо учитывать элемент ясновидения, обязательный для истинного астролога.

Древние Риши, книги которых порицать, не зная их, еще недавно было общей практикой, благодаря наблюдениям, эксперименту, глубокому оккультному знанию принимали в расчет все мыслимые сочетания различных причин и с математическою точностью, почти до мельчайших деталей определяли их последствия. Однако, поскольку Космос бесконечен, то ни одно конечное существо никогда не сможет учесть всех возможностей природы; в любом случае, их невозможно передать в письменном виде, ибо, как говорит “Разоблаченная Изида”, “для того, чтобы выражать божественные идеи, необходим божественный язык”. Признавая истинность этой важнейшей, но, к несчастью, часто забываемой аксиомы, они провозгласили как первое условие успеха в астрологии чистую жизнь – физически, морально и духовно. Это было необходимо для развития психических способностей астролога, дабы он мог видеть в акаше комбинации, не упомянутые в писаниях, и предсказывать их следствия способом, прекрасно показанным в вышеприведенном отрывке из “Занони”.

Короче говоря, подлинная астрология – это математическая наука, которая учит нас тому, как определенные причины производят определенные комбинации, и будучи понята в истинном свете, помогает нам получить знание того, как направлять свои будущие рождения. Действительно, таких астрологов немного, но оправдано ли осуждение науки об электричестве из-за того, что настоящих электротехников может быть очень мало? В то же время мы не должны упускать из виду тот факт, что существует бесчисленное множество комбинаций, которые должно определять духовным зрением астролога, хотя огромное их число уже установлено и записано древними мудрецами. И мы заходим в тупик, обнаруживая, что некоторые астрологические вычисления оказываются верными, тогда как другие далеки от попадания.

“Теософист”, 06.1884.

Семь [сфер](1) Бхуми связаны золотыми нитями [или лучами] с духовным центральным Солнцем [или “Богом”]. Выше всех – стражи каждой из них [сфер]. Суры нисходят по ним [лучам]; пересекают шесть сфер и достигают седьмой [нашей Земли]. Они являются хранителями [или стражами] нашей матери-земли [Бхуми]. Восьмой страж наблюдает за [семью] стражами”.

Суры – ведические божества или существа, связанные с Солнцем; в оккультном смысле это семь главных стражей или хранителей нашей планетной системы. Они явно идентичны Семи Звездным Духам. В практическом оккультизме Суры связываются с семью йогическими силами. Одна из них – Лагхима(н), или ” способность становиться легким”, – описывается в пуранах как нисходящая и восходящая по солнечному лучу к сфере Солнца и его тайнам; как, например, Кхатванга в “Вишну-пуране” (кн. IV, гл. iv). ” Равным образом, Адепту не составляет труда путешествовать вниз по лучу”, – замечает Ф.Холл*. И если правильно представлять себе суть данного процесса, то можно согласиться, что ничего невозможного в этом нет.

Также часто упоминаются восемь великих Богов, соответствующих восьми сторонам света – четырем основным и четырем промежуточным, за которые могут отвечать и нижестоящие Локапалы или “двойники” великих Богов. Однако во многих случаях, когда упоминается число “восемь”, это только своего рода экзотерическая оболочка. Тем не менее каждая планета подразделяется на семь сфер, так как 7 × 7 = 49 – мистическое число par excellence.

Проще говоря: в каждой из семи коренных рас и каждой из семи сфер, на которые оккультное учение подразделяет нашу планету, на заре человечества появляется “страж”, выполняющий свою миссию на протяжении всего эона. Сначала он появляется в своей собственной “форме”, а затем – каждый раз в виде какого-нибудь Аватары.

Толстой – это великий мастер художественного слова и великий мыслитель. Вся его жизнь, его сердце и разум были заняты одним жгучим вопросом, который в той или иной степени наложил свой болезненный отпечаток на все его сочинения. Мы чувствуем его омрачающее присутствие в ”Истории моего детства“, в ”Войне и мире“, в ”Анне Карениной“, пока он окончательно не поглотил его в последние годы его жизни, когда были созданы такие работа, как ”Моя вера“, ”В чем моя вера?“, ”Что же делать?“, ”О жизни“ и ”Крейцерова соната“. Тот же самый вопрос горит в сердцах многих людей, особенно среди теософов; это поистине – вопрос самой жизни. ”В чем смысл, цель человеческой жизни? Каков конечный исход неестественной, извращенной и лживой жизни нашей цивилизации, такой, какая навязана каждому из нас в отдельности? Что мы должны делать, чтобы быть счастливыми, постоянно счастливыми? Как избежать нам кошмара неизбежной смерти?“ На эти вечно стоящие вопросы Толстой не дал ответа в своих ранних сочинениях, потому что он сам не нашел его. Но он не мог прекратить бороться, как это сделали миллионы других, более слабых или трусливых натур, не дав ответа, который по крайней мере удовлетворил бы его собственное сердце и разум; и в пяти вышеназванных работах содержится такой ответ. Это ответ, которым на самом деле не может удовольствоваться теософ в той форме, в какой его дает Толстой, но в его главной, основополагающей, насущной мысли мы можем найти новый свет, свежую надежду и сильное утешение. Однако для того, чтобы понять ее, мы должны вкратце проследить тот путь, посредством которого Толстой достиг того мира, который был им найден; ибо пока мы не сможем почувствовать так же, как и понять те внутренние процессы, которые привели его к этому, его решение, подобно любому другому решению жизненной проблемы, останется мертвой буквой, чисто интеллектуальной словесной концепцией, в которой полностью отсутствует жизненная сила; простой спекуляцией, лишенной живой истины и энтузиазма.

Подобно всем думающим мужчинам и женщинам нашего времени, Толстой утратил веру в религию в детстве; ибо такая утрата детской веры – неизбежная в жизни каждого человека – не является, как правило, результатом глубокого размышления; это скорее естественное следствие нашей культуры и нашего общего жизненного опыта. Он сам говорит, что его вера исчезла, и он не знает, как. Но его юношеское устремление к этическому усовершенствованию, продолжало сохраняться еще около десяти лет, постепенно забываясь, и в конце концов совершенно исчезло. Видя вокруг себя торжествующие амбиции, любовь к власти, эгоизм и чувственность; видя презрение и насмешливое отношение ко всему тому, что называется добродетелью, добротой, чистотой и альтруизмом, и не способный иметь ни ощущения внутреннего счастья и наполненности, ни внешнего успеха, Толстой шел по пути, которым движется мир, поступая так, как он видит поступают другие, принимая участие во всех порочных и низменных поступках ”благопристойного мира“. Далее он обращается к литературе, становится великим мастером слова, наиболее преуспевающим писателем, пытаясь, как он сам рассказывает, скрыть от себя свое собственное невежество, поучая других. В течение нескольких лет он продолжал совершать такое подавление своей внутренней неудовлетворенности, но перед ним все более часто, все более мучительно вставал этот вопрос: Для чего я живу? Что я знаю? И с каждым днем он все яснее видел, что он не может дать на него ответ. Ему было пятьдесят лет, когда его отчаяние достигло наивысшей точки. Находясь на вершине своей славы, счастливый муж и отец, автор многих прекрасных сочинений, наполненных глубочайшим знанием людей и жизненной мудрости, Толстой осознает невозможность дальнейшего продолжения жизни. ”Человек не может вообразить себе жизнь без желания благополучия. Желать и приближать это благополучие – это и есть жизнь. Человек исследует в жизни только то, что он может в ней улучшить“. Наша наука, напротив, изучает только тени вещей, а не их истинную сущность; и находясь в заблуждении, что это второстепенное и неважное является существенным, наука искажает идею жизни и забывает о своем истинном предназначении, состоящем в проникновении именно в эту тайну, а не в изучении того, что сегодня открывается, а завтра – забывается.

Философия говорит нам: ”Вы являетесь частью человечества, поэтому вы должны соучаствовать в развитии человечества и в реализации его идеалов; цель твоей жизни совпадает с целью жизни всех других людей“. Но как это может помочь мне узнать, что я живу для того же, для чего живет и все человечество, если мне не сказали, что это такое, для чего должно жить человечество? Почему существует мир? В чем состоит результат того, что мир существует и будет существовать? Философия не дает ответа.

Скептицизм, нигилизм, отчаяние – в эту сторону уводят подобные мысли думающего человека, если он ищет последнее слово Мудрости в науке и философии различных школ. Таково, также, реальное, внутреннее, ментальное состояние, в котором находятся многие люди как внутри, так и вне Теософского общества.

По отношению к этой проблеме жизни Толстой разделяет людей в целом на четыре класса:Некоторые, обладающие слабым и незрелым интеллектом, счастливо живут в своем невежестве – для них проблема жизни, как таковая, не существует.Другие достаточно осознают и понимают эту проблему, но намеренно отворачиваются от нее, поддерживаемые благоприятными внешними обстоятельствами, позволяющими им пройти по жизни как бы в состоянии опьянения.Третью группу составляют те люди, которые знают, что смерть лучше, чем жизнь, прошедшая в заблуждении и невежестве; но они продолжают жить, потому что они не имеют достаточной силы для того, чтобы положить внезапный конец этому обману – жизни.Наконец, существуют сильные и стойкие натуры, которые осознают весь идиотизм этого фарса, который разыгрывается с ними, и одним ударом кладут конец этой глупой игре.

”Я ничего не мог бы сделать“, – говорит он, – ”только думать, думать о том ужасном положении, в котором я находился… Мое внутреннее состояние в это время, которое вплотную привело меня к самоубийству, было таково, что все, что я сделал до тех пор, все, что я все же смог бы сделать, казалось мне глупым и дурным. Даже то, что было для меня наиболее дорого в этой жизни, что столь долго уводило и отвлекало меня от жестокой реальности – моя семья и мое творчество – даже это утратило для меня всякую ценность“.

Он наконец выбрался из этой пропасти отчаяния. ”Жизнь – это все, – заключил он, – я, сам мой разум является созданием этой всеобщей жизни. Но в то же самое время Разум – это создатель и последний судья человеческой жизни, присущий ей самой. Каким же образом тогда разум может отрицать смысл последней, не отрицая самого себя и не называя себя лишенным смысла? Следовательно, я могу назвать жизнь бессмысленной лишь потому, что я не познал ее смысл“. Убежденный в том, что у Жизни есть смысл, Толстой ищет его среди тех, кто действительно живет – среди людей. Но здесь он снова встречается с разочарованием, горчайшим изо всех, поскольку именно здесь была его последняя надежда. Ибо среди людей он обнаружил единственное решение проблемы жизни, которое покоилось на представлении о вселенной, противоположном разуму, и основывалось на слепой вере, которую он так давно отбросил в сторону.

”Я подверг, – рассказывает он, – дополнительной проверке представления моего разума и обнаружил, что Разум в недостаточной степени отвечает на мои вопросы, поскольку он не рассматривает концепцию Бесконечного (Беспричинного, Вневременного и Внепространственного), потому что он объясняет мою жизнь, проходящую во времени, пространстве и причинной обусловленности, опять-таки в терминах времени, пространства и причинности: такое объяснение на самом деле является логически корректным, но только лишь в терминах тех же самых компонентов, то есть, оставляя исходное и конечное основание жизни – единственное, что нас волнует и интересует – необъясненным. Религия, напротив, делает прямо противоположное: она не признает логики, но знает концепцию Бесконечного, с которой соотносит все сущее и, в некоторой степени, дает правильные ответы. Религия говорит: Ты должен жить согласно закону Божиему; результатом твоей жизни будет или вечное мучение, или вечное блаженство; смысл твоей жизни, которая не уничтожается после смерти, состоит в соединении с Бесконечным Божеством…. Концепция Бесконечного Божества, божественности Души, зависимости человеческих поступков от Бога – таковы представления, которые зародились в сокровенной глубине человеческой мысли, и без которых не было бы никакой жизни, и я также не смог бы существовать“.

”Но что же такое Бог? На какой последовательности мыслей основывается вера в его существование и в зависимость человека от него? Если я есть“, – рассуждает Толстой, – ”тогда должен быть смысл моего бытия, и смысл для такого основания, и некий первичный смысл, и это и есть Бог. Я чувствую успокоение; мои сомнения и сознание своего сиротства в жизни исчезли. Но когда я спрашиваю себя: что есть Бог? Что я должен делать по отношению к нему? – Я обнаруживаю лишь банальные ответы, которые снова разрушают мою веру… Но я имею в себе концепцию Бога, сам факт и необходимость такой концепции, – и никто не может лишить меня этого. Однако, откуда же эта концепция? Откуда же ее необходимость? Эта необходимость является самим Богом. И я снова чувствую радость. Все вокруг меня живет и имеет свой смысл. Представление о Боге – это поистине не сам Бог; но необходимость создания этого представления, стремление к познанию Бога, благодаря познанию которого я и живу, – это и есть Бог, живой и дающий жизнь Бог… Живя в этой мысли, ты действуешь как проявление Бога, и тогда твоя жизнь будет свидетельствовать о существовании Бога“.

Толстой вновь обрел веру, ”свидетельство невидимых вещей“, и его религиозная вера выражалась в течение трех лет его жизни в полном соответствии с наиболее строгими предписаниями православной церкви. Но в конце концов, обнаружив, что церковь и все христианское общество в целом поступает прямо противоположно его главным представлениям об истинной Религии, он оторвался от православия и захотел понять, в чем состоит для него Истина в Религии, путем изучения Нового Завета.

Но прежде чем обсуждать те заключения, к которым он пришел, рассмотрим сначала фундаментальную позицию Толстого с теософской точки зрения. Его аргумент о существовании Бесконечного Бога как необходимого ”первоначального основания“ человеческого разума, полностью совпадает с аргументами теософов о существовании Космического или Универсального Разума, и как аргумент, он не доказывает ничего сверх того. Зараженный западной привычкой к чувственности, он приписывает Универсальному Разуму антропоморфные черты, которыми последний не может обладать, и, таким образом, сеет семена неестественности и приводит к выводам о тех практических действиях, к которым он пришел впоследствии. В главном он прав; но в попытке удовлетворить требования своей эмоциональной натуры, он впадает в квази-антропоморфизм. Однако, для нас более важно обратить внимание на ту горькую картину, на которой он рисует те ментальные страдания, которые сегодня мучают каждого честного и искреннего мыслителя, и на то, что он указывает путь, единственный путь, на котором возможно спасение. Ибо, исходя из его основной концепции, мы приходим, при тщательном и внимательном рассуждении, к фундаментальным представлениям теософского учения, как мы это увидим впоследствии.

Но вернемся к религиозным открытиям Толстого. Изучая Евангелия, он обнаружил самую суть учения Иисуса в Нагорной Проповеди, понятой в своем буквальном, простом смысле, ”таком, что даже маленький ребенок понял бы его“. Он рассматривает как совершенное выражение христианского закона Милосердия и Мира, заповедь, ”не противься злу“, которая для него является наиболее точным проявлением истинного христианства, и эту заповедь он называет ”единственным и вечным законом Бога и людей“. Он также указывает, что задолго до появления исторического Иисуса, этот закон был известен и признан всеми руководителями человеческой расы. ”Прогресс человечества в направлении добра“, – пишет он, – ”совершается теми, кто переносит страдания, а не теми, кто их причиняет“.

Такова суть религии Толстого; но мы будем иметь больше возможностей проникнуть в ее истинный смысл и оценить вытекающие из нее практические выводы после того, как мы рассмотрим, во-первых, его учение о религиозном счастье, и во-вторых, его философию жизни.

Я верю, говорит Толстой: 1) что счастье на земле зависит единственно от выполнения учения Христа; 2) что осуществление этого учения не только возможно, но и легко и исполнено радости. Счастье, учит он, это любовь ко всем людям, единение с ними, а зло – это нарушение такого единства. Любовь и единство являются естественными человеческими состояниями, в которых находятся все люди, которых не сбивают с пути ложные учения.

Такие представления изменили все его отношение к жизни; все, к чему он ранее стремился, все то, что считается столь значимым в мире – честь, слава, культура, богатство, возросшее качество жизни, окружающей обстановки, пищи, одежды, манер, – все это утратило свою ценность в его глазах, и вместо всего этого он начал почитать то, что Мир называет дурным и низменным – простоту, бедность, недостаток культуры. Но истинная сущность его учения лежит в концепции Всеобщего Братства человечества.

Согласно Толстому, Жизнь означает стремление человека к благополучию, к счастью, причем счастье, как мы видели, может быть достигнуто посредством исполнения заповедей Иисуса. Глубинное значение этих заповедей состоит в истинной жизни, а следовательно также и в истинном счастье, состоящем – не в сохранении чьей-либо индивидуальности, а – в ее поглощении Всем, Богом и Человечеством. Поскольку Бог – это Разум, христианское учение может быть сформулировано следующим образом: подчиняй свою личную жизнь разуму, который требует от тебя безусловной любви ко всем существам.( 1 )

Личная жизнь, та, которую осознает и которую желает только собственное ”Я“ человека, – это животная жизнь; жизнь разума – это человеческая жизнь, существование, присущее человеку в соответствии с его природой. Максима, завершающая стоическую философию, – живи в соответствии с природой, согласно твоей человеческой природе, – имеет ввиду то же самое. Учения мудрейших законодателей: брахманов, Гаутамы Будды, Конфуция, Лао-Цзы, Моисея, – содержат такое же объяснение жизни и предъявляют такое же требование к человеку. Ибо с древнейших времен человечество осознавало мучительное внутреннее противоречие, которое ощущали в себе все те люди, кто стремился к личному благополучию. И поскольку, к сожалению, нет иного способа разрешить это противоречие, кроме перенесения центра тяжести существования( 2 ) человека от своей индивидуальности, которая никогда не может быть сохранена от разрушения, к вечному Всему, то становится понятным, почему все мудрецы прошлого, так же как и величайшие мыслители последних веков, создали учения и нравственные законы, идентичные по своему общему смыслу, ибо они видели лучше всех остальных людей и это противоречие, и его решение.

Нетрудно увидеть, в чем состоит основное противоречие личной жизни. То, что является для человека наиболее важным, то единственное, чего он хочет, то, что – как ему кажется – единственно живет, а именно, его индивидуальность, разрушается, потому что скелет, рассыпаясь, не оставляет ничего за ”собой“; в то время как то, чего он не хочет, что не является для него ценностью, чью жизнь и чье благоденствие он не ощущает, – внешний мир борющихся существ, – оказывается именно тем, что имеет продолжение, поистине живет.

После пробуждения разумного сознания, которое раньше или позже может произойти в каждом человеке, он осознает ту пропасть, которая проходит между животной и человеческой жизнью; он понимает это все полнее и полнее, пока в конце концов – на высшем уровне сознавания – фундаментальное противоречие жизни не будет осознано лишь как кажущееся, принадлежащее единственно к сфере животного существования, и смысл жизни, который безуспешно искал ”личный“ человек, наконец становится открытым. Он обнаруживается не с помощью логических выводов, но – интуитивно. Духовно пробужденный или возрожденный человек внезапно обнаруживает себя перенесенным в вечное, вневременное состояние жизни чистого ”Разума“,( 3 ) в котором не может быть больше никаких иллюзий, противоречий, загадок… Разумная жизнь, как первоначальная и единственная истинная жизнь, является также нормальной жизнью человека, и человек как таковой лишь в той степени может быть назван ”живущим“, в какой он подчинил животное в себе законам Разума; и это точно так же, как и животное действительно живет только тогда, когда оно подчиняется не только законам того вещества, из которого состоит его тело, но и высшему закону органической жизни… Если однажды было осознано, что верховенство, особенно в человеческой жизни, безусловно принадлежит не личности, но разуму, то тогда нет ничего сверхчеловеческого в следовании естественному закону человеческой жизни, и в отношениии в использовании в качестве средства того, что является просто средством для истинной жизни, а именно – личности… Но может возникнуть вопрос: для чего же тогда мы имеем личность, если мы должны отказаться от нее, отрицать ее? Затем, чтобы личность, подобно любому средству, могла служить просто как способ для достижения цели, – и другой ответ здесь невозможен. Личность – это ничто иное, как “лопата“, которая дана разумному существу, чтобы копать ею, чтобы она затуплялась при этом копании и затем снова затачивалась, – чтобы ею пользоваться, а не для того, чтобы она была чистой и хранилась без употребления. Использовать средство в качестве средства – это не означает отрицать его, но значит просто поставить ее на службу соответствующей цели, то есть, Разуму.

Такова философия жизни Толстого, одинаковая в своей основе с учением теософии. Но, испытывая недостаток в универсальности последней, имея слишком сильную склонность к искаженным и фрагментарным изречениям лишь одного Учителя Мудрости, философия Толстого оказалась бессильна руководить им на практике и, как показывает изучение его трудов, в действительности привела его к внутренним противоречиям. Однако, эти внутренние противоречия, находясь лишь на поверхности, на одном лишь физическом плане, имеют сравнительно небольшое значение по сравнению с тем действительным избавлением от иллюзий (в которых живет большинство из нас), которое он совершил.

Люцифер, сентябрь 1890 г.

---

( 1 ) Это абсолютно та же самая доктрина, которой учил Будда и все остальные посвященные, включая Платона. Этот факт был понят Толстым, хотя он и не придал ему должного значения. [ К тексту статьи ]

( 2 ) Там, где твое сокровище, будет и твое сердце. [ К тексту статьи ]

( 3 ) В значении “ноэтической жизни“ у Платона. [ К тексту статьи ]

Блаватская Е.П.

Случилось так, что в мае или июне этого года бенгальский брахмачарин проезжал через эту станцию по пути в Альмору. Во время своего пребывания здесь он остановился в доме одного джентльмена из центра страны, где я встретил его, чтобы послушать рассуждения о философии веданты и индуизме вообще. Он любезно пригласил меня и, по нашей просьбе, поведал о нескольких случаях во время его поездки до озера Манасаровар и обратно. Один из них был весьма примечателен.

Он рассказал, что на обратном пути встретил группу садху. Они отдыхали в небольшой палатке, которую разбили для жилища. Он подошел к ним, чтобы попросить в качестве милостыни немного еды, ибо два или три дня не ел ничего, кроме травы и листьев с деревьев. Он увидел пожилого садху, поглощенного чтением Вед, которого принял за старшего. Он поинтересовался именем этого садху, и одни ему сказали, что его зовут Котхумпа, а другие — Котхуми. Он подождал, пока этот джентльмен закончит свое чтение, и после обмена обычными приветствиями садху велел своим чела дать еды нашему брахмачарину. Чела принес кусок сухого коровьего помета и положил его перед своим Гуру, который подул на него, и он загорелся. Брахмачарин пробыл там около одного-двух часов, и в течение этого времени видел одного или двух человек, страдавших от какой-то болезни и пришедших для лечения. Старший дал им немного риса, после того как подул на него, они съели его и удалились излеченными. Я забыл сказать вам, что брахмачарин был у Манасаровара в 1882 году.

Должны ли мы понимать это так, что Котхуми или Котхумпа, которого этот брахмачарин видел где-то рядом с Кайласой, та же личность, которая теперь известна как Кут Хуми, один из гималайских Братьев? Если это так, то мы имеем свидетельство незаинтересованного лица, видевшего его в физическом теле. Я могу заметить, что этот брахмачарин сказал нам, что никогда не слышал о теософии и гималайских Братьях, пока не вернулся на равнины. Он молод, примерно 24 лет, и знает английский весьма несовершенно. Он — чела альморского Свами, с которым изучает санскрит, и мы снова видели его недалеко от Альморы в конце октября этого года. Он не теософ, и фактически ни его взгляды, ни взгляды его гуру, проповедующего ведантизм, не согласуются с теософскими. Так что во всех отношениях он является незаинтересованным свидетелем. Он публикует сообщение о своих путешествиях в бенгальском журнале “Bharati”, издаваемом в Калькутте под редакцией Бабу Диджендраната Тагора. Я думаю, он приведет в этом журнале подробности своей беседы с этим садху, которого, как он слышал, называли Котхумпа.

Он говорил нам, что видел вблизи Манасаровара несколько человек (по случаю кумбха-мелы, в тот год их было там большое скопление), которые могли зажечь горючее, дохнув на него. У Манасаровара он встретил высшего ламу, но там было несколько человек под таким именем. Мы очень просим Вас высказать замечания по этому вопросу.

Преонат Банерджи, член Теософского Общества
Барейли. 15 ноября 1883 г.

Комментарий редактора

Это новое неожиданное свидетельство приходит в тот момент, когда мы проверяем сведения брата Мохини М.Чаттерджи об этом самом брахмачарине. Мы получили их от него 14 месяцев назад, но по рекомендации м-ра Синнетта воздержались тогда от их публикации. Очевидно, наши братья из Барейли не слышали как мы, об этом сообщении, опубликованном нами теперь на страницах “Theosophist”. Если это не является независимым и сильным свидетельством в нашу пользу, тогда мы не знаем, какие еще доказательства можно привести. Является ли “пожилой” на вид “кутхумпа”, как брахмачарин называет виденного им садху, Махатмой Кут Хуми, или нет (мы сомневаемся в этом, поскольку он не выглядит “пожилым”), в любом случае ясно, что в Тибете существуют люди, которых называют кутхумпа (то есть ученики — дословно: люди Кутхуми), и имя их Учителя поэтому должно быть Кутхуми, и стало быть, мы не придумали это имя. Скорее всего, человек, виденный брахмачарином, был Тен-даб Угхиен — лама, ближайший к нашему Махатме, руководитель и проводник его чела во время их путешествий. Он — пожилой человек и большой буквоед.

Полемика, имевшая место на этих страницах несколько месяцев назад между почтенным альморским свами и нашим братом Т.Субба Роу, во время которой свами в гневе обрушился на невинного редактора, является хорошим доказательством того, что ни уважаемый садху с холмов Альморы, ни его ученики, скорее всего, не стали бы подтверждать наши слова, если бы могли избежать этого. Однако брахмачарин мог видеть совершенно другого человека.

В Тибете существует много сект, и одна из них кахдампа — название, очень похожее на кутхумпа. Среди них много ученых лам и адептов, но они не являются нашими Махатмами, которые не принадлежат ни к каким сектам.

“Theosophist”, Vol. V, № 3 (51), December, 1883, p. 98—99 (первая публикация)

Русские издания

• Блаватская Е.П. – Гималайские Братья, M., Сфера, 1998. С. 265—268. Пер. В.С.Зуевой (первая публикация на русском языке)
• Блаватская Е.П. – Практикум оккультного обучения, M., Сфера, 2005.

Блаватская Е.П.

Все порывы человеческого сердца, вызывающие у нас похвалу или изумление, являются примерами неодолимой силы упорства. Благодаря ей каменоломни становятся пирамидами и отдаленные страны соединяются между собою каналами… Работа продолжается непрерывно, порою требуя преодоления величайших препятствий, и горы превращаются в равнины, а океаны — в озера, малой силою человека.Джонсон

Так есть, и так должно быть, мои дорогие. И если сам Ангел Гавриил снизойдет с небес и возглавит победоносное восстание против наиболее грязных и бесчестных монополий, под гнетом которых стонут все бедняки в мире, закончится все тем, что он потеряет свою репутацию на долгие годы, возможно — на века, причем не только в глазах сторонников упомянутых монополий, но и множества респектабельных людей, которых он освободил.Хьюз

Post nubila Phoebus. Вслед за тучами — солнце. Под таким девизом «Lucifer» открывает свой пятый том. И его редактор, честно исполнив свой долг в войне персоналий, свирепствовавшей на протяжении всего предыдущего тома, полагает, что она вполнезаслужила хотя бы немного мира и покоя. Решив обеспечить себе этот мир во что бы то ни стало, она разрывается теперь между неприятием ограниченности, невежества и фанатизма своих противников и усталостью от их изнуряющей глупости. Поэтому она намерена, пока у нее хватит сил сдерживать накапливающееся раздражение и свой далеко не покладистый характер, впредь отвечать презрительным молчанием на все клеветнические выпады и нелепые измышления, которые, похоже, стали ее хроническим недугом.

Начало нового тома — лучший повод для того, чтобы еще раз оценить пройденное; и я приглашаю читателя сделать это вместе со мной.

Сторонняя публика способна видеть теософию лишь очень смутно — как солдат сквозь дым и пыль сражения. Но члены Теософского Общества должны, по крайней мере, следить за тем, что конкретно делается в этом Обществе для достижения официально намеченных им целей. Однако мы опасаемся, что в шуме сенсационных дискуссий о его принципах и клеветнических выкриков в адрес его должностных лиц они могли совершенно позабыть об этом. А ведь пока отдельные узколобые представители секуляристов, христиан и спиритуалистов соревновались друг с другом в том, кому из них удастся покрыть большим позором одного из теософских лидеров и убедительнее доказать, что у теософии нет никакого права на общественное признание, наше Общество с достоинством двигалось вперед — к цели, намеченной им для себя с самого начала.

Незаметно, но уверенно Теософское Общество утверждало свою полезность и завоевывало себе доброе имя среди разных народов. Пока его гонители были заняты своим неблагородным делом, оно создавало все новые факты для будущих историографов. Не полемические памфлеты и сенсационные газетные статьи принесут ему бессмертие, но зримое осуществление первоначальной программы, предполагающей создание ядра Вселенского Братства, возрождение интереса к восточной литературе и философиям и помощь в разрешении оккультных проблем физической и психологической науки. Обществу едва исполнилось четырнадцать лет, а сколько всего уже достигнуто! И сколько было проделано работы, требовавшей высочайшего мастерства. Вряд ли наши оппоненты пожелают воздать нам должное в этом отношении, но рано или поздно справедливость обязательно восторжествует. А пока ограничимся простым перечислением фактов — без напускного лоска и преувеличений. Распределив их по соответствующим направлениям деятельности, получаем следующую картину:I. Братство

Когда мы прибыли в Индию в феврале 1879 г., меж расами и сектами полуострова не было единства: не было ни ощущения общности интересов, ни стремления выявлять точки соприкосновения между различными сектами древнего индуизма или же между ним и другими религиями, такими, как ислам, джайнизм, буддизм и зороастризм. Религиозное общение между брахманическими индусами Индии и их сородичами — современными сингальскими буддистами — отсутствовало с незапамятных времен. И опять же, различные касты сингалов — а среди сингалов, вопреки букве и духу их собственной буддийской религии, до сих пор сохраняется кастовое деление, унаследованное от древних индуистских предков, — были абсолютно разобщены: не существовало ни смешанных межкастовых браков, ни духа патриотического единства, но была только взаимная сектантская и кастовая неприязнь. Что до межнационального общения, то между сингальским и северными буддистскими народами никогда не существовало никаких контактов ни в социальной, ни в религиозной сфере. Они ничего не знали, да и не желали знать, ни о взглядах, ни о нуждах, ни о чаяниях друг друга. Наконец, между расами Азии, Европы и Америки не было абсолютно никакой симпатии в том, что касалось религиозных и философских вопросов. Труды востоковедов — от сэра Уильяма Джонса и Бюрнуфа и до профессора Макса Мюллера — смогли пробудить философский интерес у людей образованных, но в широкие массы он так и не проник. А если к вышесказанному мы добавим, что все восточные религии без исключения методично удушались ядовитым газом западной официальной науки при содействии просветительских отделов европейских администраций и пропагандистов-миссионеров и что туземные студенты и выпускники в Индии, на Цейлоне и в Японии зачастую становились агностиками и гонителями своих древних религий, то станет понятно, насколько сложной задачей было приведение хоть в какое-то подобие гармонии этого ужасного хаоса и культивирование терпимого (если не дружественного) отношения к представителям чужих религий, призванного послужить более достойной заменой взаимной ненависти, подозрительности, неприязни и невежеству, господствовавшим до сих пор.

Прошло десять лет, и что мы видим? Рассмотрим результаты пункт за пунктом: по всей Индии единство и братство вытеснили былую разобщенность; в одной только Индии было создано сто двадцать пять Отделений, которые стали распространителями нашей идеи Вселенского Братства, действуя как центры религиозного и социального единения. В них вошли представители всех высших каст и всех индусских сект; большинство их принадлежит к сословию потомственных ученых и философов, браминов, коих тщетно пытались обратить в христианство многочисленные миссионеры и «камикадзе-добровольцы» — оксфордские и кембриджские просветители. Президент нашего Общества полковник Олькотт несколько раз объехал всю Индию вдоль и поперек по приглашениям различных лиц и организаций, выступая перед многолюдными аудиториями с теософическими речами; тем самым он сеял семена, которые в положенный срок позволят собрать богатый урожай с нивы нашего евангелия братства и взаимой зависимости. Распространение этого доброго чувства прослеживается одновременно в нескольких направлениях: во-первых, в беспрецедентных собраниях представителей различных рас, каст и сект во время ежегодных съездов Теософского Общества; во-вторых, в стремительном росте объема теософской литературы, отстаивающей наши альтруистические взгляды, в основании новых газет и журналов на разных языках и в очевидном сглаживании сектантских противоречий; и, в-третьих, в неожиданном появлении и феноменально быстром росте патриотического движения, сфокусированного ныне в организации под названием Индийский национальный конгресс. Создание этой замечательной политической организации было задумано некоторыми нашими англо-индийскими и индусскими коллегами (весьма влиятельными людьми в Индийской империи) по образу и подобию Теософского Общества и потому с самого начала находилось под их непосредственным контролем. В то же время никакой официальной связи, если не считать нескольких общих членов, между Конгрессом и породившим его Обществом не существует. И все-таки Конгресс вряд ли когда-нибудь появился бы на свет, если бы полковник Олькотт поддался соблазну свернуть на одну из боковых дорожек человеческого братства, например в сторону политических или социальных реформ и т.п., чего от него требовали многие. Но мы лишь пробудили спящий дух и разогрели арийскую кровь индусов; и одним из проявлений их обновленной жизни стало появление Национального конгресса. Все это документально зафиксированная история, и вряд ли кто-то станет ее оспаривать.

Путешествуя по Цейлону, тоже можно любоваться чудесами, которые сотворило на этом острове наше Общество. О них свидетельствуют, помимо прочего, многочисленные рапорты, отчеты и прочие официальные документы, которые мы уже предлагали вниманию наших читателей и общественности в целом. Представители разных каст соединяются; сектантская неприязнь уже почти изжита; на острове основано шестнадцать Отделений Общества; и мы без преувеличения можем сказать, что вся сингальская община обращается к нам за примером, наставлением и руководством. Буддистский комитет ездил в Индию вместе с полковником Олькоттом, чтобы посадить кокосовый орех — древний символ симпатии и доброй воли — на территории индуистского храма в Тинневелли; представители кандийской знати, которая до сих пор держится обособленно и свысока взирает на остальной народ в силу сложившихся феодальных традиций, становятся президентами наших Отделений и даже совершают лекционные поездки по стране.

Цейлон был теми воротами, сквозь которые религия Гаутамы проникла в Камбоджу, Сиам и Бирму; и поэтому разве не логично было, чтобы именно из этой Святой Земли отправилось в Японию послание Братства?! О том, как это послание было воспринято, как его прочел наш президент и какие оно имело потрясающие результаты, слишком хорошо известно западному миру, чтобы сейчас заново пересказывать эту историю. Достаточно будет сказать, что наше Послание признано одним из наиболее драматических событий в истории и что оно стало самым убедительным, неопровержимым и ярчайшим подтверждением жизнеспособности нашего замысла — заронить ощущение Вселенского Братства в сердца всех народов, рас, племен, религий и каст.

Примером практической эффективности наших действий можно считать изобретение «буддистского флага», ставшего общепринятым символом всей религии, независимо от сектантских разногласий. До сих пор у буддистов не было такого объединяющего символа, каким, например, является крест для христиан; не было, так сказать, такого внешнего признака, по которому они могли бы определять свое внутреннее, духовное родство, тем самым умножая в себе ощущение силы единства, к чему как раз и стремится наше Общество. И буддистский флаг с успехом восполняет эту потребность. Он выполнен в обычных пропорциях, свойственных большинству национальных флагов — в смысле длины и ширины, и состоит из шести вертикальных полос разного цвета, размещенных в такой последовательности: сапфирово-синяя, золотисто-желтая, малиновая, белая, алая и последняя полоса, включающая в себя все предыдущие цвета. Это не случайный набор красок; в композиции буддистского флага были использованы цвета, описанные в древних палийских и санскритских сочинениях как составляющие психосферу, или ауру, вокруг человека, достигшего состояния Будды. В иконографии Цейлона и других стран они условно изображаются в виде разноцветных волн, или вибраций. Эзотерически эта комбинация цветов имеет многоплановое и глубокомысленное значение. Впервые новый флаг был поднят над нашей штаб-квартирой в Коломбо, после чего был с энтузиазмом воспринят по всему Цейлону, а когда полковник Олькотт привез его в Японию — успел распространиться там еще до того, как Полковник завершил свою краткую поездку по этой империи.

Никакая клевета не способна перечеркнуть или хотя бы умалить все эти факты, поскольку они уже успели вырваться из тумана сегодняшней ненависти на залитый солнцем простор событий, открытых взгляду историка.II. Восточная философия, литература и т.д.

Тому, кто лично не знаком с Индией и индусами, трудно представить себе те чувства, которые молодое поколение индусов, воспитывавшихся в школах и колледжах, в большинстве своем испытывало по отношению к религии своих предков на момент нашего пришествия в эту страну, десять лет назад. Материалистическое и агностическое отношение к религиям вообще, превалирующее в западных университетах, было перенесено в индийские колледжи и школы выпускниками этих университетов — европейскими профессорами, оккупировавшими ряд кафедр в учебных заведениях этой страны. Учебные пособия тоже подпитывали этот дух агностицизма, и вскоре все сословие образованных индусов прониклось прискорбнейшим скепсисом по отношению ко всему религиозному, продолжая исполнять традиционные ритуалы и богослужения лишь в силу общественной необходимости. Что касается миссионерских колледжей и школ, то они смогли лишь посеять сомнения и предрасcудки в отношении индуизма и всех других религий, но в то же время так и не привили своим питомцам уважение к христианству и никого не обратили. Спасением от всего этого могло быть, конечно же, только разрушение цитадели скептицизма — материалистической лжеучености — и доказательство научной обоснованности религии вообще и индуизма в частности. За это мы взялись с самого начала и боролись, не переставая, до самой победы, теперь уже совершенно очевидной для каждого путешественника, интересующегося настроениями, господствующими ныне среди индусов. Происшедшие в этом плане перемены уже отметили сэр Ричард Темпл, сэр Эдвин Арнольд, депутат парламента У.С.Кейн, леди Джерси, сэр Моньер-Уильямс, примас Индии, епископы и архидиаконы всех округов, печатные органы нескольких миссионерских обществ, ректоры и профессора их колледжей, корреспонденты европейских газет и журналов, многочисленные индийские авторы и редакторы и конгрессы санскритских пандитов. Кроме того, невозможно сосчитать, сколько раз полковнику Олькотту доводилось слышать во время его продолжительных поездок по стране слова искренней и сердечной благодарности за все, что было сделано нами в этом отношении. Без преувеличения и без боязни ошибиться мы можем утверждать, что труды Теософского Общества в Индии вдохнули новую активную жизнь в индуистскую философию; омолодили индусскую религию, восстановили уважительное отношение образованного класса к вероучению предков и пробудили интерес к санскритской литературе, выражающийся ныне в переиздании древних энциклопедий, писаний и комментариев, основании множества санскритских школ, покровительстве, оказываемом санскриту туземными князьями, и так далее. Более того, благодаря своим литературным и корпоративным органам, Общество пробудило интерес к изучению арийской философии по всему миру.

Косвенным образом эта наша деятельность стала причиной повышения спроса на теософскую литературу — романы и журнальные истории, содержащие восточные идеи. Еще одним немаловажным следствием стало влияние восточной философии на воззрения спиритуалистов, многие из которых уже начали изменять свое мнение относительно интеллекта, стоящего за некоторыми медиумическими феноменами. И наконец, нельзя не отметить переход миссис Анни Безант из лагеря секуляристов на нашу сторону, ставший следствием изучения ею эзотерической Доктрины; это событие может иметь далеко идущие последствия как для нашего Общества, так и для секуляризма и, возможно, для всей общественности. Санскритские имена и названия, прежде неведомые на Западе, стали теперь хорошо знакомыми широкой публике, а сочинения, подобные «Бхагавадгите», продаются в книжных магазинах Европы, Америки и Австралазии^[1].

На Цейлоне также наблюдается возрождение буддизма: религиозная литература распространяется десятками тысяч экземпляров; «Буддистский катехизис» переведен на многие языки Востока, Запада и Севера; основаны высшие теософские школы в Коломбо, Канди и Ратнапуре; для буддистских детей открыто почти полсотни школ, курируемых нашим Обществом; правительство официально учредило национальный буддистский праздник и другие важные права и привилегии; в Коломбо основан выходящий два раза в неделю туземный буддистский журнал и еще один — на английском языке, оба набираются, печатаются и тиражируются в собственной типографии нашего Общества. Плюс ко всему из Японии вместе с нами прибыло семеро молодых способных буддистских священников для изучения языка пали под руководством достопочтенного Верховного жреца Сумангалы, чтобы познакомить затем своих соотечественников с буддистским каноном в той его форме, в какой он существует в Южной церкви на протяжении двадцати пяти столетий со времени нирваны Господа Будды.

Таким образом, невозможно отрицать то, что за четырнадцать лет своего существования Теософское Общество добилось превосходящих все ожидания успехов в реализации первых двух из трех заявленных им целей, и не приходится сомневаться в этом. Ему удалось доказать, что ни раса, ни вера, ни цвет кожи, ни застарелые антипатии не являются непреодолимым препятствием на пути распространения идеи альтруизма и человеческого братства — утопической мечты, по мнению теоретиков, рассматривающих человека как просто физический механизм, игнорируя его внутреннюю, основную, высшую сущность.III. Оккультизм

Хотя далеко не все наши коллеги склонны к мистицизму, ключ ко всем вышеперечисленным успехам Теософского Общества кроется как раз в том, что мы признаем существование Высшей Сущности — бесцветной, космополитичной, неограниченной, бесполой, духовной и альтруистичной — и строим свою деятельность, исходя из реальности этого факта. Для секуляриста, агностика и псевдоученого те результаты, коих достигли мы, были бы недостижимыми, и даже более того — немыслимыми. Вот пацифистские общества действительно утопичны, поскольку никакие аргументы, основанные на экзотерических рассуждениях об общественной морали или целесообразности, не в состоянии отвратить сердца властителей народов от эгоистичных войн и завоевательных планов.

Социальное расслоение — следствие физической эволюции и материального окружения — порождает расовую ненависть, а также сектантскую и классовую неприязнь, которые невозможно сокрушить, если атаковать их снаружи. Но поскольку человеческая природа всегда одинакова, то и все люди открыты для влияний, проникающих в самые глубины человеческого «сердца» и взывающих к человеческой интуиции; и коль скоро существует только одна Абсолютная Истина, ставшая жизнью и душою всех религий, то ничто не может помешать нам создать разноплеменный альянс, направленный на выявление и распространение этой фундаментальной Истины. Нам известен исчерпывающий термин для обозначения этой Вечной Истины — «Тайная Доктрина». Мы проповедовали ее и многих заставили прислушаться; и в результате смогли устранить, в некоторой степени, прежние барьеры и создать ядро будущего братства; а благодаря инициированному нами возрождению арийской литературы, их мудрая религия и их философские и научные доктрины стали известны даже самым отдаленным от Индии народам.

Если мы и не открыли у себя в Обществе постоянно действующих школ по подготовке Адептов, то, во всяком случае, предоставили достаточное количество доказательств того, что Адепты реально существуют и что состояние Адепта является логически необходимой стадией естественного развития человеческой природы. Тем самым мы помогли западному миру создать для себя более достойный, потенциально доступный человеку идеал, нежели тот, что существовал там прежде. Изучение восточной психологии дало Западу ключ к некоторым загадкам, прежде ставившим его в тупик, например в области месмеризма и гипнотизма или посмертного общения развоплощенных существ с живыми. Западный мир получил также теорию, объясняющую устройство природы и соотношение силы и материи, в истинности которой может на практике убедиться каждый, кто пожелает изучить и опробовать экспериментальные методы восточных школ оккультной науки. Наш собственный опыт позволяет утверждать, что эта наука и сопутствующая ей философия проливают свет на самые сложные вопросы, касающиеся человека и природы: наука перебрасывает мост через «непреодолимую пропасть», а философия позволяет создать последовательную теорию о происхождении и перспективах развития небесных светил и их производных — различных царств и планет. Там, где м-р Крукс прекращает свои поиски мета-элементов, так и не обнаружив недостающие атомы в своей гипотетической семеричной цепи, вступает в дело философия адвайты со своей завершенной теорией эволюции дифференцированной материи из недифференцированной — Пракрити из Мулапракрити, «бескорневого корня».

После выхода в свет «Ключа к теософии» — новой работы, объясняющей конкретным и понятным языком, во что верит наша эзотерическая теософия и во что она не верит и что категорически отвергает, у наших противников нет более предлога швырять в нас свои фантастические обвинения. Теперь «корреспондентам» спиритуалистических и прочих еженедельников, равно как и тем, кто докучает респектабельным ежедневным газетам обличениями мнимых «теософических догм» (никогда и нигде не существовавших, помимо воображения наших злопыхателей), придется доказывать все, что они нам приписывают, с указанием конкретной главы и стиха того или иного теософского сочинения, и в особенности «Ключа к теософии».

Более они не смогут ссылаться на свою неосведомленность, а если и дальше будут продолжать свои обличения, то им придется опираться на текст этой книги, поскольку теперь ни для кого не составит труда воспользоваться предоставленной возможностью изучить нашу философию.

И в заключение скажем, что наше Общество за четырнадцать лет своей жизни сделало для ознакомления западных мыслителей с великой арийской мыслью и ученостью больше, нежели любой другой посредник на протяжении предыдущих девятнадцати столетий. Что оно сможет сделать в дальнейшем — рано предсказывать; но опыт позволяет нам надеяться, что сделать удастся многое и что Теософское Общество еще более расширит сферу своей общественно полезной деятельности.

Блаватская Е.П.

В «Матсья-пуране» (гл. 272) утверждается, что в Индии будут царить десять Мориа, их преемниками будут Шунги и что Шата Дханва будет первым из этих десяти Мориа.

В «Вишну-пуране» (кн. IV, гл. 4) утверждается, что в династии Сурья был царь, зовущийся «Мару, который в силу преданности (йога), еще живет в селении под названием Калапа», в Гималаях, и который в будущую эпоху, то есть многие тысячи лет спустя, восстановит кшатриев Солнечной династии. В другой части той же пураны (кн. IV, гл. 24) утверждается, что «после угасания рода Нанда, Мориа^[1] будут владеть землей, ибо Каутилья возведет на трон Чандрагупту».

Полковник Тод считает Мориа искажением от Мори — имени раджпутского рода. Тика из «Махаванши» полагает, что князья города Мори впоследствии назвались Мориа.

Санскритский энциклопедист Вахаспати помещает селение Калапа на северной стороне Гималаев, то есть в Тибете. То же самое утверждается в 12 главе (сканде) «Бхагавата-пураны».

Кажется, «Вайю-пурана» утверждает, что он [Мару] восстановит кшатриев в наступающей девятнадцатой юге. В «Вишну-пуране» (кн. III, гл. VI) упоминается Риши по имени Кутхуми.

Не расскажут ли нам наши братья, какое отношение наши Махатмы имеют к этим почтенным персонам?Ваш покорныйР.Рагунатх Роу (Дэван Бахадур)Президент Мадрасского Теософского ОбществаКомментарий редактора

В буддийской «Махаванше» Чандагутта — Чандрагупта, дед Ашоки — назван князем династии Мориа, коим он, несомненно, был, точнее, коими они были, ибо существовало несколько Чандрагупта. Эта династия, как сказано в той же книге, началась с неких кшатриев (воинов) линии Шакья, состоящих в близком родстве с Гаутамой Буддой, которые, пройдя через Химават (Гималаи), «обнаружили восхитительную местность, хорошо орошаемую и расположенную среди леса величественных бо и других деревьев. Там они основали город, названный его владыками Шакья Мориа-Нагара». Профессор Макс Мюллер увидел бы в этой легенде вымышленную историю по двум причинам: 1) желание части буддистов связать своего царя Ашоку — «любимца богов» — с Буддой и таким образом свести на нет насаждаемую брахманическими оппонентами буддизма клевету, будто Ашока и Чандрагупта были шудрами; и 2) из-за того, что этот документ не согласуется с его собственными теориями и хронологией, основанной на нелепых историях греческих Мегасфенов и прочих. Не князья Мориа-Нагара обязаны своим именем раджпутскому клану Мори, но сам этот клан стал широко известен, ибо состоял из потомков первого правителя Мории — Нагари-Мориа. О последующей судьбе этой династии весьма прозрачно дается понять на страницах ноябрьского номера «Theosophist».

Имя Риши Кутхуми упомянуто более чем в одной пуране, а его Кодекс присутствует в 18 Кодексах, написанных разными Риши, и хранится в Калькутте, в библиотеке Азиатского общества. Но нам не говорили, существует ли какая-нибудь связь между нашим Махатмой, носящим это имя, и Риши, и мы не чувствуем себя вправе заниматься спекуляцией на эту тему. Все, что мы знаем, — это то, что оба являются северными брахманами, тогда как Мориа были кшатриями.

Если кто-нибудь из наших братьев знает больше или может узнать что-либо по этому вопросу в священных книгах, мы с удовольствием выслушаем его. Слова: «Мориа будут владеть землею, ибо Каутилья возведет на трон Чандрагупту» — имеют в нашей оккультной философии и толкованиях двойной смысл. В одном смысле, они связаны с днями раннего буддизма, когда Чандрагупта (Мориа) был царем «всей Земли», то есть и брахманов, считавших себя наивысшими и единственными представителями человечества, для которых был создан мир. Второе значение чисто эзотерическое. О каждом Адепте и истинном Махатме можно сказать, что он «владеет Землею» в силу своего оккультного знания. Поэтому всех десяти Мориа — посвященных Адептов — оккультистам следует рассматривать и упоминать как «владеющих всей Землею», то есть всем ее Знанием.

Имена «Чандрагупта» и «Каутилья» также имеют эзотерический смысл. Пусть наш брат обдумает их значение на санскрите, и он, возможно, увидит, какое отношение фраза — «ибо Каутилья возведет на трон Чандрагупту» — имеет к владению Мориа Землею. Нам бы хотелось напомнить нашему брату, что слово «итихаса», обычно переводимое как «история», определяется знатоками санскрита как изложение фактов жизни некоторых августейших персон и одновременно — истин величайшей этической и оккультной важности.

Сноски

---

1. ↑ Из династии Повелителей Мориа, как говорится в «Махаванше» — подробности этой легенды записаны в «Аттхакатха» жрецов Уттаравихара. — Прим. Е.П.Б.

Блаватская Е.П. – Протоколы “Ложи Блаватской”, 1888.12.20 и 27

(перенаправлено с «Блаватская Е.П. – Сны»)Перейти к навигацииПерейти к поиску

Собрания, состоявшиеся 20 и 27 декабря 1888г. на Лансдаун-Роуд, 17 (Лондон, З[апад]. Председательствующий — м-р Харботтл.

[Нижеследующее представляет собой резюме учений, изложенных в ходе нескольких собраний, предшествовавших составлению «Протоколов Ложи Блаватской Теософского Общества», когда объяснение станц «Тайной Доктрины» было включено в серию регулярных наставлений. Первоначально он был опубликован как «Приложение к “Протоколам Ложи Блаватской”»]

СНЫ

В. Какие «принципы» активны в течение сна?

О. Принципы, которые активны в течение обычных снов — а их следует отличать от реальных снов и называть пустыми видениями — это кама, вместилище личностного эго и желания, приводимого к хаотической активности дремлющими воспоминаниями низшего манаса.

В. Что представляет собой «низший манас»?

О. Его обычно называют животной душой (нэфеш еврейских каббалистов). Это луч, эманирующий из высшего Манаса или постоянного Эго, и именно этот принцип формирует человеческий ум, а у животных — инстинкт, ибо животные тоже видят сны.

Однако, совместное действие камы и «животной души» чисто механическое. В них действует инстинкт, а не разум. Во время сна тела они механически получают от различных нервных центров электрические импульсы и механически направляют их обратно. Запечатлений на мозгу они почти не оставляют и хранятся в памяти, конечно же, без всякой последовательности. По пробуждении эти запечатления постепенно рассеиваются, как рассеивается каждая мимолетная тень, в основе которой нет никакой субстанциальной реальности. Впрочем, в силу своей цепкости, мозг может фиксировать и сохранять их, если только они достаточно сильно запечатлелись. Но, как правило, наша память фиксирует лишь мимолетные и искаженные запечатления, получаемые мозгом в момент пробуждения.

Однако, этот аспект «снов» достаточно изучен и довольно правильно описан в современных трудах по физиологии и биологии, поскольку подобные сны человека не очень-то сильно отличаются от снов животных. То, что всецело является terra incognita для науки — это реальные сны и реальный опыт высшего Эго, которые также именуются снами, но они не должны так называться или же наименование для иных «видений» во время сна должно измениться.

В. Какая между ними разница?

О. Природу и функции реальных снов постичь нельзя, если не признать существования бессмертного Эго в смертном человеке — независимого от человеческого тела. Ибо весь вопрос становится совершенно непонятным, если не поверить — а это факт — что в течение сна остается лишь оживленная оболочка из плоти, чьи способности независимого мышления совершенно парализованы.

Но если признать существование высшего или постоянного Эго в нас, которое не следует путать с тем, что мы называем «высшим Я», можно понять, что то, что мы считаем снами, обычно принимаемыми нами за пустые фантазии, в действительности есть не что иное как отдельные страницы, вырванные из жизни и опыта внутреннего человека, смутное воспоминание о которых в момент пробуждения в той или иной степени искажается нашей физической памятью. Последняя механически улавливает несколько отпечатков мыслей, событий, свидетелем которых был — и деяний, которые совершил — внутренний человек в часы полной свободы. Ибо наше Эго живет своей собственной отдельной жизнью в темнице из плоти всякий раз, когда освобождается от уз материи, то есть в течение сна физического человека. Это Эго и есть актер, истинный человек, истинное человеческое «я». Но физический человек не может ничего чувствовать или сознавать во время сна, поскольку личность, внешний человек, с его мозгом и мыслительным аппаратом, почти-что полностью парализован.

Мы можем сравнить истинное Эго с узником, а физическую личность с тюремщиком его темницы. Если тюремщик засыпает, узник вырывается на свободу или, по крайней мере, минует стены тюрьмы. Тюремщик дремлет, он клюет носом, но все время поглядывает в окно, сквозь которое он лишь иногда может мельком видеть своего узника, словно тень, движущуюся перед ним. Но что он может воспринять и что он может знать об истинных действиях, и особенно о мыслях своего арестанта?

В. Разве мысли одного не запечатлеваются на другом?

О. Во всяком случае, не во время сна, поскольку истинное Эго не мыслит так, как его преходящая личность. В часы бодрствования мысли и Голос высшего Эго либо достигают, либо не достигают своего тюремщика — физического человека, ибо они — Голос его Совести, но во время сна они есть именно «Глас вопиющего в пустыне». В мыслях истинного человека или бессмертной «Индивидуальности» картины и видения Прошлого и Будущего предстают как Настоящее; также мысли его не подобны нашим — субъективным картинам, вызванным мозговой деятельностью, но являются живыми поступками и деяниями, подлинной реальностью. Они были реальны даже тогда, когда не существовало речи, выраженной звуками; когда мысли были вещественны, и люди не нуждались в том, чтобы облекать их в слова, поскольку они тотчас же претворялись в действие благодаря силе Крийяшакти — той мистической силе, которая мгновенно воплощает идеи в видимые формы. А формы эти были столь же объективны для «человека» ранней третьей Расы, сколь объективны зримые предметы сейчас для нас.

В. Как же тогда эзотерическая философия объясняет передачу нашей физической памяти даже нескольких обрывков мыслей Эго, которые она иногда сохраняет?

О. Все они отражаются на мозге спящего, как внешние тени на полотняных стенах шатра, которые видит его обитатель при пробуждении. Тогда человек думает, что все это ему только приснилось и чувствует, будто он сам что-то пережил, тогда как в действительности он лишь смутно воспринимал мыследействия своего истинного Эго. Когда он полностью пробуждается, его воспоминания с каждой минутой все более и более искажаются и сливаются с образами, которые проецирует физический мозг под воздействием импульса, побуждающего спящего проснуться. Эти воспоминания, благодаря ассоциациям, вызывают вереницу различных мыслей.

В. Трудно понять, как может Эго разыгрывать ночью то, что случилось много лет назад? Разве не сказано, что сны не субъективны?

О. Как же они могут быть субъективными, когда само состояние сна для нас и на нашем плане, во всяком случае, субъективно? Для видящего сны (Эго), на его собственном плане, явления этого плана столь же объективны, сколь наши действия для нас.

В. Какие чувства действуют во сне?

О. Чувства спящего получают временами импульсы и начинают действовать механически; то, что он слышит и видит, является, как уже было сказано, искаженным отражением мыслей Эго. Последнее высоко духовно и очень тесно связано с высшими принципами — Буддхи и Атмой. Эти высшие принципы не активны на нашем плане, и само высшее Эго (Манас) до некоторой степени дремлет во время бодрствования физического человека. Особенно это относится к людям очень материалистических воззрений. Поскольку Эго сковано материей, то духовные способности спят настолько, что Оно едва ли обращает внимание на действия человека, даже если тот совершает грехи, за которые этому Эго придется страдать в будущем, когда оно воссоединится с низшим Манасом. Именно, как я сказала, запечатления, передаваемые физическому человеку этим Эго, и являются тем, что мы называем «совестью»; и насколько личность, низшая душа (или манас) соединится со своим высшим сознанием, или Эго, настолько ощутимее будет воздействие последнего на жизнь смертного человека.

В. Значит, это Эго — «высшее Эго»?

О. Да; оно есть высший Манас, осиянный Буддхи, принцип самосознания, словом, «Я есть Я» — Каранашарира, бессмертный человек, переходящий от одного воплощения к другому.

В. Отличается ли «запись» или «скрижаль памяти» истинного состояния сна от «скрижали памяти» состояния бодрствования?

О. Коль скоро сны в реальности являются действиями Эго во время физического сна, они, конечно же, записываются на своем собственном плане и производят соответственные следствия на этом плане. Но всегда следует помнить, что сны в целом — и такие, какими мы их знаем — есть просто смутные воспоминания об этих фактах во время бодрствования.

Часто случается так, что мы совершенно не помним о том, что нам снилось, но позже днем воспоминание о сне вдруг внезапно проносится в нашей памяти. И тому есть много причин. Это аналогично тому, что иногда происходит с каждым из нас. Часто ощущение, запах, даже случайный шум или звук мгновенно вызывает в нашей памяти давно забытые события, места, пейзажи и людей. Что-то из того, что видел, делал или думал «ночной актер», Эго, запечатлелось в то время на физическом мозгу, но не было привнесено в сознательную, бодрствующую память, вследствие какого-то физического состояния или препятствия. Это запечатление регистрируется соответствующей клеткой или нервным центром мозга, но из-за какого-то случайного обстоятельства оно, так сказать, «дает осечку», пока что-то не придаст ему нужный импульс. Тогда мозг сразу же сбрасывает его в сознательную память бодрствующего человека, ибо, как только необходимые условия созданы, этот особый центр тотчас же начинает активизироваться и делать то, что и должен был делать, но что ему в то время помешали закончить.

В. Как происходит этот процесс?

О. Между физическим мозгом и внутренним человеком существует нечто вроде сознательной телеграфной связи, которая никогда не прерывается, ни днем, ни ночью. Мозг — это такая сложная вещь, как физически, так и метафизически, что его можно сравнить с деревом, с которого можно снимать кору слой за слоем, причем каждый слой будет отличаться от всех остальных, и каждый будет выполнять свое особое действие, иметь свою особую функцию и особые свойства.

В. Что отличает память и воображение в состоянии сна от памяти и воображения бодрствующего сознания?

О. Во время сна физическая память и воображение, конечно же, пассивны, поскольку физический человек спит: спит его мозг, спит его память, дремлют и отдыхают все его функции. И только под воздействием какого-либо импульса, как я вам уже говорила, они пробуждаются. Таким образом, сознание спящего не активно, а пассивно. Однако внутренний человек, истинное Эго, действует независимо во время сна тела; но сомнительно, что кто-либо из нас, если он только не знаком с физиологией оккультизма, может понять природу его действий.

В. Какое отношение имеют Астральный Свет и Акаша к памяти?

О. Первый является «скрижалью памяти» животного человека, вторая — духовного Эго. «Сны» Эго, равно как и все действия физического человека, записываются, так как и те и другие основаны на причинах и их следствиях. Поскольку наши «сны» являют собой бодрствующее состояние и действия истинного Я, то они должны, конечно же, где-то записываться. Прочтите «Кармические видения» в «Lucifer»^[1] и отметьте описание истинного Эго, наблюдающего как зритель за жизнью героя и, возможно, нечто поразит вас.

В. Что в действительности представляет собой Астральный Свет?

О. Как учит нас эзотерическая философия, Астральный Свет есть просто осадок Акаши или Вселенской Идеации в ее метафизическом смысле. Хотя и невидимый, он все же является, так сказать, фосфоресцирующим излучением последней и посредником между нею и мыслями человека. Именно они загрязняют Астральный Свет и превращают его в то, что он сейчас есть — хранилище всех человеческих и особенно психических пороков. В своем изначальном состоянии, астральный свет как излучение совершенно чист, но чем ниже он опускается, приближаясь к земной сфере, тем больше он дифференцируется и в результате становится нечистым по самой своей структуре. Но человек много способствует этому загрязнению и возвращает ему его субстанцию куда более загрязненной, чем когда ее получил.

В. Можете ли вы нам объяснить взаимосвязь Астрального Света с человеком, а также его действие во сне?

О. Дифференциация в физическом мире бесконечна. Вселенская Идеация — или Махат, если хотите — посылает свое однородное излучение в мир разнородный, и оно достигает человеческий или личностный разум через Астральный Свет.

В. Но разве наш разум не получает озарение непосредственно от высшего Манаса через низший? И разве не является первый чистой эманацией божественной Идеации — «Манаса-путрами», воплотившимися в человеке?

О. Так и есть. Индивидуальные Манасапутры или Кумары являются прямыми излучениями божественной Идеации — «индивидуальные» в смысле более поздней дифференциации, благодаря бесчисленным воплощениям. В сумме они представляют собой совокупность этой Идеации, становящейся на нашем плане и с нашей точки зрения Махатом, как Дхиан Коганы в своей совокупности являют собой Слово или «Логос» в формировании Мира. Если бы личности (низший манас, или физический разум) вдохновлялись или осенялись исключительно своим высшим alter Ego, то в мире было бы мало греха. Но они не осеняются исключительно им и, запутавшись в сетях Астрального Света, все больше и больше обособляются от своего породителя — Эго. Прочтите и изучите то, что говорит Элифас Леви об Астральном Свете, который он называет Сатаной и Великим Змием. Астральный Свет воспринимается слишком буквально — как некий вид второго голубого неба. Однако это воображаемое пространство, в котором запечатлеваются бесчисленные образы всего того, что вечно было, есть и будет — всего лишь печальная реальность. В человеке и для человека, если он вообще наделен психическим восприятием — а кто же им не наделен? — он становится Демоном-искусителем, «злым ангелом» и вдохновителем всех самых отвратительных деяний. Он воздействует даже на волю спящего человека через видения, запечатленные на его дремлющем мозгу (каковые видения нельзя путать со «снами»), и эти зародыши приносят свои плоды при пробуждении.

В. Какова роль воли во сне?

О. Воля внешнего человека, конечно же, дремлет и бездействует во сне; но дремлющей воле в период ее бездействия можно придать особое направление и вызвать следствия, производимые путем взаимодействия — почти механически — посредством слияния воедино двух или более «принципов» с тем, чтобы по пробуждении они действовали в совершенной гармонии, безо всякого трения и без единой фальшивой ноты. Это одна из уловок «черной магии» и, будучи использована в благих целях, входит в обучение оккультиста. Нужно быть очень продвинутым на «пути», чтобы воля могла сознательно действовать во время физического сна или воздействовать на волю другого человека, когда он спит, то есть, контролировать его сны и таким образом контролировать его действия во время бодрствования.

В. Нас учат, что человек может слить все свои «принципы» в один «принцип» — что это значит?

О. Когда адепту удается это сделать, он становится Дживанмуктой: фактически он уже не принадлежит этой земле, отныне он — Нирвани, который может погружаться в самадхи по желанию. Адепты обычно классифицируются по количеству «принципов», которые они полностью контролируют, ибо то, что мы называем волей, помещается в высшем Эго, а последнее, когда оно освобождается от своей отягощенной грехами личности — божественно и чисто.

В. Какова роль кармы во сне? В Индии говорят, что каждый человек получает награду или наказание за все свои действия, как во время бодрствования, так и во время сна.

О. Если они так говорят, то только потому, что сохранили в первозданной чистоте и помнят традиции своих праотцев. Они знают, что Я есть истинное Эго и что оно живет и действует, хотя и на другом плане. Внешняя жизнь — «сон» для этого Эго, тогда как внутренняя жизнь или жизнь на том, что мы называем планом сна, есть для него жизнь истинная. Потому индусы (непосвященные, конечно) говорят, что карма щедра и вознаграждает истинного человека во сне, равно как и ложную личность в физической жизни.

В. В чем же разница, с «кармической» точки зрения, между этими двумя?

О. Физический животный человек не более ответствен, чем собака или мышь. Для телесной формы все кончается со смертью тела. Но истинное Я, то, что эманировало свою собственную тень или низшую мыслящую личность и то, что приводило в действие физический автомат во время его жизни, должно будет страдать вместе со своим factorum и alter ego в следующем воплощении.

В. Но оба Манаса — высший и низший — едины, не так ли?

О. И да, и нет; и в этом — великая тайна. Высший Манас — или Эго — в сущности своей божественен и, следовательно, чист. Ни одно пятно не может его осквернить, как ни одно наказание per se не может его настигнуть, тем более, что он не повинен и не участвует в преднамеренных действиях низшего эго. В силу того, что — хотя Манас дуален и в течение жизни высший отличается от низшего — «Отец и Сын» едины и поскольку, воссоединяясь со своим породителем-Эго, низшая душа возлагает на него и запечатлевает на нем все свои поступки, как дурные, так и хорошие — оба должны страдать; все же высшее Эго, хотя и безвинно и непорочно, должно нести наказание за все преступления, совершенные низшим «я», вместе с ним в их будущем воплощении. Вся доктрина искупления зиждется на этом древнем эзотерическом догмате, ибо высшее Эго есть противоположность того, что на этой земле является личностью. Для тех, кто понимает, это — древняя ведическая история о Вишвакармане, наглядно демонстрируемая вновь и вновь. Вишвакарман, всевидящий Бог-Отец, который вне разумения смертных, заканчивает как сын Бхуваны, святого Духа, принося себя в жертву самому себе, чтобы спасти миры. В индийской философии мистическое имя «высшего Эго» — это Кшетраджна, или «воплощенный Дух» — тот, кто знает или одушевляет кшетру — тело. Проследите этимологию этого слова, и вы обнаружите в нем слово аджа, «перворожденный», а также «агнец». Все это весьма многозначительно, и можно было бы написать целые тома о пред-генетическом и пост-генетическом развитии типа и его противоположности — Христа-Кшетраджны, «Богочеловека», Перворожденного, символизируемого «агнцем». «Тайная Доктрина» являет нам, что Манаса-путры или воплощающиеся Эго взяли на себя, добровольно и осознанно, груз всех будущих грехов своих будущих личностей. Потому-то нетрудно понять, что ни г-н А, ни г-н Б, ни какая-либо другая личность, в которую периодически облачается Жертвующее Собой Эго, не являются истинными страдальцами, но Истинный Страдалец, воистину, — это невинный Христос в нас. Потому-то индусские мистики и говорят, что Вечное Я, или Эго (один в трех и три в одном) — это «Возничий» или кучер, а личности — временные и преходящие пассажиры, тогда как кони — животные страсти человека. Стало быть, можно сказать, что когда мы остаемся глухими к Голосу нашей Совести, мы распинаем Христа внутри нас. Но давайте вернемся к снам.

В. Являются ли так называемые пророческие сны признаком того, что сновидец обладает определенными способностями к ясновидению?

О. О людях, которые видят действительно пророческие сны, можно сказать, что их физический мозг и память находятся в более тесной связи и гармонии с их «высшим Эго», чем у большинства людей. Эго-Я имеет больше возможностей запечатлевать на физической оболочке и в физической памяти то, что важно для этих людей, нежели в случае с другими, менее одаренными людьми. Помните, что единственный Бог, с которым человек вступает в контакт, это его собственный Бог, называемый Духом, Душой и Разумом или Сознанием, и эти три едины.

Но чтобы растение могло расти, нужно вырвать сорняки. Мы должны умереть, говорит св. Павел, чтобы жить снова. Именно через разрушение можем мы улучшаться, и три силы — созидающая, сохраняющая и разрушающая — всего лишь многообразные аспекты божественной искры внутри человека.

В. Видят ли сны Адепты?

О. Ни один продвинутый Адепт не видит снов. Адепт — это тот, кто овладел своими низшими четырьмя принципами, включая тело, и, стало быть, не позволяет плоти брать верх над собой. Он просто парализует свое низшее «я» во время сна и становится совершенно свободным. Сон, как мы понимаем его, есть иллюзия. И разве может адепт видеть сны, когда он освобождается от всех других иллюзий? Во время сна он просто живет на ином, более реальном плане.

В. Есть ли люди, которые вообще не видят снов?

О. В мире нет ни одного такого человека, насколько я знаю. Все видят сны, до некоторой степени; только у большинства людей сны исчезают из памяти тотчас же по пробуждении. Все зависит от степени восприимчивости ганглиев головного мозга. Люди недуховные и те, кто не развивает свое воображение или же те, кто истощен физическим трудом настолько, что ганглии даже механически не действуют во сне, очень редко, если вообще, видят связные сны.

В. Какова разница между снами людей и снами животных?

О. Состояние сна присуще не только всем людям, но, конечно же, и всем животным, от высших млекопитающих до самых крохотных птиц и даже насекомых. Каждое существо, наделенное физическим мозгом или органами, более или менее аналогичными ему, должно видеть сны. Каждое животное, большое или малое, обладает до некоторой степени физическими чувствами и, хотя эти чувства притупляются во время сна, память все еще, так сказать, действует автоматически, воспроизводя прошлые ощущения. То, что собаки, лошади и домашний скот видят сны, мы все знаем, но сны также видят и канарейки, и такие сны являются, как я думаю, чисто физиологическими. Подобно последним тлеющим уголькам затухающего костра, с его хаотичными вспышками и редкими языками пламени, действует мозг, погружаясь в сон. Сны не являются, как утверждает Драйден, «интерлюдиями, созданными фантазией», ибо таковые могут лишь относиться к физиологическим снам, вызванным несварением желудка или же какой-либо мыслью или событием, запечатлевшимся на активном мозге в часы бодрствования.

В. Что же тогда представляет собой процесс погружения в сон?

О. Его частично объясняет физиология. Оккультизм же утверждает, что он есть периодическое и регулируемое истощение нервных центров и особенно чувствительных ганглиев головного мозга, которые больше не в состоянии действовать на этом плане и, чтобы не стать недееспособными, вынуждены восполнять свои силы на другом плане или упадхи. Сначала наступает свапна или состояние сна, за которым следует состояние, называемое сушупти. Следует помнить, что наши чувства двойственны и действуют в соответствии с тем планом сознания, на котором мыслящая сущность проявляет свою активность. Физический сон предоставляет ей величайшую возможность действия на различных планах, но в то же самое время он — необходимость, ибо чувства должны восстановить свои силы и возродиться из свапны и сушупти для джаграты или состояния бодрствования. Согласно раджа-йоге, высшим состоянием является турья. Как человек, истощенный одним состоянием жизненного флюида, ищет другой — как, например, изнуренный зноем, он освежает себя прохладной водой — так и сон является тенистым уголком в залитой солнцем долине жизни.

Сон есть признак того, что бодрствование стало слишком тяжелым для физического организма и что сила жизненного тока должна быть временно ослаблена путем перехода из состояния бодрствования в состояние сна. Попросите хорошего ясновидца описать ауру человека, только что восстановившего свои силы после сна и ауру другого человека перед тем, как он отправится спать. Первого он увидит в окружении ритмических вибраций жизненных токов — желтых, голубых и розовых, которые есть электрические волны Жизни. Второй же будет окружен как бы дымкой насыщенного золотисто-оранжевого оттенка, состоящей из атомов, хаотично вращающихся с почти невероятной скоростью, что свидетельствует о том, что человек начинает слишком сильно наполняться Жизнью; жизненная субстанция слишком тяжела для его физических органов, и он должен искать отдохновения на теневой стороне этой субстанции, каковая сторона и является элементом сна или же физическим сном, одним из состояний сознания.

В. Но что есть сон?

О. Все зависит от смысла, вкладываемого в это слово. Вы можете «грезить» или, как мы говорим, иметь видения — наяву или во сне. Если усилием воли собрать Астральный Свет в чашке или металлическом сосуде и сосредоточить взгляд на какой-нибудь точке в нем с сильным желанием увидеть, то результатом будет видение наяву или «греза», если человек вообще обладает хоть какой-то сенситивностью.

Отражения в Астральном Свете лучше видны с закрытыми глазами и еще более отчетливо — во сне. Видение при не полностью отключенном сознании становится видением, выходящим за грань этого сознания: из нормального органического сознания оно восходит к трансцендентальному сознанию.

В. Какие причины вызывают, в основном, сны?

О. Существует много видов снов, как мы все знаем. Оставляя в стороне «сны, вызванные пищеварением», есть сны, которые обусловлены деятельностью мозга и памяти, механические и сознательные видения. Сны предупреждающие и предостерегающие требуют активного сотрудничества внутреннего Эго. Они также часто являются результатом сознательного или бессознательного взаимодействия мозга двух живых людей или же их двух Эго.

В. Что же тогда есть то, что видит сны?

О. Обычно это физический мозг личностного Эго, вместилища памяти, излучающий и отбрасывающий искры подобно тлеющим углям костра. Память спящего человека подобна эоловой семиструнной арфе, а его душевное состояние можно сравнить с ветром, проносящимся по ее струнам. Каждая струна арфы соответствует тому из семи состояний психической деятельности, в котором пребывал спящий перед тем, как заснуть. Если это легкий бриз, то арфа зазвучит слабо, но если ураган, то вибрации ее будут соответствовать его мощности. Если личностное Эго находится в контакте с высшими принципами и покровы с высших планов сброшены, все хорошо; но если, напротив, оно материалистической, животной природы, то, возможно, никаких снов вообще не будет; если же память случайно уловит дуновение «ветра» с высшего плана, при условии, что оно будет запечатлено посредством чувствительных ганглиев мозжечка, а не через прямое посредство духовного Эго, оно воспримет картины и звуки настолько искаженными и дисгармоничными, что даже видение дэвакхана покажется кошмаром или гротескной карикатурой. Вот почему нет простого ответа на вопрос: «Что есть то, что видит сны?», ибо все зависит от человека: какой именно принцип будет главной движущей силой в сновидениях, и останутся ли они в памяти или же будут забыты.

В. Является ли кажущаяся объективность во сне действительно объективной или же субъективной?

О. Если допустить, что она кажущаяся, тогда, конечно же, она субъективна. Вопрос должен, скорее, стоять так: для кого и какие картины или изображения являются во сне объективными или субъективными? Для физического человека, сновидца, все, что он видит закрытыми глазами, посредством своего разума-души, является субъективным. Но для Ясновидца внутри этого физического сновидца — а сам этот Ясновидец является субъективным для наших материальных чувств — все видимое им настолько же объективно, насколько объективен он сам для себя и для других, таких же, как он. Материалисты, возможно, рассмеются и скажут, что мы превращаем человека в целое семейство сущностей, но это не так. Оккультизм учит, что физический человек един, но мыслящий человек семеричен, ибо мыслит, действует, чувствует и живет в семи различных состояниях, то есть на семи различных планах бытия или сознания и что для всех этих планов постоянное Эго (не ложная личность) имеет определенный набор чувств.

В. Можно ли отличить эти различные чувства?

О. Нет, если только вы не адепт или высокий чела, которому хорошо знакомы эти различные состояния. Такие науки, как биология, физиология и даже психология (школ Модсли, Бейна и Герберта Спенсера) не касаются этой темы. Наука говорит нам о феноменах воли, ощущения, интеллекта и инстинкта и утверждает, что все они проявляются через нервные центры, важнейшим из которых является наш мозг. Она постоянно говорит об особом посреднике или субстанции, при посредстве которых эти феномены происходят, как о васкулярных или фиброзных тканях и объясняет их взаимосвязь, подразделяя ганглиозные центры на моторные, сенсорные и симпатические, но ни слова не проронит о таинственном посредничестве самого интеллекта, или же разума, и его функций.

Часто мы сознаем, что спим; и это прекрасное доказательство того, что человек — существо многосоставное на плане мысли, так что Эго или мыслящий человек, Протей, не только является многообразной, вечно меняющейся сущностью, но он также, так сказать, может разделять себя на две или более сущностей на плане разума или сна; на плане же иллюзии, который сопровождает нас до самого порога нирваны, он подобен Эйн Софу, беседующему с Эйн Софом, ведущему диалог с самим собой и говорящему себе через себя о себе.

И это есть тайна непостижимого Божества в «Зогаре» и в индусских философских системах, равно как в каббале, пуранах, ведантистской метафизике и даже в так называемом христианском таинстве Бога и Троицы. Человек есть микрокосм макрокосма; бог на земле создан по образу бога в природе. Но вселенское сознание истинного Эго в миллион раз превышает самосознание личностного или ложного Эго.

В. Является ли то, что называется «бессознательной мозговой деятельностью» во время сна, механическим процессом физического мозга или же это есть сознательное действие Эго, результат которого лишь запечатлевается на обычном сознании?

О. Именно последнее; ибо можем ли мы помнить в сознательном состоянии, что произошло, когда наш мозг работал бессознательно? Здесь явная логическая несообразность.

В. Отчего люди, никогда не видевшие гор, часто отчетливо видят их во сне и подмечают их особенности?

О. Вероятнее всего оттого, что видели горы на картинах; или же некто или нечто в нас видел их раньше.

В. Чем вызвано впечатление во сне, что мы все время к чему-то стремимся, но никогда этого не достигаем?

О. Тем, что физическое «я» и его память не имеют возможности знать, что делает истинное Эго. Сновидец лишь улавливает слабые, мимолетные проблески поступков Эго, чьи действия порождают так называемое сновидение в физическом человеке, но не может воспринимать их последовательно. Бредивший больной, по выздоровлении, имеет такое же отношение к сиделке, ухаживавшей за ним во время болезни, какое физический человек к собственному истинному Эго. Эго действует так же сознательно внутри и вовне его, как и сиделка, ухаживая и присматривая за больным. Но ни пациент, после того как встанет с постели, ни сновидец по пробуждении не сможет ничего вспомнить, разве что урывками и мельком.

В. Чем сон отличается от смерти?

О. Между ними, конечно, есть аналогия, но и огромная разница. Во сне сохраняется связь, хотя и слабая, между низшим и высшим разумом человека, и последний в большей или меньшей степени отражается в первом, как бы сильно ни искажались его лучи. Но как только тело умирает, тело иллюзии, майявирупа, становится камарупой или животной душой, и она уже предоставлена самой себе. Стало быть, между привидением и человеком такая же огромная разница, как между грубо материальным, животным, но трезвым, человеком и человеком мертвецки пьяным, неспособным различить самые заметные из окружающих его вещей; как между человеком, запертым в совершенно темной комнате и человеком в комнате, освещенной, хотя и недостаточно, тем или иным светом.

Низшие принципы словно дикие звери, а высший Манас — это разумный человек, приручающий и усмиряющий их с большим или меньшим успехом. Но как только животное освобождается от власти хозяина; как только оно перестает слышать его голос и видеть его, оно снова устремляется в лес, в свое древнее логово. Однако, чтобы вернуться в свое изначальное, естественное состояние, животному потребуется некоторое время, но низшие принципы («привидение») возвращаются в это состояние мгновенно; и как только высшая Триада погружается в дэвакхан, низшая дуада вновь становится тем, чем она была с самого начала — принципом, наделенным чисто животными инстинктами, который становится еще счастливее от этой великой перемены.

В. Каково состояние лингашариры, или пластического тела, во время сна?

О. Состояние пластической формы — спать вместе с телом, если только она не проецируется чьим-то мощным желанием, возникающим в высшем Манасе. В сновидениях она не играет никакой активной роли, но, наоборот, совершенно пассивна, будучи невольным полусонным свидетелем того, что приключается с высшими принципами.

В. При каких обстоятельствах виден этот призрак?

О. Иногда в случае болезни или же сильного взрыва чувств со стороны человека, которого видят или человека, который видит; возможность здесь обоюдная. Больной, особенно незадолго до своей смерти, скорее всего увидит во сне или в видении тех, кого он любит и о ком постоянно думает, также и бодрствующий человек, напряженно думающий о том, кто в это время спит, увидит его.

В. Может ли маг вызвать к себе такую спящую сущность и общаться с ней?

О. В черной магии вызывание «духа» спящего человека — не редкость. Колдун может выведать у привидения любой секрет, который только пожелает, причем спящий совершенно не будет знать о том, что происходит. В этих обстоятельствах то, что появляется, есть майявирупа, но всегда существует опасность того, что память живого человека сохранит воспоминания об этом вызывании и запечатлеет его как яркий сон. Если же расстояние не очень велико, может быть вызван двойник (лингашарира), но он не может ни говорить, ни сообщать сведения, к тому же подобное насильственное разделение может убить спящего. Многие скоропостижно умерли во сне по этой причине, но мир так и не стал мудрее.

В. Может ли существовать какая-либо связь между сновидцем и сущностью в «кама-локе»?

О. Сновидец, которому снится сущность в кама-локе, скорее всего, либо увидит кошмар, либо рискует стать «одержимым» «призраком», привлеченным таким образом, если он медиум или тот, кто стал настолько пассивным во время бодрствования, что даже высшее Я не может теперь его защитить. Вот почему медиумическое состояние пассивности так опасно, и со временем оно делает высшее Я совершенно бессильным помочь или даже предупредить спящего или погруженного в транс человека. Пассивность парализует связь между низшими и высшими принципами. Очень редко можно встретить медиумов, которые, оставаясь пассивными по желанию для того, чтобы общаться с неким высшим разумом, неким внеземным духом (не развоплощенным), все же в достаточной мере сохраняют свою личную волю, дабы не разорвать связь с высшим Я.

В. Может ли сновидец «общаться» с сущностью в дэвакхане?

О. Единственно возможное средство общения с дэвакхани — во время сна через сновидение, или видение, или же в состоянии транса. Ни один дэвакхани не может спуститься на наш план; именно мы, или, вернее, наше внутреннее Я, должно подняться к нему.

В. Каково душевное состояние пьяницы во время сна?

О. Это не настоящий сон, но тяжелый ступор; не физический отдых, но хуже, чем бессонница, и это состояние быстро убивает пьяницу. Во время такого ступора, равно как и в состоянии опьянения в часы бодрствования все кружится и вертится в его мозгу, рождая в воображении ужасные и гротескные образы, непрестанно сменяющие друг друга.

В. Какова причина кошмара и почему сны людей, страдающих от запущенной чахотки, часто бывают приятными?

О. Причина кошмара — чисто физиологическая. Кошмар возникает вследствие подавленности и стесненного дыхания; а стесненное дыхание всегда вызывает подобное чувство подавленности и ощущение надвигающейся беды. Во втором случае, сны становятся приятными, поскольку чахоточный с каждым днем все больше и больше отрывается от своего материального тела и соответственно все более и более становится ясновидящим. По мере приближения смерти тело истощается и перестает быть препятствием или барьером между мозгом физического человека и его высшим Я.

В. Полезно ли развивать способность к сновидению?

О. Именно развивая в себе способность к тому, что мы называем «сновидением», мы развиваем ясновидение.

В. Существуют ли какие-нибудь способы толкования снов, например, сонники?

О. Никаких, кроме ясновидения и духовной интуиции «толкователя». Каждое Эго, которое видит сон, отличается от любого другого, как и наши физические тела. Если все во вселенной имеет семь ключей к своему символизму на физическом плане, то сколько же ключей может быть на планах высших?

В. Можно ли каким-либо образом классифицировать сны?

О. Мы можем приблизительно разделить сны также на семь классов и их, в свою очередь, тоже подразделить. Итак, мы их разделим на:

1. Пророческие сны. Их запечатлевает в нашей памяти высшее Я, и они обычно бывают простыми и ясными: либо голос слышится, либо грядущее событие предвидится.
2. Аллегорические сны или туманные проблески реальности, улавливаемые мозгом, но искажаемые нашей фантазией. Как правило, они правдивы лишь наполовину.
3. Сны, насылаемые адептами, добрыми или злыми, гипнотизерами или же мыслями очень сильных умов, стремящихся заставить нас исполнить их волю.
4. Ретроспективные — сны о событиях в прошлых воплощениях.
5. Сны-предупреждения тем, кто сам не может их запечатлеть.
6. Беспорядочные сны, причины которых обсуждались выше.
7. Сны, которые являются просто фантазиями и хаотическими картинами, вызванными пищеварением, каким-либо психическим расстройством или же сходной внешней причиной.

ПРЕДСКАЗАНИЕ ГРЯДУЩИХ СОБЫТИЙ

Когда в ответ на прямое обвинение автор «Оккультного мира»^[1] опубликовал письмо в «Bombay Gazettе» (от 4 апреля 1882 г.), он начал его со следующего заявления: «К моменту завершения “Оккультного мира” я уже был уверен в том, что Теософское Общество связано через госпожу Блаватскую с описанным мною великим Братством Адептов. Теперь моя уверенность подкреплена еще большим знанием». Наш верный друг в то время едва ли предполагал, что в один прекрасный день его мнение будет подтверждено тысячами свидетельств. Но таково нынешнее положение дел. Скептики, предубежденные люди или вообще заинтересованные свидетели, если хотят, могут усмехаться, но этот факт нельзя отрицать. По крайней мере, наши друзья, а у нас тоже есть доброжелатели, которые не считают нас ни сумасшедшими, ни самозванцами, будут рады прочитать следующее признание.

Находясь в Мадрасе, мы узнали, что один тамильский ученый, пандит окружного колледжа, желает с нами лично побеседовать. Разговор состоялся в присутствии господина Сингаравелу, президента Теософского Общества Кришны, и еще одного внушающего доверие теософа из Неллора, г-на С.Аравамуду Аянгара, санскритолога. Мы не вправе раскрывать здесь содержание этой беседы, за исключением нескольких фактов, которые могут послужить еще одним великим доводом в пользу наших неоднократных уверений в том, что:

1. наше Общество было основано по предложению самих индийских и тибетских Адептов;
2. мы прибыли в эту страну, выполняя Их волю.

Пусть наши друзья сами сделают выводы. Мы с радостью узнали, что ученый пандит занят сейчас более подробным описанием на тамильском и телугском языках изложенных здесь фактов и пытается получить свидетельства ныне живущих уважаемых людей, которые слышали пророчества его гуру, исполнившиеся в точности.Заявление Тхолувара Велаюдхама Мудельяра, второго тамильского пандита Мадрасского окружного колледжа[Автору «Краткого путеводителя по эзотерической теософии»]^[2]

Сэр, беру на себя смелость уведомить вас, что я был челой покойного Арулпраказы Валлалара, известного также как Чидамбарам Рамалинга Пиллай Авергал, — прославленного южноиндийского йога. Узнав, что английская общественность и индусы выражают сомнения в существовании Махатм (Адептов) и факта создания Теософского Общества по их специальному указанию и, кроме того, прослышав о вашей недавней работе, стоившей вам немалых усилий, где представлены свидетельства, касающиеся Махатм pro et con, я намереваюсь предать гласности некоторые факты, связанные с моим досточтимым Гуру. Я верю, что они должны полностью развеять подобные сомнения и доказать, что теософия — не заблуждение, и Общество, о котором идет речь, создано на прочной основе.

Позвольте мне начать с краткого описания личности моего Гуру и его учения.

Рамалинга Пиллай родился в Марутхуре, Чидамбарам талук, Южный Аркот, Мадрасский округ. Он поселился в Мадрасе в самом начале своей деятельности и жил там долгое время. В возрасте 9 лет он мог без предварительного прочтения дословно пересказать содержание работ Агастьи^[3] и других муни, одинаково почитаемых дравидами и ариями. В 1849 г. я стал его учеником, и хотя никто не знал, где он принял посвящение, через несколько лет вокруг него собралось изрядное количество учеников. Рамалингам был великим алхимиком и обладал странной способностью, которую замечали очень часто, — превращать мясоедов в вегетарианцев; казалось, достаточно было одного его взгляда, чтобы навсегда отвратить желание употреблять животную пищу. Он также обладал удивительным свойством читать мысли других людей. В 1855 г. он переехал из Мадраса в Чидамбарам, а оттуда в Вадулур и Каригули, где прожил несколько лет. Много раз за время своего пребывания там он покидал своих последователей, исчезая в неизвестном направлении и отсутствуя в течение более или менее продолжительного периода времени. Внешне Рамалингам выглядел так: среднего роста, худой, настолько, что фактически напоминал скелет, но в то же время сильный человек, стройного телосложения, ходил очень быстро, цвет лица светло-коричневый, прямой тонкий нос, огромные горящие глаза и постоянное выражение печали на лице. К концу своей земной жизни он отрастил длинные волосы, и что довольно необычно для йогов, он носил обувь. Его одежда состояла всего лишь из двух кусков белой ткани. У него были исключительно умеренные привычки. Известно было, что он почти никогда не отдыхал. Строгий вегетарианец, он ел только раз в два или три дня, да и то насыщался несколькими жменями риса. Но когда он постился в течение двух или трех месяцев, то буквально ничего не ел, живя просто на теплой воде с небольшим количеством сахара.

Из-за своих выступлений за отмену кастовых различий он не пользовался очень большой популярностью. Но все же представители всех каст собирались вокруг него толпами. Люди приходили не столько послушать его проповеди, сколько в надежде увидеть феномены, или «чудеса», и научиться им; Рамалингаму обычно приписывали силу совершать чудеса, хотя сам он отрицал идею сверхъестественности, постоянно утверждая, что придерживается религии, основанной на науке. Помимо многих прочих идей он проповедовал, что:

1. несмотря на то, что индийский народ не прислушивается к его словам и советам, все же эзотерический смысл Вед и других священных книг Востока будет раскрыт хранителями тайн, Махатмами, иностранцам, которые воспримут его с радостью;
2. губительное влияние цикла Калипуруши, который сейчас протекает в мире, будет нейтрализовано примерно через 10 лет;
3. постепенно сойдет на нет употребление животной пищи;
4. различия между расами и кастами, в конце концов, исчезнут и со временем восторжествует принцип Всеобщего Братства, который установится в Индии;
5. то, что люди называют «богом», на самом деле является Вселенской Любовью, которая порождает и поддерживает совершенную Гармонию и Равновесие во всей природе;
6. люди, однажды уверовав в сокрытую в них божественную силу, приобретут такие необыкновенные способности, что смогут изменять действие закона гравитации и т.д.

В 1867 г. он основал Общество под названием «Сумараса Веда Санмарга Сунгхам», что в переводе означает «Общество, основанное на принципе Всеобщего Братства»; целью этого общества было распространение истинной ведической доктрины. Едва ли нужно говорить, что эти принципы схожи с целями Теософского Общества. Наше Общество просуществовало всего 5 или 6 лет, но за это время смогло накормить на средства своих членов очень большое количество бедных и немощных людей.

Достигнув 54-х лет (в 1873 г.), Рамалингам начал подготавливать учеников к своему уходу из этого мира. Он объявил о своем намерении погрузиться в самадхи. В первом полугодии 1873 г. он очень интенсивно проповедовал свои взгляды о Всемирном Братстве. Но в последней четверти этого года он полностью прекратил лекции и хранил почти не нарушаемое молчание. Он снова заговорил в конце января 1874 г. и повторил свои пророчества, приведенные ниже. В последний раз мы увидели нашего учителя 30 января в Метукуппаме. Выбрав небольшое здание, он вошел в пустую комнату, предварительно сердечно попрощавшись со своими чела, лег на ковер и затем, по его указанию, дверь закрыли на замок и заделали единственное отверстие. Год спустя в этом помещении не обнаружили ничего, кроме голых стен. Прощаясь, Рамалингам обещал вернуться, но не сказал когда, куда и при каких обстоятельствах. Однако, он сказал, что будет заниматься развитием сознания людей, способных помочь делу возрождения мира не только в Индии, но также в Европе, Америке и во всех других странах.

Такова вкратце история этого великого человека. Факты, изложенные мною, известны тысячам людей. Вся деятельность моего Гуру была посвящена проповеди возвышенных нравственных доктрин индусских шастр и внедрению в умы людей принципов Всемирного Братства, доброжелательности и милосердия. Но, к его большому сожалению, среди окружавших его толп он находил очень мало последователей, ценивших благородные этические идеи. Во второй половине своей земной деятельности Рамалингам часто выражал горькое сожаление по этому поводу и неоднократно восклицал: «Вы не достойны быть членами Общества Всемирного Братства. Истинные члены этого Братства живут далеко отсюда, на севере Индии. Вы не слушаете меня. Вы не следуете моему учению. Похоже, что вы решили не расставаться со своими прежними убеждениями. Все же недалеко то время, когда люди из России, Америки (эти две страны назывались всегда) и других государств придут в Индию и будут проповедовать вам эти же принципы Всеобщего Братства. Тогда только вы поймете и оцените те великие истины, которые я тщетно пытаюсь вам передать. В скором времени вы узнаете, что Братья, живущие далеко на севере, совершат в Индии много удивительных дел на благо вашей страны».

На мой взгляд, это пророчество исполнилось в буквальном смысле. То, что на севере обитают Махатмы, не является для нас, индусов, новостью; но необычный факт прибытия мадам Блаватской из России и полковника Олькотта из Америки, предсказанный за несколько лет до их приезда в Индию, служит неопровержимым доказательством того, что мой гуру был связан с Махатмами, под руководством которых было впоследствии создано Теософское Общество.Тхолувар Велаюдхам Мудельярчлен Теософского Общества

Свидетели: Мунджакуппур Сингаравелу Мудельяр, президент Теософского Общества Кришны

Комбаконар Аравамуду Ааянгар, член неллорского Теософского Общества

Официальное положение пандита Велаю в качестве одного из пандитов окружного колледжа служит надежной гарантией его честности и порядочности.

Дж. Муттусвами Четти, судья по гражданским делам мадрасского суда, вице-президент мадрасского Теософского Общества.

Это один из тех случаев предсказания грядущих событий, который менее всего дает повод для подозрения в неискренности. Благородный характер свидетеля, публичность выступлений его гуру и невозможность получить информацию о создании и работе Теософского Общества в Индии по слухам или из газетных сообщений — все это приводит к выводу, что йог Рамалингам действительно советовался с Теми, Кто приказал нам основать Теософское Общество. В марте 1873 г. нам было дано указание проследовать из России в Париж. В июне нам велели поехать в США, куда мы прибыли 6 июля^[4]. Это было как раз в то время, когда Рамалингам предсказывал предстоящие события. В октябре 1874 г. мы получили указание отправиться в Читтенден, штат Вермонт, где на знаменитой ферме семьи Эдди полковник Олькотт приступил к своим исследованиям, так называемой «материализации духов», ныне занимающим почетное место в анналах спиритуализма. В ноябре 1875 г. было основано Теософское Общество, и только в 1878 г. началась переписка с нашими друзьями из Индии, результатом чего было перенесение штаб-квартиры Общества в Бомбей в феврале 1879 г.

Сноски

---

1. ↑ Автор «Оккультного мира» — А.П.Синнетт.
2. ↑ Имеется в виду А.О.Хьюм и его работа «Hints on Esoteric Theosophy».
3. ↑ Агастья (санскр.) — имя великого Риши, высоко почитаемого в Южной Индии. Предполагаемый автор гимнов «Ригведы» и великий герой «Рамаяны». В тамильской литературе его считают первым наставником дравидов (аборигенов Южной Индии) в науке, религии и философии.
4. ↑ А.П.Синнетт в своей книге «Случаи из жизни Е.П.Блаватской» называет другую дату — 7 июля; эта же дата упоминается и самой Е.П. Блаватской в одном из ее писем к родственникам в Россию («The Path», IX, Feb. 1895, p. 385).

Издания

• «Theosophist», vol. III, № 10, July, 1882, p. 243—244 (первая публикация)
• Блаватская Е.П. – Смерть и бессмертие, M., Сфера, 1998. С. 52—58. Пер. Т.О.Сухоруковой (первая публикация на русском языке)
• Блаватская Е.П. – Тайная доктрина теософии, М., Сфера, 2006

А. П. Синнетт

Издание пятое, прокомментированное и дополненное автором

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

Учения, заключённые в этой книге, проливают свет на те вопросы, связанные с буддийским учением, которые до недавнего времени сбивали с толку писавших о нём, и впервые предлагают практический ключ к пониманию почти всего древнего религиозного символизма. Более того, эзотерическая доктрина, если она правильно понята, превзойдёт все ожидания по части привлечения внимания искренних мыслителей. Её утверждения не даются в виде откровений пророка или основателя религии, и свидетельство её не основывается ни на каких писаниях. Её взгляды на природу развились из исследований бесконечной последовательности искателей, располагавших для выполнения своей задачи способностями и восприятием, превосходящими те, которые доступны обычному человечеству. С течением веков набравшаяся таким образом масса знаний о происхождении мира и человека, конечных судьбах человеческого рода, а также природы миров и состояний, отличных от нашего, всесторонне изучалась, перепроверялась, вновь исследовалась и, наконец, стала рассматриваться её хранителями в качестве истины относительно вещей духовных — действительных фактов, касающихся огромных областей жизненной деятельности, лежащих за пределами этого земного существования.

Европейская философия, будь то философия религиозная или же чистая метафизика, так давно свыклась с чувством неуверенности, связанным с рассуждениями, выходящими за пределы физического эксперимента, что абсолютная истина о духовных вещах уже с трудом признаётся осторожными мыслителями в качестве разумной цели исканий. В Азии, однако, сформировались другие традиции мышления. Тайное учение, которое мне было в некоторой мере позволено изложить, считается не только своими приверженцами, но и большим числом тех, кто никогда и не мечтал узнать о нём большего, чем просто факт его существования, кладезем достоверного знания, из которого почерпнули свои истины все религии и философии, и в соответствии с которым должна находиться всякая религия, претендующая на какое-то выражение истины.

Это на самом деле громкое заявление, но я решился сделать его в силу огромной важности этого для мира, поскольку считаю, что оно может быть доказано.

Я вовсе не говорю, что в рамках этого тома может быть доказана подлинность эзотерической доктрины. Такое доказательство не может быть дано средствами логики, но лишь развитем у каждого исследователя способностей, требуемых для непосредственного наблюдения за природой предписанными методами. Первые же выводы исследователя будут зависеть от того, в какой мере привлекут его ум перспективы природы, которые могут при этом открыться, а также от причин, по которым он сможет доверять способностям наблюдения тех, кем эти знания были сообщены.

Полагаете, что сама величина притязаний, сделанных в связи с эзотерическим учением, уже выведет это заявление из области исследований, на которые указывает название — то есть исследования истинного внутреннего смысла определённой религии, именуемой буддизмом? Факт, однако, заключается в том, что эзотерический буддизм, хотя и никоим образом не будучи в разладе с буддизмом экзотерическим, не должен рассматриваться как просто государство в государстве, то есть как некая школа в орбите буддийского мира. Но чем сильнее углубляется буддизм в самую внутреннюю и сокровенную часть своей веры, тем он более сливается с тем самым сокровенным, что есть в других верах. Представления о космосе и знания о природе, на которых буддизм не просто основывается, но которые как раз и составляют эзотерический буддизм, в равной мере составляют и эзотерический брахманизм. Таким образом, просвещёнными (в буддийском смысле) последователями всех вер эзотерическая доктрина считается абсолютной истиной о природе, человеке, происхождении вселенной и судьбах, ожидающих её обитателей. В то же время экзотерический буддизм сохранил больше единства с эзотерической доктриной, чем любая другая популярная религия. Таким образом, изложение внутреннего знания, адресованное современному английскому читателю, будет неизбежно ассоциироваться со знакомыми чертами буддийского учения. Оно непременно сообщит им живой смысл, которого они, казалось, были лишены, и более того, само эзотерическое учение удобнее всего изучать в буддийском его аспекте — хотя суть этого учения восходит и к более глубокой древности, чем времена Гаутамы Будды, он оказал на него такое влияние, что буддийская окраска проникает теперь всё его существо. Так что то, что я собираюсь изложить читателю, можно назвать “эзотерическим буддизмом”, поскольку всякое другое обозначение оказалось бы для европейского исследователя, приближающегося к нему в первый раз, совершенно неподходящим.

То, что я собираюсь высказать, следует рассматривать целостно, прежде чем читатель сможет понять, почему посвящённые в эзотерическую доктрину считают снятие покровов с фундаментальных её основ огромным одолжением. Одно из объяснений этого, однако, легко усмотреть в исключительной святости, которую всегда придавали скрытым и жизненно важным истинам природы их древние хранители. До сих пор эта святость предписывала полностью скрывать их от масс профанов. И поскольку эта политика секретности — традиция бесчисленных веков — теперь оставляется, новый подход, о котором свидетельствует появление этой книги, будет встречен очень многими посвящёнными учениками изумлением и сожалением. Открытие для критики, иногда неуклюжей и непочтительной, учений, которые до сих пор считались слишком великими, чтобы вообще говорить о них кроме как с приличествующей этому торжественностью, может показаться им ужасной профанацией великих мистерий. Но подходя с европейской точки зрения, было бы неразумно ожидать, что такая книга сможет избежать такого бесцеремонного обсуждения, которое ожидает всякие новые идеи, в данном же случае убеждения фанатиков сделают его особенно недружелюбным. Но всё это, будучи делом житейским для европейских приверженцев учения вроде меня, покажется прежним и более традиционным его последователям весьма прискорбным и отвратительным. В печали будут они апеллировать к мудрости испытанного временем правила, которое запрещало посвящённым метать бисер перед свиньями.

К счастью, как я думаю, это правило больше не действует в ущерб тем, кто, в оккультном смысле ещё далек от посвящения, но в силу современной культуры может оценить это одолжение.

Часть сведений, изложенных на следующих страницах, впервые была опубликована в “Теософисте” — ежемесячнике, издающемся в Мадрасе руководством Теософического Общества. А поскольку почти все эти статьи были написаны мною, я без колебаний включил сюда выдержки из них, когда это было уместно. В демонстрации того, как отдельные фрагменты, ранее представленные публике, заняли свое естественное место в сравнительно законченной мозаике, есть даже некоторое преимущество.

Доктрина или система знаний, которую мы в общих чертах раскрываем, до сих пор охранялась столь ревностно, что никакое даже самое тщательное литературное изыскание по всей Индии не выявило бы и малейшего её кусочка. Теперь же она даётся миру милостью тех, кто до сих пор её хранил, хотя ранее ничто не смогло бы вырвать у них и первой буквы. И только внимательно изучив все приводимые мною в книге пояснения, читатель сможет судить о причинах их нынешней откытости, равно как и прежней скрытности, или хотя бы понять их. Предлагаемый здесь взгляд на Природу совершенно чужд европейским мыслителям; политика же мастеров эзотерических знаний, вынесенная из их долгого знакомства с этими взглядами, должна рассматриваться в связи с конкретными приложениями самой этой доктрины.

Что же касается обстоятельств появления на свет этих откровений, первые предвестники которых появились в журнале “Теософист”, а теперь как увидят наши читатели, публикуются в обработанном и расширенном виде, то на данный момент будет достаточно сказать, что само Теософическое Общество, благодаря связи с которым в мои руки попали материалы, разбираемые в этой книге, обязано своим появлением некоторым лицам, принадлежащим к хранителям эзотерической науки. Предоставленную ими информация — для блага тех, кто уже созрел для её восприятия — было решено передавать миру через Теософическое Общество, а последующие обстоятельства лишь указали на меня как на посредника, через которого эту передачу будет удобно осуществить.

Позвольте мне также добавить, что вовсе не считаю себя единственным человеком, способным нести внешнему миру эзотерическую истину в этот переломный исторический момент. В том, что касается философского знания, эти учения являются результатом взаимодействия с внешним миром, установленного через меня хранителями этой эзотерической истины. И только благодаря намерениям и действиям этих эзотерических учителей, решивших через меня действовать, я смог приобрести какие-то знания. Однако очевидно, что и некоторые другие авторы, каждый по-своему, излагают на благо мира (и, как мне кажется, в соответствии с великим планом, частью которого является и эта книга) те же самые истины, что было поручено раскрыть мне, только в других аспектах. Возможно, и появляющееся сейчас в литературе всё большее количество умопостроений касательно проблем, выходящих за пределы физических знаний, тоже есть результат процесса, вызванного политикой, проводимой великими хранителями эзотерической истины, одним из проявлений которой стала моя книга. Опять же, небывалый всплеск интереса к “психическим исследованиям”, проявляемый ныне выдающимися, талантливыми и высокообразованными людьми, возглавляющими в Лондоне общество, деятельность которого посвящена означенной цели, тоже является, по моему внутреннему убеждению (а я кое-что знаю о тех методах, при помощи которых незримо и молчаливо влияют на духовные устремления человечества те, кто трудится в этой области природы), очевидным результатом деятельности, параллельной той, в которой участвую я сам.

Мне остаётся только сделать оговорку, что нижеследующий трактат вовсе не претендует на то, чтобы стать последним словом в изложении всего учения; это касается и языка, которым он написан. Более долгое знакомство с обширной и очень сложной схемой космогонии, которой он посвящён, несомненно повлечет усовершенствование фразеологии, применённой для её изложения. Всего два года назад ни я, сам, ни кто бы то ни было еще из ныне здравствующих европейцев не знали даже азбуки этой науки, впервые облеченной в подлинно научную форму только сейчас. Во всяком случае, это можно назвать первой попыткой обобщить накопленные знания и придать им форму целостной науки — науки о духовных причинах и их следствиях, о сверхфизическом сознании и космической эволюции. Хотя ее идеи впервые начали являться миру под более или менее озадачивающей маской мистической символики, два года назад эзотерическими учителями ещё не предпринималось попыток изложить всё учение в ясной и абстрактной чистоте. И потому, в процессе обучения, мне приходилось самому подбирать фразы и английские слова, примерно соответствующие тем идеям, которые были мне представлены. Однако я вовсе не уверен, что мне всегда удавалось находить самые лучшие из всех возможных выражений или подбирать наиболее правильные и выразительные слова. Например, только ещё подходя к самому предмету, мы столкнулись с необходимостью подбора названий для различных элементов, или атрибутов, составляющих в совокупности человеческое существо. Слово “элемент” было использовать невозможно, поскольку из-за множественности значений этого слова могла бы получиться путаница. В конечном счете меньше всего возражений у меня вызвало слово “принцип” (или “начало”), хотя для слуха человека, искушенного в тонкостях метафизических выражений, и оно будет неудовлетворителтным — опять же из-за некоторых значений, в которых оно сейчас употребляется. Потому вполне возможно, что со временем западная номенклатура эзотерической доктрины будет значительно развита по сравнению с составленной мною. Восточная номенклатура гораздо более разработана; но метафизический санскрит приводит переводчиков в замешательство, и как уверяли меня мои индийские друзья, в этом вина не санскрита, а того языка, на которым мы теперь пытаемся выразить санскритские идеи. Однако в конце концов может оказаться, что благодаря некоторым заимствованиям из знакомых греческих месторождений, английский язык может стать более восприимчивым к новому (а, точнее — изначальному и недавно раскрытому) учению, чем могли предполагать на Востоке.

А.П. Синнетт

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЯТОМУ ИЗДАНИЮ

Со времени первой публикации этой книги в начале 1883 года в моём распоряжении оказалось много дополнительных сведений, касающихся обсуждаемых в ней проблем. Однако я рад заявить, что последовавшие учения указали лишь на неполноту моего первоначального представления о эзотерической доктрине, но пока что не выявили в ней существенных ошибок. Да и как могло быть иначе, если сам великий адепт, передавший мне все необходимые наставления для первого издания, подтвердил, что эта книга, даже в своей нынешней форме, представляет собой вполне достоверное описание схемы природы с точки зрения посвященных в оккультную науку, которое впрочем может быть существенным образом дополнено в будущем, если только вызванный ею во этой части света интерес будет требовать дальнейших сведений, но в котором не придётся ничего переделывать или приносить за что-то извинения. Учитывая это заверение, мне представляется за лучшее изложить свои позднейшие выводы и дополнительные сведения в форме примечаний и комментариев к каждой теме, не включая их в первоначальный текст, который я, в нынешних обстоятельствах, не склонен никоим образом изменять. Потому я принял этот план в настоящем издании.

Я могу также сослаться на критический отзыв “брахмана-индуиста” об этой книге, напечатанный в индийском журнале “Теософист” за июнь 1883 года и косвенным образом подтверждающий то, что изложенные в ней учения в общем гармонируют с признанными философскими доктринами некоторых других великих школ индийской мысли. Автор отзыва сетует на то, что в своей интерпретации эзотерической доктрины я без какой-либо необходимости отошёл от общепринятой санскритской терминологии. Однако его замечания ограничиваются тем, что я в ряде случаев дал непривычные названия идеям и понятиям, уже известным из священных писаний индуизма, и что я воздаю незаслуженно большие почести религиозной системе, известной под именем “буддизм”, представляя её как самую близкую к эзотерической доктрине в сравнении с любыми другими. “Народная мудрость, которою руководствуется большинство индусов до наших дней, в большей или меньшей степени окрашена той эзотерической доктриной которой учит в своей книге мистер Синнетт, ошибочно называя её “эзотерическим буддизмом””, — пишет мой критик-брахман, добавляя, что “во всей Индии нет ни одной деревни или хижины, в которой люди не были бы в той или иной мере знакомы с возвышенными постулатами философии веданты… Кармические последствия в следующем рождении, встреча с добрыми и злыми плодами кармы в субъектном, или духовном состоянии существования, предшествующем перевоплощению духовной монады в этом или каком-либо ином из миров, блуждание неудовлетворенных душ или человеческих оболочек, привязанных к земле (кама-лока), периоды пралай и манвантар… — всё это не только понятно, но и знакомо огромному множеству индусов, хотя и под названиями, отличными от тех, которые использует автор “Эзотерического буддизма”.” Но так даже лучше, могу возразить я, — с точки зрения западного читателя, которому совершенно безразлично, эзотерическая ли индусская или же буддийская религия стоит ближе всех к абсолютно истинной духовной науке, у которой, конечно же, нет и не может быть никакого названия, привязывающего её к той или иной религии внешнего мира в большей степени, чем к другим. Всё, что требуется нам, европейцам, — это прийти к ясному пониманию сути этой науки, и если если мы видим, что культурные представители более чем одной из великих религий Востока признают изложенные в этой книге принципы созвучными истинам, лежащим в основе их собственных систем, то мы лишь будем ещё более склонны считать, что наше изложение учения действительно достойно внимания.

Что же до самой жалобы на то, что название книги неточно отражает содержание учений, которым её автор постарался придать вразумительную форму, то лучшее, что я могу сделать, это процитировать примечание, которым редактор журнала “Теософист” отвечает на критику этого брахмана. В нём говорится: “Мы публикуем это письмо, поскольку в нем — вполне тактично и понятно — выражены взгляды многих наших братьев индусов. В то же время мы считаем своим долгом уточнить, что мистер Синнетт присвоил своей последней публикации имя “Эзотерического буддизма” вовсе не потому, что излагаемые в ней доктрины преимущественно связываются с тем или иным вероучением, а лишь потому, что буддизм — это учение будд, мудрецов, то есть религия мудрости”. Со своей стороны я могу только добавить, что полностью признаю и поддерживаю это истолкование. Предполагать, что данная книга должна придерживаться, ради удовлетворения современных дилетантских вкусов, традиционных для Старого Света методов религиозного мышления, значит абсолютно неверно представлять себе её замысел. Внешние религиозные формы и пристрастия одного столетия могут быть несколько чище, а другого — несколько испорченнее; однако в любом случае они приспособлены к своему времени, и было бы странно полагать, что они взаимозаменяемы. Я говорю об этом вовсе не для того, чтобы обратить приверженцев иных религиозных систем в буддизм, а для того лишь, чтобы довести до вдумчивого читателя — как на Востоке, так и на Западе — ряд идей, касающихся фактических истин Природы и действительных фактов эволюционного продвижения человека, переданных мне восточными философами, а потому легче всего вмещающимися в восточные представления. Ибо ценность этих учений станет лучше понята, если мы ясно осознаем, что они носят скорее научный, чем полемический характер. К духовными истинам — если они действительно истины — нужно подходить не менее научно, чем к химическим реакциям. И потому ничье религиозное чувство, в какие бы цвета оно ни было окрашено, не должно быть обеспокоено прибавлением к уже имеющемуся стволу древа познания новых ветвей — новых открытий в области строения и природы человека на уровне его высшей деятельности. Истинная религия наконец найдет способ ассимилировать сколь угодно большой объем нового знания в этой сфере — так же, как она всегда в конечном счете справляется с умножением знаний на физическом уровне. На первых порах новые открытия могут внешне противоречить представлениям, традиционно связываемым с религией — как, например, геологическая наука нанесла в свое время серьезный удар по библейской хронологии. Но в результате люди смогли осознать, что суть Библии — не в буквальном смысле космологических утверждений Ветхого Завета, и освобождение от них сделало религиозные представления только чище. Точно так же и в тех случаях, когда позитивное научное знание начинает проникать в сферу действия законов духовного развития человека: некоторые неверные представления о Природе, долгое время смешанные с религией, могут оказаться ниспровергнутыми; но основополагающие идеи истинной религии от этого только выигрывают, поскольку очищаются от наносного и становятся убедительнее. И особенно важно, что этот процесс способствует преодолению внутренних противоречий религиозного мира. Вражда между сектами происходит лишь из-за неспособности противоборствующих сторон усвоить фундаментальные истины. Только с наступлением того времени, когда базовые идеи, на которых основывается религия, станут такими же общепризнанными и бесспорными, как некоторые первичные законы физики, а все споры на их счет станут в глазах образованных людей смехотворными, для резких расхождений в религиозных чувствах уже не останется места. Внешние проявления религиозной мысли по-прежнему будут отличаться друг от друга в разных регионах и у разных рас — так же, как покрой одежды и традиционное меню; однако эти различия уже не будут причиной интеллектуального антагонизма.

И основные факты вышеуказанного характера, как мне представляется, и предлагаются в том изложении духовной науки, которое мы теперь получили от наших восточных друзей. Религиозным мыслителям вовсе не нужно отворачиваться от них под впечатлением, что это аргументы в пользу некоторых восточных вероучений в противовес основным западным. Если бы медицинская наука открыла какой-нибудь новый факт, касающийся человеческого тела, или выявила бы какой-нибудь доселе скрытый принцип, объясняющий механизм роста кожи, костей и других тканей организма, это открытие едва ли стало бы рассматриваться даже как граничащее с областью религии. Но можно ли считать вторжением в религию открытие, продвигающее нас хотя бы на один шаг за пределы нервной деятельности и касающееся более тонких сил, манипулирующих нервами так же, как последние манипулируют мышцами? Полагаю, что ни один человек, присоединяющий к своему религиозному чувству хотя бы малую толику высших способностей, не станет отвергать несомненный и очевидным образом доказанный факт природы просто потому, что он якобы противоречит религии; тем более что такое открытие могло бы положить бы начало примирению между наукой и религией. Если установлен реальный факт, значит, он не должен находиться в противоречии со всеми прочими фактами, включая и религиозную истину. Так же и со всей огромной массой информации о духовной эволюции человека, которая содержится в этой книге. Потому при изучении предложенного мною отчёта лучше всего обращать внимание не на то, соответствует ли он во всех отношениях предвзятому мнению, а на то, знакомит ли он нас с рядом природных фактов, касающихся роста и развития высших способностей человека. Если да, то мы вполне можем исследовать изложенные факты в научном духе, предоставляя им далее возможность оказывать на традиционные религиозные вероучения такое воздействие, которое окажется оправданным и разумным.

Хотя в процессе объяснения предмет разветвляется и нам приходится делать многочисленные тематические отступления, основной наш тезис составляет антропологическую теории, которая доводит до логического завершения и одухотворяет общераспространенные представления о физической эволюции. Теория, сводящая развитие человека к последовательному и крайне медленному, продолжающемуся из поколения в поколение усовершенствованию животных форм, представляется слишком примитивной и убогой для всеобъемлющей теории творения. Но будучи правильно понята, она открывает путь к пониманию параллельно идущего на более высоком уровне процесса, в ходе которого душа человека постоянно совершенствуется в духовном царстве существования. Такой взгляд на вещи примиряет эволюционный метод с неистребимым стремлением каждого обладающего самоосознанием существа к увековечению своей индивидуальной жизни. Не очень связная последовательность появляющихся на нашей Земле совершенствующихся форм не имеет индивидуальности; и жизнь каждой из них представляется обособленным проявлением, не находящим в последующих аналогичных проявлениях ни компенсации за все перенесенные страдания, ни справедливости, ни заслуженных плодов своих усилий. Могут, конечно, утверждать — исходя из предположения, что всякий раз, когда в результате физиологического роста появляется новая человеческая форма, для нее создается новая, отдельная человеческая душа, — что справедливость этой душе может быть воздана в последующих состояниях, развоплощенных или духовных; однако такая концепция противоречит фундаментальной идее эволюции, которая в каждом случае прослеживает (или полагает, что прослеживает) возникновение новой души к действию высокоразвитой материи. Она также не согласуется с природными аналогиями, но не вдаваясь в их рассмотрение сейчас достаточно уяснить, что теория духовной эволюции, как она изложена в учениях эзотерической науки, вполне гармонирует с ними и в то же время вполне удовлетворяет требованиям справедливости и инстинктивной потребности человека в продолжении своей индивидуальной жизни.

Теория эта признаёт эволюцию души как процесс, сам по себе непрерывный, хотя и осуществляемый отчасти с помощью огромного ряда разрозненных форм. Оставив на время в стороне глубокую метафизику нашей теории, прослеживающую жизненный принцип к первопричине всего космоса, обнаруживаем, что душа как существо вышла из животного царства и перешла затем в самые первые человеческие формы, не созревши ещё тогда для полноценной интеллектуальной жизни, знакомой нам на современном этапе. Но благодаря множеству последовательных воплощений в различных формах, физическое совершенствование которых, в соответствии с дарвиновским законом, превращает их с каждым новым возвращением к вещественной жизни во всё более подходящее вместилище для этой души, последняя постепенно накапливает огромный опыт, суммируемый в развитии её высшей природе. В промежутках между физическими воплощениями душа продолжает переживать, пока, наконец, не исчерпывает окончательно или не преобразует в абстрактное развитие весь личный опыт, накопленный за предыдущую жизнь. В этом кроется ключ к подлинному объяснению того кажущегося затруднения, которое сторонние аналитики приписывают иногда грубой форме теории перевоплощения. Человек ничего не помнит о своих прошлых жизнях и потому полагает, что последующие жизни не смогут компенсировать ему все тяготы жизни нынешней. При этом он упускает из виду огромную важность промежуточного духовного состояния, в котором он вовсе не забывает все свои приключения, переживания и весь тот личный опыт, которые он накопил за прожитую жизнь, но очищает и трансмутирует их в своё космическое развитие. На последующих страницах предпринята попытка пролить свет на эту захватывающую тайну, и можно будет увидеть, что нам предлагается не только решение загадок жизни и смерти, но и объяснение многих озадачивающих опытов, с которыми мы встречаемся на границе между этими состояниями, или, вернее, между жизнью физической и духовной, которые в последние годы привлекли широкое внимание и породили множество теорий в самых цивилизованных странах.

А.П. Синнетт
1885

Глава IЭЗОТЕРИЧЕСКИЕ УЧИТЕЛЯ

Содержащиеся на следующих страницах сведения не являются собранием выводов, сделанных на основании моих собственных исследований. Я предлагаю читателям знания, полученные скорее благодаря оказанной мне милости, нежели в результате моих собственных усилий. Однако это нисколько не умаляет их значения, напротив — я даже беру на себя смелость утверждать обратное: то, с какой легкостью эти знания были приобретены, неизмеримо повышает их ценность в сравнении с любыми успехами, которых я мог бы добиться в этом же направлении, придерживаясь традиционных методов исследования, даже если бы в совершенстве владел тем, на что я никоим образом не претендую, — образованием в области востоковедения.

Каждый, кто когда-либо интересовался индийской литературой, а тем более тот, кто бывал в Индии и беседовал с образованными индийцами на философские темы, знает о бытующей на Востоке всеобщей убежденности в существовании живых людей, которым известно о философии — в самом возвышенном смысле этого понятия (то есть как о науке, истинном знании духовных вещей) — неизмеримо больше, нежели можно почерпнуть из каких бы то ни было книг. В Европе любой намек на секретность научного знания вызывает такую всеобъемлющую волну возмущения, что европейские мыслители инстинктивно стараются сразу же отрицать существование всего, что им так не нравится. Однако за время своего проживания в Индии я смог воочию убедиться в том, насколько прочно укоренилась там вышеупомянутая убежденность; и в конце концов я сам был удостоен чести воспринять множество наставлений в области того доселе скрытого знания, над которым восточные философы молчаливо размышляли с незапамятных времен, — наставления, которые передавались раньше только восприимчивым ученикам, уже готовым возложить на себя бремя ответственности за сохранение тайны. Их учителей вполне устраивало, что все любопытствующие оставались при своих сомнениях относительно того, есть ли на самом деле хоть какая-нибудь ценность во всех тех знаниях, которые они окружают столь плотной завесой молчания.

Разделяя поначалу то негодование, которое неизменно вызывала у каждого европейца древняя восточная политика в отношении знаний, я всё-таки смог осознать, что древние знания востока являлись весьма реальной и важной ценностью. Можно понять и извинить того, кто называет кислым тот виноград, который висит слишком высоко, чтобы до него можно было дотянуться; но совершенно неразумно настаивать на своем прежнем мнении, когда кто-либо из ваших высокорослых друзей нагнет для вас ветку, и вы сами сможете убедиться в том, насколько он сладок.

По причинам, которые станут ясными из дальнейших пояснений, значительная часть до сих пор хранившейся в тайне, но теперь включенной в эту книгу информации была передана мне не только без обычных для такого случая условий и ограничений, но и с очевидным позволением передать её далее всему остальному миру.

Без путеводного света тайного до недавних пор восточного знания никакое изучение опубликованной экзотерической литературы — английской или санскритской — не могло бы позволить проникнуть в суть внутренних учений и в истинный смысл восточных религий, даже если бы за это дело взялся человек самой выдающейся учености. Это говорится вовсе не в упрёк всем сочувственно настроенным, образованным, трудолюбивым и весьма талантливым авторам, которые изучали восточные религии (и особенно буддизм) в их внешних аспектах. С того самого момента, когда буддизм был явлен миру, ему более, нежели всем прочим религиям, было свойственно разделение на две составляющие — экзотерическую и эзотерическую. Настоящий, внутренний смысл учения был скрыт от непосвященных, а широким массам внешнее учение предлагало кодекс нравственных наставлений и иносказательную, символическую литературу, намекающую на существование некоего знания, лежащего в основе этого кодекса.

На самом деле это тайное знание существовало задолго до того, как оно проникло во внешний мир через земную жизнь Гаутамы Будды. За много столетий до рождения Будды брахманическая философия заключала в себе аналогичные учения, которые сейчас получили бы наименование эзотерического буддизма. Разумеется, ее черты к тому времени уже порядком размылись, а научность изложения была отчасти утрачена; однако основная часть знания оставалась во владении немногих избранных, прежде чем Будда вновь возвестил о нем в своих проповедях. Будда решил возложить на себя задачу исправления и обновления эзотерической науки внутреннего круга посвященных, а также придания свежего нравственного импульса внешнему миру. Обстоятельства этой деятельности были поняты совершенно неправильно, хотя прямое и конкретное их истолкование всё равно никто не смог бы правильно оценить, не получив предварительных пояснений, предполагающих общий обзор эзотерической науки.

Со времен Будды и до настоящего времени эта эзотерическая наука ревностно оберегалась как бесценное наследие, принадлежащее исключительно признанным посвященным, членам мистических сообществ. Эти посвященные, если говорить о буддизме, — арахаты (или точнее — архаты), часто упоминаемые в буддийской литературе. Это посвященные, прошедшие “четырехступенный путь святости”, о котором говорится в эзотерических буддийских писаниях. Повествуя о многочисленных оригинальных текстах и санскритских авторитетах, мистер Рис Дэвидс сообщает: “Можно исписать целые страницы благоговейно трепетными и экстатически восторженными похвалами, которые буддийская литература расточает в адрес этого возвышенного состояния ума, являющегося плодом четвертого пути, состояния архата — человека, ставшего совершенным благодаря буддийской вере”. А затем, после нескольких, следующих непрерывной чередою цитат из санскритских авторитетов, добавляет: “Для того, кто прошел весь путь до конца и вышел за пределы страдания, кто освободился во всех отношениях, сбросив с себя все возможные путы, кто не ведает более ни нетерпения, ни скорби… Для них не существует больше рождений… и они могут наслаждаться нирваной. Их прежняя карма исчерпана, а новая уже не создается; их сердца свободны от стремления к новой жизни, и никакие новые желания более не потревожат их. Они, мудрецы, погасли, как огонек лампы”. Впрочем, все эти и подобные им высказывания создают у читателя (во всяком случае, европейского) совершенно превратное впечатление относительно того, кем на самом деле является архат, какого рода жизнь он ведет на земле и чего ожидает в будущем. Однако с прояснением этих моментов пока можно подождать. Сначала следует добавить еще несколько высказываний из экзотерических трактатов, иллюстрирующих распространенные представления об архатах.

Переходя к описанию джханы* и самадхи, то есть веры в то, что путем интенсивного самопогружения можно приобрести сверхъестественные способности, мистер Рис Дэвидс далее пишет: “Насколько мне известно, ни один письменный источник не сообщает о том, чтобы эти способности приобрел кто-либо из членов ордена, или брахман-аскет, или кто бы то ни было еще. Будда обладал ими всегда. Но до сих пор неясно, обладали ли способностью производить все эти чудеса архаты как таковые, или же из нищенствующих монахов — только архаты или только асекхи”. Можно добавить, что в уже изученных источниках ясным представляется лишь немногое. Но в данном случае я всего лишь стараюсь показать, что буддийская литература действительно изобилует ссылками на величие и могущество архатов. Для более близкого знакомства с ними нам понадобятся дополнительные объяснения, а для этих объяснений, в свою очередь, необходим особый случай.

__________
* Это палийский термин, то же самое, что санскритское дхьяна. — Прим. ред.

Мистер Артур Лилли в книге “Будда и ранний буддизм”* сообщает: “Считается, что аскет, прежде чем он сможет претендовать на звание архата, должен приобрести шесть сверхъестественных способностей. О них постоянно упоминается в сутрах, однако, как правило, не уточняется, что это за способности… Человек имеет тело, состоящее из четырех элементов… В этом преходящем теле заточен его разум, и когда аскет начинает осознавать это, он направляет свой ум на сотворение манаса. Он мысленно представляет себе иное тело, создаваемое из тела материального и тоже имеющее форму, органы и конечности. По отношению к материальному телу это новое тело подобно мечу, выходящему из ножен, или змее, выползающей из корзины, в которой она спала. Так очистившийся и достигший совершенства аскет приступает к практическому овладению сверхъестественными способностями. Он обнаруживает, что теперь может проходить сквозь материальные препятствия: стены, крепостные валы и так далее; он может являть свой призрачный образ сразу во многих местах, … он способен покидать этот мир и даже достигать небес самого Брахмы… Он обретает способность слышать звуки невидимых миров так же ясно, как и звуки мира явлений, а фактически — даже более отчетливо. Кроме того, благодаря силе манаса, он может читать самые сокровенные мысли других людей и определять черты их характера”. И так далее, с приведением примеров. И хотя мистер Лилли не совсем точно угадал, какая именно истина скрыта за этим популярным изложением фактов, нет необходимости приводить какие-либо дополнительные цитаты, поскольку и без того уже ясно, что весь буддийский мир с глубочайшим уважением относится к способностям архатов и их познаниям духовной стороны вещей, даже несмотря на то, что сами архаты явно не стремятся к тому, чтобы облагодетельствовать мир своими автобиографиями или научными описаниями “шести сверхъестественных сил”.

__________
* Arthur Lillie, “Buddha and Early Buddhism”.

Вполне уместными здесь будут несколько фраз из недавно выполненного мистером Хоуи перевода книги доктора Ольденберга “Будда: его жизнь, его учение, его орден”, после чего мы сможем продолжить. Читаем: “Общераспространенная буддийская философия часто приписывает обладание нирваной некоему святому, до сих пор живущему на Земле: “Ученик, отринувший желания и страсти и обогатившийся мудростью, здесь, на Земле, достиг избавления от смерти и отдыха в нирване, вечном состоянии. Только того, кто выбрался из непролазных дебрей сансары, кто пересек море и выбрался на берег, кто погружен в себя и не ведает сомнения и страха, кто освободился от всего земного и достиг нирваны, я называю истинным брахманом”. Если этот святой пожелает оставить свое нынешнее состояние бытия прямо сейчас, сию минуту, для него это не составит труда; однако большинство ему подобных терпеливо ждет, когда природа до конца осуществит свои планы. К таким святым лучше всего подойдут слова, вкладываемые в уста самого знаменитого из учеников Будды: “Я не стремлюсь к смерти и не стремлюсь к жизни; я жду, когда придет мой час, как слуга, ожидающий заслуженной награды””.

Умножение количества подобного рода цитат не дало бы нам ничего, кроме повторения в разных формах экзотерического представления об архатах. Как и всякое явление или мысль в буддизме, архат имеет два аспекта: тот, в котором он предстает перед широкими массами, и тот, в котором он действительно живет, действует и существует. В простонародном представлении это — святой, ожидающий духовной награды, такой, какую могут вообразить себе широкие массы; и пока эта награда не нашла его, он остается чудотворцем, получающим помощь свыше. Однако на самом деле он является испытанным и доказавшим свою надежность хранителем глубочайшей и самой сокровенной философии той единой, фундаментальной религии, которую обновил и возродил Будда, изучающим науку о природе, превосходящую человеческое знание не только в том, что касается духовных тайн, но и в вопросах устройства материального мира.

Архат — буддийский термин. Однако в Индии, где свойства архата далеко не во всех случаях связываются с буддийским вероучением, более распространен термин “махатма”. Индия просто изобилует всевозможными рассказами о махатмах. Древних махатм обычно называют “риши”; однако эти понятия взаимозаменяемы, и мне самому доводилось слышать, как титул риши применялся к людям и поныне здравствующим. Все перечисляемые в буддийских сочинениях качества архатов упоминаются, с неменьшим восхищением, и в индийской литературе, но уже как атрибуты махатм; и эту книгу тоже можно было бы при желании заполнить и переводами из туземных сочинений, в которых описываются чудесные достижения махатм, чьи имена сохранились в истории и преданиях.

В действительности, архаты и махатмы — одни и те же люди. На этой духовной высоте высшее знание эзотерической доктрины растворяет в себе все первоначальные конфессиональные различия. И как бы мы ни называли этих просветленных, все они являются адептами оккультного знания. В Индии этих хранителей духовной науки, полученной ими от своих предшественников, до сих пор иногда называют Братьями.

Мы можем перелистать множество томов как древней, так и современной литературы, но при этом нигде не найдем хоть сколь-нибудь систематизированного изложения учения или науки махатм. Значительная ее часть иносказательно изложена в оккультных сочинениях; однако все эти тексты едва ли могут принести какую-то пользу читателю, принимающемуся за их изучение без предварительной подготовки, не являющейся книжной. Если я все-таки смог составить очерк учения махатм, то только благодаря непосредственным наставлениям, переданным мне благодаря покровительству одного из них; и точно таким же образом я приобрел все свои нынешние познания о той организации, к которой большинство их (причем самые великие из них) ныне принадлежит.

Повсюду в мире есть оккультисты, достигшие различных степеней совершенства, и даже целые оккультные братства, у которых много общего с главным братством, ныне пребывающим в Тибете. Однако мои собственные изыскания убедили меня в том, что Тибетское Братство неизмеримо превосходит все прочие подобные сообщества и что представители последних разделяют это мнение, хотя их собственные организации тоже вполне достойны называться истинно “просвещёнными” в оккультном смысле этого слова. Разумеется, в Индии есть немало отдельных мистиков-самоучек, не связанных ни с какими оккультными братствами. И многие из них будут утверждать, что достигли куда более значительных высот духовного просветления, нежели тибетские Братья и вообще кто бы то ни было из живущих на Земле людей. Однако я думаю, что во всех случаях, с которыми мне приходилось сталкиваться, обстоятельное изучение подобного рода притязаний убедило бы беспристрастного стороннего наблюдателя в их явной необоснованности, как бы мало он ни был искушен в определении степени оккультного просветления. Например, я лично знаю одного индийца — человека с европейским образованием, занимающего ответственный пост в правительственном аппарате, обладающего высоким социальным статусом и замечательным характером и к тому же на редкость уважительно относящегося к своим европейским коллегам по службе, — который ставит тибетских Братьев только на второе место в мире духовно просветленных. Первое место он безоговорочно отводит другому человеку, ныне уже ушедшему из жизни, — своему собственному оккультному учителю, которого он со всею убежденностью почитал воплощением Всевышнего. Этот учитель настолько пробудил его (моего знакомого) внутренние чувства, что теперь видения, являющиеся ему в состоянии транса, в которое он до сих пор может погружаться по собственной воле, являются единственной духовной сферой, представляющей для него интерес. Будучи убежденным в том, что Высшее Существо с самого начала было его личным наставником, а теперь продолжает наставлять его в субъективном состоянии, он (что совершенно естественно) оставался глух ко всем предположениям о том, что его впечатления, возможно, искажены его изначально неверно направленным психологическим развитием. Опять же, встречающиеся время от времени в Индии высокообразованные и одаренные ученики, строящие свои представления о природе, вселенной и Боге исключительно на метафизическом базисе и создающие свои системы, опираясь на одну лишь силу трансцендентного мышления, нередко берут за основу какую-нибудь признанную философскую систему и умножают ее до масштабов, которые может вообразить себе только восточный метафизик. Они собирают вокруг себя учеников, которые всецело преданы им в своей слепой вере, и создают свои собственные маленькие школы, какое-то время процветающие в своем маленьком мирке. Однако спекулятивная философия подобного рода — это скорее занятие для ума, нежели истинное знание. Подобные “учителя” в сравнении с адептами, объединенными в высочайшее Братство, всё равно что гребные шлюпки перед океанским лайнером: в собственном родном озере или на реке они могут быть весьма полезным средством передвижения, но едва ли разумно доверять им свою жизнь, отправляясь в кругосветное плавание через моря и океаны.

Спускаясь ещё ступенью ниже, мы видим по всей Индии великое множество йогов и факиров, стоящих на самых разных уровнях саморазвития: от чумазых дикарей, мало чем отличающихся от цыганских гадалок, коими изобилует любой английский ипподром, и до людей, уединение которых крайне трудно нарушить человеку стороннему, хотя достаточно было бы всего один раз увидеть или ощутить феноменальные способности и силы этих людей, чтобы рассеять недоверие даже самого самодовольного представителя современного западного скептицизма. И потому слишком торопливые исследователи склонны принимать таких людей за великих адептов, о которых они могли где-то что-то слышать.

Что же касается настоящих адептов, то я пока что не могу позволить себе никаких предположений относительно того, что представляет собою Тибетское Братство и как выглядят его высочайшие правители. Сами махатмы, о которых читатель сможет составить себе более или менее адекватное представление, если терпеливо прочтет эту книгу до конца, подчинены (опосредованно, через несколько еще более высоких иерархических ступеней) главному из них. Но лучше нам начать с более скромных стадий оккультного обучения, которые легче понять.

Уровень духовного развития, соответствующий человеку, которого внешний мир называет махатмой или “Братом”, может быть достигнут только после продолжительных и тяжелых испытаний и тщательных проверок, многие из которых отличаются необычайной суровостью. Можно встретить людей, которые в течение двадцати, тридцати или даже более лет живут безупречной и подвижнической жизнью, всё еще находясь на ранних ступенях ученичества, а на высоты адептства смотрят как на нечто значительно превышающее их уровень. И в каком бы возрасте мальчик или мужчина ни решал посвятить себя оккультному пути, он должен помнить, что ему следует сделать это безоговорочно и на всю жизнь. Ему предстоит развить в себе огромное множество способностей и качеств, которые у обычных людей настолько глубоко скрыты, что они даже не догадываются об их существовании и отрицают всякую возможность их проявления и развития. Причем развить в себе эти способности и качества должен сам чела* — с минимальной внешней помощью и при минимальном руководстве со стороны учителя или даже вовсе без них. Оккультный афоризм гласит: “Адептами не делают — ими становятся”. Проиллюстрировать это можно на примере самого простого физического процесса. Каждый живой человек, нормально владеющий своими конечностями, способен плавать. Но того, кто, как это называется, не умеет плавать, бросить в глубокую воду, он начнет беспорядочно барахтаться и в конце концов утонет. Как нужно работать конечностями для того, чтобы плыть, ни для кого не секрет; но пока пловец, двигая конечностями, сам не поверит в то, что эти движения позволят ему добиться желаемого результата, этот самый результат не будет достигнут. В данном случае мы имеем дело исключительно с физическими силами, но тот же самый принцип действует и применительно к более тонким силам. Простая сила “убежденности” способна увести оккультного неофита гораздо дальше, нежели полагает большинство людей. Великое множество европейских читателей выразило бы немалое удивление и недоверие, если бы им сообщили хотя бы о некоторых результатах, которых должен добиться оккультный чела на самых ранних этапах своего обучения благодаря одной лишь силе убежденности. И хотя они регулярно посещают церковь, где то и дело слышат знакомые библейские уверения в огромной силе, которую таит в себе вера, эти слова, как ветер, пролетают мимо их ушей, не оставляя никакого впечатления.

__________
* Принятый ученик — прим. ред.

Цель и назначение адептства — духовное развитие, природу и характер которого банальные фразы экзотерического языка только лишь скрывают. Слова о том, что адепт стремится соединить свою душу с Богом и что при этом он переходит в нирвану, не имеют никакого сколь-нибудь конкретного смысла для рядового читателя; и чем больше он пытается разобраться в этом при помощи экзотерических книг и традиционных методов, тем меньше у него шансов постичь сущность данного процесса или желаемого состояния. Прежде чем объяснение цели адепта сможет быть понятным, необходимо ознакомиться сперва с эзотерическими представлениями о природе, а также о происхождении и предназначения человека, во многом отличающимися от богословских.* Однако начать желательно с попытки рассеять заблуждения читателя относительно целей адептства, которые вполне могли у него сложиться.

__________
* Об этом см. также книгу М. Чаттерджи и Л. Халловэй “Человек: фрагменты забытой истории”, написанную вскоре после “Эзотерического буддизма” и имеющую целью восполнить упущения в нём. — Прим. ред.

Развитие духовных способностей, обладание которыми связано с наивысшими целями оккультной жизни, приносит с собою, по мере продвижения вперед, значительное количество побочных знаний, связанных с малоизвестными физическими законами природы. Эти знания, а также связанное с ними практическое искусство управления некоторыми таинственными силами природы, наделяют адепта и даже его учеников, находящихся на сравнительно ранних этапах своего оккультного обучения, такими экстраординарными способностями, что их использование в повседневной жизни порою влечет за собой результаты, которые могут показаться чудесными. А поскольку, с точки зрения стороннего человека, обретение кажущихся чудесными способностей уже само по себе выглядит величайшим достижением, многие склонны полагать, что адепт стремится приобщиться к оккультному знанию исключительно для того, чтобы этими способностями овладеть. Однако с тем же успехом можно было бы сказать о каждом патриоте, защищавшем свое отечество с оружием в руках, что он стал солдатом только для того, чтобы носить нарядный мундир и производить впечатление на горничных.

Восточные методы приобретения знаний всегда диаметрально отличались от тех, что применялись на Западе в период развития современной науки. Если в Европе изучение природы является максимально открытым процессом, где каждый шаг публично обсуждается и каждый новообретенный факт ставится на службу всему человечеству, то азиатская наука изучается тайно, а ее достижения ревниво оберегаются. Я не стану ни критиковать, ни отстаивать эти методы. Скажу только, что в моем случае было сделано некоторое послабление, и, как уже говорилось выше, я сообщаю сейчас, следуя своей естественной европейской склонности, обо всём, что узнал, всем тем, кому это может быть интересно, с позволения и согласия своих учителей. Однако ниже будет показано, что данное отступление от общепринятых правил, материально воплощенное в этой книге, самым естественным образом вписывается в общую схему оккультной философии. Собственно говоря, в каком-то смысле доступ к этой философии всегда был и остается открытым для всех. По всему миру разными путями распространялась идея о том, что есть некий путь обучения, которому то тут, то там, следовали отдельные люди, и что он может привести к знаниям более возвышенным, нежели те, что преподавались человечеству экзотерическими книгами и публичными религиозными проповедниками. Как мы уже говорили, на Востоке эти идеи всегда присутствовали в гораздо более определенной и убедительной форме, нежели просто слухи; но даже на Западе, в европейском обществе, издревле существовал и существует по сей день целый корпус символической литературы, касающийся астрологии, алхимии и мистицизма. Поэтому самые восприимчивые и подготовленные европейские умы также могли удостовериться в том, что за всей этой с виду бессмысленной чепухой скрываются великие истины. Нетрадиционный подход к символическим книгам раскрывал иногда перед этими немногими скрытый смысл написанного, вознося их к высочайшим сферам просветления, доступным человеческому воображению. Однако до настоящего времени во всех подобных случаях, как только неофит пробивал себе дорогу в сферы таинственного, он тут же, в соответствии с законом школ оккультизма, оказывался связанным строжайшим обетом держать в секрете всё, что относится к его вхождению и дальнейшему обучению в одной из этих школ. Аналогичным образом и в Азии, чела (ученик-оккультист) становится таковым не ранее, чем перестанет свидетельствовать в пользу реальности оккультного знания. С тех пор, как я сам стал причастен к этому знанию, я был поражён, обнаружив насколько многочисленны эти челы. Но при этом невозможно представить себе человеческое деяние более невероятное, нежели несанкционированное свыше открытое признание одного из таких чел постороннему человеку в том, что он действительно ученик оккультной школы. Так великая эзотерическая школа философии продолжает успешно сохранять свою удалённость от мира.

В своей предыдущей книге “Оккультный мир” я уже опубликовал подробный и искренний рассказ об обстоятельствах, при которых я соприкоснулся с теми одарёнными и высокоучёными людьми, от которых затем получил учение, содержащееся в настоящей книге. Поэтому мне нет необходимости повторять свой рассказ. Теперь я готов подойти к предмету иначе. В существовании оккультных адептов и важности их достижений можно убедиться двумя способами: во-первых, при помощи внешних свидетельств — сообщений заслуживающих доверия очевидцев или демонстраций людьми, связанными с адептами, или же через этих людей необычных способностей, позволяющих предположить, что где-то должно существовать такое же необычное знание; и во-вторых — через знакомство с некоторой, достаточно солидной, порцией этого знания, чтобы оно могло говорить само за себя. В моей первой книге акцент был сделан на первом способе доказательства; теперь же мне предстоит решить более сложную задачу — доказать реальность существования оккультного знания вторым способом.

Замечания

Чем дальше мы продвигаемся в оккультном изучении, тем более возвышенными и многогранными становятся наши представления о махатмах. При помощи одних только интеллектуальных усилий невозможно в полной мере осознать, чем эти люди отличаются от основной массы человечества. В природе адепта имеются такие аспекты, которые связаны с развитием высших принципов в человеке и потому не могут быть осознаны его низшими принципами. Складывающиеся поначалу сырые представления об адептах с течением времени обнаруживают всё большее несоответствие истинному уровню изучаемого явления, и это создает одно любопытное затруднение. Наши первые понятия об адепте как о человеке, развившем в себе талант проникновения в захватывающие тайны духовной природы, складываются по типу представлений об ученом нашего собственного уровня — только очень талантливом ученом. Мы склонны полагать, что адепт всегда должен быть адептом, то есть сверхчеловеком, который во всех жизненных ситуациях пользуется своими способностями махатмы. Как уже было указано выше, подобная точка зрения, как бы мы не старались воздать должное в своих мыслях этим самым качествам махатм, неизбежно заводит нас в тупик, а затем и в противоположную крайность, когда мы, в какой-то мере ознакомившись с реалиями оккультного мира, начинаем упускать из виду земную, человеческую природу адепта, что еще больше усугубляет наше заблуждение. Ведь как раз потому, что самые высокие адептские качества имеют отношение к тем принципам человеческой природы, которые всецело превосходят пределы физического существования, адепт, или махатма, может быть таковым (в высшем смысле этого слова) лишь когда он, как говорится, “вне тела”, или, во всяком случае, когда он по своей воле вошёл в какое-то необычное состояние. Однако когда ему не требуется таких усилий, а тем более полного выхода за пределы своей плотской темницы, адепт гораздо больше похож на обычного человека, нежели склонны считать его ученики, знающие его в некоторых других его аспектах.

Правильное понимание этого положения вещей позволяет устранить кажущееся противоречие в отношениях между оккультным учеником и учителем, возникающее вследствие некоторых высказываний учителя, которые он то и дело повторяет. Например, махатмы постоянно утверждают, что их нельзя считать непогрешимыми, что они — такие же люди, как и все мы, только, возможно, с несколько более обширными познаниями о природе, чем у основной массы человечества, и что им так же свойственно ошибаться — как в своей практической деятельности, так и в оценке характера других людей или способностей претендентов на оккультное развитие. Но как же нам примирить эти утверждения с фундаментальным принципом, лежащим в основе всякого оккультного исследования, — принципом, согласно которому неофит должен полностью и безоговорочно верить учениям и наставлениям своего учителя? Разрешение этого затруднения следует искать в том положении вещей, о котором мы только что говорили. В то время как адепт, как это ни удивительно, может иногда заблуждаться в мирских делах (точно так же, как известные нам величайшие земные гении нередко ошибаются в своей повседневной жизни, порою даже там, где самый обычный деловой человек ни за что не допустил бы ошибки), с величайшими тайнами духовной науки он соприкасается непосредственно, благодаря использованию своих качеств махатмы, и потому в отношении этих тайн он едва ли будет подвержен ошибкам.

Эти соображения убеждают нас в том, что достоверность учений, заимствованных из того же источника, что и содержание данной книги, не зависит от мелких досадных казусов, возникающих порою по мере накопления нами нового опыта и, как нам кажется, требующих пересмотра прежнего восторженного доверия к высшей мудрости адептов, возникшего при наших первых подходах к изучению оккультизма.

Не следует думать в связи с этим, будто энтузиазм или почтение оккультного челы к своему учителю уменьшаются по мере лучшего знакомства с миром, в который он вступает. И то обстоятельство, что человек, который в одном из своих аспектов является махатмой, в повседневной жизни далеко не так заметно возвышается над обычным уровнем человеческих ощущений, чем мы можем это воображать на основании некоторых его нирванических опытов, скорее вводит его в круг любящих человеческих отношений, нежели подрывает его право на уважение.

И если мы постоянно будем помнить о том, что адепт становится адептом в полном смысле этого понятия только тогда, когда использует свои экстраординарные способности — и когда он это делает, то действительно может вознестись на уровень непосредственного духовного взаимодействия с тем, что мы называем всеведением (во всяком случае, в пределах нашей Cолнечной Cистемы), — это позволит нам уберечься от многих ошибок, неизбежных при приближении к подобным темам.

Некоторые сложности, связанные с природой адепта, невозможно прояснить, не обратившись к содержанию последующих глав этой книги. Однако эти моменты настолько важны для правильного понимания того, что в действительности представляет собою адепт, что удобнее рассмотреть их прямо сейчас. Двойственная природа махатмы настолько совершенна, что его влияние или, вернее, его мудрость, принадлежащая к высшим планам природы, может реально заимствоваться теми, кто поддерживает с ним особые психические отношения. При этом земной махатма может даже не догадываться о том, откуда к нему поступил такой призыв. Учитывая этот факт, мы можем предполагать возможность установления между духовным махатмой и земным махатмой-человеком таких отношений, о которых в эзотерической литературе иногда говорят как об осенении, а не о воплощении в полном смысле этого слова.

Отдельное усложнение вносит тот факт, что всякий махатма — это не просто человеческое “я” в более возвышенном, чем у большинства людей, состоянии, но принадлежит, если можно так сказать, к какому-то особому отделу огромного царства природы. Каждый адепт должен принадлежать к какому-либо из семи типов,* и хотя мы можем с достаточной степенью уверенности предположить, что между этими типами и семью принципами человека явно должно быть какое-то соответствие, я воздержусь пока что от каких-либо попыток детального анализа данной гипотезы. Достаточно применить эту идею к нашим смутным познаниям, касающихся высших отделов оккультной организации. Некоторое время назад в эзотерической литературе упоминались пять великих чоханов, или верховных махатм, возглавляющих братство адептов. Когда я писал предыдущую главу этой книги, у меня складывалось впечаление, что этими пятью чоханами руководит еще один верховный начальник, стоящий на более высоком уровне. Однако теперь мне представляется, что этого наставника следует считать скорее шестым чоханом, возглавляющим шестой тип махатм; что в свою очередь приводит к заключению о седьмом чохане, завершающем ряд уловленных нами соответствий. И если седьмой принцип в природе или в человеке есть понятие в высшей степени непостижимое, недоступное никакому интеллектуальному осмыслению и описываемое исключительно ничего не значащими для нас метафизическими фразами, то мы можем быть уверены в том, что седьмой чохан совершенно недоступен рядовому воображению. Но даже он, без сомнения, играет свою роль в том, что мы могли бы назвать высшей экономикой духовной природы, и можно не сомневаться в том, что время от времени является видимым для других махатмам. Следовательно, всякие рассуждения о нем могут быть полезны исключительно в плане придания логической обоснованности уже высказанной ранее идее, согласно которой махатмы, в своем истинном аспекте, должны рассматриваться как закономерное природное явление, без которого эволюцию человечества невозможно было бы представить как всеобъемлющий процесс, а не как отдельные случаи достижения огромных духовных высот исключительными людьми.

__________
* Или лучей. — Прим. ред.

Глава IIСТРОЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА

Прежде чем предпринимать какие-то попытки объяснить, какими способами оккультная наука приобретает свои космогонические познания, необходимо представить читателю краткий очерк этой космогонии. Методы эзотерического исследования проистекают из природных фактов, с которыми экзотерическая наука совершенно незнакома. С ними и связано ускоренное развитие у адептов оккультизма тех способностей, которые еще не развиты у основной массы человечества. И эти способности помогают, в свою очередь, их обладателям изучать тайны природы и проникать в суть ее великого плана, всё более убеждаясь в истинности эзотерических учений. Ученик, изучающий оккультизм на практике, может сперва развить такие способности, а затем уже использовать их при наблюдении за природой; однако прежде чем рассказывать о необходимых для подлинно оккультного исследования внутренних чувствах западному читателю, требующему исключительно интеллектуальных объяснений, необходимо в общих чертах изложить оккультную теорию строения природы. С другой стороны, добиться научного изложения оккультной космогонии удалось бы лишь за счёт понятности для западного читателя. Если начинать с самого начала, то нам следует прежде всего постараться представить себе состояние вселенной на заре эволюции. Эту тему эзотерические ученики ни в коем случае не обходят своим вниманием, и чуть далее по ходу этого очерка мы попытаемся сформулировать в самых общих чертах взгляды оккультизма на те ранние процессы, через которые космическая материя проходит на своем пути к эволюции. Однако последовательное изложение этих первичных природных процессов потребует ссылок на духовный состав человека, которого не понять без некоторых предварительных пояснений.

Согласно эзотерической науке, в состав человека входят семь принципов, или начал. Их классификация настолько сильно отличается от всего, что до сих пор могло быть известно европейским читателям, что меня непременно спросят, на каком основании оккультизм строит столь далекоидущие выводы. Однако, учитывая некоторые специфические особенности, присущие этому вопросу, о которых будет сказано ниже, я вынужден просить читателя отнестись к этому восточному учению не по-западному, а по-восточному, во всяком случае, на первых порах. Восточные и европейские методы передачи знания отличаются друг от друга настолько, насколько это вообще возможно. Запад на каждом шагу подстегивает скептический инстинкт ученика, поощряя споры и поддерживая сомнения. Ученику запрещается принимать какое-либо научное утверждение на веру, полагаясь на авторитеты. Параллельно с усвоением знания, он должен понять, как это знание было приобретено. Его учат думать, что от простого знания факта мало пользы, если он не в состоянии доказать, что это действительно факт. На Востоке от ученика требуется нечто совершенно иное. Здесь доказательству истинности учения придается никоим образом не меньшее значение, чем на Западе, только речь идет о доказательствах совершенно иного рода. Восточный метод исследования позволяет ученику изучать природу самостоятельно и самому проверять истинность учения — непосредственно в тех сферах, в которые западная философия может проникать только через опосредованные рассуждения и выводы. Последователи восточного метода не тратят силы на споры. Он гласит: “То-то или то-то есть факт; вот ключ к познанию, ступай и убедись в этом сам”. И в этом случае оказывается, что учение как таковое базируется исключительно на авторитетах. Учения и доказательства их истинности не идут рука об руку, но следуют одни за другими в должном порядке, из чего можно сделать вывод, что восточная философия пользуется методом, абсолютно неприемлемым для Запада, так как он противоречит западной линии интеллектуального развития, поскольку состоит в рассуждении от общего к частностям. Разумеется, подобная методика совершенно не отвечает тем целям, которые в большинстве случаев преследует европейская наука; и я уверен, что каждый, кто отнесется с достаточным вниманием к этому исследованию, рано или поздно ощутит, что европейская система мышления — от частных знаний к обобщающим выводам — также абсолютно к нему неприменима. В этой области знания невозможно понять какие бы то ни было детали, не получив сперва общего представления обо всей исследуемой системе. Даже передача этих общих представлений простым общедоступным языком является трудоемким и крайне сложным делом. Было бы практически невозможно останавливаться после каждого заявления, чтобы подыскать соответствующее доказательство, которое подтверждало бы его истинность и обоснованность. Подобный метод вскоре истощил бы терпение читателя, который в результате так и не смог бы приобрести сколь-нибудь конкретное представление о смысле и значении эзотерической доктрины, и моя цель не была бы достигнута.

Эти рассуждения, между прочим, подсказывают нам новую точку зрения, тесно связанную с нашим предметом, на методы рассуждения, принятые в платоновской и аристотелевской системах. Система Платона, упрощенно описываемая как размышления от универсалий к частностям, отринута современной западной цивилизацией в пользу более поздней и диаметрально противоположной системы. Платон не имел возможности свободно отстаивать собственную точку зрения. Есть все основания считать, что создать свою систему ему помогло близкое знакомство с эзотерической наукой; но если он был посвященным оккультистом, то на него должны были распространяться обычные ограничения, вынуждавшие его быть осторожным в выборе аргументов в защиту этой системы. Достаточно познакомиться с эзотерической наукой в самых общих чертах (даже в пределах содержания этой книги) и обратиться затем к Платону (или же просто к разумному краткому изложению его системы мышления), чтобы обнаружить многочисленные соответствия.

Высшие из составляющих человека принципов еще не развиты в обычном, хорошо знакомом нам человечестве; но полностью сформировавшийся, или совершенный, человек складывается из нижеследующих элементов. Мы приводим их названия как на языке оригинала (санскрите), так и в переводе, дабы облегчить их приложение к текстам известных экзотерических буддийских сочинений.*

1. Тело	Рупа.
2. Жизненная сила	Прана, или джива.
3. Астральное тело	Линга-шарира.
4. Животная душа	Кама-рупа.
5. Человеческая душа	Манас.
6. Духовная душа	Буддхи.
7. Дух	Атма.

__________
* Принятая здесь терминология несколько отличается от той, которую читатель мог видеть в первом, отрывочном изложении этого же самого учения на страницах журнала “Теософист”. Из последующих объяснений станет ясно, что названия, которым мы ныне отдаем предпочтение, дают более полное представление обо всей системе и позволяют избежать некоторых затруднений, создаваемых прежней терминологией. И если прежнее изложение эзотерической науки было несовершенным, то едва ли стоит удивляться тому, что ее английским распространителям приходилось сталкиваться с разного рода сложностями. Однако не было допущено никаких столь существенных ошибок, о которых стоило бы сожалеть и которые потребовали бы извинений. Выбранные для этой книги и переведенные термины точнее передают смысл и сопутствующие значения оригинальных понятий, нежели те, что использовались ранее; однако все прежние истолкования, в том, что касается их фактического содержания, находятся в полной гармонии с нынешними.

Как только столь трансцендентные понятия, как некоторые из упомянутых, оказываются изложенными в виде таблицы, они как бы подвергаются некоторому выхолащиванию, против которого мы должны быть всегда настороже, когда пытаемся осознать, что же они означают. Конечно же, даже самый опытный наставник в области оккультных наук не смог бы представить каждый из этих принципов отдельно и обособленно от остальных, как это можно проделать, например, с отдельными частями физического тела. Физические компоненты тела можно отделить друг от друга и демонстрировать по отдельности, потому что все они принадлежат к одному и тому же уровню материальности, но оккультные элементы человека существуют на весьма различных уровнях, или планах. Даже тончайшие газы, входящие в химический состав человеческого тела, оказываются, в масштабах целого, почти что на самом низком уровне материальности. Второй принцип, который, благодаря своему тесному контакту с грубой материей, изменяет ее, переводя ее из состояния, которое мы обычно называем неорганическим (хотя правильнее, пожалуй, было бы называть его инертным), в живое состояние, уже представляет собою нечто качественно отличное даже от самых тончайших форм материи в ее низшем состоянии. Так можем ли мы называть этот второй принцип материальным? Заданный в самом начале нашего исследования, этот вопрос сразу же переносит нас в эпицентр тонкой метафизической дискуссии о том, тождественны ли сила и материя или же отличны друг от друга. Пока что достаточно будет сказать, что оккультная наука считает их тождественными, и что ни один из принципов природы не рассматривается ею как полностью нематериальный. Таким образом, несмотря на то, что ни одна концепция вселенной, человеческого предназначения или природы в целом не является более духовной, нежели концепция оккультной науки, эта наука полностью свободна от распространенной логической ошибки приписывать материальным следствиям нематериальные причины. А следовательно, эзотерическая доктрина является тем самым недостающим звеном, которое связывает материализм с духовностью.

Ключ к этой тайне кроется, конечно же, в той непосредственно познаваемой мастерами оккультизма истине, что материя существует и в иных состояниях помимо тех, которые мы можем воспринимать нашими пятью чувствами.

Итак, второй принцип человека (жизненность) состоит из материи в силовом её аспекте, и сродство её с грубой материей столь велико, что её невозможно отделить ни от одной ее частицы или массы иначе как на краткий миг перехода к другой частице или массе. Когда человеческое тело умирает, вследствие отделения от него высших принципов, делавших его живым существом, второй (или жизненный) принцип, который также теряет свою целостность, всё-таки остается в частицах этого тела в период его распада, переходя затем в другие организмы, которым сам этот процесс распада дает жизнь. Похороните тело в земле, и его джива перейдет в растительность, которая появится на поверхности, или в низшие животные формы, выстраивающие свои тела из разлагающегося вещества. Сожгите тело, и неразрушимая джива так же мгновенно вернётся в тело планеты, из которого она была первоначально позаимствована, чтобы потом присоединиться к какому-нибудь новому материальному образованию, согласно её сродству.

Третьим принципом является астральное тело, или линга-шарира — эфирный двойник физического тела, его первоначальный прообраз. Линга-шарира направляет дживу, оживляющую физические частицы и заставляющую их выстраиваться в ту или иную форму. И поскольку сама она оживляется вышестоящими принципами, ее целостность сохраняется только благодаря единению с ними. После смерти тела для нее наступает краткий период развоплощенного существования, и в это время, при стечении некоторых аномальных обстоятельств, она может стать доступной физическому зрению живущих на земле людей. В этом случае её принимают, конечно же, за призрак умершего человека. Появление привидений может быть вызвано и другими причинами, но всякий раз, причиной видимого явления является именно этот принцип, он представляет собою всего лишь определенное состояние скопления молекул, у которого нет никакой собственной жизни и никакого собственного сознания. Это — существо не в большей степени, чем облако, которому случилось принять форму, напоминающую какое-нибудь животное. В общем, линга-шарира никогда не покидает тело, кроме как после смерти, и даже в этом последнем случае она не отдаляется от тела на сколько-нибудь значительное расстояние. А если она и становится видимой, что само по себе бывает крайне редко, то только рядом с тем местом, где находится ее физическое тело. В некоторых особых случаях, сопряженных со спиритическим медиумизмом, линга-шарира может на некоторое время вытекать из физического тела и становиться видимой неподалеку от него; однако в это время медиум подвергает свою жизнь существенной опасности. Если, случайно или намеренно, условия, при которых астральное тело было высвобождено, будут изменены, его возврат к физическому телу может оказаться затруднен. Тогда второй приницип вскоре перестанет оживлять физическое тело как целостный организм, что повлечет за собою физическую смерть.

В последние год или два, когда отрывки и намёки оккультной науки начали проникать в непосвященный мир, выражение “астральное тело” стало использоваться для обозначения некоего подобия человеческой формы, в котором присутствуют все вышестоящие принципы и которое может удаляться на сколь угодно большое расстояние от физического тела, осознанно и с определенной целью выделяемое живым адептом или же бессознательно направляемое непроизвольным импульсом определенных ментальных сил в момент смерти, когда происходит высвобождение человеческих принципов. В использовании такого выражения для практических целей нет никакого неудобства — в действительности, более точное выражение, как вскоре будет видно, оказалось бы громоздким, и мы можем продолжать использовать этот термин в обоих его значениях. Это не должно привести к путанице, хотя, строго говоря, линга-шарира, или третий принцип, это астральное тело, которое не может посылаться в качестве проводника высших принципов.

Три низших принципа, как будет показано ниже, всецело земные; они смертны по своей природе как целостные образования, хотя неразрушимы в том, что касается их молекул. После смерти человек полностью избавляется от них.

Четвертый принцип является первым из принадлежащих к высшей природе человека. Его санскритское название кама-рупа часто переводится как “тело желания”, хотя это довольно неуклюжее и не совсем точное выражение. Более точным переводом этого термина, отражающим скорее смысл, нежели буквальное значение слов, было бы “проводник воли”; однако уже принятое ранее название “животная душа”, возможно, точнее передаёт идею.

В журнале “Теософист” за октябрь 1881 года, где были опубликованы первые указания на существование семеричного состава человека, “животной душой” был назван пятый принцип, дабы его можно было противопоставить шестому принципу, или “духовной душе”. Впрочем, справляясь с задачей противопоставления, он в то же время низводил пятый принцип до животного уровня, хотя по своей сути этот принцип — чисто человеческий. Хотя земное человечество по своей природе стоит ближе к животным, нежели к духу, во всех остальных аспектах оно возвышается над четко очерченными рамками животного творения. Предлагая теперь новое название для пятого принципа, мы можем вернуть определение “животная душа” на его законное место. Это уточнение ни в коей мере не отменяет утверждения о том, что четвертый принцип является вместилищем воли и желания (на что указывает его санскритское название). И в то же время кама-рупа — это животная душа, наивысший развившийся принцип животного существа, способный эволюционировать в нечто гораздо более возвышенное путем союза с развивающимся в человеке пятым принципом. Но всё-таки животная душа, которой вовсе не лишен каждый человек, является вместилищем всех животных желаний, а также могущественной силой, которая может устремляться, если можно так сказать, как вверх, так и вниз: она способна влиять на пятый принцип, определяя характер его деятельности, и в то же время сама может находиться под его контролем и совершенствоваться под его влиянием.

Пятый принцип — человеческая душа, или манас (как называется на санскрите один из её аспектов), — является вместилищем рассудка и памяти. На самом деле именно часть этого принципа, оживляемая четвертым принципом, посылается адептом в отдалённые места, проявляясь в той форме, которую называют обычно астральным телом.

У большинства людей пятый принцип (или человеческая душа) до сих пор еще развит не полностью. И этот факт неполного развития высших принципов очень важен. Мы не сможем правильно понять нынешнее место человека в природе, если будем ошибочно считать его уже окончательно сформировавшимся, совершенным существом. Эта ошибка может стать фатальной для всякого сколь-нибудь правдоподобного прогноза относительно будущего, ожидающего человечество, и не менее губительной для адекватной оценки обоснованности того прогноза на будущее, который предлагает человечеству эзотерическая доктрина.

Раз пятый принцип еще не полностью развит, то можно и не говорить о том, что шестой принцип находится пока лишь в зачаточном состоянии. На это уже неоднократно и в различной форме указывалось в недавних предвосхищениях великого учения. Иногда говорилось, что в действительности у нас еще нет никакого шестого принципа, а есть только его потенциальный зародыш. Говорилось также, что шестой принцип находится не в нас, а как бы парит над нами и что он является тем, к чему нас должны двигать самые возвышенные устремления нашей природы. Однако было сказано также и следующее. У всех вещей — не только у человека, но и у каждого животного, растения и минерала, — есть семь принципов, и высочайший из них, седьмой, оживляет непрерывающуюся нить жизни, которая тянется через всю эволюцию, последовательно соединяя друг с другом почти неисчислимые воплощения этой самой единой жизни, образующие полный ряд. Таким образом, чтобы понять идею шестого принципа, нам остается только усвоить все эти концепции, собрать их воедино и извлечь из них суть. Развивая далее ту же последовательность идей, которая побудила нас назвать четвертый принцип животной душой, а пятый — человеческой душой, мы можем применить наименование “духовная душа” к шестому принципу человека, а седьмым принципом, соответственно, будет сам дух.

Другой аспект этой же самой идеи представляет шестой принцип проводником седьмого, а четвертый — проводником пятого; и если рассматривать в этом аспекте все высшие принципы человека, начиная с четвертого и далее, то мы можем заметить, что каждый из них является проводником того, что в буддийской философии называется Единой Жизнью или Духом. Согласно этому воззрению, единая жизнь и есть то, что совершенствуется, населяя разные проводники. У животного единая жизнь сосредоточена в кама-рупе. У человека она начинает проникать также и в пятый принцип. У совершенного человека она проникает в шестой; а когда она достигает седьмого, человек перестает быть человеком и достигает качественно нового состояния бытия.

Последний взгляд на вещи особенно ценен потому, что он оберегает нас от соблазна увидеть в этих четырех высших принципах нечто вроде связки прутьев, каждый из которых сохраняет свою собственную индивидуальность, даже когда между ними уже нет связи. Но ни животная душа, ни духовная душа сами по себе не обладают какой бы то ни было индивидуальностью, а с другой стороны, и пятый принцип нельзя отделить таким образом, чтобы он сохранял свою индивидуальность, в то время как оба покинутых им принципа оставались без сознания. Мы уже говорили, что даже самые возвышенные принципы материальны и имеют молекулярную структуру, хотя и состоят из материи гораздо более высокого порядка, нежели та, которую могут ощутить физические чувства. Так что они отделимы, и шестой принцип можно представить как отделившийся от своего нижестоящего соседа. В этом состоянии отделенности и на этой стадии развития человечества он легко может, в случае необходимости, перевоплотиться и вырастить новый пятый принцип через взаимодействие с человеческим организмом. В таком случае оставленный пятый принцип по необходимости будет опираться на четвертый: он соединится с ним и соответственно станет более низменным. И всё же этот пятый принцип, не могущий существовать обособленно, и является личностью человека; а наиболее возвышенная его часть в сочетании с шестым принципом составляет бессмертную индивидуальность человека, переходящую из одной жизни в другую.

Обстоятельства и силы притяжения, из-за которых разделяются принципы, а также происходящие при этом изменения в человеческом сознании будут рассмотрены позже. Пока же для лучшего понимания всей точки зрения, к которой можно прийти благодаря продолжению исследований в указанных направлениях, обратимся сначала к рассмотрению эволюции, в результате которой развились принципы человека.

Замечания

Метод изложения эзотерического учения в этой книге уже подвергся нареканиям как материалистический. Однако я сомневаюсь, что те идеи, которым она посвящена, можно было бы довести до сведения моего читателя каким-либо более доступным и понятным способом. А поняв существо этих идей, несложно будет потом перевести их на язык идеализма. Излагать учение о высших принципах гораздо проще, если представить эти принципы как различные состояния “я”, а специфические качества этих состояний — как принципы, проходящие эволюцию. Было бы небесполезным также рассмотреть ту точку зрения на строение человека, согласно которой сознание последовательно проходит через определенные стадии развития, представляемые различнысм принципами.

По поводу самого высокого из тех этапов эволюции, что нам нужно рассмотреть, то есть ступени совершенного махатмы, в оккультных учениях иногда утверждается, что сознание “я” приобретает при этом способность полностью пребывать в шестом принципе. Однако было бы слишком упрощенно и ошибочно полагать, будто махатма в этом случае просто сбрасывает с себя, как ненужные оболочки, четвертый и пятый принципы, в которых его сознание пребывало на более раннем этапе эволюции. На самом деле сущность, которая была ранее четвертым или пятым принципом, просто изменяет свои свойства, полностью освобождается от некоторых своих тенденций и предрасположенностей и таким образом становится шестым принципом. Более простыми словами это изменение можно описать как освобождение природы адепта от привязанности к своему низшему “я”, от желаний обычной земной жизни и даже от ограничений, создаваемых привязанностями обычного человека; поскольку “я”, ставшее полностью сознательным на уровне шестого принципа, осознаёт единство истинных “я” всего человечества на высшем уровне и потому не может испытывать к одному человеку б`ольшую привязанность, чем к другому. Такой человек любит все человечество в целом, и эта любовь превосходит любовь уровня майи, или иллюзии, создающей обособленные человеческие личности для обособленного существования на низших уровнях эволюции. Он не потерял свои четвертый и пятый принципы — они тоже достигли уровня махатмы, точно так же животная душа, принадлежащая к нижестоящему царству, достигнув человеческого уровня, расцветает в пятое состояние. Это соображение помогает нам лучше осознать, как происходит прохождение обычных людей через долгую последовательность воплощений. Как только примитивный человек в достаточной степени утвердится на этой ступени существования, его сознание начинает постепенно приобретать качества пятого принципа. Однако поначалу “я” остается средоточием мыслительной деятельности, направляемой преимущественно импульсами и желаниями четвертого этапа эволюции. Поначалу вспышки более высокого человеческого разума озаряют его лишь периодически, но более интеллектуальный человек постепенно вступает во всё более полное владение пятым принципом. Импульсы человеческого мышления проявляются в нем со всё более возрастающей силой. Укрепленный разум становится доминирующим фактором в жизни. Сознание перемещается в пятый принцип, но еще долгое время колеблется между склонностями высшей и низшей природы, что охватывает весьма продолжительный период развития во много сотен жизней, в течение которого “я” постепенно очищается и повышает свой уровень. Таким образом, всё это время оно является целостным существом лишь в одном аспекте материи, а его шестой принцип остается для него потенциальной возможностью, конечной целью его развития. Что же касается седьмого принципа, то это поистине непостижимая, наивысшая причина всех вещей, та же самая для одного человека, и для всего человечества, и для животного царства, и для физического, и для астрального, и для дэвачанического, и для нирванического планов бытия. Ни об одном человеке нельзя сказать, что он имеет собственный седьмой принцип, если трактовать этот термин в его подлинном, возвышенном значении: мы все, одним и тем же непостижимым образом, осенены седьмым принципом космоса.

Но как согласуется это со сделанным выше заявлением о том, что в определенном смысле принципы отделимы друг от друга и что можно представить себе даже, как шестой принцип отделяется от своего нижестоящего соседа и посредством перевоплощения выращивает новый пятый принцип через взаимодействие с человеческим организмом? По своему духу эти две точки зрения никоим образом не противоречат друг другу. Седьмой принцип — единый и неделимый для всей природы, но из него постоянно и таинственно исходят особые жизненные импульсы, создающие те самые нити, на которые могут быть нанизаны последовательные существования. Такой жизненный импульс не исчезает даже в том чрезвычайно редком случае, когда выделенное им “я” уже продвинувшееся вместе с ним по пути эволюции до некоей определенной точки, вдруг полностью отпадает от него, как единое целое.* Я не настолько большой знаток, чтобы со всею уверенностью, категорически утверждать, что именно происходит в подобном случае; но последовательные воплощения духа по линии того же самого жизненного импульса при этом не прекращаются, а продолжаются на основании того, что осталось. Таким образом, анализируя эту идею с материалистической точки зрения, мы можем сказать (настолько точно, насколько это допускают возможности английского языка), что шестой принцип падшего существа в вышеописанном случае отделяется от первоначального пятого и перевоплощается сам по себе.

__________
* Об этом редком случае, иногда называемом “потерянной душой”, Е. П. Блаватская даёт объяснения в III томе “Тайной доктрины”. — Прим. ред.

Впрочем, нам нет пока необходимости подробно останавливаться на этих необычных процессах. Следует для начала разобраться с нормальным ходом эволюции. И хотя рассмотрение учения о семи принципах является, на мой взгляд, способом, позволяющим более ясно передать суть вопроса, хорошо бы и помнить, что “я” есть некое единство, эволюционирующее через разные сферы или состояния бытия, и проходящее перемены, рост и очищение на протяжении всей своей эволюции, и что оно есть сознание, пребывающее в том или ином из потенциальных качеств человеческого существа.

Глава IIIПЛАНЕТНАЯ ЦЕПЬ

Хотя эзотерическая наука является самой духовной системой, какую только можно представить, она предлагает самое исчерпывающее учение об эволюции, которое может постичь человеческий разум, охватывая при этом все стороны природы. Дарвиновская теория эволюции является просто отдельным открытием некоторой, к сожалению, очень небольшой, части великой истины природы. Но оккультисты знают, как можно изложить учение об эволюции, не принижая высших принципов человека. Эзотерическая доктрина вовсе не обязана держать свою науку и религию в отдельных водонепроницаемых сосудах. Ее теория физики и её теория духовности не только не противоречат друг другу, но и очень тесно взаимосвязаны и взаимозависимы. И самый первый великий факт, касающийся происхождения человека, который предлагает нам оккультная наука, как будет видно далее, способен помочь нашему воображению справиться с некоторыми серьезными затруднениями знакомой нам научной концепции эволюции. Эволюция человека — процесс, который происходит не только на этой планете. Это результат, в достижение которого внесли свой вклад многие миры, находившиеся в разных состояниях материального и духовного развития. Даже если бы это заявление было высказано как обычная гипотеза, оно непременно должно было бы привлечь к себе самое серьезное внимание со стороны рационально мыслящих умов. Ибо невозможно не заметить явной иррациональности в расхожих представлениях, согласно которым человеческое существование делится на начальный период — материальное существование, продолжающееся шестьдесят или семьдесят лет, и остальной период — духовное существование, которое длится вечно. Неразумность этого доходит до абсурда, когда нам говорят, что совершенная справедливость мудрого Провидения позволяет деяниям первых шестидесяти или семидесяти лет, наполненных ошибками и беспомощными метаниями невежественной человеческой жизни, определять условия всего последующего, бесконечного существования. И даже если не принимать во внимание справедливость, нельзя не удивляться тому, что загробная жизнь не подчинена закону изменения, развития и совершенствования, несмотря на то, что всякая аналогия природы указывает на то, что этот закон проходит через все состояния существования вселенной. Но стоит только отказаться от идеи единообразной, неизменной и лишенной развития загробной жизни и применить к ней концепцию изменения и прогресса, и мы должны будем признать, что ни одна гипотеза не вписывается так органично в эту эволюционную концепцию, как гипотеза о прохождении через последовательность миров. И как мы уже говорили ранее, для оккультной науки это вовсе не гипотеза, а проверенный и доказанный факт, не вызывающий (у оккультистов) никаких сомнений и возражений.

Жизнь и эволюционные процессы этой планеты (то есть всё, что делает её чем-то б`ольшим, нежели просто мёртвым сгустком хаотической материи) связаны с жизнью и эволюционными процессами некоторых других планет. Но не следует полагать, что у этой планетной цепи, к которой мы принадлежим, нет ни начала, ни конца. Выпущенное на свободу человеческое воображение склонно временами заходить слишком далеко. Стоит только принять гипотезу, согласно которой наша Земля является всего лишь звеном в великой цепи миров — предполагаемой или истинной, — и наше воображение может превратить всё звездное небо в законное наследство человеческого рода. Подобная идея может привести к серьезному заблуждению. Разумеется, одна планета не дает природе достаточных возможностей для того, чтобы из хаоса мог развиться человек; однако для этого процесса требуется ограниченное и вполне определенное число планет. Если судить по их грубой, механической материи, то эти планеты обособлены одна от другой, но на самом деле они тесно связаны друг с другом тонкими потоками и силами, существование которых разуму будет не так уж трудно допустить, поскольку наличие некоторой связи — посредством сил или эфирной среды, — соединяющей все видимые небесные тела, подтверждается уже тем фактом, что они видимы. Именно по этим тонким потокам элементы жизни переходят из одного мира в другой.

Впрочем, и этот факт человеческий разум склонен истолковывать превратно, следуя своим привычным представлениям. Так, некоторые наши читатели могут вообразить, будто после смерти тела бессмертная человеческая душа будет втянута в потоки того мира, с которым её связывает естественное сродство. Но в действительности этот процесс протекает более методично. Система миров являет собою цикл, через который должны пройти все индивидуальные духовные сущности; и это продвижение как раз и составляет эволюцию человека. Нужно сознавать, что человеческая эволюция — процесс незавершённый, он всё еще продолжается. Сочинения Дарвина приучили современный мир считать своим предком обезьяну, но банальное тщеславие западной мысли нечасто позволяет европейским эволюционистам смотреть в противоположном направлении и задумываться над возможностью того, что нашим отдаленным потомкам мы тоже будем казаться точно такими же, какими представляются нам сейчас наши малосимпатичные предки. Оба сформулированных выше факта взаимосвязаны. Наше высшее развитие будет завершено путём прохождения через последующие миры системы; и мы будем снова и снова возвращаться на эту Землю во всё более высоких формах. Однако пути мысли, которые позволили бы взглянуть в эту отдаленную перспективу, находятся далеко за горизонтом нашего ограниченного воображения.

Несложно понять и признать то, что далеко не все миры из той цепи, к которой относится наша Земля, пригодны для материального существования, в точности или хотя бы приблизительно напоминающего наше собственное. В существовании упорядоченой цепи миров не было бы никакого смысла, если бы все они были похожими друг на друга и допускали бы возможность соединения в один мир. В действительности те миры, с которыми мы связаны, очень непохожи друг на друга, и не только по внешним условиях, но и по самому главному параметру — по соотношению духа и материи в их структуре. В нашем нынешнем мире дух и материя представлены примерно в одинаковой пропорции и находятся в равновесии. Однако из этого вовсе не следует, что наш мир занимает достаточно высокое место в шкале совершенства. Напротив, его положение на ней крайне низкое. Более высокие на этой шкале — те миры, в которых значительно преобладает дух. К нашей цепи присоединен еще один мир (именно скорее присоединен, нежели составляет ее часть), в котором материя утверждает себя еще более явно, чем на нашей Земле; однако о нем можно будет сказать позже.

Сама по себе приходит в голову мысль о том, что вышестоящие миры, которые человеку предстоит населять по ходу своей восходящей эволюции, должны постепенно становиться всё более и более духовными, и жизнь в них будет постепенно избавлена от грубых материальных нужд. Но при этом с первого взгляда может показаться, что миры, которые, напротив, допустимо назвать нижестоящими (хотя правильнее было бы называть их предшествующими), должны быть менее духовными и более материальными, чем наша Земля. Однако это не так, в чём несложно убедиться, вдумчиво поразмыслив над тем, что цепь миров бесконечна, то есть эволюционный процесс непрестанно движется по кругу. Если бы этот процесс можно было представить себе в виде прямого пути, который никогда не возвращается на круги своя, то можно было бы подумать, что мировой прогресс постепенно ведет нас от абсолютной материальности к чистому, абсолютному духу. Но природа избегает прямолинейного движения и всегда идёт по замкнутым путям, которые повторяют сами себя. Самыми нематериальными и бесплотными из всей цепи являются самый первый и самый последний из развивающихся миров, то есть самые отдаленные от нас как впереди, так и позади. И это вполне соответствует логике вещей, в чем можно убедиться, если принять во внимание тот факт, что самый последний из миров нашей цепи вовсе не является конечным; напротив, он — ступень к началу, так же как последний месяц года, декабрь, ведет нас к новому январю. Не следует думать также, будто это некая высшая точка, откуда индивидуальная монада падает, словно в пропасть, в то состояние, из которого она миллионы лет назад начала свое медленное восхождение. Путь, соединяющий мир, являющийся для нас конечным на восходящей дуге цикла, с самым первым миром на нисходящей дуге, который является в определенном смысле самым низким в нашей цепи развития, вовсе не похож на падение. Напротив, этот путь продолжает прежнее прогрессирующее восхождение. Ведь духовная монада (или сущность), преодолевающая весь цикл эволюции, всякий раз начинает новый виток, или новую стадию развития, на которые делится проходимый нами эволюционный путь, с более возвышенной ступени. Поэтому завершение цикла и переход от буквы “Я” снова к букве “А” не влечет за собою регресса. Монада проходит по цепи миров не один, а много кругов; однако не следует воспринимать ее развитие как простое круговое движение по орбите. На шкале духовного совершенства ее траектория образует непрестанно восходящую спираль. Если мы сравним эту цепь миров с системой расставленных по кругу многоэтажных башен, каждый этаж которых символизирует определеный уровень совершенства, то можно сказать, что духовная монада, круг за кругом, движется по их галереям, проходя поочередно каждую башню, но с каждым новым кругом она взбирается на более высокий этаж.

Именно из-за того, что эта идея не осознаётся, все умопостроения, основанные только лишь на физической эволюции, неизменно натыкаются на глухую стену. Это поиск недостающих звеньев в том мире, где их более невозможно найти, поскольку они были нужны лишь временно, а потом исчезли. Человек, говорят дарвинисты, был некогда обезьяной. Это так; однако известные дарвинистам обезьяны никогда не станут людьми — то есть их форма не станет меняться от поколения к поколению до тех пор, пока не отвалится хвост, задние лапы не превратятся в ноги и так далее. Обычная наука признает, что, хотя внутривидовые изменения возможны, о переходе одного вида в другой можно делать заключение лишь на основе вывода. Она довольствуется предположением, что для перехода одного вида в другой потребовались огромные периоды времени, а все промежуточные формы уже вымерли. Не приходится сомневаться в том, что промежуточные или ранние формы всех видов (в самом широком смысле этого слова, то есть промежуточные виды, принадлежащие ко всем царствам: минеральному, растительному, животному, человеческому и так далее) действительно вымерли; но обычная наука может просто строить догадки, будучи не в состоянии понять, что за условия сделали их вымирание неотвратимым и что воспрепятствовало продолжению физического размножения этих промежуточных форм.

Именно спиральным характером продвижения жизненных импульсов, развивающих различные царства природы, объясняются пробелы, наблюдаемые ныне между животными формами, населяющими Землю. Бороздка винтовой резьбы представляет собой ровную наклонную плоскость, но если смотреть на нее вдоль линии, параллельной её оси, то она выглядит как прерывистая череда равномерных ступенек. Духовные монады, совершающие свое циклическое движение на животном уровне, переходят в другие миры после того, как пройдут через этап животного воплощения. Ко времени своего возвращения они уже готовы воплотиться в человеческой форме; и при этом нет никакой необходимости осуществлять развитие человеческих форм из животных, поскольку эти человеческие формы уже ожидают своих будущих духовных обитателей. Но если мы углубимся в достаточно далекое прошлое, мы попадем в эпоху, когда на Земле еще не было развившихся человеческих форм. Когда духовные монады, проходившие самый ранний, или низший, этап человеческого уровня, начинают прибывать, прогрессивное давление, оказываемое ими на мир, в котором присутствуют пока что только животные формы, становится всё более сильным, пока, наконец, не заставляет самую развитую из них видоизменяться, превращаясь в то самое пресловутое промежуточное звено.

Поначалу может показаться, что это истолкование причин развития и исчезновения потерянных звеньев идентично выводам эволюционистов-дарвинистов. Во всяком случае, материалист вполне может сказать: “Мы вовсе не собирались высказывать какие-либо догадки на тот счет, почему различные виды проявляют тенденцию к развитию более высоких форм. Мы утверждаем только, что они действительно создают более высокие формы через посредство промежуточных звеньев и что эти промежуточные звенья затем исчезают. А вы говорите то же самое”. Однако каждый, кто сможет хоть немного глубже вникнуть в тонкости, заметит разницу между этими двумя идеями. Естественному процессу эволюции, идущей благодаря изменению условий жизни и половому отбору, не следует приписывать создание промежуточных форм; вот почему эти формы неизбежно должны носить преходящий характер и сравнительно быстро исчезать. В противном случае наш мир оказался бы переполненным промежуточными звеньями всех сортов, животная жизнь вплотную подходила бы к человеческой, и нельзя было бы провести четкую грань между близкородственными человеческими и животными формами. Как мы уже говорили, импульс к новой эволюции более высоких форм придаёт приток духовных монад, приходящих в цикл в состоянии, подходящем для этих новых форм. Эти импульсы более высокой жизни прорывают коконы прежних форм планеты, на которую они вторглись, и вызывают расцвет чего-то более высшего. Формы, которые на протяжении тысячелетий всего лишь повторяли друг друга, снова начинают видоизменяться и совершенствоваться. Сравнительно быстро они достигают более высокой стадии, пройдя через промежуточные; а поскольку теперь, с присущими всякому новому росту силой и быстротой, начинают размножаться уже высшие формы, призванные предоставить плотские вместилища для духовных существ, вступающих на соответствующую эволюционную ступень (или план существования), населять промежуточные формы становится некому, и они неизбежно вымирают.

Так, путём спирального прогресса через миры, совершается эволюция, если говорить о том импульсе, который составляет её суть. В ходе объяснения этой идеи мы отчасти предвосхитили и объявление ещё одного факта, имеющего первостепенную важность для того, чтобы составить верное представление о системе миров, к которой мы принадлежим. Он состоит в том, что жизненная волна — волна существования, или духовный импульс (назовите это как хотите) — переходит от одной планеты к другой рывками, скачкообразно, а не равномерно движущимся потоком. В качестве самой простой иллюстрации к этой идее мы могли бы сравнить данный процесс с заполнением водою серии углублений или вкопанных в землю по верхнюю кромку сосудов, соединенных между собою неглубокими поверхностными желобками. Такие сооружения устраиваются иногда возле бьющих из-под земли слабых и неглубоких родничков для удобства забора воды. Вода из родника поступает сначала в сосуд “А” и льется исключительно в него до тех пор, пока он не окажется наполненным доверху. Только после этого приток из родника заставляет воду переливаться из сосуда “А” в сосуд “Б” по желобку. Таким образом сосуд “Б” тоже наполняется, после чего вода устремляется в сосуд “В”, и так далее. Хотя неуклюжие аналогии вроде этой едва ли помогут нам продвинуться далеко, они все-таки достаточно точно иллюстрируют процесс эволюции жизни в цепях миров, подобных нашей, равно как и эволюцию самих миров. Ведь происходящий процесс не предполагает предсуществования цепи шаров, которые природа затем наделяет жизнью; эволюция каждого из них — результат предыдущих эволюций и следствие определённых импульсов, являющихся итогом их развития. И теперь нам необходимо обратиться к описанию именно этой стороны процесса. Впрочем, если мы перейдем к рассмотрению непосредственно этой эволюционной фазы, нам придется перенестись в воображении в период развития нашей системы гораздо более древний, чем тот, который составляет основную тему данной книги, — период эволюции человека. И очевидно, что как только мы заговорим о начале миров, нам придется иметь дело с явлениями, имеющими мало общего с жизнью в нашем понимании этого слова и, как может показаться, не имеющими к жизненным импульсам никакого отношения. Так что давайте продвигаться в прошлое постепенно. Думаю, каждый согласится с тем, что жизненному импульсу, создавшему человечество, предшествовал импульс, создавший чисто животные формы. А этому импульсу должен был, в свою очередь, предшествовать импульс, давший урожай в виде растительных форм, ведь некоторые из них, несомненно, существовали до того, как на нашей планете появились первые животные. Ещё прежде растительных организмов возникли различные минеральные структуры. Но ведь минерал — это тоже продукт природы, результат некой предшествовавшей ему эволюции, каковым результатом должно быть вообще любое вообразимое природное проявление. А этот вывод приводит наш разум — через серию проявлений, подобных вышеупомянутым, — к непроявленному началу всех вещей. Однако чистой метафизикой такого рода мы сейчас не занимаемся. Достаточно будет показать, что мы можем (и должны, если хотим ответить на поставленные вопросы) представить себе не только жизненный импульс, возвышающий человекообразных обезьян до уровня первобытного человека, но и аналогичный жизненный импульс, рождающий минеральные формы. Впрочем, оккультная наука продвинулась в своем исчерпывающем анализе эволюции гораздо далее того периода, когда стали появляться минералы. Процесс образования миров из огненных туманностей природа начинает не с минералов, а с ещё более ранней стадии — с элементальных (стихийных) сил, стоящих за всеми явлениями природы, которые видимы и доступны человеческим ощущениям. Однако эту часть нашего предмета пока лучше отложить. Давайте займёмся тем этапом, когда самый первый из миров в цепи (назовем его планетой “А”) представлял собою всего лишь скопление минеральных форм. Следует напомнить, что планета “А” гораздо более бесплотна, нежели та, которую мы можем сейчас изучать на собственном опыте, и что на ней доминирует дух, а не материя, и потому наши первоначальные слова о том, что эта планета представляет собою скопление минеральных форм, следует воспринимать с известной долей условности. Минеральные формы могут быть минеральными в том смысле, что они не принадлежат к вышестоящему царству растительных организмов, однако при этом они могут оставаться нематериальными (в том смысле, в каком мы воспринимаем материю), весьма бесплотными и состоять из очень тонкой материи, в которой преобладает противоположный полюс природы — дух. Минералы, о которых мы говорим сейчас, это скорее призраки минералов, а вовсе не те твёрдые, совершенные и прекрасные кристаллы, которые можно увидеть в минералогических музеях нашего мира. На нижних спиральных витках эволюции, о которых мы сейчас ведем речь, равно как и на вышестоящих в сравнении с нашим этапах, происходит переход от одного мира к другому; и это очень важный факт, на который мы постоянно указываем. Сперва наблюдается, так сказать, нисходящее развитие — развитие форм, их материальности и плотности, а затем начинается восходящее движение — обратно к духу, но уже с тем совершенством, которое материя обрела в результате первого процесса. Можно заметить, что и на более высоких ступенях эволюции, включая человеческую, происходит в точности то же самое. На всём протяжении этой книги мы не раз будем сталкиваться с тем, что в природе один процесс служит проообразом другого, а большое является повторением малого, только в более широком масштабе.

Из того, что мы уже говорили (в том числе и об эволюции организмов на планете “А”), становится ясно, что минеральное царство на планете “А” не сможет создать царство растительности до тех пор, пока не получит внешний импульс, так же, как и Земля не сможет создать человека из обезьяны, пока не получит импульса извне. Однако в данный момент не имеет смысла углубляться в сущность тех импульсов, которые воздействуют на планету “А” в самом начале построения системы миров.

Мы уже упоминали об эволюционных периодах настолько древних, что даже становление минерального царства на планете “А” выглядит на их фоне сравнительно поздним этапом, и дальнейшее отступление в прошлое радикально изменило бы весь характер нашего повествования. Поэтому нам лучше остановиться здесь и временно принять жизненные импульсы, рождающие планету “А”, как некую гипотетическую данность. Данное решение позволит нам очень кратко и схематично описать весь огромный временной период, отделяющий минеральную эпоху на планете “А” от эпохи человеческой эволюции, и вернуться таким образом к своей главной задаче. А то, что уже было сказано ранее, значительно облегчит этот краткий обзор. Полное развитие минерального царства на планете “А” подготавливает почву для эволюции растительности, и как только эта эволюция начинается, импульс минеральной жизни перетекает на планету “Б”. Далее, по достижении расцвета растительной эволюции на планете “А” и с началом эволюции животных, на планету “Б” перетекает импульс растительной жизни, а минеральный импульс переходит на планету “В”. Тогда, наконец, на планету “А” приходит импульс человеческой жизни.

Здесь необходимо ненадолго остановиться, чтобы предостеречь читателя от неверного представления, которое у него может сложиться, так как весьма обобщенно и приблизительно описанный выше процесс может создать впечатление, будто ко времени проявления на планете “А” человеческого импульса минеральный импульс достигает только планеты “Г”, а далее неё продолжает господствовать хаос. Однако это мнение довольно далеко от истины, и тому есть две причины. Во-первых, как мы уже говорили, существуют эволюционные процессы, предшествующие минеральной эволюции, а следовательно, есть волна эволюции, а в действительности, даже несколько волн, которые предшествуют минеральной в её продвижении через мировые сферы. Но гораздо важнее другой факт, имеющий большое влияние на ход вещей, и осознание которого позволяет увидеть, что еще до начала проявления человеческого импульса на планете “А” жизненный импульс успевает несколько раз пройти через всю цепь миров. Факт этот следующий: каждое эволюционное царство — растительное, животное и так далее — делится на несколько спиральных слоев. Духовные единицы, или монады — индивидуальные атомы тех огромных жизненных импульсов, о которых уже так много сказано, — не завершают полностью свое минеральное существование на планете “А”, равно как и на планете “Б” и так далее. Они несколько раз проходят по всему кругу как минералы, затем — опять же несколько раз — как растения и несколько раз — как животные. Мы намеренно воздерживаемся от приведения каких-либо конкретных цифр, поскольку в настоящее время самое главное — это представить себе саму схему, хотя бы в самых общих чертах. Однако цифры, касающиеся этих природных процессов, уже переданы миру оккультными адептами (полагаю, впервые), и очень скоро мы обратимся к ним по ходу нашего повествования. Но для первого раза, как мы уже говорили, достаточно воспринять саму идею как пищу для размышлений.

Итак, первые примитивные люди начинают свое существование на планете “А” — в мире, где все вещи подобны призракам соответствующих вещей, которые мы видим вокруг себя. Человек начинает свое долгое нисхождение в материю. Жизненный импульс каждого “круга” наполняет поочерёдно все планеты, и на каждой из них человеческие расы перемещаются на следующие ступени совершенства. Однако устройство этих кругов намного сложнее всего того, что мы успели рассказать о них до сих пор. И процесс, переживаемый каждой монадой, не ограничивается простым переходом с одной планеты на другую. На каждой планете, с каждым своим появлением на ней, монада претерпевает довольно сложный процесс эволюции. Она много раз воплощается в следующих друг за другом человеческих расах, прежде чем перемещается далее, и даже в каждой великой расе переживает множество воплощений. В процессе дальнейших пояснений станет ясно, что данный факт проливает много света на нынешнее состояние человечества, указывая нам причины наблюдаемых нами значительных, хотя загадочных и зачастую весьма досадных различий в уровне интеллекта и нравственности, а также благосостояния (в самом возвышенном смысле этого слова).

У того, у чего есть определенное начало, обычно есть и конец. И поскольку мы уже показали, что рассматриваемый эволюционный процесс начинается с того, как впервые подействовали определенные импульсы, то можно заключить, что эти импульсы стремятся к некоей конечной цели, к своему естественному завершению. И это так, хотя цель эта еще очень далека. Человек, известный нам по нашей планете, всего лишь на полпути в эволюционном процессе, которому он обязан своим нынешним развитием. Но еще до того, как завершит свой путь наша система, человеку предстоит настолько возвыситься над своим сегодняшним уровнем, насколько он теперь отличается от исчезнувшего промежуточного звена. И это усовершенствование произойдёт ещё на этой Земле, тогда как в иных мирах восходящего цикла ему предстоит покорить еще более величественные вершины совершенства. Воображению тех, кто не научен распознавать оккультные тайны, невозможно представить себе ту жизнь, которую человек будет вести непосредственно перед тем, как великий цикл достигнет зенита. Однако мы уже достаточно дали подробностей, чтобы заполнить ими общие контуры, представленные читателю, в то же время не пытаясь предсказать те из них, что относятся к существованиям, которых эволюция стремится достичь в далёком будущем, от которого нас ещё отделяет бездна времени.

Замечания

В предшествующей главе есть высказывание, которое не способствует лучшему пониманию рассматриваемой темы, нежели то, которое я смог приобрести, когда еще только работал над этой книгой. Там сказано: “Духовные монады … не завершают полностью свое минеральное существование на планете “А”, равно как и на планете “Б” и так далее. Они несколько раз проходят по всему кругу как минералы, затем — опять же несколько раз — как растения…” и так далее. Теперь я понимаю, что мне позволили использовать такую формулировку, поскольку главной целью данной книги было пояснить, как человеческое существо постепенно развивалось из природных процессов, происходящих в первую очередь в низших царствах. Но в действительности, на более поздней стадии исследования, становится ясно, что этот великий процесс, который увенчивается эволюцей человечества и всем, что к ней ведёт, а именно нисхождение духа в материю, вызывает выделение индивидуальностей на гораздо более позднем этапе, нежели можно предположить на основании вышепроцитированного фрагмента. В минеральных мирах, на который еще не утвердились более высокие — растительные и животные — формы, нет индивидуальных духовных монад, если только такую не создаст какое-нибудь поистине непостижимое соединение (непостижимое, но тем не менее доступное для нашего теоретизирования) жизненных импульсов, призванное создавать последующие цепи высокоорганизованного существования. Точно так же, как в замечаниях к предыдущей главе мы говорили о сохранении целостности жизненного импульса извращённого человеческого “я”, полностью отпавшего от своего эволюционного потока, так мы можем предположить, что такая целостность существует ещё в самом начале планетной цепи. Но это — не более чем рабочая гипотеза, оставляющая нам право исследовать потом некоторые загадки, в которые нам не нужно углубляться сейчас. Для общего понимания предмета лучше считать первое, если так можно выразиться, вливание духа в материю как вызывающее однородное проявление. Все конкретные формы минерального царства — кристаллы и отдельные камни — это всего лишь пузыри, всплывающие на поверхности кипящей массы и приобретающие на некоторое время индивидуальные образы, прежде чем снова раствориться в общей массе растущего космоса. Их нельзя назвать подлинными индивидуальностями. Даже в растительном царстве индивидуальность еще не утвердилась. Оно утверждает органическую материю в физическом уровня проявлении, подготавливая тем самым почву для более высокой эволюционной ступени — царства животных. Только на этом этапе, да и то лишь в самых высших его сферах, впервые пробуждается подлинная индивидуальность. Следовательно, только тогда, когда мы мысленно представим себе переход великого жизненного импульса, движущегося вдоль планетной цепи, на уровень животного воплощения, нам будет в полной мере позволено говорить о духовных монадах как о совершающем свое эволюционное движение множестве, в отношении которого применимо местоимение “они”.

Адепты, коим принадлежит сформулированное в этой книге учение, включили в него тему планетной цепи, конечно же, не ради подробного изучения нами эволюции в том масштабе, с которым мы имеем дело сейчас. Даже если говорить только о человечестве, то тот период, который наша раса проводит на этой Земле, является достаточно продолжительным для того, чтобы на него пришлось потратить всю нашу умственную энергию. И масштаба эволюционного процесса, который должен быть совершен за это время, более чем достаточно для того, чтобы полностью исчерпать возможности обычного воображения. Но изучающим оккультную доктрину прежде чем сосредоточивать внимание на эволюции этой отдельной планеты, в высшей степени полезно раз и навсегда осознать множественность миров в нашей системе, их связь и взаимозависимость. Ведь эволюция отдельной планеты, как это будет показано, во многих отношениях следует порядку, аналогичному эволюционным процессам, которому подлежит вся планетная цепь, к которой она принадлежит. В древних сочинениях по оккультной науке, написанных иносказательным языком, последовательные стадии развития одного мира порою описываются так, как будто речь идет о разных мирах и наоборот. Из-за этого у читателей может возникнуть путаница, и каждый интерпретирует их туманные выражения в соответствии с собственными представлениями и склонностями. Но неясность исчезнет, когда мы осознаем, что в действительных фактах природы нам нужно распознать оба порядка изменений. Каждая планета, когда населена человечеством, претерпевает метаморфозы настолько грандиозные и важные, что их эффект вполне можно сравнить с переустройством мира. Тем не менее, если рассматривать всю группу таких перемен как единое целое, то она образует одну перемену в более высокой их последовательности. Несколько миров цепи являют собою объективные реальности, а не просто символизируют перемены одного изменчивого мира. В конце одной из последующих глав мы приведем еще несколько замечаний на эту тему — там они более естественно займут своё место.

Глава IVМИРОВЫЕ ПЕРИОДЫ

Поразительный пример единооразия природных процессов можно обнаружить сразу же, стоит лишь только обратить внимание на оккультную доктрину в той ее части, которая посвящена развитию человека на Земле. Общие контуры тут те же самые, что и в более широкой схеме, охватывающей целую цепь миров. И детали внутренней конструкции нашего мира также аналогичны деталям более грандиозного организма, в который наш мир входит на правах составной части. То есть развитие человечества на нашей Земле осуществляется последовательными волнами, соответствующими следующим друг за другом мирам великой планетной цепи. Нужно помнить, что как уже говорилось, великая волна человеческой жизни обходит всю цепь миров несколько раз, следующими друг за другом циклами. Эти основные периоды роста человечества можно условно назвать кругами. Мы также не должны забывать о том, что индивидуальные существа, описывающие эти последовательные круги, сохраняют свою индивидуальность в том, что касается их высших принципов, то есть те же самые индивидуальности, которые проходят через наш мир в процессе продвижения по первому кругу, снова возвращаются сюда, пройдя все миры планетной цепи, чтобы описать второй круг, и так далее. Впрочем, особое внимание в данном случае следует обратить на то, что индивидуальность, достигая какой-либо из планет в процессе прохождения того или иного круга, не ограничивается тем, что просто фиксирует на ней свое присутствие, а затем направляется к следующей планете. Прежде чем отправиться далее, человек должен воплотиться в ряде рас на этой планете. И этот факт наводит на общий принцип, который скоро проявится в уме читателя и продемонстрирует подобие планов для отдельного мира и для всей серии миров, на что мы уже обращали внимание. Иными словами, если вся схема природы, к которой мы принадлежим, осуществляется серией кругов, каждый из которых проходит все миры нашей цепи, то и в каждом из миров человечество проходит в своем развитии через серию рас, развивающихся в пределах своего собственного, отдельно взятого мира.

Теперь настал черёд прояснить действие этого закона, перейдя к конкретным цифрам, имеющим отношение к нашей доктрине. Начинать с них было бы преждевременно, но как только идея о системе миров, образующих цепь, и об эволюции жизни на каждом из них через серию перевоплощений достаточно усвоена, дальнейшее исследование этих законов будет в значительной мере облегчено обращением к конкретным цифрам, к точному числу миров, кругов и рас, необходимых для завершения цикла эволюции всей системы. Ибо следует помнить, что существование системы миров так же ограничено во времени, как и жизнь отдельного человека. Хотя ее существование вряд ли можно ограничить каким-то предопределенным с самого начала конкретным числом лет, всё то, что когда-либо начинает эволюционное движение, неизбежно развивается в направлении своего логического завершения. Человеческая жизнь (если не принимать во внимание несчастные случаи) охватывает вполне конкретный, ограниченный период времени; и жизнь целой системы миров равным образом должна когда-нибудь завершиться. И хотя продолжительность жизни мировой системы, как правило, поражает человеческое воображение своей огромной протяженностью, это ни в коей мере не означает, что она неизмерима. Жизнь этой системы подразделяется, в свою очередь, на особые периоды разных видов, число которых также является вполне определённым.

Какой пророческий инстинкт надоумил Шекспира остановиться на числе семь, когда он создавал свою фантастическую классификацию возрастов человека? Не станем гадать об этом, но зато мы со всей уверенностью можем заявить, что он сделал наиболее удачный выбор. Эволюцию человеческих рас можно разделить на семь периодов, и число объективных миров, составляющих нашу систему, одним из которых является наша Земля, также равно семи. Напомню, что для оккультистов это такой же несомненный факт, как и для физической науки — знание того, что спектр состоит из семи цветов, а музыкальная гамма — из семи нот. В природе тоже семь царств, а не три, как то утверждает несовершенная классификация современной науки. Человек принадлежит к царству, определенно отличному от царства животных и включающему существ в более высоких состояниях, пока что не знакомых человечеству. Ниже минерального существуют еще три царства природы, совершенно неизвестные западной науке. Однако о них мы сможем поговорить чуть позже. Мы упомянули их сейчас только для того, чтобы продемонстрировать повсеместность действия семеричного закона в природе.

Возвращаясь к наиболее интересующему нас царству, мы можем сказать, что человек развивается в процессе прохождения через серию кругов (каждый из которых охватывает всю мировую цепь) и что только после преодоления семи таких кругов предназначение нашей системы будет полностью выполнено. Круг, который мы проходим сейчас, является четвертым по счету. Некоторые соображения, связанные с точными знаниями этих моментов, представляют величайший интерес, потому что каждый круг специально предназначен для преимущественного развития одного из семи принципов человека, в строгом порядке их последовательного проявления.

Индивидуальность, прибыв на планету в ходе прохождения круга, должна пройти на ней через семь рас, прежде чем переместиться на следующую. Каждая из этих рас населяет Землю на протяжении достаточно долгого времени. Наши старомодные суждения о времени и вечности, навеянные туманными религиозными системами Запада, породили и распространили довольно странные представления, касающиеся конкретной протяженности этих долговременных периодов. Мы можем бойко рассуждать о вечности, а с другой стороны, нас не потрясают периоды в несколько тысяч лет, но вот что касается точной длительности периодов, лежащих на шкале между этими величинами, нелогично мыслящие западные теологи, как правило, считают подобное исчисление абсурдом. Мы сами — живущее ныне на Земле человечество (вернее, основная его масса, так как есть еще исключительные случаи, о которых будет рассказано ниже) — проходим сейчас через пятую расу четвертого круга. Однако эволюция этой пятой расы началась уже около миллиона лет назад. Но нужно ли читателю, приняв во внимание, что на работу с вечностью данная космогония не претендует, нервничать по поводу оценочных расчётов, имеющих дело с миллионами лет и даже исчисляющими эти миллионы вполне определёнными числами?

Каждая раса из семи, образующих круг (то есть последовательно развивающихся на Земле, по мере прохождения через нее великой волны человечества, совершающей круговое движение вдоль планетной цепи), подразделяется на подрасы. Ведь если бы не это обстоятельство, то активные существования каждого индивидуального человека были бы чрезвычайно редкими и немногочисленными. В каждой расе насчитывается семь таких подрас, каждая из которых делится, в свою очередь, на семь малых подрас, или ответвлений. Обобщенно говоря, каждая человеческая индивидуальность должна пройти за время своего пребывания на Земле через все эти расы, каждый раз, когда приходит на эту планету в своем круговом перемещении по системе планет. По зрелому размышлению, это учение звучит не так пугающе для человеческого ума, как любая другая гипотеза, предлагающая меньшее число воплощений. Ибо какое бы количество жизней ни прожил на Земле человек в течение одного круга — большое или малое, — он все равно не сможет продвинуться дальше, пока для эволюционной волны не придёт время двигаться вперёд. Даже того, что мы уже успели сказать о продолжительности существования человека на каждой планете, вполне достаточно, чтобы заметить, что протяженность одной его физической жизни составляет всего лишь малую часть того времени, которое он проводит между своим появлением на Земле и перемещением на следующую планету. И б`ольшую часть этого времени (с точки зрения нашего измерения временной протяженности) мы проводим в тех субъективных состояниях существования, которые принадлежат “миру следствий”, или духовной Земле, сопутствующей нашей физической планете, на которой протекает наше предметное существование.

Характер существования на этой духовной Земле во многом определяется жизнью, прожитой на Земле физической, и рассматривать его, опять-таки, надлежит в свете вышеперечисленных расовых воплощений. Мы не должны забывать, что между физическими жизнями индивидуальность переживает период существования в соответствующем духовном мире. И поскольку условия пребывания в этом мире определяются тем, как человек использовал предоставленные ему возможности в предшествующем физическом рождении, в оккультных сочинениях духовную Землю нередко называют миром следствий, а физическую Землю — соответствующим ей миром причин.

То, что естественным образом переходит в мир следствий после воплощения в мире причин, это и есть индивидуальность, или духовная монада. Но вместе с нею туда переходит и только что распавшаяся личность — но лишь в той мере, какую позволяют качества этой личности, иными словами, эта мера зависит от того, насколько эффективно человек использовал предоставившиеся ему при жизни возможности. Период, который человек должен провести в мире следствий (коему соответствуют в традиционной теологии “потусторонний мир”, или небеса), в каждом случае намного превосходит по своей продолжительности предшествующую жизнь, предопределяющую его свойства. Однако узкий кругозор распространенных религиозных представлений охватывает только одну жизнь и ее последствия в жизни будущей. Богословие утверждает, что человеческое существование начинается в физическом мире и что следующая за этим духовная жизнь длится вечно. И эту пару существований, которая, как показывает раскрываемая нами оккультная наука, составляет всего лишь малую часть жизни человеческого существа в пределах малой расы — одной из семи, составляющих подрасу, семь каковых составляют основную расу, отмечающую, вкупе с шестью другими такими же расами, прохождение по нашей Земле одной из семи волн человеческой эволюции, каждая из которых должна пройти полный круг, прежде чем ее природная функция будет исполнена, — эту микроскопическую молекулу, составляющую мизерную часть целого, теология ставит даже выше этого целого, поскольку приписывает ей вечность.

Здесь нужно предостеречь читателя от одного неверного умозаключения, которое он может сделать по той простой причине, что сказанное мною, хотя и не содержит никаких неточностей, не охватывает, что вполне естественно, всего спектра проблемы. Он не должен думать, что получит точное число жизней, проживаемых индивидуальной сущностью на Земле за время прохождения через нее одной круговой волны, если возведет число семь в третью степень. Если бы в каждой малой расе человечеку было отмерено только одно воплощенное существование, то общее число воплощений должно было бы равняться 343. Но в каждой малой расе каждая жизнь нисходит в предметное состояние по крайней мере дважды; или, иными словами, в каждой малой расе человеческая монада воплощается минимум два раза. Опять же, существует любопытный циклический закон, стремящийся к тому, чтобы число воплощений было более 686. В кульминационной точке каждой подрасы скапливается некоторый излишек жизненной энергии, который стремится создать в этой точке эволюционного развития дополнительную, побочную расу. И еще одна побочная раса создается в конце жизни каждой подрасы — так сказать, остаточным инерционным движением последней. Волна человеческой жизни в полном объеме проходит через все эти расы, и в результате реальное число воплощений каждой монады приближается к 800. Правда, это число может варьироваться, хотя и в сравнительно узких пределах, причина чему будет рассмотрена ниже.

Методично действующий закон, который движет каждую человеческую индивидуальность через огромный эволюционный процесс, описанный нами в общих чертах, нисколько не препятствует ей отклоняться от своего нормального предназначения или даже деградировать до окончательного самоуничтожения, что угрожает личностям людей, культивирующих в себе низменные пристрастия. На это довольно ясно указывает распределение семи принципов после смерти, а если рассмотреть это в свете наших дальнейших объяснений, положение дел будет осознано ещё лучше. Постоянная индивидуальность — это то, что проживает всю серию жизней — не только в тех расах, которые создает на Земле нынешняя жизненная волна, но и в других мирах и в других круговых волнах. Говоря в общем, со временем (хотя если это время измерить в годах, оно покажется немыслимо далёким будущим) она восстановит память о всех своих прошлых жизнях, которые будут для неё, как для нас — прожитые дни. А вот астральные “шлаки”, отбрасываемые при каждом переходе в мир следствий, продолжают более или менее независимое существование — совершенно отдельно от духовноого сущноства, от которого они только что отделились.

Естественная история этих астральных останков представляет собой весьма интересную и очень важную проблему; однако последовательное рассмотрение всего предмета требует, чтобы мы сначала постарались понять, что происходит с более возвышенным и постоянным духовным “я”. Кроме того, прежде чем углубляться в изучение этого предмета, нам есть ещё много что сказать о развитии предметных рас.

Эзотерическая наука — хотя она и интересуется преимущественно теми проблемами, которые принято связывать с религией — не могла бы претендовать на звание всеобъемлющей и достоверной системы (каковой она является на самом деле), если бы не была способна примирить со своими учениями все известные факты земной жизни. И ей вряд ли удалось бы выяснить, как развивалось человечество на протяжении эонов времени и целых серий планет, если бы она не могла установить, как человеческая волна, к которой мы принадлежим и о которой ведем речь, эволюционировала на нашей Земле; ведь общее складывается из частного и связано с ним законами аналогии. Способности, которые позволяют адептам постигать тайны иных миров и состояний бытия, вполне соответствуют задаче прослеживания жизненного потока нашей планеты. И если наша так называемая всемирная история охватывает лишь краткий период, протяженностью всего в несколько тысячелетий, то история Земли, являющаяся разделом эзотерических знаний, охватывает и события жизни четвертой расы, предшествовавшей нашей, и даже третьей расы, еще более ранней. В действительности она углубляется в еще более отдаленное прошлое, но вторая и первая расы не создали ничего, что можно было бы назвать цивилизацией, и потому о них можно сообщить гораздо меньше, чем об их преемниках. Третья и четвертая расы уже были цивилизованными, как ни странно может звучать для некоторых современных читателей упоминание о существовании на Земле цивилизации несколько миллионов лет тому назад.

Где же следы этой цивилизации? — могут спросить они нас. И может ли цивилизация, которую дала человечеству Европа, исчезнуть так бесследно, что будущие обитатели Земли даже не будут подозревать о ее существовании? И наконец, чем вообще можно объяснить тот факт, что цивилизация, подобная нашей, способна испариться, не оставив по себе никаких воспоминаний?

Ответ следует искать в закономерностях жизни планеты, протекающей параллельно с жизнью её обитателей. Периоды великих коренных рас отделены друг от друга великими природными катаклизмами и геологическими изменениями. В те времена, когда на Земле процветала четвертая раса, Европа еще не существовала как континент. А тот континент, на котором жила четвертая раса, не существовал в период расцвета третьей. И ни один из этих двух континентов, на которых развивались цивилизации прежних рас, не сохранился до сего дня. За время прохождения по Земле человеческой жизненной волны одного круга происходят семь великих континентальных катаклизмов. И каждая раса в назначенное время прекращает свое существование, хотя ее немногочисленные осколки остаются разбросанными по разным уголкам мира, продолжая существовать вне своего родного дома. Но они неизменно демонстрируют склонность к упадку, и с большей или меньшей скоростью скатываются к варварству.

Собственным домом для четвертой расы, непосредственно предшествовавшей нашей, был континент, некоторые воспоминания о котором сохранились даже в экзотерической литературе — это пропавшая Атлантида. Однако на самом деле огромный остров, разрушение которого описал Платон, был всего лишь последним осколком древнего континента. Вот что мне сообщили об этом: “В эпоху эоцена, уже в самом ее начале, великий цикл четвертой человеческой расы (расы атлантов) уже достиг своей наивысшей точки, и великий континент — отец едва ли не всех современных континентов — уже начал проявлять первые признаки погружения. Этот процесс завершился только 11446 лет назад, когда последний остров, который мы, переводя его название с туземного языка, с полным правом можем называть Посейдонисом, погрузился в результате катастрофы.

Лемурия” (бывший континент, располагавшийся к югу от Индии, на месте нынешнего Индийского океана, но соединявшийся с Атлантидой, поскольку Африки еще не существовало) “отличается от Атлантиды так же, как Европа отличается от Америки, и потому смешивать их не следует. Оба континента утонули и исчезли с лица Земли, вместе со своими высокоразвитыми цивилизациями и “богами”; однако эти две катастрофы разделяет эпоха протяженностью в 700000 лет: примерно такой срок отделяет расцвет и гибель Лемурии от начала эоцена, поскольку лемурийская раса была только третьей. Реликтами этого некогда великого народа являются некоторые плоскоголовые аборигены вашей Австралии”.

Автор недавно опубликованного сочинения об Атлантиде ошибается, наводняя Индию и Египет колонистами с этого континента, однако об этом после.

“Почему вашим геологам, — спрашивает мой достопочтенный учитель-махатма, — никак не приходит в голову, что под толщей исследуемых ими материков, в недрах которых они уже обнаружили следы эпохи эоцена, и даже заставили эту эпоху открыть им свои секреты, могут находиться скрытые в неизмеримой (или вернее, до сих пор не измеренной) глубине океанского ложа иные, более древние континенты, геологические слои которых еще никогда не исследовали ученые, и что их изучение заставит когда-нибудь пересмотреть все существующие в настоящее время теории? И почему они никак не могут предположить, что наши нынешние континенты тоже могли несколько раз уходить под воду, как Лемурия и Атлантида, а потом снова подниматься, чтобы взрастить на своей поверхности новые человеческие общности и цивилизации, и что при первом же смещении геологических пластов, знаменующем новый катаклизм — один из тех, что периодически происходят с самого начала и до конца каждого цикла, — наши уже стареющие континенты снова утонут, а Лемурия и Атлантида поднимутся опять?

Разумеется, у четвертой расы тоже были свои периоды наивысшего расцвета цивилизации”. (Письмо, которое я цитирую, было отправлено в ответ на мои многочисленные вопросы.) “Греческая, римская и даже египетская цивилизации не идут ни в какое сравнение с цивилизациями, начавшимися с третьей расой. Люди второй расы не были дикарями, но и цивилизованными их тоже нельзя назвать.

Греки и римляне были небольшими подрасами, а египтяне — неотъемлемой частью нашего нынешнего, кавказского ствола. Взгляните на Египет и на Индию. Достигнув вершины своей цивилизации и, что еще более важно, знания, они скатились вниз. Египет, как отдельная подраса, полностью исчез (нынешние копты — всего лишь смешанные его остатки); но Индия, как одно из первых и наиболее мощных ответвлений материнской расы, породившее, в свою очередь, несколько подрас, дожила до наших дней и теперь борется за то, чтобы снова занять достойное место в истории. А история выхватывает из египетского прошлого лишь несколько случайных и туманных фрагментов, давность которых не превышает 12000 лет, хотя цикл египетской цивилизации достиг своего апогея за тысячи лет до этого времени и уже начал двигаться по нисходящей линии.

“Халдеи были на вершине своей оккультной славы до начала эпохи, называемой вами бронзовым веком. Мы считаем, что на Земле поднимались и приходили в упадок более великие цивилизации, чем наша нынешняя; но чем вы сможете подтвердить миру нашу правоту? Недостаточно просто сказать, как это делают некоторые ваши современные авторы, что та или иная исчезнувшая цивилизация существовала до того, как были основаны Рим и Афины. Мы утверждаем, что как до, так и после ледникового периода существовал ряд цивилизаций, и что они возникали в разных точках земного шара, достигали зенита славы, а затем умирали. Всякий след и самые воспоминания об ассирийской и финикийской цивилизациях исчезли, пока несколько лет назад они не были открыты вновь. И теперь они открывают новую, хотя и далеко не самую древнюю, страницу истории человечества. И всё же, невзирая на то, что эти цивилизации никак нельзя отнести к древнейшим, историческая наука явно не спешила признать их реальность. Археология достаточно показала, что память человеческая способна увести нас гораздо дальше в прошлое, чем история готова признать, а священные тексты некогда могущественных народов, сохраненные их потомками, ещё более достойны доверия. Мы говорим о цивилизациях, существовавших до ледникового периода, но наши заявления кажутся абсурдными не только невеждам и профанам, но и высокообразованным геологам. Что бы вы сказали, если бы услышали от нас, что китайцы (я говорю сейчас об истинных китайцах из внутренних районов, а не о тех, что представляют собою смесь четвертой и пятой рас и занимают сейчас китайский трон), принадлежащие, во всей целостности своей расовой чистоты, к наивысшей и последней ветви четвертой расы, достигли пика своей цивилизации, когда пятая раса едва только появилась в Азии? Когда это было? Подсчитайте сами. Открытая “Вегой” Норденшёльда группа островов возле берегов Сибири буквально усеяна окаменелыми останками лошадей, овец, быков и т.п., вперемешку с гигантскими костями слонов, мамонтов, носорогов и других монстров, принадлежащих к тем временам, когда человек, по утверждению вашей науки, еще не появился на Земле. Как же лошади и овцы могли оказаться соседями огромных допотопных животных?

Очень скоро будет доказано не только то, что климат области, скованной ныне холодом вечной зимы и не обитаемой человеком (самым нежным из всех животных), был раньше тропическим (что, впрочем, уже известно вашей науке, которая даже не оспаривает данный факт), но и то, что она была очагом одной из древнейших цивилизаций четвертой расы, самым возвышенным потомком которой является вырождающийся китаец, а самые низшие её потомки безнадежно (для непосвященного ученого) перемешаны с остатками третьей расы. Я уже говорил вам раньше, что наиболее возвышенный (в духовном плане) из ныне живущих на Земле народов принадлежит к первой подрасе пятой коренной расы; это — азиатские арии. А раса, наиболее совершенная в плане физического интеллекта, самая молодая подраса пятой расы — это вы, белые завоеватели. Большинство человечества принадлежит ещё к седьмой подрасе четвертой коренной расы — это вышеупомянутые китайцы и их отпрыски и ответвления (малайцы, монголы, тибетцы, яванцы и т.д.) с остатками других подрас четвёртой расы и седьмой подрасы третьей расы. Все павшие, деградировавшие образчики человечества являются прямыми потомками высокоразвитых, цивилизованных народов, не оставивших после себя ни памяти, ни названия, разве что только в некоторых книгах, таких, как “Пополь-Вух” (священная книга гватемальцев) и еще нескольких, неизвестных науке”.

Я спрашивал, можно ли чем-нибудь объяснить то явление, которое представляется нам странным и удивительным всплеском человеческого развития в последние два тысячелетия, по сравнению с относительно застойным состоянием человечества четвертого круга вплоть до начала эпохи современного прогресса. Именно этот вопрос дал повод для процитированных выше пояснений, а также для нижеследующих замечаний, касающихся причин недавнего “всплеска человеческого развития”.

“Последнее [развитие] оканчивает важный цикл. У каждого круга, каждой расы, равно как и у каждой подрасы, есть свой великий и свои малые циклы на каждой планете, через которую должно пройти человечество. У нынешнего человечества четвертого круга тоже есть свой великий цикл и свои расы и подрасы. “Удивительный всплеск” объясняется двумя воздействиями: с одной стороны — началом нисхождения большего цикла, а с другой — приближением меньшего цикла (малого цикла вашей подрасы) к своей вершине. Помните, что вы принадлежите к пятой расе, но лишь к одной из её подрас — западной. Несмотря на все ваши усилия, то, что вы называете цивилизацией, ограничено только вашей собственной подрасой, да её ответвлениями в Америке. Её обманчивый свет, распространяяс, создаёт впечатление, будто её лучи достигают гораздо дальше, нежели на самом деле. Но в Китае нет никакого ускорения, а из Японии вы сделали просто карикатуру.

Тот, кто изучает оккультизм, не должен говорить о застойном состоянии народов четвертой расы, так как история не знает ничего или почти ничего о состоянии народов (кроме западных) “до начала современного прогресса”. Что вам известно, например, об Америке до вторжения туда испанцев? Менее чем за два столетия до появления Кортеса у подрас Перу и Мексики началось столь же сильное устремление к прогрессу, какое теперь присутствует в Европе и Соединенных Штатах. Только развитие этих подрас закончилось почти полным их уничтожением в силу причин, созданных ими самими. Мы можем говорить лишь о том “застое”, в который всякая раса и подраса периодически впадает в переходные периоды, следуя закону становления, роста, зрелости и упадка. Лишь с этим переходным периодом знакома ваша всемирная история, оставаясь в полном неведении относительно того, что, например, представляла собою Индия каких-нибудь десять столетий назад. Ваши подрасы стремятся сейчас к кульминационным точкам своих циклов, но их историческая наука всё еще не может продвинуться в прошлое дальше периодов упадка некоторых других подрас, большинство которых принадлежит к предшествующей, четвертой расе”.

Я спрашивал также, к какой эпохе следует отнести существование Атлантиды и можно ли считать, уничтоживший её катаклизм имеет законное место в эволюции, соответствуя для расы тому, чем является обскурация (затемнение) для планеты.

“К эпохе миоцена. В эволюции кругов все происходит в положенное время и в положенном месте; иначе даже лучший видящий не смог бы рассчитать точный день и час того или иного великого или малого катаклизма. Всё, что мог бы сделать адепт, это предсказать приблизительное время, тогда как на самом деле события, влекущие за собою великие геологические изменения, можно предвещать с математической точностью — так же, как, например, затмения и прочие явления, касающиеся обращения космических тел. Погружение Атлантиды (группы континентов и островов) началось в период миоцена (точно так же постепенно погружаются некоторые ваши континенты, что уже замечено) и достигло кульминационной точки сначала тогда, когда окончательно исчез крупнейший континент (событие, совпавшее по времени с подъемом Альп), а затем — когда перестал существовать последний значительный остров, описанный в свое время Платоном. Египетские жрецы из Саиса говорили его предку Солону, что Атлантида (то есть единственный оставшийся от нее крупный остров) погиб за 9000 лет до их времени. И это не придуманная дата, так как они бережно хранили свои хроники на протяжении тысячелетий. Но тогда, повторяю я, они говорили только о Посейдонисе, не желая открывать свою тайную хронологией даже этому великому греческому законодателю. И поскольку не было никаких геологических причин для сомнений, но, напротив, находились все новые и новые свидетельства, подтверждавшие данные предания, наука в конце концов признала факт существования великого континента и архипелага, подтвердив таким образом истинность еще одной “басни”.

Приближение каждого нового затемнения всегда возвещается катаклизмами, связанными с огнем или водой. Но помимо этого, история каждой коренной расы как бы делится надвое еще одной из таких катастроф. Так, достигнув вершины своей славы и величия, четвертая раса — атлантическая — была уничтожена водою. И теперь вы видите только её одичавшие и выродившиеся остатки, каждая из подрас которых тем не менее имела периоды поздней славы и относительного величия. Со временем и вы сами станете такими же, как они, потому что закон циклов един для всех и неизменен. Когда ваша, пятая раса достигнет зенита своей физической интеллектуальности и наивысшего уровня своей цивилизации (помните разницу между материальной и духовной цивилизациями), дальнейшее ее развитие в рамках этого цикла станет уже невозможно; её продвижение в сторону абсолютного зла будет остановлено (точно так же, как было остановлено продвижение к нему её предшественников — лемурийцев и атлантов, людей третьей и четвертой рас) одним из таких великих катаклизмов; её великая цивилизация будет разрушена, а все подрасы этой расы пойдут по нисходящей линии своих циклов, пережив лишь кратковременный период славы и учености. Посмотрите на остатки атлантов — древних греков и римлян (нынешние принадлежат уже к пятой расе). Какими блистательными, но недолгими и непрочными были их слава и могущество. Ибо они были только подрасами семи ответвлений коренной расы.* Единый и всевластный закон не позволяет ни одной материнской расе, равно как и ни одной из её подрас или ответвлений, присваивать себе прерогативы расы или подрасы, которая должна прийти им на смену, и уж тем более — посягать на знания и силы, припасённые для той расы, которая за ней последует.”

__________
* Ответвления подразделений, если следовать номеннлатуре, которую я ранее принял.

“Движение к абсолютному злу”, прерываемое для каждой расы очередным катаклизмом, устанавливается с приобретением и накоплением (посредством обычного интеллектуального исследования и развития науки) сил, позволяющих господствовать над природой, — тех сил, которыми наделяются адепты, благодаря преждевременному развитию в себе способностей более высоких, чем те, что мы обычно применяем. Я уже немного говорил об этих способностях в предыдущей главе, когда пытался описать наших эзотерических учителей, но детальный их анализ потребовал бы пространного отступления, посвященного оккультным феноменам. Достаточно сказать, что эти способности как таковые могут быть очень опасными для общества в целом, если попадут в руки людей, которые не рассматривают их как священный дар и знак высокого доверия, так как они позволя им совершать разнообразные преступления, которые невозможно будет раскрыть. Некоторые из этих способностей представляют собой просто практическое использование скрытых сил природы — сил, которые в принципе можно обнаружить в ходе обычного научного исследования. Этот научный прогресс был в свое время достигнут атлантами. Мирские ученые той расы познали тайны дезинтеграции и реинтеграции материи, возможность чего сейчас признана лишь немногими практикующими спиритами, а также научились контролировать элементалы, с помощью которых можно осуществлять эти и многие другие, еще более поразительные, феномены. Эти силы, попадая в руки людей, неразборчивых в средствах и склонных применять их в эгоистических целях, могут не только привести к социальной катастрофе, но и самих этих людей повести в направлении зол духовного характера, куда более страшных, чем страдания и неудобства, которые они могут перенести в этом мире. Так что когда физический интеллект, не защищенный высокой нравственностью, выходит за рамки соответствующего ему уровня духовного развития, закон природы обеспечивает его насильственное подавление. Это непредвиденное обстоятельство станет лучше понятно, когда мы перейдём к рассмотрению вероятных общих судеб человечества.

Таким образом, ясно утверждается существование некоего принципа, по которому развиваются человеческие расы, коллективно управляемые законом циклов, хотя индивидуально люди могут проявлять свободную волю, которой они несомненно обладают. Однако люди, привыкшие думать, что человеческие дела уходят в прошлое совсем не глубоко — не дальше, чем им позволяет историческая наука, — едва ли увидят в развитии человечества циклический характер; для них это скорее переменчивый прогресс — иногда ускоряемый великими людьми и благоприятными обстоятельствами, иногда замедляемый войнами, фанатизмом или периодами интеллектуального застоя, но всё-таки в конечном счёте то быстрее, то медленнее, но продвигающийся. А поскольку эзотерический взгляд на этот предмет, подкрепленный бесчисленными наблюдениями оккультной науки, представляет нам тенденцию, диаметрально противоположную вышеописанной, то мне кажется уместным завершить эти рассуждения цитатой, заимствованной у известного автора, совершенно не связанного с оккультным миром, но тем не менее ставшего, благодаря вдумчивому анализу одних лишь исторических сведений, решительным сторонником теории циклов. В своей “Истории интеллектуального развития Европы” доктор Дж. У. Дрейпер пишет:

“Мы часто называем себя порождениями обстоятельств. И в этом утверждении кроется куда более высокая философия, чем может показаться на первый взгляд… С этой, более правильной, точки зрения нам следует рассматривать ход всех этих событий, исходя из принципа, согласно которому дела людские разворачиваются и распространяются предопределенными путями. А из этого можно заключить, что дела и события, которые мы всегда считали делом выбора, в действительности были навязаны их видимым авторам и исполнителям необходимостями времени. Но поистине их следует считать закономерными признаками определенной жизненной фазы, через которую, рано или поздно, проходят в своем движении вперед все народы. У человека, хорошо известного нам трезвой рассудительностью своих действий и надлежащей степенностью поведения, свойственными зрелому возрасту, отказ от своенравного упрямства юности мог произойти или начать проявляться вследствие разных случайных причин: например, семейных потерь, или утраты состояния, или ухудшения здоровья. И мы будем правы, если припишем изменения в его характере всем этим тяжким испытаниям. Но мы ни за что не станем обманывать себя, полагая, что он никогда не стал бы таким, каким стал, если бы не эти пережитые невзгоды. За всеми этими превратностями судьбы стоит неотвратимый рок… Между жизнью отдельного человека и целого народа имеются очевидные аналогии, так как человека, — хотя его и можно назвать, в определенном смысле, творцом своей собственной жизни (счастливой или несчастной, наполненной добром или злом), стремящимся вдаль или же остающимся на месте, в зависимости от своих наклонностей; делающим что-то или от чего-то воздерживающимся, следуя собственному выбору, — всё равно цепко держит в своих руках неумолимая судьба — судьба, которая привела его в мир против его воли (или вернее, без его ведома) и заставляет пройти определенный жизненный путь через закономерные и неизбежные стадии — младенчество, детство, юность, зрелость и старость, со всеми характерными для них действиями и страстями; и она же убирает его со сцены в положенное время, в большинстве случаев — также против его воли. Так же и с народами — произвольность является только внешней маской, прикрывающей, но едва ли скрывающей предопределенность. Мы можем контролировать события нашей жизни, но не закон ее развития. Есть некая геометрия, что вычерчивает для каждого народа кривую его развития, следуя вполне определенному математическому уравнению. И его ни один смертный не может изменить”.*

__________
* J. W. Draper, “History of the Intellectual Development of Europe”.

Глава VДЭВАЧАН

Невозомжно подойти к рассмотрению состояний, в которые высшие принципы человека переходят после смерти, не описав предварительно в общих чертах тот план, который осуществляется в ходе эволюции человека. Но поскольку эта часть моей задачи уже выполнена, мы можем перейти к рассмотрению естественных судеб человеческих “Я” в период между окончанием одной жизни в предметном мире и началом другой. В начале следующей такой жизни карма предыдущей определяет те условия, в которых человеку предстоит родиться. Это учение о карме — одно из наиболее интересных в буддийской философии. Оно никогда не было тайным, хотя из-за незнания некоторых элементов философии, которые были строго эзотерическими, его часто понимали неправильно.

Карма — это собирательное понятие, применяемое ко всей совокупности сродств к хорошему или к дурному, накопленных человеком в течение жизни и сохраняемых в его пятом принципе на всем протяжении между его смертью в одной предметной жизни и рождением в другой. Иногда заявляют, что учение о карме предполагает существование некоей верховной духовной власти, которая суммирует все деяния человеческой жизни после её завершения, учитывая как добрые, так и плохие поступки человека, и выносит свое суждение о том, каков он в общем и целом. Но знание того, как человеческие принципы разделяются после смерти, даст ключ к пониманию того, как действует карма, а также еще одного важнейшего вопроса, который нам как раз и лучше сперва рассмотреть — о духовном состоянии человека непосредственно после смерти.

После смерти три низших принципа — тело, его сугубо физическая жизненная энергия и астральное соответствие — полностью отделяются от того, что составляет самого человека, а четыре более высоких принципа переходят в мир, расположенный непосредственно над нашим. Говоря “непосредственно над нашим”, мы имеем в виду только уровень духовности: не пространственное расположение непосредственно над нашим миром, но скорее пребывание внутри него — на астральном плане или в кама-локе, если следовать хорошо знакомому санскритскому выражению. Здесь происходит разделение этих четырех принципов на две пары. Мы уже объясняли, что высшие человеческие принципы развиты пока еще не полностью; и этот факт подсказывает нам, что взгляд на рассматриваемую проблему как на чисто механическое разделение принципов был бы слишком грубым. Читателю следует представлять себе этот процесс в свете всего того, что уже было сказано выше. Другими словами, его можно описать как испытание степени развития пятого принципа. Впрочем, в свете изложенного выше, можно сказать, что, с одной стороны, шестой и седьмой принципы увлекают пятый (человеческую душу) в одном направлении, а с другой стороны, четвертый тянет его назад к земле. Пятый принцип — довольно сложная сущность, сама делимая на высший и низший элементы. И в ходе борьбы между соседними с ним принципами, связь между которыми начинает распадаться, лучшая, чистая, наиболее возвышенная и духовная часть пятого принципа присоединяется к шестому, а его низшие инстинкты, импульсы и воспоминания притягиваются к четвертому, и пятый принцип в некотором смысле разрывается. Низшая часть, связавшая себя с четвертым принципом, плавает в земной атмосфере, в то время как лучшие элементы, которые (это важно понять) составляют истинное “Я” умершей земной личности, её индивидуальность и сознание, следуют за шестым и седьмым принципами в духовное состояние, природу которого мы как раз и собираемся исследовать.

Распространенное английское название этого духовного состояния вызывает слишком много неверных представлений, чтобы мы могли признать его подходящим; поэтому мы предпочитаем отказаться от него в пользу восточного определения этой сферы, или состояния, в которое после смерти переходят высшие принципы человеческого существа. Это также желательно потому, что хотя дэвачан буддийских философов и соответствует в некоторых своих аспектах нынешнему европейскому представлению о рае, в иных, гораздо более важных, аспектах он от этого отличается.

Во-первых, то, что продолжает жить в дэвачане, это не просто индивидуальная монада, которая проходит через все изменения, происходящие с человеком во время его эволюционного продвижения, перемещаясь из тела в тело, от планеты к планете и так далее; в дэвачан попадает собственно человеческая личность, обладающая самоосознанием, — конечно, в определенной мере урезанная (о чем мы поговорим в самом скором времени), но всё-таки та же самая личность, которой свойственны те же самые возышенные чувства, устремления, привязанности и даже вкусы, что и на земле. Поэтому, пожалуй, лучше всего будет сказать, что здесь мы имеем дело с самой сутью сознательной личности умершего.

Читателю стоит ознакомиться с тем, что говорит полковник Х.С. Олкотт в своем выдержавшим множество изданий “Буддийском катехизисе” по поводу существенной разницы между “индивидуальностью” и “личностью”. Его слова наверняка будут иметь вес для ученика-оккультиста, так как полковник писал свой “Катехизис” не только с одобрения Сумангалы — верховного старкйшины Шрипады и Галле, но и под непосредственным руководством своего гуру-адепта. Вот что он говорит в своем приложении:

“По размышлении, я написал “личность” вместо “индивидуальность”, как было написано в первом издании. Череда личностей — это последовательные появления (или “нисхождения в рождение”) на одной или многих землях танхически связанных частиц (скандх) определённого существа. В каждом из своих рождений личность отличается от той, что была в предыдущем или будет в последующем рождении. Карма — “бог из машины” — скрывается (или, возможно, отражается?) за личностью то мудреца, то ремесленника и так далее в течение цепи рождений. И хотя личности постоянно меняются, нить жизни, на которую они нанизаны подобно бусинкам, остается непрерывной.

На всём протяжении это одна и та же нить, и никакая другая, а потому она индивидуальна. Эта индивидуальная жизненная волна, которая началась в нирване (или субъектной стороне природы), подобно световым или тепловым колебаниям, исходящим из своего динамического источника и идущим сквозь эфир, пересекает объектную сторону природы под воздействием импульса кармы и творческим руководством танхи и, после множества циклических изменений, стремится вернуться обратно в нирвану. Мистер Рис Дэвидс называет то, что переходит от личности к личности по индивидуальной цепи, “характером” или “линией поведения”. Но поскольку “характер” — это не чисто метафизическая абстракция, а сумма умственных качеств и нравственных установок человека, то не поможет ли нам рассеять то, что мистер Рис Дэвидс называет “непроницаемой завесой тайны”, подход, при котором мы будем рассматривать жизненную волну как индивидуальность, а каждое из серии проявлений в рождениях — отдельной личностью?

Отрицание Буддой “души” (см. “Самьютта-никая”, “Сутта-питака”) указывает на распространенную, но вводящую в заблуждение веру в обособленную, переходящую из одного существования в другое, личность, а также в сущность, способную продвигаться от рождения к рождению, не претерпевая никаких изменений, или достигать такого места или состояния, где это совершенное существо будет вечно наслаждаться либо вечно страдать. Он лишь показывает, что вечное сознание “я есмь я” логически невозможно, ибо его элементарные составляющие постоянно меняются, и “я” одного рождения отличается от “я” любого другого. Однако всё, что мне удалось обнаружить в буддизме, согласуется с теорией постепенной эволюции к состоянию совершенного человека, то есть будды, через опыты бесчисленных рождений. Сознание того, кто достиг окончания цепи существований и стал буддой или смог достичь четвертой ступени дхьяны (мистического самосовершенствования) в одном из своих рождений, предшествующих заключительному, приобретает способность вызывать в памяти сцены из всех пережитых им ранее рождений. В “Джатакаттахаваннане”, столь хорошо переведенной мистером Рисом Дэвидсом, постоянно повторяется фраза, которая, как мне кажется, подтверждает это мнение: “И тогда Благословенный сделал явным событие, которое было скрыто сменой рождения”, и так далее. Следовательно, ранний буддизм явно признавал нетленность хроник акаши и потенциальную способность человека читать их по достижении определённой ступени подлинного индивидуального просветления.”

Сугубо чувственные ощущения и вкусы личности умершего оставляются на пороге дэвачана. Однако из этого вовсе не следует, что в состоянии дэвачана личность не сохраняет ничего, кроме мыслей и чувств, имеющих непосредственное отношение к религии или духовной философии. Напротив, все возвышенные аспекты даже чувственных эмоций находят в дэвачане соответствующую сферу развития. Если постараться проиллюстрировать весь спектр идей, связанных с пребыванием в дэвачане, на одном примере, мы можем сказать, что душа человека, при жизни самозабвенно любившего музыку, достигнув дэвачана, непрестанно испытывает восторженные ощущения, вызываемые музыкой. А человек, находивший свое высшее счастье на земле в чувстве любви, встречает в дэвачане всех тех, кого когда-то любил. Тут сразу же могут спросить: как же быть, если кто-то из этих любимых людей еще не готов войти в дэвачан? Ответ таков: это не имеет значения. Для того, кто их любит, все они будут там, рядом с ним. Не требуется многословных объяснений, чтобы дать читателю ключ к разрешению этой загадки. Дэвачан является субъективным состоянием. И он представляется таким же реальным, как столы и стулья вокруг нас. Но самое главное, следует помнить, что для глубокой оккультной философии именно столы и стулья, равно как и все предметное окружение нашего мира, представляются нереальными и преходящими иллюзиями восприятия. Так что для попавшего в дэвачан это состояние будет таким же, и даже еще более реальным, чем все реалии нашего мира.*

__________
* Подробнее об этом см.: Е.П. Блаватская, “Ключ к теософии”, и Ч. Ледбитер, “Ментальный план”. — Прим. ред.

А отсюда следует, что субъективная изоляция в дэвачане (а именно такое мнение об этом состоянии может поначалу сложиться у читателя) вовсе не является уединением в том понимании этого слова, которое вкладывается в него на нашем уровне существования. Напротив, это есть состояние содружества со всем, чего желает истинная душа — будь то люди, вещи или знания. А вдумчивое размышление о месте, которое занимает в природе дэвачан, покажет, что это субъективное уединение каждого человеческого существа является единственным состоянием, которое делает возможным для всего человечества достижение действительно блаженного духовного состояния после смерти. Дэвачан является настолько же чистым и абсолютным блаженством для каждого, кто достигает его, насколько авичи — его противоположностью. В этой системе нет никакого неравенства или несправедливости. Дэвачан вовсе не одинаков для доброго человека и для равнодушного; но это не жизнь, обременённая ответственностью, и потому в нем логически нет места для страдания, так же как в авичи нет места для удовольствия или раскаяния. Это — жизнь следствий, а не причин, жизнь получения заработанного, а не зарабатывания его. И потому на всем протяжении этой жизни человек ничего не может знать о происходящем на Земле. Если бы ему было оставлено это знание, настоящее счастье в посмертном состоянии оказалось бы невозможным. Небеса, являющие собой нечто вроде наблюдательного пункта, с которого их обитатели смогли бы созерцать земные бедствия, стали бы поистине местом сильнейшей душевной пытки для самых сострадательных, бескорыстных и добродетельных из них. Даже если мы наделим их в своем воображении настолько ограниченным чувством сострадания, что сможем представить себе их равнодушно взирающими на страдания людей, до которых им нет никакого дела, им всё равно пришлось бы пережить в самом начале весьма несчастливый период, ожидая, пока те, к кому они были по-настоящему привязаны, умрут и присоединятся к ним, и вынужденно глядя на их, возможно, долгое, но далеко не всегда счастливое существование. Но и эту гипотезу портит то обстоятельство, что такое небо всё равно заставлит страдать самых человеколюбивых и милосердных своих обитателей, которые не могут не печалиться по поводу несчастий всего человечества в целом даже после того, как их родные и близкие со временем освободятся от земных страданий. Единственный выход из этой дилеммы можно найти в предположении, что небеса, так сказать, еще не открыты и не начали свою работу, и что все когда-либо жившие на Земле люди, начиная от Адама, до сих пор пребывают в состоянии похожего на смерть транса, ожидая всеобщего воскресения в конце существования мира.* У этой гипотезы тоже есть свои слабые места, однако нас в данный момент интересует научная состоятельность эзотерического буддизма, а не учений других вероисповеданий.

__________
* Таких воззрений придерживаются многие протестанты. — Прим. ред.

Но даже если читатель признает, что взгляд с небес на земную жизнь способен свести на нет всё небесное счастье, у него все равно могут остаться сомнения насчёт того, возможно ли истинное счастье в только что описанном состоянии, которое может показаться ему состоянием монотонного уединения. Однако причина этого возражения в том, что воображение человека, его выдвигающего, не может абстрагироваться от своего нынешнего окружения. Начнем с однообразия. Едва ли кто-нибудь станет жаловаться на скуку и монотонность в тот миг, или минуту, или полчаса, когда его охватывает ощущение величайшего счастья, которое он когда-либо испытывал в жизни. Большинство людей, конечно же, испытывало такие счастливые моменты, к которым они могут обратиться теперь для сравнения. Вспомните хотя бы один такой миг или минуту — слишком краткую для того, чтобы её можно было заподозрить в однообразии и монотонности, — и представьте это ощущение неизмеримо более продолжительным и к тому же абсолютно не связанным с какими-либо внешними событиями, которые позволяли бы отмечать течение времени. При таком положении вещей просто не будет места для какой-либо монотонности или скуки. Ничем не загрязнённое и ничем не нарушаемое ощущение абсолютного счастья длится и длится, но не вечно, так как породившие его причины сами тоже не бесконечны, но всё же очень долгое время, пока их импульс не исчерпается.

Не следует также полагать, будто душа в дэвачане никогда не меняет, так сказать, свой род занятий или что каждый миг земных ощущений может быть выбран для исключительного продолжения. Вот что говорит по этому поводу учитель, пользующийся непререкаемым авторитетом в данном вопросе:

“Есть две сферы причинных проявлений — объектная и субъектная. Энергии более грубого свойства — действующие в более плотных состояниях материи — предметно проявляются в следующей физической жизни; результатом их действия становится рождение каждой новой личности, совокупность каковых составляет великий цикл эволюционирующей индивидуальности. Дэвачан же служит сферой проявления следствий, созданных исключительно нравственной и духовной деятельностью. И если учесть, что мышление и воображение не имеют границ, то как вообще можно говорить о чём-то подобном однообразию в состоянии дэвачана? Немного найдется людей, чьи жизни настолько лишены всякого чувства, любви либо более или менее четко выраженной предрасположенности к определенной линии мышления, чтобы им было отказано в праве на пропорциональной продолжительности период дэвачанических переживаний в их посмертном существовании. Так, например, пороки, физические и чувственные привязанности того, кто был, скажем, великим философом, но плохим другом и своекорыстным человеком, могут повлечь за собою рождение еще более выдающегося интеллекта, но в то же время сделают его носителя человеком глубоко несчастным, пожинающим кармические плоды всех тех причин, которые создала “прежняя” личность; таким образом, новый склад его характера будет являться закономерным и неотвратимым следствием доминирующих склонностей того существа, которым он был в прошлом рождении, а промежуточный между двумя физическими рождениями период, в соответствии с совершенными и безошибочно действующими законами природы, не сможет быть ничем иным, кроме как полным пробелом в сознании. Однако в действительности этот унылый пробел, столь человеколюбиво обещанный (или вернее — подразумеваемый) христианской протестантской теологией всем “отлетевшим душам”, коим предстоит оставаться подвешенными в пространстве в состоянии ментальной каталепсии на всем протяжении времени между собственной физической смертью и всеобщим “воскресением” накануне “Судного Дня”, существовать не может. Причины, создаваемые умственной и духовной энергией, гораздо более важны и значительны, нежели те, что создаются физическими импульсами, а потому их следствия, дающие блаженство или страдания, тоже должны быть пропорционально более значимыми. Но жизни на нашей Земле, равно как и на других планетах, не могут предоставить подходящих условий для их осуществления, а поскольку каждый сеятель имеет безусловное право на взращенный им урожай, ему приходится пожинать его либо в дэвачане, либо в авичи.* Так, например, Бэкон, которого поэт назвал “ярчайшим, мудрейшим и подлейшим из людей”, может вернуться в следующем воплощении скупым стяжателем, наделенным выдающимися интеллектуальными способностями. Однако, как бы ни были велики эти способности, они так и не найдут достойного применения в той сфере мышления, которую великий основатель современной философии развивал в предшествующей жизни. Возможно, он станет каким-нибудь хитрым юристом, продажным генеральным прокурором, неблагодарным другом или бесчестным лордом-канцлером, обретшим, по велению собственной кармы, новую, близкую по духу почву в теле алчного заимодавца, своего рода нового Шейлока. Но куда же попадет Бэкон — этот непревзойденный мыслитель, для которого философское изучение самых сокровенных тайн природы было “первой, последней и единственной любовью”, этот “интеллектуальный гигант своей расы” — куда он попадет после того, как сбросит с себя одеяние своей низшей природы? Неужели все плоды трудов его могучего интеллекта просто исчезнут, растворятся без следа? Разумеется, нет. Его нравственные и духовные качества также найдут для себя сферу, в которой их энергия сможет проявиться в полной мере. И этой сферой является дэвачан. Там, в дэвачане, все его великие планы нравственного совершенствования, все интеллектуальные исследования абстрактных принципов природы, все самые возвышенные и духовные стремления, составлявшие наиболее светлую часть его жизни, принесут свои плоды. Абстрактное существо, которое было известно в предшествующем рождении под именем Фрэнсиса Бэкона, а в будущем воплощении, возможно, прославится как презренный ростовщик (это будет личность, порожденная самим Бэконом, его Франкенштейн, сын его кармы), переходит на время в свой собственный внутренний мир, который оно, опять-таки, создало само, чтобы наслаждаться плодами великих и благотворных духовных причин, посеянных им при жизни. Оно входит в состояние чисто духовного, осознанного существования — в состояние сна, не менее живого и реалистичного, чем сама реальность, — и остается там до тех пор, пока карма не удовлетворится полностью и волны силы не начнут перехлестывать через край её циклической чаши; после чего существо переходит в следующую сферу причин — либо в том же самом мире, либо в следующем, в зависимости от уровня его продвижения… Так что в дэвачане есть “смена рода занятий”, причем постоянная смена. Ведь эта жизнь-сон является временем созревания плодов, сбора урожая, выросшего из всех тех психических зерен, что упали на землю с ветвей дерева физического существования в светлые моменты наших мечтаний и надежд, из призрачных вспышек блаженства и надежды, которые гаснут, упав на неблагодарную общественную почву, но вновь разгораются и разливаются розовым рассветным сиянием и созревают под вечно благотворным небом дэвачана. Не следует полагать, что если человек пережил в своем земном существовании лишь один-единственный миг подлинно духовного вдохновения, его дэвачаном будет этот самый “единственный миг”, только продленный неопределённо долго. Эта единственная нота, взятая человеком на лире жизни, задаст лишь основной тон субъективного состояния этого существа, но от него образуются бесчисленные гармоники и полутона целой психической фантасмагории. Там все неосуществленные надежды, стремления и мечты становятся явью, а сны объективного мира превращаются в реальность субъкутивного существования. Там, по ту сторону завесы майи, посвященный ясно видит все её иллюзорные, изменчивые миражи, потому что ему открыта великая тайна проникновения в глубины самых сокровенных основ бытия…”

__________
* Нижние уровни дэвачана примыкают к состоянию авичи.

Физическое существование характеризуется накоплением сил и энергии в период от младенчества до зрелости, после чего энергия убывает, доходя до старческого слабоумия и смерти, и сон жизни в состоянии дэвачана протекает аналогично. Там тоже есть первая вибрация психической жизни, достижение зрелости, постепенное истощение сил с переходом уставшего сознания в состояние апатии, затем — полубессознательное состояние, полное забытье и наконец — нет, не смерть, а рождение! — рождение в новой личности и возобновление деятельности, ежедневно порождающей все новые причины, плоды которых человеку предстоит пожинать в период последующего пребывания в дэвачане.

“Но тогда это не реальность, а просто сон, — возразят нам, — и душа, которая купается в обманчивых эмоциях блаженства, не имеющих под собою никакого реального основания, на самом деле просто обманута природой, и её ждет ужасное разочарование, когда она очнется ото сна и осознает свое заблуждение”. Однако в действительности ничего подобного не происходит, и пробуждения ото сна так и не наступает, так как пробуждение от дэвачана становится следующим рождением в вещественной жизни, а оно требует от человека испить воды из реки забвения. Что же до уединения души в дэвачане, то никакого сознания изоляции там нет, как нет и разлуки с избранным кругом близких людей. Причем эти близкие будут вести себя уже не так, как на земле, где друзья и приятели могут устать от вас и пожелать уйти, даже если вы очень хотите их видеть и они вам еще не надоели. Любовь, творческая сила, помещает перед личной душой, желающей их присутствия, их живые образы, которые её не покидают.*

__________
* Ч. Ледбитер утверждал, что через эти образы действуют высшие “Я” соответствующих людей, причём не важно, находятся ли они в воплощении или вне его, а потому это общение имеет не более иллюзорный характер, чем общение на физическом плане через земную личность. Таким образом души, заслужившие любовь большого количества людей, получают больше дополнительных возможностей для проявления и развития. — Прим. ред.

Говоря об этом, я снова могу воспользоваться словами моего учителя:

“Возражающие насчёт этого просто неуместно распространяют на дэвачан способы отношений существ, приложимые только к физическому существованию. Каждая из двух душ, находящихся в симпатии между собой, в развоплощённом состоянии вырабатывает свои ощущения дэвачана, делая другую участницей своего субъективного блаженства. Это будет для них так же реально, как если бы обе они были на земле. Тем не менее, в том, что касается личностной или телесной связи, они между собой разделены. Хотя наш земной опыт распознаёт только последний тип связи как действительный, для дэвачани он будет не только чем-то нереальным, но и не имеющим для него существования ни в каком смысле, даже как заблуждение: для его духовных чувств физическое тело или даже маяви-рупа является столь же невидимым, как он сам для тех, кто его любил на земле. И потому, даже если кто-то из “спутников” дэвачани всё еще жив и, находясь в состоянии бодрствования, совершенно не подозревает о своем общении с умершим, для дэвачани это общение абсолютно реально. Да и какое еще действительное содружество, кроме вышеописанного, чисто идеального, может быть между двумя субъектными существами, которые еще менее материальны, чем даже наша эфирная тень — маяви-рупа? Возражать против этого на том основании, что существо таким образом якобы оказывается “обмануто природой”, и называть его переживания “обманчивыми эмоциями блаженства, не имеющими под собою никакой реальности”, значит демонстрировать полную неспособность понять условия жизни и бытия за пределами нашего материального существования. Ведь если здесь, в нашем мире, нам что-то представляется реальным, а что-то — поддельным или искусственным воспроизведением этой реальности, то можем ли мы утверждать, что в точности такое же разделение существует и в дэвачане, то есть в совершенно иных условиях, нежели наша земная жизнь? Один и тот же принцип нельзя применять к двум разным наборам условий. Можно ли представить себе, что реальность нашего воплощенного, физического состояния останется такою же реальностью и сможет сохранить те же самые качества и характеристики для развоплощённого существа? На земле человек имеет двойственную природу — в том смысле, что он является материальным и в то же время духовным существом; отсюда и естественное различие, проводимое его разумом, — анализирующим как физические ощущения, так и духовные восприятия, — между фантазией и реальностью. И хотя даже в этой жизни обе группы аналитических способностей постоянно стремятся уравновесить друг друга, та из них, которая преобладает в настоящий момент, рассматривает как иллюзию и игру воображения всё, что другой группе представляется полной реальностью. Но в дэвачане наше “Я” перестает быть двойственным в вышеописанном смысле и становится духовным, ментальным существом. И то, что в физической жизни казалось вымыслом, мечтаниями и относилось исключительно к сфере “фантазии”, становится в новых условиях существования единственно возможной реальностью. Поэтому, если мы будем утверждать возможность существования для дэвачани какой-либо иной реальности, это будет абсурдом, чудовищным заблуждением и поддержкой в высшей степени нефилософичной идеи. Действительное — это то, что совершается фактически: “реальность вещи доказывается её действительностью”. И поскольку мнимого и искусственного в состоянии дэвачана быть не может, то отсюда логически следует, что всё в нем должно быть действительным и реальным. Осеняет ли шестой принцип — наша “духовная душа” — пять нижестоящих принципов в период жизни личности, или же полностью отделена от грубых принципов вследствие распада тела, она всегда несубстанциональна и всегда остается арупа; не обусловлена она и каким-либо конкретным местом и ограниченным горизонтом восприятия. И потому, в смертном теле или же вне его, она всегда отлична от него и свободна от всех его ограничений; и если мы называем её дэвачанический опыт “обманом природы”, то тем самым лишаем себя права называть “реальностью” какое бы то ни было чисто абстрактное ощущение, целиком и полностью относящееся к сфере нашей высшей души, отражаемое и воспринимаемое ею — например, такие ощущения, как идеальное восприятие прекрасного, подлинная филантропия, любовь и так далее, равно как и любое другое чисто духовное ощущение, ещё при земной жизни наполняющее наше внутреннее существо во время земной жизни либо всепоглощающей радостью, либо страданием.”

Нужно помнить, что в силу самой природы вышеописанной системы существует бесконечное разнообразие видов счастья в дэвачане, соответствующее бесконечному разнообразию степени заслуг и достоинств разных людей. Если бы “тот свет” действительно представлял собою вещественные небеса, как проповедует обыкновенная теология, то он был бы полон бесконечной несправедливости и ошибок. Начать хотя бы с того, что допущены туда будут лишь некоторые, а прочие будут изгнаны; блага же, полученные теми, кто всё-таки будет допущен в этот благодатный край, едва ли будут в точности соответствовать степени накопленных ими в жизни заслуг. Однако истинные небеса нашей Земли способны преспособиться к потребностям и заслугам каждого новоприбывшего с безошибочной соразмерностью. Это касается не только продолжительности состояния блаженства, определяемой причинами зарождёнными в предметной жизни, но и в силе и насыщенности эмоций, составляющих это блаженное состояние, то есть реальные небеса в точности подходят к той мере, в какой человека способен наслаждаться ими, ведь они — порождение его собственных устремлений и способностей. Пожалуй, это всё, что в состоянии понять о дэвачане непосвященный. Но и того, что уже было сказано, вполне достаточно, чтобы показать, насколько органично он вписывается в общую схему эволюции, занимая в ней и закономерное место.

Возвращаясь к прямым цитатам из моего учителя, можно добавить, что “дэвачан — это, конечно же, состояние, а не место, так же как и авичи, его противоположность (которую мы просим вас не путать с адом). Эзотерическая буддийская философия различает три основных локи, а именно: 1) кама-локу, 2) рупа-локу и 3) арупа-локу, что в переводе значит: 1) мир желаний и страстей, неудовлетворенных земных стремлений, обиталище “оболочек” (элементариев), а также жертв насильственной смерти и самоубийц; 2 — мир форм, то есть теней более духовных, имеющих форму и предметность, но не имеющих субстанции; 3 — бесформенный мир, или скорее, мир, лишенный формы, бестелесный, так как его обитатели не могут иметь ни тел, ни формы, ни цвета (в том смысле, который вкладываем в эти понятия мы, смертные). Это три сферы, возрастающие по духовности, к которым притягиваются различные группы субъектных и полусубъектных существ. Все, кроме самоубийц и жертв преждевременной насильственной смерти, попадают, в соответствии со своими влечениями и способностями, либо в дэвачан, либо в авичи, то есть в одно из двух состояний, образующих бесчисленное множество вариаций в мирах рупа и арупа. Эти состояния не только имеют качественное разнообразие, касающееся формы, цвета и других характеристик, в которых они предстают перед субъектом, но и имеют бесчисленное множество степеней духовности и интенсивности ощущений — от низших на уровнях рупа и до самых возвышенных в арупа-локе. Изучающий должен помнить, что личность есть синоним ограничения; и чем более эгоистичными и ограниченными будут идеи, тем сильнее будет его притяжение к низшим сферам бытия и тем дольше ему придется оставаться на плане эгоистических социальных отношений”.

Коль скоро дэвачан представляет собой состояние чисто субъективного наслаждения, продолжительность и интенсивность которого определяются добродетельностью и духотностью прошедшей земной жизни, то во время пребывания в нем души нет никакой возможности заслуженного воздаяния за совершённые человеком злые дела. Однако природа не позволяет себе ни прощать грехи, списывая их со счета просто так, ни предавать грешников по любому поводу вечному проклятию, подобно нерадивому домохозяину — слишком ленивому и недостаточно человеколюбивому для того, чтобы надлежащим образом анализировать поступки и мотивы своих домочадцев и судить их справедливым судом. Карма злодеяний, велика она или мала, столь же непременно вступит в действие в положенное время, как и карма добрых дел. Однако место её действия — не дэвачан, а новое рождение либо авичи — состояние, в которое попадают лишь очень своеобразные личности и лишь в исключительных случаях. Иначе говоря, если рядовой грешник будет пожинать плоды своих дурных дел в следующем перевоплощении, то закоренелого злодея — настоящего аристократа греха — ожидает перспектива авичи, состояние субъективного духовного терзания, оборотная сторона дэвачана.

“Авичи — это состояние наиболее идеального духовного зла, отчасти напоминающее состояние Люцифера, столь блестяще описанное Милтоном. Но попадают в него немногие, как может догадаться вдумчивый читатель. Однако если мы утверждаем, что дэвачан предназначен почти для всех — как для добрых, так и для злых, и для равнодушных, — то гармония и равновесие оказываются в этом случае грубо нарушенными. Закон неотвратимого воздаяния и беспристрастной справедливости едва ли примирится и удовольствуется тем, что противоположность дэвачана вступает в действие так редко или же вовсе отсутствует; а потому мы должны признать, что это не так. “Зло — это темный сын Земли (материи), а Добро — светлая дочь Неба” (или духа), — говорит китайский философ; а поэтому местом наказания за большинство наших грехов является земля — место зарождения зла и поле его действия. Впрочем, даже на земле больше зла кажущегося и относительного, чем настоящего, и народным массам не дано каждодневно достигать губительного величия и значения “Сатаны”.

Как правило, плохая карма терпеливо ожидает нового рождения человека в предметное существование, чтобы проявиться во всей своей неотвратимости. Не то чтобы вся хорошая карма полностью исчерпывала себя в дэвачане, после чего несчастной монаде приходилось бы развивать свое новое сознание, не имея за собой ничего, кроме злых деяний своей прошлой личности. Перевоплощение определяется как заслугами, так и упущениями предшествующей жизни, а существование в дэвачане есть всего лишь розовый сон — мирная ночь, наполненная сновидениями, более живыми и яркими, нежели дневное существование, и не проходящая в течение многих столетий.

Как будет показано ниже, дэвачан является только одним из состояний, образующих совокупное духовное (или относительно духовное) приложение к нашей земной жизни. Любители спиритических феноменов не сталкивались бы со всеми теми затруднениями, которые им приходится испытывать, если бы кроме дэвачана не было других состояний. Ведь как только человек оказался в дэвачане, он полностью погружается в свои собственные ощущения и практически не помнит о покинутой им земле, и остается крайне мало возможностей для его общения со своими бывшими друзьями, продолжающими жить земной жизнью. Если узы взаимной привязанности между друзьями достаточно сильны, то не имеет значения, покинули ли они землю раньше или по-прежнему остаются на ней: они всё равно присоединятся к счастливому дэвачаническому духу такими же довольными, блаженными и невинными, как он сам. Однако возможно, что и у живущего человека тоже быть видение дэвачана, но такие видения редки и носят односторонний характер, ибо пребывающие в дэвачане, наблюдаемые земным ясновидящим, даже не подозревают о том, что их видят. При этих редких видениях дух ясновидящего возносится в состояние дэвачана и входит в живые иллюзии этого существования. При этом у ясновидящего создаётся впечатление, что духи, с которыми он связан дэвачаническими узами симпатии, спускаются вниз, чтобы навестить землю и его самого, хотя на самом деле имеет место совершенно противоположное: это его дух поднимается к ним в дэвачан. Таким образом, многие субъективные духовные контакты (устанавливаемые большей частью когда ум сенситива чист) следует признать реальными, хотя непосвященному медиуму до очень трудно удержать в своей памяти истинные и неискаженные представления о том, что он при этом видел и слышал. Такими же реальными могут быть (хотя и гораздо реже) некоторые явления из числа тех, которые именуют психографией. Их суть состоит в том, что дух сенситива, так сказать, одилизируется аурой духа дэвачани, вследствие чего сам на несколько минут становится этой развоплощенной личностью и, находясь в таком состоянии, может записать некоторые мысли, которые были свойственны этой личности при жизни (причем её собственным почерком и языком). Два духа на время сливаются воедино, и преобладание одного из них над другим определяет преобладание в этом соединенном духе тех или иных характерных качеств. Так иногда можно наблюдать то, что обычно называют французским словом rapport, что по сути есть тождественность молекулярных вибраций астральных частей воплощенного медиума и развоплощенной личности.

Как уже указывалось и как нам подсказывает наш собственный здравый смысл, состояние дэвачана может иметь огромное множество вариантов, так что каждая личность попадает в нем в самые подходящие для нее условия. Оттуда она затем переходит в подходящее для неё место в мир причин, на эту или другую землю, в зависимости от обстоятельств, когда происходит новое её рождение. И если учесть, что этот процесс сопровождается переходом из одного воплощения в другое сродств и наклонностей, совокупно называемых кармой, — тенденций к хорошему и плохому, зарождённых в прошлой жизни, — то можно видеть, что данное обстоятельство предоставляет нам не более и не менее, как ключ к решению загадки, которая до сих пор считалась неразрешимой, — загадки неравенства, с рождения существующего между людьми. Те условия, в которых мы начинаем свою жизнь, являются прямым следствием того, как мы использовали возможности, предоставленные нам в прошлом земном существовании. Они не препятствуют созданию новой кармы, какой бы она ни была, ибо она порождается тем, какое применение мы даём в свою очередь уже им. Но не следует полагать, что каждое событие нашей текущей жизни, приносящее нам либо радость, либо страдания, непременно является результатом действия нашей прежней кармы, приносящей свои плоды. Очень многие происшествия представляют собой непосредственные последствия действий, производимых в этой же самой жизни, — так сказать, наличные расчеты с природой, для которых ей едва ли приходится обращаться к записям своей бухгалтерии. Однако огромное неравенство, проявляющееся между людьми уже при рождении в этом мире, есть явное следствие прошлой кармы, бесконечное разнообразие которой неустанно поставляет все новых и новых рекрутов для службы в многообразных вариациях человеческих обстоятельств.

Не следует полагать, будто истинное “Я”, оставляя земную жизнь со всеми её привязанностями, мгновенно впадает в состояние дэвачана. На то время, когда противоборствующие влияния четвертого и шестого принципов завершают в кама-локе разделение (или очищение) пятого принципа, истинное “Я” впадает в состояние бессознательного созревания. Я уже говорил, что жизнь в дэвачане сама представляет собой процесс роста, взросления и старения, однако на этом аналогии с землей не исчерпываются. Переходу в духовную жизнь предшествует дородовое состояние, столь же бессознательное, как и то, что предшествует вхождению в физическую предметную жизнь. И этот период в различных случаях может иметь разную протяженность — от нескольких мгновений до весьма продолжительного времени, измеряемого многими годами. Когда человек умирает, его душа (или пятый принцип) погружается в бессознательное состояние и лишается всех воспоминаний как о внешних вещах, так и о внутренних. И неважно, сколько продлится его пребывание в кама-локе — несколько мгновений, часов, дней, недель, месяцев или лет; неважно, умирает ли он естественной или насильственной смертью, происходит ли это в юном или преклонном возрасте, а также каким было при жизни его “я” — добрым, злым или нейтральным; всё равно его сознание покидает тело очень быстро, подобно тому, как пламя покидает фитиль задутой свечи. Когда жизнь покидает последнюю частицу материи мозга, последний утрачивает способность к восприятию навсегда, а духовные способности человека — такие, как познание и воля, — тоже на некоторое время пропадают. В предметном мире может проявиться его маяви-рупа, как бывает в случае с привидениями, являющимися после смерти, но за исключением случаев, когда она послана сознательным или сильным желанием явиться перед кем-нибудь или увидеть его, которое действует через умирающий мозг, это привидение будет действовать просто автоматически. Как явствует из сказанного, последующее возобновление сознания в кама-локе зависит прежде всего от свойств и качеств тех принципов, которые бессознательно покидают умирающее тело. Это пробуждение может быть относительно полным, но только при условиях, которые никак нельзя назвать желательными; или же оно может вообще не наступить, по причине быстрого перехода состояние созревания, ведущее в дэвачан. Это созревание может длиться очень долго, соразмерно накопленному “Я” запасу духовных сил; а всё остальное время пребывания человека между физической смертью и следующим рождением приходится на дэвачан. Конечно, общая продолжительность периода между смертью и новым рождением в значительной степени варьируется у разных людей, но говорят, что перевоплощение ранее, чем по истечении пятнадцати столетий, почти невозможно, в то время как пребывание в дэвачане, являющееся наградой за весьма богатую карму, иногда может достигать огромной продолжительности.

Замечания

Комментарии к учению, изложенному в предшествующей главе, удобнее будет перенести в конец следующей, совместив их с комментариями к приводимому в той главе описанию условий кама-локи.

Глава VIКАМА-ЛОКА

Всё уже сказанное касательно посмертной участи высших принципов человека поможет нам проложить путь к пониманию тех обстоятельств, в которых оказываются остатки низших принципов человека после того, как истинное “Я” переходит либо в состояние дэвачана, либо в промежуточное бессознательное состояние подготовки к нему, соответствующее периоду физического внутриутробного созревания. Та сфера, в которой временно остаются эти остатки, известна оккультной науке под названием кама-лока, или сфера желания. Это не означает, что желания в ней достигают какой-то аномальной интенсивности в сравнении с желаниями, испытываемыми человеком в земной жизни; просто в этой сфере ощущение желания, являющееся частью нашей земной жизни, способно сохраняться.

Из сказаного нами о дэвачане очевидно, что значительная часть воспоминаний, накопленных вокруг человеческого “Я” в течение жизни, по самой природе своей несовместима с чистым субъектным существованием, к которому стремится истинное, неподвластное смерти духовное “Я”; однако они не обязательно исчерпываются и перестают существовать. Они сохраняются в некоторых молекулах более тонких (но не самых тонких) человеческих принципов, покидающих тело в момент смерти; и в точности как то, что обобщённо называют “душой”, отделяется от тела, так происходит и дальнейшее разделение составляющих элементов этой “души”. Та часть пятого принципа (или человеческой души), которая по своей природе соединима с шестым принципом, духовной душою, и тянется в верх к нему, переходит, вместе с зачатком этой божественной души, в более высокую сферу (состояние дэвачана), где почти полностью освобождается ото всех земных привязанностей, — освобождается практически полностью в том, что касается её собственного духовного продвижения, хотя и сохраняет некоторое сродство с духовными устремлениями, исходящими с земли и может иногда притягивать их к себе. Но животная душа, или четвертый принцип (элемент воли и желаний, связанных с вещественным существованием), не тяготеет вверх и потому отдаляется от земли не более чем частицы тела, преданного земле. Однако местом пребывания этого четвертого принципа становится вовсе не могила. По своей природе (или сродствам) он не является духовным принципом, он и не физический. Лишь привязанности его физические; отсюда и результат. Он остается в сфере физического притяжения земли, в земной атмосфере, в той или иной местности; но поскольку он не принадлежит к разряду атмосферных газов (которые нужно рассмотреть особой в связи с обсуждаемой проблемой), то скажем, что четвертый принцип остается в кама-локе.

Вместе с четвертым принципом остается значительная часть человеческого существа (так, к сожалению, у большинства людей, хотя относительная её величина сильно разнится). Есть множество свойств, демонстрируемых каждым сложным человеческим существом — страстные чувства, желания, поступки и моря воспоминаний, — которые в сущности принадлежат физической жизни, хотя в них почти столько же живости, сколько и в высших устремлениях, и потому требуется время, чтобы они угасли. Их человек оставляет вместе с четвертым принципом, имеющим исключительно земную, смертную природу, и связанные с ним, они угасают, поглощаясь соответствующими вселенскими принципами, которым они принадлежат, подобно тому, как тело со временем поглощается землей; это происходит быстрее или медленнее соответственно степени сцепления субстанции, из которой они состоят.

Но где же тем временем оказывается сознание умершего человека? Конечно же, в дэвачане. Однако читателя, мало сведущего в оккультной науке, может ввести в затруднение тот факт, что в астральной составляющей человека, оставшейся в кама-локе, четвертом принципе с частью пятого, тоже присутствует некое подобие сознания. Говорят, что индивидуальное сознание не может пребывать в двух местах одновременно. Но на это мы можем сказать, что до некоторой степени это возможно. Как вскорости будет показано, было бы ошибкой говорить о сознании (как мы понимаем ощущение жизни), применительно к астральной оболочке, или астральным останкам. Речь может идти только о некоторых проявлениях псевдосознания, которое пробуждается иногда в оболочке, никоим образом не связанных с подлинным сознанием, в это время накапливающим силу и жизненную энергию в духовной сфере. Оболочка неспособна усваивать и воспринимать новые идеи и тем более разрабатывать на основании этих идей какую бы то ни было программу конкретных действий. Но в астральной оболочке иногда сохраняются импульсы воли, переданные ей при жизни. Четвертый принцип служит инструментом воли, хотя это не сама воля; и импульсы, полученные им при жизни от высших принципов, могут продолжать действовать и производить результаты, для поверхностного наблюдателя почти неотличимые от тех, которые достигаются человеком при жизни, когда высшие принципы соединены с низшими.

При жизни четвертый принцип служит проводником смертного, по своей сути, сознания, не отвечающего условиям постоянного существования; но сознание даже низших принципов, проявляющееся в течение жизни, заметно отличается от смутного, нестабильного и неконкретного сознания, сохраняющегося в этих принципах, когда то, что в действительности является жизнью, осенявшее их или оживлявшее их своим вливанием духа, прекратило действовать через них. Человеческий язык не в силах раскрыть сразу все аспекты этой многогранной идеи, чтобы единовременно сделать их понятными, точно так же как невозможно отразить в плоском рисунке сразу все стороны объемного тела. И на первый взгляд несколько зарисовок, изображающих один объект с разных сторон, могут показаться такими разными, что в них трудно будет узнать одну и ту же вещь; хотя со временем, совместив их в уме, можно составить единую гармоничную картину. Так вот и с тонкими свойствами невидимых принципов человека — ни один трактат не может претендовать на большее, чем раздельное рассмотрение их разных аспектов. И взгляды с разных точек зрения должны совместиться в уме читателя, прежде чем его представления станут соответствовать реалиям природы.

При жизни четвертый принцип является вместилищем воли и желания, но это не сама воля. Он должен оживляться осеняющим его духом, или “единой жизнью”, находиться в единстве с ним, дабы служить проводником этой возвышенной жизненной функции — воли в одном из самых высоких её проявлений. Как уже говорилось, санскритские названия высших принципов внушают мысль о том, что эти принципы являются проводниками единой жизни. Не то чтобы сама эта жизнь была каким-то отделимым молекулярным принципом, она — единение всего и влияние духа. Впрочем, эта идея слишком тонка для нашего языка, а возможно, и для самого интеллекта. Но в данном случае её присутствие достаточно очевидно. Какие бы желания ни проявлял четвертый принцип при жизни, после физической смерти он уже не способен к активной волевой деятельности. И все же при некоторых ненормальных обстоятельствах он может, частично на время возвращаться к жизни, и этот факт способен объяснить многие, но ни в коем случае не все, явления спиритического медиумизма. Следует помнить, что “элементарий” (как обычно называли в прежних оккультных сочинениях астральную оболочку), в медиумическом токе может быть временно гальванизирован до состояния сознания и жизни, напоминающее первое пробуждение человека, которого внесли в незнакомую комнату, больного и бесчувственного. Он очень слаб, его мысли путаются, он обводит все вокруг непонимающим взглядом, силясь осознать, что с ним происходит, вслушивается в слова, которые ему говорят, и даже пытается что-то отвечать. Такое состояние сознания не принимает в расчет ни настоящее, ни будущее. Это автоматическое сознание, заимствованное у медиума. Необходимо также помнить, что медиум является человеком, чьи принципы недостаточно крепко связаны между собою и потому могут быть на время заимствованы другими существами или блуждающими в пространстве принципами, притягивающими некоторые из них, полностью или частично. Что же происходит, когда астральная оболочка оказывается вблизи человека, имеющего такую конституцию? Представьте себе человека, который только что освободился от своей земной оболочки, не успев осуществить перед смертью какое-либо желание, очень важное для него — не обязательно низменное, но всецело связанное с земною жизнью. Допустим, это желание сообщить что-либо кому-то из оставшихся на земле людей. Разумеется, не следует считать, что оболочка способна перемещаться в кама-локе, движимая разумным, осознанным и устойчивым стремлением осуществить задуманное; просто это последнее желание передается, наряду с другими волевыми импульсами, четвертому принципу, и пока молекулы, составляющие этот принцип, остаются связанными воедино (что может продолжаться многие годы), достаточно даже частичного возвращения её к жизни (путём гальванизации), чтобы она снова стала действовать в направлении ранее приданного импульса. И если такая оболочка вступает в контакт с медиумом (не настолько отличным по своей природе от покойного обладателя этой оболочки, чтобы раппорт между ними оказался невозможен), то некоторая часть пятого принципа медиума может присоединиться к этому блуждающему четвертому принципу и тем самым запустить некогда приданный импульс в действие. Тот минимум сознания и разума, без которого четвертый принцип не смог бы воспользоваться такими средствами сообщения, как грифельная доска и карандаш или крышка стола, по которой можно стучать, заимствуется у самого медиума; и тогда передаваемое подобным образом послание может в действительности оказаться тем посланием, которое усопший поручил перед смертью своему четвертому принципу, который до сих пор был лишен возможности его передать. Кто-то, возможно, скажет, что феноменальное появление надписей на закрытой грифельной доске, равно как и постукивание по столу, к которому явно никто не прикасается ни пальцами, ни какими бы то ни было предметами, уже сами по себе могут быть отнесены к явлениям самого чудесного свойства и потому служат очевидным доказательством того, что производящий их разум обладает знанием сил природы, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Но дело в том, что астральная оболочка сама пребывает в астральном мире, то есть в царстве этих самых сил. И феноменальные проявления для нее — просто естественный образ действий. Она сознаёт процесс получения удивительных результатов с помощью сил этой более высокой, чем наша, сферы существования, не более, чем мы сознаём силы, посредством которых при жизни наши волевые импульсы передаются физическим нервам и мускулам.

На это нам, опять-таки, могут возразить, что во время спиритических сеансов “сообщающийся разум” нередко производит свои феномены исключительно ради самих феноменов, то есть с целью продемонстрировать свою власть над силами природы. Однако мы должны напомнить читателю, что оккультная наука весьма далека от того, чтобы утверждать, будто все без исключения феномены спиритизма связаны с источниками одной и той же категории. В этой книге мы до сих пор еще почти ничего не сказали об “элементалах” — этих полуразумных существах астрального света, принадлежащих к совершенно иному царству природы, нежели мы. Сейчас мы не можем подробно останавливаться на их свойствах, и тому есть простая и очевидная причина: что адепты оккультизма настроены решительно против распространения подробных знаний об элементалах и о том, как они действуют. Владеть такими знаниями — значит обладать сверхфизической силой, в чём и причина величайшей секретности, которою оккультная наука окружает эту область знаний. Передавать эти силы людям, которые не прошли всех испытаний посвящения и не подтвердили свою нравственную надежность, может быть крайне опасным. Именно благодаря управлению элементалами адепты совершают некоторые свои наиболее впечатляющие физические чудеса. А наиболее выдающиеся физические феномены, наблюдаемые в ходе спиритических сеансов, представляют собой результаты спонтанной игры элементалов. То же самое можно сказать практически обо всех индийских факирах и йогах низшего разряда, способных совершать феноменальные явления. Тем или иным образом, вероятнее всего, благодаря переданным им по наследству разрозненным обрывкам оккультных учений, они овладевают некоторой, как правило, небольшой, толикой оккультной науки. При этом им даже не обязательно понимать природу тех сил, которые они используют, так же как индийскому слуге, которого взяли работать на телеграф и научили, в каких пропорциях смешивать ингредиенты электролита для гальванической батареи, совсем не обязательно знать теорию электричества. Вполне может статься, что это вообще единственный трюк, которому он обучен; и то же самое можно сказать о низшем разряде йогов. Они может подчинять своему влиянию определенных элементалов и с их помощью производить чудеса какого-либо определенного типа.

Возвращаясь к рассмотрению оболочек, оставляемых людьми в кама-локе, можно заметить, что их поведение во время спиритических сеансов не может быть в полной мере объяснено теорией, согласно которой они стремятся передать на землю то или иное послание, оставленное их прежними хозяевами, и пользуются для этого услугами первого попавшегося медиума, подходящего для данной цели. Даже если оставить в стороне все феномены, которые можно отнести на счет проделок элементалов, то мы будем вынуждены признать, что сталкиваемся иногда с проявлениями со стороны элементариев, или оболочек, настолько целостного и последовательного интеллекта, что объяснить их одним лишь сохранением импульсов, оставшихся от прошлой жизни, не представляется возможным. Так оно и есть; но в сочетании с заимствованной у медиума частью пятого принципа, четвертый принцип снова становится послушным орудием в руках хозяина. Когда медиум погружен в транс, довольно значительная часть энергии его пятого принципа способна присоединиться к блуждающей оболочке, и в результате достигается временный эффект весьма заметного проявления сознания через эту оболочку. Но какова же в конце концов природа возникающего таким образом сознания? Ее можно сравнить с отраженным светом, и не более того.* Память — это одно, а способность к восприятию — совсем другое. Умалишенный тоже может отчетливо помнить многие эпизоды своей жизни, но он не способен воспринимать что-либо в истинном свете, потому что вычшая часть его манаса (пятого принципа) и его буддхи (шестой принцип) не действуют в нём и покинули его. Если бы животное (например, собака) могло описать свои переживания, мы убедились бы в том, что его память (в том, что непосредственно касается его животной личности) столь же хороша, как и память его хозяина; тем не менее, память и инстинкты нельзя назвать способностями восприятия.

__________
* В своих лекциях “Философия Бхагавад-гиты” Т. Субба Роу показывает, что и при жизни проявление сознания в телах человека имеет такую же отражённую природу. — Прим. ред.

Как только оболочка попадает в ауру медиума, она тут же перенимает, причем довольно точно, всё, что только может почерпнуть из заимствованных у медиума принципов и воспринять через его органы, пребывающие в магнетической связи с нею. Но это не идёт за пределы диапазона восприятия того же медиума или кого-то из присутствующих на сеансе. Отсюда те зачастую разумные, а иногда и весьма глубокомысленные ответы, которые можно от нее услышать, а также неизменная неосведомленность относительно всего того, чего не знают медиум или участники спиритического круга и чего не содержит в себе низшая, земная память умершей личности, частично реанимированной теми влияниями, под которыми она оказалась.* Оболочка интеллектуального, учёного, но полностью бездуховного человека, умершего естественной смертью, может просуществовать дольше, нежели элементарии людей с более слабым темпераментом, и даже произносить устами погруженных в транс ораторов (но не без помощи остатков своей собственной памяти) совсем недурные речи. Но они никогда не выйдут за рамки вопросов, над которыми ему приходилось напряженно и углубленно размышлять в течение жизни, а также не продемонстрируют ничего, что указывало бы на его дальнейшее продвижение в познании.

__________
* Эта теория, однако, не объясняет тех случаев, когда на сеансах давались сведения, новые для медиумов, и учения, не характерные для их страны и времени, как например учение о реинкарнации, полученное французскими спиритами в середине XIX века. — Прим. ред.

Несложно понять, что когда астральная оболочка, притянутая в медиумический поток, вступает в раппорт с пятым принципом медиума, её вовсе не обязательно будет оживлять сознание (если это можно назвать сознанием), идентичное сознанию умершего, с высшими принципами которого она некогда была связана. Зато более чем вероятно, что ей придется отражать какую-то совершенно иную личность, характеристики которой, по крайней мере, некоторые из них, предлагаются ей умом медиума. В этой личности она и будет являться некоторое время и отвечать на вопросы; но затем в нестабильном и автоматическом восприятии элементария эхом отражается поток мыслей, рожденный разумом еще кого-то из присутствующих, и его ощущуние личности начинает колебаться. Некоторое время оно мечется между двумя или тремя предложенными вариантами, а затем и вовсе пропадает на некоторое время. Оболочка снова засыпает в волнах астрального света, но уже через несколько мгновений может быть опять неосознанно привлечена к решению каких-то иных земных проблем.

Помимо уже описанных обычных элементариев, или оболочек, в кама-локе обитают еще и астральные существа иного рода, которых надо учитывать, если мы хотим понять себе всё многообразие состояний, в которых человек может оказаться в промежутке между двумя физическими жизнями. До сих пор мы рассматривали нормальный ход событий, когда человек умирает своей естественной смертью. Однако аномальная смерть влечет за собою и аномальные последствия. Так, в случае с самоубийцами и с людьми, преждевременно умершими в результате несчастных случаев, развитие событий заметно отличается от последствий естественной кончины. Вдумчивое рассмотрение таких случаев должно показать, что в мире, управляемом правилами и законами, где сродства приводят к определённым последствиям, установленным природой, случай человека, погибшего внезапной смертью, когда его принципы были ещё прочно соединены и готовы держаться вместе ещё 20, 40 или 60 лет (смотря, сколько лет естественной жизни ему ещё оставалось), должен обязательно в чём-то отличаться от случая человека, дожившего до естественной стадии разрушения, когда сцепление между принципами начинает ослабевать, и ко времени остановки жизненного механизма каждый из них уже готов направиться далее своим собственным путем. Природа, всегда щедрая на аналогии, хорошо иллюстрирует эту идею на примере зрелого и незрелого плода. Если из первого косточка извлекается так же легко, как рука вынимается из перчатки, то из второго, незрелого, косточку можно выцарапать лишь с трудом, и так же непросто очистить ее затем от остатков мякоти плода. Так и в случае преждевременной смерти или самоубийства: косточку приходится извлекать из недозревшего плода. Мы не будем пока рассуждать о моральной ответственности, которую человек несет за акт самоубийства. Вполне возможно, что в большинстве случаев эта моральная ответственность действительно имеет место, однако это уже сфера деятельности кармы, которая, как и всякая другая карма, последует за человеком в его следующее воплощение, но это не имеет отношения к затруднениям, с которыми может встретиться такому человеку, прежде чем чтобы стать полностью и по-настоящему мертвым. Эти трудности, очевидно, одинаковы как для самоубийцы, так и для человека, погибшего во время героического исполнения своего долга, или для жертвы несчастного случая, над которым она была не властна.

Как правило, когда человек умирает, карма естественным образом прекращает составление своих счетов, или, иными словами, сложный набор наклонностей и привязанностей, уствновившийся в течение жизни в самом первом из непреходящих человеческих принципов (то есть в пятом), не может более пополняться. А подведение баланса откладывается до будущих времен, когда наступает следующее предметное рождение. Иными словами, сродства, долгое время дремавшие в дэвачане из-за отсутствия там подходящего для них поля деятельности, вновь утверждают себя, как только приходят в контакт с физическим существованием. Но в случае преждевременной смерти пятый принцип, играющий роль вместилища этих наклонностей, не может отделиться от земного принципа — четвертого. И потому элементарий, насильственно выброшенный из тела и оказавшийся в кама-локе, является уже не просто оболочкой, а самою личностью, которая недавно была живой и если и лишилась чегото, то только физического тела. Её даже нельзя назвать мертвой в полном смысле этого слова.

Разумеется, элементарии подобного рода могут вполне осмысленно общаться с участниками спиритических сеансов, хотя и не без ущерба для себя самих, поскольку они, к сожалению, сохраняют способность создавать новую карму благодаря целостности своей астральной структуры и утоляют свою жажду жизни из нездорового медиумического источника. И если при жизни эти элементарим были личностями очень чувственными и приземленными, то и после физической смерти они будут стремиться к удовольствиям подобного сорта, потворство которым может иметь в их нынешнем развоплощенном состоянии даже более прискорбные последствия для их кармы, нежели когда они искали тех же самых удовольствий при жизни. В таких случаях facilis est descensus (легко скатываться вниз). Будучи вырванными из жизни на самом пике развития своих земных страстей, они стремятся вернуться в привычную обстановку и прельщаются возможностью удовлетворить свои желания с чужой помощью, предоставляемой им медиумами. Они становятся инкубами и суккубами средневековых сочинений — жаждущими и ненасытными демонами, подталкивающими свои жертвы к преступлениям. Написанный мною в прошлом году краткий очерк на данную тему, несколько фраз из которого я только что воспроизвел, был опубликован в журнале “Теософист”, с примечанием, аутентичность которого не вызывают у меня никаких сомнений. Смысл примечания сводится к следующему:

“Разнообразие посмертных состояний человека превосходит (если это вообще возможно) даже разнообразие человеческих жизней на земле. Жертвам несчастных случаев далеко не всегда приходится блуждать по земле — в поток её притяжения попвдвют только те, кто умер, отягощенный земными страстями, — эгоистичных людей, даже не помышлявших на протяжении своей жизни о благе других. Застигнутые смертью в самом расцвете (реальном или кажущемся) той или иной доминирующей страсти своей жизни, но так и не успевшие удовлетворить свои желания (или даже успевшие, но желающие ещё), такие личности не в силах преодолеть земное притяжение, чтобы ждать часа своего избавления в счастливом неведении и полном забытьи. Из самоубийц те, которые подталкивают свои жертвы к преступлениям, принадлежат к категории покончивших с собою из страха перед человеческим судом за совершённые ими злодеяния или из-за угрызений собственной совести. Нельзя безнаказанно нарушать закон природы, и неумолимая причинная связь между действием и результатом в полной мере проявляется именно в мире следствий, в кама-локе, где за каждое преступление человек несет адекватное наказание; и оно может проявляться в тысяче различных форм, для самого поверхностного описания которых потребовалось бы много томов.”

Те же, кто в счастливом неведении и забытьи ожидает часа своего избавления, это конечно же те жертвы несчастных случаев, которые ещё на земле зародили в себе чистые и возвышенные сродства, так что после смерти они настолько же вне власти искушения, приходящего в форме медиумических потоков, насколько они были не подвержены преступным соблазнам во время земной жизни.

Следует ещё рассмотреть встречающихся в кама-локе существ иного типа. Мы уже проследили судьбу высших принципов человека после физической смерти, упомянув об отделении астральных отходов от непреходящей духовной составляющей и уточнив, что духовность может быть по своей природе либо святой, либо сатанинской, что и определяет её дальнейший переход соответственно либо в дэвачан, либо в авичи. Мы разобрали природу отделяющейся элементарной оболочки, способной сохранять некоторое время обманчивое сходство с подлинной личностью. Мы также обратили внимание читателя на исключительные случаи существования в кама-локе настоящих человеческих существ, включающих в себя все четыре принципа, и пояснили, что это, как правило, жертвы несчастных случаев и самоубийцы. Но что происходит с личностью, не обладающей ни единым атомом духовности и не имеющий в своем пятом принципе никаких следов духовного сродства — ни к хорошему, ни к плохому? Очевидно, что в этом случае шестой принцип ничего не сможет притянуть к себе из пятого. Или, иными словами, такая личность уже потеряла свой шестой принцип еще до наступления физической смерти. Для подобного рода личности кама-лока оказывается сферой не менее закрытой, чем субъектный мир. Кама-лока может быть местом постоянного обитания астральных существ, элементалов; но для человека она может являться только преддверием к переходу в какое-то иное состояние. В воображаемом нами случае человеческая личность подхватывается сразу же после смерти потоком своей будущей судьбы, не имеющим ничего общего ни с атмосферой Земли, ни с дэвачаном, но связанного только с “восьмой сферой”, упоминаемой иногда в старых оккультных трудах. Вероятно, большинству читателей до сих пор не было понятно, почему мы называем эту сферу “восьмой”; однако теперь, после того как впервые были публично даны объяснения семеричного устройства нашей планетной системы, значение термина становится достаточно ясным. Циклический процесс эволюции проходит через семь сфер, но с нашей Землёй связана еще одна, восьмая сфера, так как не следует забывать, что наша Земля является поворотной точкой в этой циклической цепи. Таким образом, восьмая сфера — это выпадающий из общего круга тупик, из которой, по правде сказать, не вернулся еще ни один путник.

Легко можно предположить, что единственная сфера, связанная с нашей планетной цепью и расположенная ниже нашей сферы на шкале, имеющей дух в вершине, а материю в основании, должна быть не менее доступной нашему физическому зрению и оптическим инструментам, нежели сама Земля. А поскольку предназначение, которое даннаой сфере прихожится выполнять в нашей планетной системе, самым непосредственным образом связано с Землею, загадка восьмой сферы уже практически не таит в себе ничего загадочного, равно как и известно место, где её следует искать на небе. Однако что касается условий существования там, то адепты в сообщениях своим непосвященным ученикам крайне осторожны в своих высказываниях на данную тему, а потому у меня сейчас не имеется дальнейших сведений на этот счёт.

Впрочем, одно заявление об этом уже определенно было сделано, а именно, столь полная деградация личности, которая после смерти притягивает её в восьмую сферу, явление очень редкое. В огромном большинстве жизней всегда находится что-нибудь, что может притянуться к высшим принципам, — нечто такое, что способно оправдать очередную перевернутую страницу существования и спасти её от полного уничтожения. И здесь необходимо вспомнить, что дэвачанические воспоминания о жизни, какими бы достоверными и яркими они ни были сами по себе, касаются только тех жизненных эпизодов, которые вызывали в человеке ощущение возвышенного типа счастья, ибо только такое подлежит дэвачану, хотя вся остальная жизнь, с которой человек, как бы снял сливки, тоже может быть восстановлена в памяти, причем во всех подробностях. Но такое полное воспоминание достигается индивидуальностью лишь на пороге намного более высокого духовного состояния существования, чем то, которым мы заняты сейчас, — состояния, достигаемого намного позже в процессе продвижения через огромные циклы эволюции. Каждая из продолжительной череды жизней, пройденных к тому времени человеком, покажется ему тогда отдельной страницей довольно объемистой книги, к которой её владелец, может обратиться в любое время по своему усмотрению, хотя многие её страницы, вероятно, покажутся ему чересчур скучным чтивом, и он нечасто будет к ним обращаться. Именно это оживление в памяти всех своих собственных, давно забытых личностей в действительности подразумевалось в доктрине о воскресении. Однако в сейчас у нас нет времени на то, чтобы, прервав начатое изложение, переключаться на изучение символизма, связанного с учениями, которые мы пытаемся донести до читателя. Возможно, что стоит впоследствии посвятить этой теме отдельное исследование. А пока, возвращаясь к изложению фактов, мы можем пояснить, что во всей многостраничной книге воспоминаний её достигший “воскресения” владелец не найдет ни одной целиком и полностью бесславной страницы. Ибо если даже его духовная индивидуальность была связана со столь безнадёжно даградировававшими личностями, что они были полностью затяннуты низшим водоворотом, то она в таких случаях не сохранит в своих сродствах ни следа от них — такие страницы окажутся как бы вырванными из книги. А когда по окончании борьбы духовная индивидуальность, пройдя кама-локу, переходит в бессознательное состояние созревания, из которого, минуя дэвачан, перемещается прямо (хотя не сразу по времени) в следующую жизнь вещественной деятельности, всё самосознание, связанное с деградировавшей личностью, должно будет перейти в более низкий мир, где оно, в конечном счете, обречено на “вечную погибель” — это одно из выражений, бездумным хранителем которых стало современное богословие, сделав из психически-научных фактов полную чепуху.

Замечания

Ни одна часть данной книги не требует, по моему мнению, такого подробного рассмотрения и обстоятельных комментариев, как две предыдущие главы. Наши учителя на первых порах не очень много рассказывали о существовании в кама-локе и более высокой сфере, или состоянии дэвачана, для которого кама-лока является лишь преддверием; и я полагаю, что они делали это намеренно, чтобы передать для начала общие представления обо всем процессе эволюции. Духовное состояние, следующее непосредственно за нашей нынешней физической жизнью, есть отдел природы, изучение которого вызывает почти нездоровый интерес у каждого, кто однажды осознает, что между этим царством и нашим миром возможны контакты и даже некоторые эксперименты с участием его обитателей. Нам уже известно кое-что о феноменах того состояния существования, в которое человеческое существо переходит после смерти тела. Опыты спиритов в изобилии предоставляют нам связанные с ним факты. Однако большинство выводов и теоретических умозаключений, извлекаемых из накопленной информации о кама-локе, балансирует на пределе человеческого воображения; и ничто, кроме логичного и последовательного эзотерического учения, рассматриваемого во всей его полноте, не в состоянии упорядочить мысли занимающихся изучением фактов спиритизма и уберечь их от умозаключений, ошибочность которыех это учение неизбежно демонстрирует. Поэтому интересующимся теософией не стоит сожалеть о том, что их постепенное приобщение к духовной науке осуществляется так, что их внимание не привлекают к вопросам, касающимся состояния существования, непосредственно следующего за физическим. Интеллектуальные преимущества, получаемые от изучения общего плана Природы по всем её великим царствам, в которые способно проникнуть только совершенное ясновидение адептов, трудно переоценить, если это изучение предшествует подробному и обстоятельному ознакомлению с той духовной авансценой, которую частично может разглядеть даже менее могущественное зрение, и которою при первом знакомстве люди склонны принимать за исчерпывающую картину своего будущего.

Однако теперь мы можем несколько полнее рассмотреть процессы, происходящие с человеком сразу же после смерти, чем это было сделано в предшествующей главе, а природа борьбы, происходящей в кама-локе между высшей и низшей дуадами человека теперь может быть понята яснее. Эта борьба представляется довольно продолжительной и разнообразной и, вопреки нашему первому впечатлению, является не автоматическим или бессознательным проявлением сродств и сил, в момент смерти сразу готовых определить будущее духовной монады, а составляет фазу существования, которая в огромном большинстве случаев может длиться многие годы. В течение этой фазы развоплощенное человеческое существо вполне может являться живущим на земле людям через посредство спиритического медиумизма, что в значительной мере объясняет, если не полностью оправдывает, впечатления, которые выносят из таких контактов спириты.

Но мы не должны делать слишком поспешного заключения, что душа человека, проходя через кама-локу, проходит именно такую борьбу и эволюцию, как могло нам представиться с первого взгляда. Прежде всего мы должны остерегаться чересчур приземленных и материалистичных представлений об этой борьбе, заставляющих нас думать о ней как о механическом разделении принципов. Подобное разделение бывает, когда от низших принципов избавляется сознание “Я”, уже сделавшее уверенный выбор в пользу высших. Таким образом, в момент смерти тело механически отбрасывается душой, которую (возможно, в сочетании с промежуточными принципами) ясновидящие высокого уровня могут наблюдать покидающей более не нужное ей жилище. Весьма похожий процесс может в конечном счёте произойти и в кама-локе — уже с материей астральных принципов. Однако, прежде чем более детально рассматривать этот процесс, следует предостеречь читателя от возможного отождествления борьбы в кама-локе с этим конечным разделением принципов, или второй смертью, происходящей на астральном плане.

На самом деле борьба в кама-локе составляет содержание жизни существа на этой стадии существования. Как было справедливо отмечено в тексте предыдущей главы, эволюция, имеющая место на этой стадии, не связана с ответственным выбором между добром и злом, свойственным физической жизни. Кама-лока — часть великого мира следствий, а не сфера, в которой создаются новые причины (за исключением особых обстоятельств). Таким образом, существо кама-локи не является в полной мере хозяином своих действий; его скорее можно назвать игрушкой своих ранее приобретенных привычек и пристрастий. Однако эти сродства, проявляясь, истощаются постепенно, а потому на протяжении всего своего пребывания в кама-локе существо обладает вполне живым сознанием того или иного рода. Даже кратного размышления достаточно для того, чтобы понять, что те сродства, которые проявляются всё сильнее и всё больше утверждают себя, имеют отношение к духовным устремлениям, которые человек испытывал при жизни; а те из них, которые со временем истощаются, связаны с материальными вкусами, эмоциями и наклонностями. Следует помнить, что существо кама-локи находится на пути в дэвачан, или, иными словами, постепенно врастает в это состояние; и этот рост совершается путём действия и противодействия, приливами и отливами, как и практически любой другой природный процесс — неким родом колебаний между двумя противоборствующими центрами притяжения — материей и духом. Так, во время своего пребывания в кама-локе, “Я”, так сказать, либо восходит к небесам, либо отступает к земле. Именно эта тенденция ритмического перемещения между двумя полюсами, или противоположными состояниями мышления иногда возвращает человека в ту сферу жизни, которую он недавно покинул.

Ведь страстное сопереживание земной жизни рассеивается далеко не сразу. А симпатии человека к высшим аспектам этой жизни, нужно помнить, даже ещё не на пути к ослаблению. Например, в то, что мы назвали здесь земными сродствами, едва ли следует включать чувство любви, относящееся по своим характеристикам преимущественно к состоянию дэвачана. Однако многие человеческие привязанности могут иметь как духовные, так и земные аспекты; так что воспоминания о них и созерцание их в связи с земными условиями и земной обстановкой, зачастую приводят существо кама-локи к приближению к земной жизни.

Само собою разумеется, что общение между человеческими существами в кама-локе и их друзьями, оставшимися за Земле, путём практики спиритизма, должно иметь место именно в те периоды существования души, когда её внимание всё еще сосредоточено на земных воспоминаниях. А из этой мысли следуют два очень важных умозаключения.

1. Пока внимание души направлено вниз, она отвращается от духовного прогресса, которым была занята в период продвижения в противоположном направлении. Она может хорошо помнить о духовных устремлениях своей физической жизни и даже упоминать о них в разговоре, но её новый духовный опыт таков, по-видимому, его невозможно перевести на язык обычного физического интеллекта; а кроме того, он недоступен тем способностям, которые действуют, когда душа занята старыми земными воспоминаниями. Это состояние можно грубо уподобить положению бедного эмигранта, достигшего процветания в чужой стране, где он получил образование и благополучно занимается общественной деятельностью, изобретательством, филантропией и так далее. Он может поддерживать связь с оставшимися дома родственниками через письма, но в процессе их написания часто будет обнаруживать, что ему трудно держать их в курсе того, что теперь занимает его мысли. Данная иллюстрация подойдет к описываемой нами ситуации только в том случае, если мы представим себе нашего эмигранта подчинённым психологическому закону, который набрасывает на его восприятие некое подобие завесы всякий раз, когда он садится за написание писем своим бывшим друзьям, поскольку при этом ему приходится временно возвращаться в свое прежнее умственное состояние. Однако со временем ему будет всё труднее писать на прежние темы, и не только потому, что его умственная деятельность превзойдет уровень, доступный его друзьям и ему самому до эмиграции, но и потому еще, что он в значительной мере позабудет свои прежние интересы. Его письма будут всё сильнее удивлять получателей, которые будут говорить себе, что хотя их автор, безусловно, тот самый человек, которого они когда-то знали, он стал заметно более нудным и здорово поглупел в сравнении с тем, каким он был раньше, до отъезда за границу.

2. Нужно иметь в виду, что хорошо известный закон психологии, согласно которому способности совершенствуются частым их применением и атрофируются при длительном бездействии, так же приложим на астральном плане, как и на физическом. Если в кама-локе душа приобретает привычку оглядываться на прожитую земную жизнь и постоянно вспоминать о ней, она тем самым поощряет и усиливает тенденции, ведущие войну с её высшими побуждениями. И чем чаще к ней взывают, пусть даже из чувства привязанности, оставшиеся на земле друзья, прося её проявиться при помощи медиумизма на физическом уровне, тем более мощными становятся импульсы, которые тянут душу назад, к физическому миру, и тем заметнее отставание её духовного развития. Эти соображения представляют собою важнейший мотив, побуждающий последователей теософического учения не одобрять всякие попытки установления контактов с душами отошедших посредством спиритических сеансов. Чем более подлинным является такое общение, тем вреднее оно для участвующих в нем обитателей кама-локи. Правда, при наших нынешних знаний трудно с уверенностью определить степень наносимого им таким образом ущерба. Нам может соблазнить вера в то, что в некоторых случаях глубокое моральное удовлетворение, получаемое земными участниками диалога, может перевешивать тот вред, который, вероятно, будет причинен душе умершего. Однако это удовлетворение бывает прямо пропорционально непониманию живущими тех условий, при которых происходит такое общение. Поначалу, то есть вскоре после смерти, всё еще живые и яркие воспоминания о земной жизни действительно могут позволить попавшему в кама-локу человеческому существу проявляться в форме, очень похожей на его недавно умершую земную личность; но с момента смерти эволюция человека приобретает иное направление. Проявляясь на физическом плане, он уже не сможет добавить ни одной свежей мысли к тем, что зародились в его уме ещё при жизни. В этом проявлении он уже не сможет стать ни мудрее, ни выше по уровню, чем был перед смертью — напротив, с течением времени он будет казаться своим земным друзьям всё менее разумным и всё хуже осведомленным. Общаясь с теми, кого он оставил на земле, он так и не сможет правильно объясниться с ними, и его неудача в этом будет становиться всё более тягостной.

Однако есть и еще одно соображение, выставляющее в весьма сомнительном свете предполагаемую разумность и уместность удовлетворения своего эгоистичного желания общаться с умершими друзьями. Нам могут сказать: это неважно, что давно умерший друг постепенно теряет интерес к земле, которую он покинул; пока от его (или её) прежней личности остается хоть что-нибудь, способное проявляться нам, с этим всегда будет приятно пообщаться. И еще: если тот, кого мы любили, отложит ненадолго свое продвижение к Небесам ради разговора с нами, мы уверены, что он будет даже готов пойти ради нас на такую жертву. Однако при этом совершенно упускается из виду, что приобретение дурных привычек на астральном плане происходит так же легко, как и на уровне физическом. Однажды утолив в кама-локе свою жажду земного общения из колодца медиумизма, душа приобретает сильнейшее побуждение опять и опять возвращаться к этому способу удовлетворения. Но мы не только временно не даём душе идти своим путём, отвлекая её спиритическими контактами — мы можем нанести ей серьёзный и почти непоправимый вред. Я не утверждаю, что так происходит всегда и что это типичный случай, однако непредвзятое рассмотрение этической стороны проблемы заставляет нас признать, что такая практика чревата опасными последствиями. Но, с другой стороны, очевидно, что в некоторых случаях желание сообщаться может исходить из не из физического мира, а из астрального — когда развоплощенная душа, отягощенная каким-либо неудовлетворенным желанием (обычно какой-нибудь важной обязанностью, которую она не успела или не потрудилась выполнить на земле), начинает изыскивать пути для его осуществления. И когда ещё живые друзья идут навстречу этому желанию усопшего, результат может быть полностью противоположным по сравнению с тем случаем, когда существо кама-локи просто пытаются возвратить к земным интересам. В таких случаях оставшиеся на земле друзья могут, согласившись на спиритическое общение с душою усопшего, косвенно облегчить путь её духовного прогресса. Однако и здесь приходится быть осторожными и помнить о возможной обманчивости астральных явлений. Желание, изъявляемое обитателем кама-локи, не всегда отражает именно те идеи, которые действуют сейчас в его уме. Вполне может быть так, что это — просто эхо прежнего, возможно, очень старого желания, которое только сейчас смогло найти канал для внешнего проявления. Таким образом, хотя вразумительно изложенные пожелания человеческого существа, лишь недавно переместившегося в кама-локу, вполне могут заслуживать серьезного к себе отношения, к пожеланиям, исходящим от тени уже давно умершего человека, поведение которого в этой астральной форме заставляет, к тому же, усомниться в том, что он всё еще сохраняет более или менее целостное сознание своей прежней личности, следует подходить с величайшей осторожностью.

Я думаю, что перечисление всех этих фактов и возможностей кама-локи позволит теософам дать удовлетворительное объяснение многим спиритическим опытам и явлениям, которые первое наше изложение этой части эзотерического оставляло в значительной мере неясными.

Вполне понятно, что по мере происходящего в кама-локе постепенного очищения души от привязанностей, замедляющих ее продвижение к дэвачану, аспекты, притягивающие её к земле, ослабевают; поэтому в кама-локе обязательно всегда должно быть множество человеческих существ, почти готовых к полному и окончательному погружению в дэвачан, и эти существа неизбежно должны являть земному наблюдателю картину крайней материальной дряхлости. С течением времени они или, вернее, их низшие астральные принципы, погружаются в состояние, превращающее их в смутные и невнятные сущности, которые, следуя примеру прежних оккультных авторов, я называю в тексте этой главы “оболочками”. Однако это, пожалуй, не самое удачное название. Возможно, было бы правильнее обратиться к другому примеру и называть их “тенями”; но по-любому речь идет об одном и том же состоянии. Всё яркое и живое сознание, унаследованное (после смерти) низшими принципами, естественным образом связанными с физической жизнью, уже переместилось в высшие принципы, которые на сеансах не проявляются. Потому воспоминания о земной жизни почти исчезают. Низшие принципы в таких случаях могут пробудиться только под влиянием медиумического потока, если будут им привлечены; но и тогда они вряд ли будут чем-то большим, нежели просто астральным зеркалом, в котором отражаются мысли медиума или участников сеанса. Попробуйте представить себе, что краски нарисованной на холсте картины постепенно впитываются внутрь холста, чтобы затем проступить с обратной его стороны во всей своей изначальной яркости. Данный процесс ни в коей мере не уничтожит саму картину, но зато превратит всю картинную галерею, в которой это происходит, в унылую череду бессмысленных, однотонных коричневых полотен. Примерно то же происходит в кама-локе с человеческими существами, которые уже почти готовы полностью сбросить с себя весь тот материал, в котором ранее действовало их астральное сознание, чтобы перейти в полностью чистое состояние дэвачана.

Однако это еще не вся информация, которая учит нас относиться к исходящим из кама-локи явлениям с недоверием. Даже нынешний уровень понимания предмета позволяет нам осознать, что после наступления второй смерти на астральном плане, полностью высвобождающей из астрального мира очищенное “Я”, и посылающей его в состояние дэвачана, в кама-локе от него должно остаться нечто, примерно соответствующее мертвому телу, завещанному им ранее земле в тот момент, когда душа ускользнула из физического существования. Фактически в кама-локе остается мертвое астральное тело, и не будет ничего нелогичного в том, если мы присвоим этим астральным останкам эпитет “скорлупа” или “оболочка”. Если это действительно пустая оболочка, то она распадается в кама-локе так же быстро, как и труп истлевает в земле, подчиняясь закономерным природным процессам, а её элементы снова растворяются в общей массе материи, возвращаясь к тем класам материи, к которым принадлежат. Но даже такая астральная оболочка, полностью покинутая человеческим “Я”, но еще не растворившаяся, может быть ошибочно принята во время спиритического сеанса за живое существо. На протяжении некоторого времени она остается астральным зеркалом, в котором медиум может увидеть отражение своих собственных мыслей, и восприняв их, поверить, что они они исходят из какого-то внешнего источника.

Такого рода явления — в истинном смысле слова гальванизация астральных трупов. Хотя до тех пор, пока оболочка не распадется окончательно, между нею и настоящим духом, который в дэвачане, всё равно существует тончайшая связь, подобно тому, как в первое время после физической смерти сохраняется связь между существом, перешедшим в кама-локу, и оставшимся на земле мертвым телом. Эта последняя связь поддерживается благодаря рассеянной и истонченной, но всё-таки существующей материи бывшего третьего принципа, или линга-шариры, и я считаю, что изучение этого раздела предмета приведёт нас к лучшему пониманию тех условий, при которых на спиритических сеансах иногда удаются материализации. Но не углубляясь в отступление об этом, достаточно заметить, что приведённая аналогия может помочь понять, как между существом в дэвачане и отброшенной оболочкой в кама-локе может некоторое время сохраняться подобная связь, представляющая обузу для высшего духа и, пожалуй, напоминающая последние отблески вечерней зари — для оболочки. Но оставшегося на Земле человека полученное через ясновидение или каким-то иным способом зрелище такой оболочки некогда близкого ему друга несомненно повергло бы в глубокую печаль, если бы он по ошибке принял эту оболочку за подлинное человеческую существо.

Благодаря приобретенному более или менее ясному взгляду на кама-локу, мы можем теперь использовать термины, поясняющие её явления, с гораздо большей точностью, чем это было до сих пор. Полагаю, что если мы примем новый термин — “астральная душа” — для существ кама-локи, только что покинувших земную жизнь или же в силу каких-то иных причин сохраняющим (даже в том своем аспекте, в котором обращаются снова к земле) значительную долю тех интеллектуальных признаков, которые были свойственны им в земной жизни, то найдём прочие термины, которые уже в употреблении, достаточными для передачи явлений, которые нам осталось разобрать. Тогда мы сможем полностью избавиться от слова “элементарий”, которое часто путают с “элементалом” и которое, к тому же, абсолютно не подходит для обозначаемых им существ. Я мог бы также предложить называть астральную душу, погружающуюся в состояние интеллектуальной дряхлости (если смотреть на нее с нашей стороны), словом “тень”, а термин “оболочка” оставить для подлинных оболочек, или мертвых астральных тел, окончательно покинутых дэвачаническим духом.

Изучение духовного роста в кама-локе естественным образом подводит нас к вопросу о том, как много может пройти времени, прежде чем переход сознания из низших принципов астральной души в высшие можно будет считать завершенным. Но, как всегда, доходя в своих рассуждениях о высших процессах природы до конкретных цифр, нам едва ли следует рассчитывать на однозначный ответ. Мне известно только, что, по утверждению эзотерических учителей Востока, пребывающие в кама-локе астральные души обычных людей, — коих мы могли бы назвать, в духовном смысле, многочисленным средним классом человечества, — редко способны проявляться дольше 25—30 лет. Однако эти приблизительные рамки могут быть существенно раздвинуты как в одну, так и в другую сторону. То есть какой-нибудь низменный и спившийся человек может задержаться в кама-локе намного дольше, по причине недостатка развития высших принципов, которые были бы в состоянии воспринять его сознание; или, с другой стороны, душа в высшей степени интеллектуального и умственно активного человека может задержаться в кама-локе опять-таки очень надолго (при отсутствии в его ментальной силе духовных наклонностей), вследствие необыкновенной живучести сил и причин, созданных им на вышестоящем уровне следствий. Но умственая деятельность трудно отрывается от духовности; подобное возможно только в случаях, когда ум был занят исключительно мирскими амбициями. Опять же, если период пребывания в кама-локе может быть, по той или иной причине, увеличен по сравнению с обычной продолжительностью, то он может быть и сжат до самого кратчайшего срока, если духовность человека, который дожил до старости и умер в преклонные лета, добросовестно исполнив предназначение своей жизни, уже достигла к моменту смерти достаточно высокого уровня развития.

Есть и ещё одна важная возможность, связанная с проявлениями, достигающими нас через обычные каналы сообщения с кама-локой, которую здесь было бы желательно отметить, хотя в силу самой её природы она не может осуществляться часто. Едва ли кто-нибудь тех, кто сравнительно недавно приступил к изучению теософии, может знать многое об условиях существования адептов, отказавшихся от использования своих физических тел на земле. Открывающиеся перед ними при этом высшие способности превосходят, как мне кажется, рядовое человеческое понимание. Нет человека, настолько проницательного, чтобы ему было по силам, опираясь исключительно на возможности своего земного мозга, постичь суть нирваны. Но по всей видимости в некоторых случаях адепты выбирают некий средний путь, лежащий между земным перевоплощением и переходом в нирвану или в высшие сферы дэвачана (то есть в арупа-состоянии можно ожидать медленного продвижения эволюции человека к тому возвышенному состоянию, которого они достигли). В отличие от обычного дэвачанического духа, проходящего через это состояние на пути к следующему земному воплощению, адепт, став дэвачаническим духом самого возвышенного свойства, не будет лишен возможности, даже оставаясь в дэвачане, проявлять свое влияние на земле. Конечно, это будет не то влияние, которое может иметь своим следствием зримое проявление на физическом уровне, доступное восприятию всех и каждого. Однако медиумы самого высокого порядка, коих правильнее было бы назвать видящими, способны испытывать их влияние. В мировой истории зафиксировано немало случаев, когда некоторые великие люди оказывались осеняемыми и вдохновляемыми духом какого-либо адепта — осознанно или бессознательно.

Процесс распада оболочек в кама-локе логически указывает каждому, кто постарается вникнуть в его суть, на то, что в природе должны иметь место какие-то общие резервуары материи, соответствующие каждой её сфере, подобно земле и окружающим её элементам, куда после смерти возвращаются наши физические тела. Но великие тайны, в область которых вторгается данное предположение, требуют куда более углубленных исследований, нежели все те, которые мы до сих пор имели возможность предпринять. И всё-таки одно общее понятие, связанное с этим аспектом учения, мы можем с пользой предложить прямо сейчас. У состояния кама-локи есть соответствующие ему разряды материи. Мы не станем слишком глубоко вдаваться в метафизику данного вопроса, что могло бы даже заставить нас отказаться от представления о том, что астральная материя должна быть менее реальной и осязаемой, чем та, что способна влиять на наши физические чувства. Пока же достаточно будет сказать, что сходство кама-локи с землею, уже ставшее очевидным благодаря опыту спиритов, объясняется восточным учением о том, что кама-лока принадлежит земле и является земной так же, как пребывает в живом человеке и принадлежит ему астральная душа. Таким образом, кама-лока или, точнее, именуемое кама-локой великое царство материи, пребывающей в соответствующем состоянии, доступном для восприятия астральных существ и многих ясновидящих, представляет собою четвертый принцип Земли точно так же, как кама-рупа является четвертым принципом человека. Ибо у Земли есть семь принципов, как у и человеческих существ, её населяющих. Так, состояние дэвачана соответствует пятому принципу Земли, а нирвана — шестому.

Глава VIIЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ВОЛНА

Мы уже в общем рассказали о том, каким образом великая эволюционная волна жизни обходит, круг за кругом, семь миров, составляющих планетную цепь, частью которой являются наша Земля. Теперь мы можем подробнее проанализировать эту общую идею, дабы у читателя могло сложиться более полное представление о процессах, сопровождающих данное явление. И если мы действительно хотим сделать его более понятным для читателя, то самое лучшее, что мы можем предпринять, это попытаться объяснить суть некоторых связанных с планетной эволюцией явлений, которые для удобства изложения могут быть названы затемнениями, или обскурациями.

Изучающие оккультную философию, приступая к рассмотрению этого вопроса с умом, уже обильно оснащённым в других направлениях, склонны с самого начала делать не совсем правильные выводы. Сразу все объяснить невозможно, а самые первые, обобщенные объяснения нередко заставляют наиболее вдумчивых и умственно активных читателей домысливать совершенно неверные подробности. Такие читателя не хотят довольствоваться лишь общими контурами даже временно. Их воображение стремится заполнить все пустоты, и если дать ему возможность некоторое время трудиться без направляющего вмешательства извне, то впоследствии обладатель этого живого воображения с большим удивлением заметит, что продолжающая поступать к нему информация на ту же самую тему не согласуется с тем, чему его (как ему самому кажется) учили раньше. Автор этого трактата прилагал все усилия к тому, чтобы способ его изложения не допускал поспешного роста сорняков недопонимания в умах читателей, однако сами эти усилия иногда требуют забегать вперёд, набрасывая общие контуры и выпуская некоторые детали, нередко довольно важные, оставляя их до повторного, более подробного рассмотрения. Вот и сейчас автор просит читателя вернуться к объяснению, данному в главе III, где говорится о прохождении эволюционного развития через всю планетную цепь.

В той главе мы уже упоминали о том, что жизненный импульс переходит от одной планеты к другой “рывками, скачкообразно, а не равномерно движущимся потоком”. Но на ранних ступенях эволюции её ход является настолько непрерывным, что подготовка нескольких планет к приему завершающей волны человечества происходит одновременно. В самом деле, на определенной стадии приготовительные процессы могут развиваться одновременно на всех семи планетах; однако очень важно помнить, что основная волна эволюции — передовая нарастающая волна — не может одновременно находиться более чем в одном месте. Теперь мы уже можем подробно рассказать о том, как это происходит, и читатель сможет лучше понять наши объяснения, если представит себе или нарисует на бумаге схему, состоящую из семи последовательно расположенных кружков, символизирующих миры. Обозначим их соответственно буквами A, B, C и так далее. Несложно заметить, что под буквой D в этом случае будет значиться шар, или глобус, обозначающий нашу Землю. Напомним также, что оккультистам известно, что есть семь царств природы, три из которых, в порядке своего развития предшествующие более грубым материальным царствам, связаны с астральными и элементальными силами. Царство 1 развивается на планете (глобусе) A, после чего переходит на планету B, а на планете A в это же время начинает развиваться царство 2 и так далее. Заполните эту схему до конца, и вы увидите, что с когда на планете G развивается первое царство, на планете A развивается седьмое, человеческое царство. Но что же происходит, когда седьмое царство переходит на планету B? Ведь никакого восьмого царства, которое могло бы при этом развить деятельность на планете A, не существует! Великий процесс эволюции достиг своей наивысшей точки в завершающей волне — человеческой, которая, продвигаясь далее, оставляет за собою природу в состоянии временной летаргии. То есть, когда жизненная волна человечества перемещается на планету B, планета A погружается на время в состояние затемнения. Это состояние никоим образом не связано с распадом, разложением или чем-то, что позволяло бы характеризовать его как умирание. Распад, несмотря на обманчивое звучание этого слова, тоже предполагает движение и активную деятельность, только направленные в иную сторону. Это соображение дает нам ключ к пониманию многих вещей, кажущихся, в отсутствие оного, бессмысленными, и особенно благоприятствует лучшему пониманию той части индусской мифологии, которая повествует о божествах разрушения. Затемнение мира есть полная приостановка его деятельности. Однако это не означает, что в момент, когда тот или иной мир покидает последняя человеческая монада, он сразу же парализуется каким-нибудь катаклизмом или замирает в зачарованном оцепенении, словно дворец спящей красавицы. Животная и растительная жизнь некоторое время продолжают существовать так же, как и прежде, но она постепенно отступает, а не продвигается вперёд. Великая жизненная волна покидает планету, и животное и растительное царства постепенно возвращются в то самое состояние, в котором эта волна впервые их застала. Неспешный процесс погружения затемненного мира в состояние сна длится огромные периоды времени, ибо нетрудно догадаться, что затемнение продолжается в каждом случае в шесть* раз дольше времени пребывания волны человеческой жизни в каждом из миров. То есть, процесс, завершённый вышеописанным образом на планете A и связанный с перемещением жизненной волны на планету B, последовательно повторяется на протяжении всей цепи. Когда волна переходит на планету C, планета B оказывается в состоянии затемнения вместе с планетой A. И когда жизненную волну принимает планета D, уже три планеты — A, B и C — оказываются затемненными. С перемещением волны на планету G затемнены уже все шесть предшествующих миров. А жизненная волна тем временем движется дальше с неукоснительной периодичностью, симметричность которой снискала бы уважение любого ученого ума. Читатель может сразу уяснить себе эту идею, вспомнив наши предшествующие объяснения, касающиеся эволюционного продвижения человечества через семь рас, сменяющихся на в течение прохождения каждого круга на данной планете — то есть во время присутствия на ней волны жизни. Очевидно, что в этом эволюционном цикле центральное положение занимает четвертая раса. Но, как только центральная точка пройдена и на планете начинается эволюция пятой расы, к приему человеческого рода начнет готовиться следующая планета. Например, эволюции нашей пятой расы сопутствует эволюция или, вернее, возрождение минерального царства на планете E и так далее. То есть эволюция шестой расы на планете D современна возрождению растительного царства на планете E, а развитие седьмой расы на планете D — возрождению животного царства на планете E. А когда на планете D последние монады седьмой расы перейдут в субъективное состояние, или мир следствий, на планете E начнется человеческий период, так как на ней начнёт своё развитие первая человеческая раса. А в мире, предшествующем миру D, тем временем всё более сгущаются сумерки, переходящие, в процессе того же самого поступательного движения, в ночь затемнения; и когда в мире D человеческий период достигает своей центральной отметки, ночь затемнения на предшествующей планете прочно устанавливается. Но, как бы ни был глубок сон, человек не прекращает дышать, и его сердце продолжает биться; точно так же и в отдыхающем мире, даже в самые темные периоды планетной ночи, продолжается жизнедеятельность. Таким образом планета сохраняет до прихода человеческой волны результаты, достигнутые за время предшествующей эволюции. Процесс возрождения пробуждающейся планеты длится дольше, чем её погружение в состояние покоя, так как ко времени возвращения человеческой волны она должна достичь более высокой степени совершенства, нежели та, которой она обладала на момент предыдущего отступления этой волны от ее берегов. Но с каждым возвращением природа обретает новые силы — день начинается свежестью и бодростью утра, и последующий период затемнения, необходимый для подготовки к новому пробуждению и потому несущий с собою новые надежды, придает эволюции новый импульс. Так что ко времени возвращения великой жизненной волны всё уже бывает готово к её приему.

__________
* Или же в пять раз, если допустить полпериода утренней зари в начале и полпериода вечерних сумерек в конце каждого дня активной деятельности.

В первом очерке на данную тему мы уже в общих чертах упомянули о том, что не все миры, составляющие нашу планетную цепь, имеют равную степень материальности. Представив себе, что дух — это северный полюс окружности, а материя — ее южный полюс, мы можем проследить изменения в уровне материальности, равно как и духовности, в мирах как нисходящей, так и восходящей дуги. Теперь мы можем рассмотреть данные изменения более подробно, так как это поможет читателю понять суть эволюционного процесса гораздо лучше, нежели это было возможно до сих пор.

Помимо Земли, расположенной в самой низкой точке, то есть на полюсе материи, только два других мира нашей цепи доступны физическому зрению человека: один, расположенный позади нашей планеты, а другой — впереди нее. Этими мирами фактически являются Марс и Меркурий: Марс находится позади, а Меркурий — впереди нас; Марс уже пребывает в состоянии полного затемнения (в том, что касается человеческой волны), в то время как Меркурий только начинает готовиться к следующему человеческому периоду*.

__________
* Для тех, кто, склонен полагать, опираясь на данные физической науки, что Меркурий расположен слишком близко к Солнцу, а следовательно, слишком горяч, чтобы быть подходящим местом для обитания человека, мы считаем уместным напомнить, что в официальном отчете Астрономического департамента Соединенных Штатов о недавних “наблюдениях на горе Уитни” имеются утверждения, способные выбить почву из-под ног у тех, кто чересчур самоуверенно критикует точку зрения оккультной науки по данному вопросу. Результаты произведенных на горе Уитни наблюдений за избирательным поглощением солнечных лучей свидетельствуют, согласно тому же официальному отчету, о том, что точка зрения, согласно которой атмосфера, пригодная для жизни, варьируется от Меркурия (как одного из ее полюсов) до Сатурна (противоположного полюса), более не представляется однозначно неправдоподобной. В данный момент нам нет необходимости заниматься Сатурном, и даже если бы мы пожелали объяснить, на основании оккультных принципов, факт пригодности Меркурия для обитания, используя для этого данные об избирательном поглощении солнечных лучей, мы могли бы справиться с этой задачей без рассмотрения противоположного, сатурнианского, полюса. Все дело в том, что академическая наука чересчур преувеличивает и в то же время преуменьшает роль Солнца как источника силы для всей Солнечной Системы. Преувеличивает, потому что температура планеты зависит не только от Солнца, но и в значительной степени от другого, совершенно не связанного с Солнцем влияния, сущность которого невозможно должным образом понять, не заглянув чуть далее за горизонт современных научных познаний о соотношении тепла и магнетизма, а также о магнетической метеоритной пыли, заполняющей межпланетное пространство. Впрочем, для того чтобы опровергнуть любое возможное возражение против предлагаемых нами объяснений, исходящее со стороны убежденных приверженцев современной науки, нам достаточно будет просто показать им, что те данные, на которые они опираются, даже с точки зрения этой самой науки, выглядят устаревшими. Современную науку отличает стремительный прогресс, и это одно из важнейших её достоинств. Однако никак нельзя признать её достоинством привычку ученых считать, что все концепции, несовместимые с признанными ею на данный момент умозаключениями, обязательно являются абсурдными.

Две планеты нашей цепи позади Марса, и еще две перед Меркурием — из материи не такого порядка, какую в состоянии обнаружить телескопы. Таким образом, четыре планеты из семи имеют бесплотную природу, которую люди, признающие материю только нашего, земного типа, наверняка назвали бы нематериальной. Однако в действительности они не являются нематериальными. Просто они принадлежат к более тонкому уровню материальности, нежели наша Земля, и это никоим образом не нарушает целостности плана природы, определяющего методы действия и этапы планетной эволюции. Последовательные круги и расы человечества проходят в своем тонком, “невидимом” состоянии через стадии большей или меньшей материальности — так же, как и на этой Земле. Но чтобы разобраться в этом, нужно сначала понять стадии земной эволюции, а потом уже изучать утонченные явления других миров, делая выводы на основании аналогий. Так что давайте вернемся к рассмотрению великой волны жизни и аспектов её проявления на нашей планете.

Так же, как планетная цепь, рассматриваемая в единстве, имеет свой север и юг, свои духовный и материальный полюса и проходит от духовности вниз через материальность, возвращаясь опять наверх к духовности, так и круги человечества составляют примерно такую же последовательность; так что планетную цепь вполне можно назвать аналогом последней. В человеческой эволюции — на всех планах, равно как и вообще во всем — имеется нисходящая и восходящая дуга. То есть дух инволюционирует, если так можно сказать, в материю, а материя снова эволюционирует в дух. Низшая, или наиболее материальная, точка цикла становится, таким образом, перевернутой вершиной физического разума, являющегося замаскированным проявлением разума духовного. Следовательно, каждый новый круг человеческой эволюции на нисходящей дуге (равно как и каждая новая раса в каждом круге, если посмотреть в космическое зеркало меньшего масштаба) должен создавать более развитый физический интеллект по сравнению с предыдущим; а каждый новый круг восходящей дуги должен обладать более утонченной формой разума, соединенного с возрастающей духовной интуицией. Поэтому в первом круге человек даже на Земле является сравнительно бесплотным существом в сравнении с тем состоянием, которого он достиг на нашей планете в нынешнем круге; он не интеллектуален, но в высшей степени духовен. Подобно окружающим его животным и растительным формам, он воплощается в огромных, но пока еще плохо организованных телах. Во втором круге он всё еще остается гигантским и бесплотным, но его тело уже заметно плотнее и конкретнее, ближе к физическому, хотя духовность в нем по-прежнему преобладает над разумом. В третьем круге он уже развивает для себя вполне оформленное, компактное тело, поначалу имеющее форму скорее гигантской обезьяны, нежели действительно человека, но интеллект развивается всё больше. Во второй половине третьего круга его гигантский рост уменьшается, совершенствуется строение тела, и человек становится рационально мыслящим. В четвертом круге уже полностью развившийся интеллект сильно прогрессирует. Уже самые первые расы, с которых начинается этот круг, обретают человеческую речь в нашем нынешнем её понимании. Мир наполняется последствиями интеллектуальной деятельности и духовного упадка. В середине четвертого круга эволюция проходит полярную точку всего периода своего прохождения по семи планетам цепи. Начиная с этой точки и далее, духовное “Я” вступает в настоящую борьбу с телом и разумом за проявление своих трансцендентных сил. В пятом круге эта борьба продолжается, и хотя трансцендентные способности уже в значительной степени развиты, его борьба с физическим интеллектом и физическими пристрастиями становится как никогда яростной, поскольку в пятом круге не только духовность, но и интеллект делают шаг вперед в сравнении с предыдущим, четвертым кругом. В шестом круге человечество достигает такого совершенства тела и души, разума и духовности, которого обычные смертные сегодняшней эпохи не в состоянии достичь даже в своем воображении. Наиболее совершенные сочетания мудрости, доброты и трансцендентного просветления, которые только мог видеть или хотя бы мог представить себе наш мир, станут самыми обыкновенными для человека качествами. А те способности, которые проявляются ныне только как редкостные примеры наивысшего расцвета, позволяя некоторым исключительно талантливым людям изучать тайны природы и накапливать знания, лишь малые крохи которых раскрываются теперь (благодаря этой литературе и иными путями) широкому миру, будут рассматриваться как всеобщие и совершенно естественные. Но о том, как будет выглядеть человечество седьмого круга, даже самые общительные оккультные учителя предпочитают хранить торжественное молчание. Человечество седьмого круга будет для людей четвёртого круга слишком богоподобным, чтобы можно было давать прогнозы насчёт его будущих свойств.

За время пребывания жизненной волны человечества на какой-либо планете индивидуальная монада неизбежно воплощается много раз. Отчасти эта необходимость уже была объяснена. Если бы в каждом расовом ответвлении, через которое проходит эволюционный путь монады, последней приходилось воплощаться только однажды, общее число воплощений за время прохождения человеческой волны одного круга на одной планете составило бы 343, то есть семь в третьей степени. Однако на самом деле монаде приходится воплощаться в каждой такой расовой ветви дважды и не удается избежать еще нескольких дополнительных воплощений. По причинам, которые нелегко понять человеку, далекому от божественного, хранители оккультного знания крайне неохотно делятся конкретными цифрами, касающимися космогонии; хотя непосвященному сложно найти логическое объяснение подобного рода скрытности. Так, например, в настоящее время мы не можем сообщить читателю, сколько, в годовом исчислении, длится период одного круга. Однако, благодаря отступлению, недавно сделанному от традиционной секретности, которое могут в полной мере оценить только те, кто давно изучает оккультизм по старинному методу, мы всё-таки смогли узнать несколько цифр, непосредственно относящихся к нашему предмету. Это ценно еще и потому, что проливает свет на очень интересный факт, связанный с новым витком эволюции, на пороге которого мы сейчас находимся. Данный факт состоит в том, что на планете, например, на нашей Земле, населенной человечеством четвертого круга, или, если так можно сказать, в проходимой человечеством в его четвёртом путешествии через цикл миров, среди общей человеческой массы встречаются люди (немногочисленные в процентном отношении), фактически принадлежащие к пятому кругу. Из этого утверждения ни в коей мере не следует делать вывод, что некоторым индивидуальностям, благодаря какому-то чудесному процессу, действительно удается пройти вдоль всей цепи миров на один круг больше, чем их собратьям — ведь из того, что мы уже рассказали о способе продвижения волны человечества, видно, что такое невозможно. Человечество пока еще не побывало в четвертый раз даже на следующей за нашей Землею планете. Но отдельные монады могут обогнать своих спутниц в плане индивидуального развития и стать такими же, какими монады большинства человечества станут только по завершении эволюции пятого круга. Это может быть достигнуто двумя способами: либо человек, родившийся на свет обычным представителем человечества четвертого круга, путем оккультного обучения целенаправленно развивает в себе все качества человека пятого круга, становясь таким образом тем, кого мы могли бы назвать искусственно развитым человеком пятого круга; либо, независимо от усилий, предпринимаемых человеком в текущем воплощении, он уже рождается представителем пятого круга благодаря общему числу его предыдущих воплощений.

Если обозначить обычное количество воплощений, которое монада должна пройти по закону природы на одной из планет за период круга, буквой x, а предельное количество дополнительных воплощений за этот же период, которые человек заставить себя совершить благодаря сильному желанию физической жизни, буквой y, тогда число 24,5 (x + y) может превысить 28 x. То есть за 3,5 круга монада сможет пройти через столько воплощений, сколько обычная монада прошла бы за четыре полных круга. Менее чем за 3,5 круга подобный результат был бы недостижим, так что лишь сейчас, когда мы уже оставили позади середину эволюционного пути на этой планете, отмечающей полпути, среди нас время от времени начинают появляться люди пятого круга.

Природа вещей не допускает, чтобы монада могла обогнать своих спутниц более чем на один круг. Несмотря на это Будда был человеком шестого круга. Однако данный факт связан с великой тайной, выходящей за рамки наших расчетов. На данный момент достаточно будет сказать, что эволюция Будды не ограничивается воплощениями в пределах одной планетной цепи.

Коль скоро мы упомянули в своих вычислениях о многочисленности человеческих жизней, следующих одна за другою в виде сменяющих друг друга воплощений индивидуальной монады, то необходимо добавить, во избежание недоразумений, что между ними следуют столь же многичисленные интервалы весьма большой продолжительности. Как уже было сказано выше, мы не можем в данный момент указать точную продолжительность круговых периодов. Более того, невозможно было бы назвать какую-то одну цифру для всех кругов, их продолжительность варьируется в широких пределах. Мы можем предложить вниманию читателя только один простой факт, совершенно определенно переданный нам высочайшим оккультным авторитетом, с которым мы связаны. Нынешняя раса человечества — пятая раса четвертого круга — начала развиваться около миллиона лет назад. Но и сейчас её существование еще не завершено. Поэтому, предположив, что раса живет на Земле около миллиона лет*, мы можем разделить эту жизнь для каждой индивидуальной монады на следующие этапы. В каждой расе монада должна пройти более ста воплощений, но едва ли их число может достигать 120. Но пусть даже этих воплощений у одной монады, в пределах нашей нынешней расы, будет ровно 120. И пусть средняя продолжительность жизни в каждом воплощении составляет целое столетие. Даже в этом случае мы имеем только 12000 лет физической жизни из миллиона лет существования расы, и, следовательно, целых 988000 лет человек проводит в субъектной сфере, а средняя продолжительность времени между двумя воплощениями составляет 8000 лет. Разумеется, на самом деле длительность этих промежуточных периодов может в значительной степени варьироваться, но едва ли она может составлять менее 1500 лет (если не принимать в расчет случаи адептов, неподвластных действию законов, коим подчинена жизнь обычных людей). Однако и эти 1500 лет надлежит считать если не неправдоподобно коротким, то, во всяком случае, крайне малым по продолжительности интервалом, отделяющим друг от друга два перевоплощения.

__________
* Разумеется, в действительности жизнь расы продолжается много дольше. Но если бы мы перешли в рассуждениях на эту тему к каким-либо конкретным цифрам, мы тем самым вступили бы на очень зыбкую почву, ибо точные длительности периодов держатся в строжайшем секрете, по причинам, о которых непосвященные ученики (“светские чела”, как называют их теперь адепты, коим пришлось изобрести этот новый термин для отражения нового положения вещей) могут лишь смутно догадываться. Вычислениям, подобным приводимым выше, можно буквально доверять, но лишь настолько, насколько они простираются, и не следует опрометчиво использовать их как основу для дальнейших вычислений.

Однако есть факторы, которые ограничивают область приложимости этих вычислений. Например, случаи умирающих в детстве полностью отличаются от тех, когда человек успевает дожить до зрелых лет, по причинам, которые вполне очевидны в свете уже изложенных объяснений. Ребенок, умирающий до того, как сможет стать ответственным за свои действия, не успевает создать новой кармы. В этом случае духовная монада оставляет тело ребёнка, будучи в том же состоянии, в каком она вошла в него после своей последней смерти в дэвачане. Она так и не дождалась возможности сыграть на этом новом инструменте, который сломался даже еще до того, как она успела его настроить. Поэтому перевоплощение монады может наступить незамедлительно, следуя прежней линии притяжения. Однако перевоплощенную таким образом монаду ни в коем случае не следует духовно идентифицировать с умершим ребенком. Примерно то же происходит, когда монада оказывается воплощенной в теле врожденного идиота. Такой инструмент вообще не может быть настроен, и потому играть на нем, то есть создавать новую карму, так же невозможно, как и в случае с ребенком, умершим в первые несколько лет своей жизни. Но оба эти примера являются явными исключениями, вовсе не меняющими вышеизложенное общее правило, справедливое для всех людей, достигших зрелого возраста и успевших направить свою жизнь либо в благое, либо в пагубное русло.

Замечания

Позже полученная информация и её изучение — сравнение различных областей учения и сопоставление изложенных в предшествующей главе утверждений с прочими — с предельной ясностью указывают на трудность пользования точными цифрами в эзотерическом учении. Эти цифры могут быть вполне приемлемы как средние величины, но приложение их к конкретным случаям может ввести в заблуждение. Период дэвачана у разных людей варьируется в таких широких пределах, что у любого правила, составленного для них окажется ошеломляющее количество исключений.

Начнем с того, что упомянутые средние величины рассчитаны для людей, достигших зрелого возраста. А ведь между взрослыми, много успевшими в жизни, и совсем маленькими детьми, у которых вообще не может быть дэвачанического периода, существуют ещё те, которые умерли в юности, успев накопить какую-то карму. Они должны поэтому пройти через обычные стадии духовного процесса, хотя из-за скоротечности своей жизни они успевают создать причин, приводящих к долговременным следствиям, так что эти люди возвращаются в воплощение после сравнительно короткого пребывания в мире следствий. Опять же, существует такая вещь как искусственное воплощение учеников, осуществляемое через непосредственное вмешательство махатм. При этом чела, который пока ещё не приобрёл способности контролировать этот процесс, возвращается в воплощенное состояние практически сразу же после предшествовавшей физической смерти, не попадая в естественный поток причин и следствий. Здесь, разумеется, можно сказать, что духовная связь, установленная этим перевоплощающимся чела со своим махатмой, как раз и играет в данном случае роль естественной причины; но поскольку махатмы вовсе не склонны руководствоваться при принятии такого рода решений личными капризами, то можно сказать, что эти искусственные перевоплощения являются как плодами трудов самих учеников, свершённых ими в предшествующей жизни, так и кармы. Но какая бы причина ни вызывала эти перевоплощения — первая или вторая, — их всё равно следует отнести к явным и крайне редким исключениям из общего (и весьма приблизительного) правила.

Разумеется, при изучении сложных аспектов прежде совершенно незнакомой науки неподготовленный ум не в состоянии сразу же воспринять их со всеми необходимыми оговорками, условиями и допустимыми аномалиями, существование которых сразу же бросается в глаза. Поэтому на первое время нам придется довольствоваться усвоением самых общих правил, оставив исключения до лучших времен, особенно если речь идет об оккультном обучении, применительно к которому традиционные методы обучения действуют, как правило, следующим образом: ставится сложная и затруднительная проблема, которая решается при помощи новой, свежей идеи, чем и достигается закрепление этой идеи в памяти ученика. Как мне представляется в настоящее время, в процессе такого обобщенного изложения оккультных законов на предшествующих страницах данной книги было оставлено без внимания одно очень важное исключение из этих законов, имеющее место в природе. Описание продвижения волны человечества, которое я дал на предшествующих страницах, само по себе является вполне последовательным, однако со времени выхода в свет первого издания книги я получил из Индии ряд критических отзывов, в которых моя версия учения сравнивается с некоторыми фрагментами из других сочинений, о которых известно, что они находили от махатмы. Мне было указано на расхождение между двумя этими версиями, так как вторая указывает на допустимость того, что монада действительно могла пройти через все семь планет раньше, чем прочие монады, вместе с которыми она оказывается на нашей Земле, опережая их, таким образом, на целый круг. В то же время из моего собственного рассказа о планетных затемнениях можно заключить, что подобная возможность полностью исключена. По-видимому, ключ к этой загадке лежит за пределами диапазона тех фактов, о которых адепты готовы говорить свободно. И потому читателю следует понимать, что объяснение, которое я собираюсь тут предложить, есть плод моих собственных рассуждений и сопоставления с другими частями учения, а вовсе не аутентичная информация, исходящяя непосредственно от автора учения, которое я излагаю.

По всей видимости, дело здесь в том, что затемнения всеобъемлющи настолько, насколько это касается описанных нами явлений на планете, которая подвергается затемнению как целое. Но даже здесь вмешиваются явления, относимые нами к исключениям, которые никогда нельзя упускать из виду. Основная масса человечества перемещается с одной планеты на другую, подчиняясь великому циклическому импульсу, когда наступает положенное для этого время, планета всё же не остается полностью безлюдной, и не все её области становятся, вследствие наступающих физических и климатических изменений, непригодными для обитания человека. Даже в период затемнения на планете продолжают существовать небольшие колонии людей; и монады, связанные с этими маленькими колониями, следуя уже иным законам эволюции, выходят из-под влияния тех сил, которые управляют движением основной массы человечества, переходящей с планеты на планету вместе с великой волной. Эти монады переходят из мира в мир по пути, который может быть назван внутренним кругом эволюции, и намного опережают свою расу (ее подавляющее большинство). Каковы бы ни были обстоятельства, способные исторгнуть душу из самой гущи человеческого потока и перенести её из сферы притяжения планеты, занятой основной волной, в сферу притяжения внутреннего круга, все наши рассуждения о них пока что не в состоянии выйти за рамки смутных догадок и предположений.

В связи с той трактовкой, которую я рискнул предложить для концепции внутренних кругов, стоит обратить внимание читателя на то, что данный природный факт, реальность которого я допускаю, можно связать, при помощи аналогий, с широко распространенными учениями о Потопе. Ту часть планеты, которая остается обитаемой даже во время затемнения, можно сравнить с библейским Ноевым Ковчегом, если трактовать его в самом широком символическом смысле. Разумеется, у сюжета о Ноевом Ковчеге есть и более узкие символические значения, но вполне вероятно и то, что каббалисты могли вкладывать в него гораздо более широкий смысл, который я предложил. Так что в положенный срок, когда затемненная планета будет готова к новому заселению людьми, колонисты из ковчега смогут стать зачинателями этого процесса.

Глава VIIIПРОГРЕСС ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Как уже, вероятно, заметил читатель, закон природы предполагает неограниченное развитие всех человеческих существ в направлении высших фаз существования. И не менее очевидно то, что, наделяя эти существа, по мере их эволюционного продвижения, всё б`ольшими способностями и непрестанно расширяя сферу их деятельности, природа предоставляет каждому человеку всё более определенную возможность выбора между добром и злом. В предыдущих кругах эта привилегия выбора еще не была вполне развита, и ответственность человека за свои поступки действовала не вполне. Фактически первые круги человеческой эволюции вообще не налагали на человеческое “Я” никакой духовной ответственности, в том широком смысле этого слова, к рассмотрению которого мы сейчас подойдём. Следующий за каждым вещественным существованием период дэвачана полностью справлялся со всеми человеческими заслугами и проступками, и даже самая жалкая личность, которую “Я” могло создать на протяжении первой половины эволюции, просто сбрасывалась со счетов (в том, что касалось проекта в целом), в то время как сама заблудшая личность, отбыв сравнительно короткий срок наказания, уже больше не беспокоила природу. Но вторая половина великого эволюционного периода проходит уже по другим принципам. В эти новые фазы существования “Я” не может вступить, не имея собственных заслуг, соответствующих новым перспективам его развития; человеку, ставшему в этой поворотной точке своего пути уже полностью ответственным и высоко одарённым существом, уже недостаточно просто плыть по течению потока прогресса: он, если хочет продвигаться вперёд, должен плыть сам.

Ввиду того, что сложность предмета не позволяет нам изучать его во всех аспектах сразу, наш обзор природы пока что ограничивался семью кругами человеческого развития, составляющими целый планетарный проект, в виде непрерывной последовательности, пройти через которые естественным образом суждено человечеству в общем. Вспомним однако, следует помнить, что уже о человечестве шестого круга мы говорили как об обладающем всеми теми возвышенными качествами и способностями, которые в наше время присущи только высшим адептам, в то время как человечество седьмого круга будет обладать качествами скорее божественными, нежели человеческими. Но и на этой стадии развития каждое человеческое существо ещё можно будет идентифицировать по непрерывной связи со всеми его личностями, нанизанными на нить жизни с самого начала великого эволюционного процесса. Можно ли предположить, что характер этих личностей в дальней перспективе уже не будет иметь последствий, и что из двух стоящих рядом богоподобных существ седьмого круга одно может быть развито в результате долгого ряда безупречных и полезных жизней, а другое — вследствие столь же долгой череды подлых и вредоносных существований? Конечно же, так произойти не может, и потому мы спрашиваем: как можно совместить непреложные законы природы с предназначенным человечеству развитием до высших форм существования, венчающим все здание?

В точности, как дети не могут нести ответственности за свои поступки, так и ранние расы человечества не были ответственны за свои; но приходит время взросления, когда полностью развившиеся способности позволяют каждому человеку делать выбор между добром или злом в той жизни, которую живёт сейчас, тем самым позволяя своему непрерывно существующему “Я” тоже сделать свой окончательный выбор. Этот период, — огромный по своей продолжительности, ибо природа не склонна загонять свои творения в западню, торопя их с принятием столь важного решения, — еще только начинается, и пройдёт целый период круга по семи мирам, прежде чем он будет окончен. Пока на Земле не пройдена середина пятого круга, этот великий вопрос — быть или не быть (звучащий на сей раз применительно к будущему), — не может считаться окончательно решенным. Мы вступаем сейчас во владение способностями, которые делают человека полностью ответственным существом, но нам еще необходимо время для того, чтобы применить эти способности в период зрелости своего “Я”; и то, как мы будем их применять, определит огромной важности последствия.

Основная борьба разворачивается в первой половине пятого круга. До этого времени обычный ход жизни может быть либо хорошей, либо плохой подготовкой к этой борьбе, которую, впрочем, нельзя назвать борьбой в строгом смысле этого слова. Теперь нам предстоит изучить природу этого процесса, который мы описывали прежде просто как выбор между добром и злом, что есть хотя и точная, но далеко не исчерпывающая его характеристика.

Мы исследуем теперь постоянно возникающий и вечно угрожающий конфликт между интеллектом и духовностью. Нам придется несколько расширить общераспространенные представления о значении двух этих слов, чтобы осознать их оккультный смысл. Ведь европейский способ мышления склонен создавать явно приниженный образ духовности, полагая её скорее свойством человеческого характера, нежели самого ма, — своего рода бледной добродетельностью и стремлением “быть хорошим”, проистекающим из приверженности выполнению религиозных обрядов и из благочестивых устремлений, вызываемых теми или иными, порою весьма причудливыми, представлениями о божественном и небесах, в которых был воспитан этот “духовно мыслящий” человек. Но в оккультном понимании духовность имеет мало отношения к набожным эмоциям или вообще никакого; она относится к способности человеческого разума воспринимать знание непосредственно из первоисточника, — абсолютного знания — вместо извлечения его путём сложного и трудоёмкого процесса логических рассуждений.

Развитие чистого интеллекта, способности к рассуждению, было занятием европейских народов, достигших в этой сфере человеческого развития таких великолепных результатов, на протяжении столь долгого времени, что наименее приемлемой для европейца во всей оккультной философии поначалу становится именно оккультная теория касающаяся интеллекта и духовности. Происходит это не столько из того, что оккультная наука склонна слишком принижать роль интеллекта, сколько из склонности западного мышления чрезмерно принижать роль духовности. Обобщенно говоря, западная философия до сих пор не имела возможности по достоинству оценить значение духовности — ведь она не была знакома со всем диапазоном внутрених способностей человека. До сих пор она просто продвигалась ощупью к вере в то, что такие способности вообще существуют. Сам Кант — величайший из современных поборников этой веры — похоже, был готов довольствоваться утверждением, тем, что есть такая способность как интуиция — если бы мы только знали, как ею пользоваться.

А процесс работы с ней, в оккультной науке, в высшем её аспекте, и есть развитие духовности. Одно лишь достижение власти над силами природы, изучение некоторых тонких ее секретов, касающихся внутренних принципов, от которых зависят внешние, физические результаты, составляет низший аспект оккультной науки; и в эту низшую сферу последней физическая наука может и должна постепенно внедряться. Однако обретение тех привилегий и качеств, которые являются законною собственностью духовности, при помощи одного лишь интеллекта — физической науки в приложении к более высокому — составляет одну из опасностей той борьбы, от исхода которой зависит конечная судьба человеческого “я”. Ведь есть одна вещь, которую интеллектуальные процессы не в состоянии помочь человечеству осознать — и это природа и непревзойденное величие духовного бытия. Наоборот — интеллект формируется физическими причинами, совершенствованием физического мозга, и направлен на достижение лишь физических результатов, то есть на повышение уровня материального благополучия. Даже если современный интеллект, делая уступку “религии” и своим “слабым собратьям”, к которым он относится с добродушным презрением, воздерживается от осуждения духовности, он всё равно считает, что физическая жизнь является единственным серьезным делом, достойным практичного человека или даже искреннего филантропа. Но поскольку духовное существование — живое субъектное сознание — в действительности длится много дольше, чем интеллектуальное физическое существование, превышая его по продолжительности как минимум в 80 раз (что мы уже выяснили, обсуждая состояние дэвачана), то разве не очевидно, что субъектная жизнь гораздо важнее физической, и что интеллект заблуждается, направляя все свои усилия на улучшение условий физического существования?

Все эти рассуждения показывают, что выбор между добром и злом, который человеческое “я” делает в ходе великой борьбы между интеллектом и духовностью, не сводится к одному только выбору между общепринятыми представлениями о добродетели и грехе. Вовсе не ответ на такой грубый вопрос как греховность и добродетельность человека в конечном счёте окончательно решит, продолжит ли он жить и развиваться в направлении высших фаз бытия или полностью прекратит жить. Мы можем сказать (хотя и не знаем, насколько это разумно — счищать вековую пыль с еще одной тайны на столь ранней стадии нашего прогресса), что решение вопроса “быть или не быть” вообще никак не связано с вопросом о том, добродетелен человек или же грешен. Как станет ясно по ходу нашего изложения, духовность может быть не только доброй, но и злой. Так что великий вопрос о продолжении человеческого существования неизбежно сводится к вопросу о духовности, приходящей на смену материальности. То есть вопрос состоит не столько в том, “будет ли человек жить и достаточно ли он хорош, чтобы ему было позволено жить дальше?”, но скорее в том, “сможет ли человек продолжить жизнь на более высоких уровнях существования, которых человечество должно в конце концов достичь в процессе эволюции?”. Приготовил ли он себя к этой жизни путем развития непреходящей части своей природы? Если нет, то его связь прерывается.

Читателю не следует спешить с выводом, будто оккультная философия считает, что порок и добродетель вообще не оказывают никакого влияния на духовную судьбу человека, коль скоро ни один из известных этой философии природных фактов не свидетельствует о решающем влиянии этих характеристик на окончательный выбор направленности человеческой эволюции. Ни одна система не придает такого значения нравственности, и не является в этом вопросе столь безжалостно строгой, как та, которую изучает и проповедует оккультная философия. Но порок и добродетель определяют прежде всего, будет ли человек счастлив или же ему придется страдать, а не главный вопрос продолжения существования за пределами того периода огромной продолжительности, который отпущен человеку на то, чтобы стать чем-то б`ольшим, нежели просто человек, ибо в дальнейшем он уже не сможет продолжать свое развитие при помощи одних лишь сравнительно низких человеческих качеств. Едва ли кто-нибудь может вообразить, что добродетель, пусть даже незначительная, способна пропасть втуне, не воплотившись в должное время в соответствующие высшие качества; но мы погрешили бы против научной точности, если бы назвали добродетель непосредственной причиной развития на высших его сталиях, хотя нельзя отрицать, что она может стимулировать развитие того, что станет причиной прогресса.

Это рассуждение о том, что конечное развитие человека определяется его духовностью независимо от её нравственной окраски, и составляет подлинный смысл оккультного афоризма, который гласит: “Чтобы стать бессмертным в добре, человек должен отождествиться с Богом, а чтобы стать бессмертным во зле — с Сатаной. В мире душ есть два полюса, и между этими полюсами прозябает и умирает, не оставляя следа, бесполезная часть человечества”*. Как и все оккультные истины, эта загадка имеет и более узкое приложение, подходя для микрокосма так же, как и для макрокосма. В узком смысле она указывает на дэвачана и авичи, а также бессодержательную судьбу бесцветных личностей; но более важный смысл касается сортировки человечества в середине великого пятого круга: тем, чьи индивидуальные “я” крайне бездуховны, предстоит исчезнуть, а прочим — обрести бессмертие либо в добре, либо во зле и двигаться далее. Точно такой же смысл содержит и следующее изречение из Откровения Иоанна Богослова: “О, если бы ты был холоден, или горяч! Но так как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст моих” (III: 15, 16).

__________
* Элифас Леви.

Так что духовность не есть набожность; духовность — это мышление высшего порядка, познающее деятельность природы путём непосредственного слияния разума с её высшими принципами. На это физический интеллект может возразить, что разуму человеческому доступен только один способ познания, состоящий в том, чтобы наблюдать явления, а затем размышлять над ними. Однако здесь он заблуждается. Существует и другой способ познания, и существование оккультной науки — наилучшее тому доказательство. Кроме того, повсюду вокруг нас можно увидеть факты, указывающие на существование таких доказательств, если только проявить терпение и исследовать их истинное значение. Уже одного только феномена ясновидения, в каких бы грубых и несовершенных формах он ни являл себя миру в последнее время, вполне достаточно для того, чтобы нельзя было утверждать, будто для сознания не может быть никаких иных путей, кроме пяти физических чувств. Разумеется, в нашем мире ясновидение — явление исключительно редкое; но оно ясно указывает на существование в человеке потенциальной способности, которая, как можно судить даже по самым несовершенным её проявлениям, позволит человеку воспринимать новые знания непосредственно, без помощи наблюдений и размышлений, когда достигнет своего наивысшего развития.

Одна из самых озадачивающих трудностей, с которой сталкиваешься, пытаясь изложить эзотерическое учение простым и понятным языком, в действительности вытекает из того факта, что духовное восприятие, в отличие от всех обычных способов приобретения человеком знания, само по себе является великой и возвышенной возможностью человеческой природы. Именно этот метод обычно используют адепты в процессе оккультного обучения своих учеников, передавая им свои наставления. Они пробуждают в ученике дремлющее чувство и через него убеждают ученика в том, что то или иное учение действительно является истинным. Вся схема эволюции, описанная нами в предыдущих главах, проникает в ум принятого челы, поскольку он получает возможность воочию наблюдать весь этот процесс путём ясновидения. Такой способ передачи знаний вообще не требует слов. И потому сами адепты, коим природные процессы и явления знакомы так же, как нам — наши пять пальцев, затрудняются порою при написании трактатов на оккультные темы, ведь они не могут вызвать у нас ментальные образы сложной анатомии планетной системы, ибо что наше шестое чувство пока еще спит.

Безусловно, от нынешнего человечества никак нельзя ожидать, чтобы оно, в большинстве своем, сознавало наличие у него шестого чувства, поскольку время его активного использования еще не пришло. Мы уже говорили о том, что каждый круг, который проходит человечество, посвящен развитию в нем соответствующего по номеру принципа и подготовке к освоению следующего. Мы также говорили, что в первых кругах человек сначала был как бы тенью, его форма была неразумна и слабо организована. У него развился самый первый принцип — тело, однако оно не было похоже ни на что из того, что мы можем себе сейчас вообразить, и оно просто привыкало к использованию жизненной силы. В четвертом круге, в котором мы находимся сейчас, полностью развился четвертый принцип — волеизъявление, желание, и этот принцип постепенно начинает сливаться с пятым — разумом, интеллектом. А в пятом круге полностью развившемуся разуму (интеллекту, или душе), в который тогда переместится человеческое “я”, предстоит слиться с шестым принципом — духовностью, или полностью прекратиться и не утруждать себя более продолжением существования.

Всем, читавшим буддийскую литературу, знакомы постоянные намеки на то, что душа архата едина с Богом. Иными словами это можно назвать опережающим развитием шестого принципа. Архат собственными усилиями преодолевает все препятствия, не позволяющие человеку четвёртого круга сделать это, достигая стадии эволюции, ожидающей человечество (или, вернее, ту его часть, которой удастся достичь этой ступени в процессе естественного развития) лишь во второй половине пятого круга. А делая это, ему, очевидно приходится преодолевать самый опасный этап, соответствующий середине пятого круга. И это изумительное достижение адепта (в том, что касается его личных интересов). Он достигает противоположного берега моря, в котором предстоит утонуть множеству людей. Там, ощущая удовлетворение, характер которого, не обладая хотя бы какими-то проблесками духовности или шестого чувства, невозможно даже представить, он ожидает прибытия своих будущих товарищей. Во избежание возможных недоразумений, сразу же уточню, что он ожидает остальных не в физическом теле, но, заслужив привилегию отказаться от оного, пребывает в духовном состоянии, которое глупо пытаться описывать, поскольку даже состояние дэвачана, достигаемое обычным человеком, и то почти за пределами возможностей воображения, незнакомого с духовной наукой.

Возвращаясь к обычному эволюционному продвижению человечества, а именно — к превращению в людей шестого круга мужчин и женщин, которые никогда не пытались стать адептами раньше естественного срока, мы можем отметить, что это нормальный, закономерный путь, предписанный человеку природой. Но этот путь так же закономерен и для каждого пшеничного зернышка, которое созревает, чтобы упасть в подходящую почву и самому потом создать наполненный зернами колос. И как многим зернам по тем или иным причинам не удается исполнить эту миссию, так и многим человеческим “я” не удастся пройти через испытания пятого круга. Усилия природы, заставляющей человека двигаться по пути эволюции, направлены на то, чтобы превратить его в существо неизмеримо более высокого порядка, в своего сознательного помощника, а в конечном счете — сделать из него то, что обычно называют творческим принципом самой природы. Первым достижением является развитие свободной воли, а вторым — увековечение этой воли путём слияния её с конечной целью природы, которая блага. При этом неизбежно, что значительная часть развившейся свободной воли обратится ко злу и, породив временные страдания, в конце концов рассеется и исчезнет. Более того, конечная цель может быть достигнута только ценою значительного расхода первоначального материала — так же, как это происходит на более низких ступенях эволюции, где растение должно разбросать вокруг тысячу семян, чтобы хотя бы одно из них смогло породить новое растение. Так вот и богоподобные семена Воли, посеянные по одному в каждой человеческой груди, так же многочисленны, как и семена растений, разносимые ветром. Но следует ли ставить под сомнение справедливость природы только из-за того, что многим семенам суждено погибнуть? Подобная мысль может прийти в голову только тому, кто не понимает, что природа способствует росту каждого семени, которое пожелает расти, причем в той степени, в которой оно стремится к собственному росту, и неважно, насколько эта степень мала или велика. И если кому-то кажется ужасным, что “бессмертная душа” может исчезнуть в результате каких-то обстоятельств, то этот страх может быть вызван исключительно пагубной привычкой считать вечностью всё, что превосходит нашу микроскопическую жизнь. До того, как мы приблизимся к богоподобному состоянию дхьян-чохана, нам отводится больше места в субъектных сферах и больше времени в последовательной цепи манвантар, нежели заурядный мозг приписать бессмертию. И всякий добрый поступок, всякое возвышенное побуждение, которые мы, земные мужчины и женщины, совершаем или испытываем, должны отражаться в духовном существовании на протяжении многих эонов, независимо от того, оказалось ли человеческое существо способным или же неспособным продолжать свое развитие в возвышенных и изумительных условиях седьмого круга. А экзотерическое умозрение полагает, будто причины, созданнае за одну краткую земную жизнь, могут производить вечные последствия! Мы воображаем, будто на основании этой семисотой или восьмисотой доли нашего вещественного существования за время нынешнего пребывания на Земле приливной волны эволюции природа сможет обнаружить достаточно веские причины для определения всей нашей дальнейшей перспективы. На самом же деле природа предусматривает настолько щедрое воздаяние даже за сравнительно малую затрату волевой энергии, приложенной в верном направлении, что как бы невероятно это ни звучало и каким бы невероятным в действительности ни было для обычной жизни, что одного краткого существования иногда может быть достаточно, чтобы обеспечить себе дальнейший рост на миллиарды лет. Адепт способен достичь за одну земную жизнь* такого значительного продвижения, что его дальнейший рост будет обеспечен и останется лишь делом времени. Но для этого семя, производящее адепта для земной жизни, должно быть изначально совершенным, условия его первоначального роста — благоприятствующими, а сам человек должен на протяжении всей своей жизни прилагать усилия в этом направлении, причем усилия гораздо более энергичные, сосредоточенные и неустанные, нежели это может предположить непосвященный человек со стороны. Обычно жизнь, разделяемая между материальными удовольствиями и духовными устремлениями, — какими бы искренними и прекрасными они ни были, — может произвести лишь двойственный результат: духовное вознаграждение в дэвачане и новое рождение на земле. Заметим, что способ, которым адепт поднимается над необходимостью дальнейших перевоплощений, вполне научен и довольно прост, хотя и может показаться некой теологической тайной, когда его излагают в экзотерических сочинениях, используя такие термины, как карма, скандхи, тришна, танха и так далее. Следующая земная жизнь является результатом привязанностей, созданных пятым принципом, непреходящей человеческой душой, точно так же, как предшествующие ей переживания в дэвачане суть результат мыслей и чаяний возвышенного характера, порожденных человеком в предыдущей жизни. Таким образом, сродства, порождаемые в обычных случаях, являются отчасти материальными, а отчасти духовными. И как только душа переступает порог мира следствий, этот двойственный набор привязанностей создает для нее два направления притяжений, одно из которых имеет следствием субъектную жизнь в дэвачане, а другое, проявляющее себя лишь после неё, возвращает душу назад, в воплощение. Но если личность не накапливает за время своей вещественной жизни абсолютно никаких привязанностей к материальному существованию, её душа, влекомая одною единственной силой притяжения, устремляется исключительно в направлении духовности, и нечему тянуть ее вниз, в сторону предметной жизни. Поэтому душа не возвращается, она восходит в состояние духовности, соответствующее её степени притяжения и сродств духовного свойства, тогда как нить, связующая душу с противоположным полюсом, полностью отсекается.

__________
* По сложившемуся у меня впечатлению, достижение подобных высот в течение одной жизни — явление крайне редкое, этого достигают скорее путём двух или трех искусственных воплощений.

Однако данное объяснение не охватывает весь спектр проблемы, поскольку адепт, как бы высоко он ни поднялся, должен в конце концов снова вернуться в воплощение, после того как остальное человечество пройдет великий разделительный период в середине пятого круга. А до тех пор, пока не будет достигнут подъем планетарной духовности, даже наивысшая человеческая душа вынуждена сохранять некоторое сродство с землей, хотя и не с той земной жизнью с её физическими наслаждениями и страстями, через какую проходим мы. Что же касается духовных последствий земной жизни, тут важно осознать, что в значительноми большинстве случаев (исключая немногие аномальные) чувство справедливости в отношении судеб хороших людей полностью удовлетворяется постепенным, последовательным течением природы. Духовная жизнь всегда готова принять, ободрить и восстановить силы души после борений, свершений или страданий воплощения. Более того, оставляя в стороне вопрос о вечности, мы можем упомянуть о том, что в промежутках между циклами, после завершения каждого круга, природа предоставляет всему человечеству, за исключением тех несчастных, которые упорно следовали по пути зла, огромный по своей продолжительности период духовного блаженства, гораздо более долгий и еще более возвышенный по своему характеру, нежели дэвачанические периоды, наступающие после каждой отдельной жизни. В самом деле, природа очень терпелива и снисходительна по отношению ко всем и к каждому из её претендентов в течение их долгой подготовки к последнему испытанию. И даже первая неудача при попытке сдать этот важный экзамен не может считаться непоправимо фатальной (если только речь не идет о самом закоренелом и неблагодарном неудачнике), хотя всем этим несчастным и приходится потом долго ждать, когда им будет предоставлена возможность для переэкзаменовки.

Полное изложение обстоятельств, при которых проходит такое ожидание, не входит в план этого трактата; однако не следует полагать, будто незадачливый претендент на дальнейшее развитие, сам убеждённый в своей неготовности пройти критический период пятого круга, обязательно попадает в сферу уничтожения. Ибо чтобы её притяжение проявило себя, его “я” должно развить в себе неодолимую по своей силе привязанность к материи и такое же неодолимое отвращение ко всему духовному. Если же эти качества отсутствуют и одновременно с этим отсутствуют качества, достаточные, чтобы перенести “я” на другой берег, то судьбою таких неудач природы, что касается нынешней планетной манвантары, становится, как выражается Элифас Леви, смерть без воспоминаний. Они прожили свою жизнь, получив свою толику Неба, но так и не смогли достичь головокружительных высот духовного развития, открывшихся перед ними. Но они годны к дальнейшим воплощениям и жизни на тех планах существования, которые им хорошо знакомы. Поэтому им придется ожидать, оставаясь в негативном духовном состоянии, пока эти планы существования снова не будут активны в следующей планетной манвантаре. Разумеется, продолжительность этого ожидания совершенно не укладывается в рамки человеческого воображения, равно как и характеристики такого состояния существования. Однако широкий путь, ведущий сквозь эту странное царство сонного, полуодушевленного существования, всё-таки не следует сбрасывать со счетов, так как без него невозможно осознать симметрию и целостность всей эволюционной системы.

Теперь, после добавления вышеупомянутой возможности, эволюционная схема предстает перед читателем в относительно завершенной форме, правда, в самых общих чертах. Мы уже говорили о том, как единая жизнь, дух, оживляет материю — сначала в сравнительно простых формах, а затем постепенно доводит её до форм более высоких. Индивидуализируясь наконец в человеке, она проходит через примитивные, безответственные воплощения, пока, наконец, не переместится в высшие принципы и не разовьёт подлинно человеческую душу, которая отныне становится хозяйкой своей собственной судьбы. Впрочем, на первых порах природа все-таки принимает необходимые меры к тому, чтобы оградить душу от преждевременного крушения, стимулируя и восстанавливая ее силы в процессе эволюционного продвижения. Однако конечная цель, которая ставится перед душой, не ограничивается превращением ее в существо, способное позаботиться о себе; ибо душа должна стать способной заботиться также и о других, направлять и управлять (не выходя, если можно так выразиться, за конституционные рамки) действиями самой природы. Разумеется, прежде чем душа заслужит право на такое продвижение, ей придется пройти испытание, которое состоит в предоставлении ей полной власти над своими собственными делами. Но эта власть неизбежно открывает перед человеком возможность довести себя до катастрофы. Те предохранительные ограничения, которые окружают “я” в его юности, — его неспособность попасть в состояния более высокие или более низкие, нежели дэвачан и авичи между воплощениями, — с достижением зрелости отпадают. И “я” уже вершит свою судьбу, причем не только в том, что касается создания преходящих счастья или страданий, но и в плане огромных возможностей движения в обоих направлениях, открывающихся перед ним. Оно может реализовать открывающиеся перед ним грандиозные возможности двумя способами, оно способно вести свою борьбу в одном из двух направлений и достичь высшей духовности либо в сфере добра, либо в сфере зла. Впрочем, оно также может связать себя с физическим, что ведет не ко злу, но к полному уничтожению или же, с другой стороны, к отрицательному результату, который не есть добро, но заставит начать обучающий процесс воплощений снова.

Замечания

Те условия, в которых оказываются монады, не прошедшие середину пятого круга и потому оказавшиеся выброшенными волною эволюции, если можно так сказать, на берег океана времени, описаны в данной главе довольно скупо. Мы ограничились лишь несколькими словами о том, что потерпевшие неудачу в процессе манвантары не подлежат полному уничтожению; и хотя их связь с эволюционирующим миром прерывается, им предстоит, после огромного периода ожидания, снова присоединиться к потоку эволюции. Из такого положения вещей можно сделать множество выводов. Начнем с того, что продолжительность периода ожидания, на которое обрекают себя неудачники, действительно такова, что превосходит человеческое воображение. Вторую половину пятого круга, а также весь шестой и седьмой круги успешно сдавшие экзамен монады проводят в состоянии духовности, а последние круги длятся неизмеримо дольше, нежели серединные. Затем следует огромный период отдыха в нирване, завершающий манвантару, — безмерная ночь Брахмы, пралайа всей планетной цепи. И только с началом следующей манвантары неудачники начинают пробуждаться от своего забытья, ужасающего воображение тех существ, которые продолжают вести активную жизнь, хотя для самих спящих этот транс, который неизбежно является просто полным отсутствием сознания, вероятно, не более утомителен, чем ночь для спящего без сновидений, в памяти которого она не оставит и следа. Судьбу неудачников следует считать несчастной прежде всего из-за того, что им придется пропустить, а не из-за того, что им придется при этом пережить. Кроме того, их участь можно назвать прискорбной в силу последствий этого сна: ибо после пробуждения им предстоит снова ощутить все неприятности физической жизни и заново пройти через огромное, почти бесчисленное множество воплощений, тогда как существа, обогнавшие их в ходе пятого круга эволюции, за время их транса вырастут до богоподобного совершенства дхьян-чоханов, и будут играть роль направляющих гениев следующей манвантары, а не беспомощных зависимых подчинённых.

Оставляя в стороне то, что мы могли бы назвать личным интересом существ, можно сказать, что существование в природе неудач в начале каждой манвантары есть факт, вносящий важный вклад в наше понимание эволюционной системы. Когда планетная цепь начинает впервые развиваться из хаоса, — если термин “впервые”, даже понимаемый в узком смысле, вообще применим для какого бы то ни было периода вечности, в отношении которой само выражение “в начале” может звучать исключительно как фигура речи, — в ней еще нет никаких неудачников. При этом нисхождение духа в материю — через элементальные, минеральное и прочие царства — протекает так, как и было описано в предыдущих главах данной книги. Но, начиная со второй манвантары планетной цепи в цикле активного существования солнечной системы, включающем в себя много таких манвантар, эволюция развивается несколько по-иному — заметно легче в сравнении с первой манвантарой (если, опять-таки, мне будет позволено использовать это выражение, применимое скорее в бытовом, нежели в научном смысле). Во всяком случае, процесс идёт быстрее, поскольку там уже существуют люди, готовые войти в воплощенное состояние, как только глобус, тоже уже существующий, сможет быть готов их принять. Представляется, что после первой манвантары серии (необычайно превосходящей по протяжённости последующие) никто из существ (впервые только развившихся из низших царств) не достигает большего, чем порога человеческой стадии. Тут прежние неудачники входят в воплощение, а за ними и остающиеся животные существа, среди которых уже выделились человеческие. Однако в сравнении с положениями эзотерического учения, касающимися текущей эволюции нашей нынешней расы, эти соображения, относящиеся к самым ранним этапам мировой эволюции, имеют для нас всего лишь отвлеченный познавательный интерес; и потому, как бы я ни старался, я пока не смогу изложить данную тему во всех подробностях.

Глава IXБУДДА

Рождение исторического Будды, как это хорошо известно хранителям эзотерического учения, вовсе не сопровождалось всеми теми странными чудесами, которыми окружает его народное предание. И продвижение его к состоянию адепта не сопровождалось буквально сверхъестественными борениями, описанными в символической легенде. С другой стороны, воплощение, внешне описываемое как рождение Будды, оккультная наука определённо не считает событием, подобным любому другому рождению, а духовное развитие, пройденное Буддой за его земную жизнь, не рассматривает как обычный процесс интеллектуальной эволюции, похожий на пройденный любым другим философом. Ошибка, которую допускает при изучении проблем подобного рода большинство европейских авторов, объясняется их склонностью рассматривать экзотерическую легенду либо как рассказ о чудесах, к которому уже нечего добавить, либо как чистой воды миф, призванный украсить выдающуюся жизнь фантастическими подробностями. Более того, они уверены, что эта жизнь, какой бы выдающейся она ни была, могла быть прожита только в соответствии с естественнонаучными теориями, принятыми и в нашем XIX столетии. Однако изложенное на предыдущих страницах данной книги уже позволяет изложить то, что оккультная наука говорит об настоящем Будде, родившемся, как вполне верно установлено современными исследованиями, за 643 года до начала христианской эры в Капилавасту, недалеко от Бенареса.

Экзотерические концепции, в которых ничего не известно о законах, управляющих действиями природы в более высоких её областях, могут объяснить необычайное величие некоторых личностей, лишь предполагая, что их физические тела были рождены каким-то чудесным образом. Отсюда происходит и распространенная легенда о том, что Будда воплотился в этом мире благодаря непорочному зачатию. Оккультной науке ничего не известно о каких-либо иных процессах сотворения человеческих младенцев, помимо предписываемых физическими законами, но зато ей известно многое о тех пределах, в которых “единая жизнь”, или “духовная монада”, или непрерывная нить, на которую нанизываются последовательные воплощения, может выбирать тело ребенка в качестве своего будущего человеческого вместилища. Этот выбор для рядового большинства человечества осуществляется автоматически, благодаря действию кармы, то есть неосознанно для “я”, выходящего из состояния дэвачана. Однако в тех необычных случаях, когда единая жизнь уже освоила шестой принцип, или, иначе говоря, когда человек уже стал адептом и обрел способность осознанно руководить собственным духовным “я” в том, что касается его ближайших действий, такой человек, покинув (на время или навсегда) то тело, в котором он достиг состояния адепта, способен сам выбирать для себя следующее воплощение. Уже при жизни он поднимается над притяжением дэвачана и становится одной из сознательных направляющих сил той планетной системы, к которой принадлежит. Но как ни велика тайна этого осознанно избранного перевоплощения, это вовсе не ограничено такими уникальными событиями, как рождение Будды. Этот феномен нередко воспроизводится высшими адептами и в наши дни. И хотя многое из того, о чем повествует популярная восточная мифология, представляет собой чистую фантазию или полностью символично, перевоплощения тибетских далай- и таши-лам, над которыми путешественники только потешаются по причине недостатка знаний, которые позволили бы им отсортировать факты от вымысла, представляют собою строго научное достижение. В таких случаях адепт заранее определяет, в каком ребенке, где и когда рождающемся, он намерен перевоплотиться, и при этом крайне редко терпит неудачу. Мы говорим “крайне редко”, потому что некоторые обстоятельства физического характера невозможно полностью предусмотреть заранее. Несмотря на предвидение, которым обладает адепт, нельзя быть абсолютно уверенным в том, что ребенок, избранный им для своего следующего воплощения, благополучно достигнет физической зрелости. Кроме того, воплощаясь в физическом теле, адепт становится относительно беспомощным. Вне тела он остается тем же, кем стал, достигнув состояния адепта; но избрав себе для обитания новое тело, он вынужден позволить ему расти обычным порядком, в соответствии с законами природы, обучить его обычным навыкам и посвятить его посредством чётких оккультных методов в адептство, прежде чем это тело станет полностью пригодным для дальнейшей оккультной работы на физическом плане. Разумеется, для адепта все эти процессы значительно облегчаются благодаря действующей в нем особой духовной силе; но поначалу, находясь в теле ребенка, душа адепта, конечно же, чувствует себя ограниченной и стесненной и, как может подсказать нам наше человеческое воображение, ей может быть в нём неудобно и даже плохо. Однако у читателя сложится совершенно неверное представление, если он вообразит, будто перевоплощение, подобное вышеописанному, является привилегией, которой адепт готов воспользоваться с удовольствием.

Рождение Будды принадлежит к разряду таинств, подобных описанному, и в свете уже сказанного будет несложно проникнуть за традиционную легенду о его чудесном происхождении и найти символические указания на факты даже самых курьезных из притч. Например, едва ли можно отыскать что-либо менее напоминающее подлинный научный факт, нежели утверждение, будто Будда вошел в бок своей матери в образе молодого белого слона. Но белый слон — это просто символ адепта, ибо и того и другого с полным правом можно назвать столь же прекрасным, сколь и редким существом. Аналогичный символизм можно разглядеть и в других легендах, повествующих о состоянии Будды до рождения и указывающих на то, что тело будущего ребенка было заранее избрано на роль вместилища великого духа, уже наделенного величайшею мудростью и благостью. В день его рождения явились Индра и Брахма, дабы засвидетельствовать свое почтение ребенку, и это значит, что силы природы уже находились в подчинении у воплощенного в детском теле Духа. А тридцать два признака Будды, описываемые в легендах при помощи нелепых физических символов, суть разнообразные способности адепта.

Выбор просветлённым человеческим духом, решившим воплотться ради просвещения человечества, в качестве своего обиталища тела, известного под именем Сиддхартха (а впоследствии Гаутама), сына Суддходаны из Капилавасту, не был одной из тех редких неудач, о которых говорилось выше. Напротив, это был замечательный во всех отношениях выбор, и ничто не помешало Будде достичь состояния адепта в своём новом теле. А распространенное повествование о его аскетической борьбе, искушениях и, наконец, достижении им состояния будды под деревом Бо — это, конечно же, не более, чем экзотерическое описание его посвящения.

Начиная с этого момента, его деятельность приобрела двойственный характер: ему предстояло реформировать и обновить нормы морали для широких масс населения и оккультную науку — для адептов, так как адептство тоже подвержено циклическим изменениям и нуждается в периодических новых импульсах. Объяснение данного обстоятельства простыми и понятными словами не только полезно в познавательном плане, но и может представлять интерес для всех, кто изучает экзотерический буддизм, так как проливает дополнительный свет на некоторые загадочные вопросы более трудной для понимания “северной доктрины”.

Будда посещает землю в каждой из семи рас великого планетного периода. Тот Будда, о котором мы ведем речь, был четвертым в ряду себе подобных; поэтому он стоит четвертым в списке, который мистер Рис Дэвидс заимствовал у Бюрнуфа, дабы показать, как северная доктрина была, по мнению самого мистера Дэвидса, расширена за счет метафизических тонкостей и нелепостей, нагроможденных вокруг простой морали, к которой сводится тот буддизм, который предлагается народу. Пятый будда, Майтрея, придет после окончательного исчезновения пятой расы, когда шестая раса будет существовать на Земле уже несколько сотен тысяч лет. Шестой будда придет в начале седьмой расы, а седьмой — в конце нее.

На первый взгляд, эта последовательность не гармонирует с общим планом человеческой эволюции. Мы находимся сейчас в середине пятой расы, однако с нею связывается только четвертый будда, а пятый не придёт ранее того времени, когда пятая раса уже практически исчезнет. Тем не менее объяснение этому можно отыскать, опять-таки, в величественных очертаниях эзотерической космогонии. В начале каждого великого планетного периода, когда фаза затемнения подходит к концу и человеческая волна, двигаясь по кругу мировой цепи, достигает глобуса, на котором уже несколько миллиардов лет не жили люди, требуется наставник, который взрастил бы на этой планете первый новый урожай человечества. Не забывайте, что предварительная эволюция минерального, растительного и животного царств была осуществлена еще раньше, в процессе подготовки к новому круговому периоду человечества. И с первым вливанием жизненного потока в тот вид, который называют “потерянным звеном”, начинается эволюция первой расы новой последовательности. Именно тогда и появляется Существо, которое можно считать буддой первой расы. Планетный дух, или дхьян-чохан, который является, или (если так можно сказать, игнорируя правила грамматики, во избежание неправильного понимания, которое может возникнуть вследствие использования формы единственного числа) являются буддой, со всеми присущими ему, или им, совершенствами, воплощается среди юных, простодушных и легко поддающихся обучению первенцев нового человечества, чтобы передать первые общие представления о правильном и неправильном и первоначальные истины эзотерической науки достаточному числу восприимчивых умов, дабы быть уверенным, что внушенные таким образом идеи будут звучать в людях, передаваясь из поколения в поколение на протяжении миллионов лет, пока первая раса не завершит свой жизненный путь. Именно это пришествие Божественного Существа в человеческой форме в начале кругового периода и является исходным пунктом неискоренимого представления об антропоморфном Боге, присущего всем экзотерическим религиям.

Первый будда того ряда, в котором Гаутама Будда стоит четвертым, становится, таким образом, вторым воплощением Авалокитешвары — что есть мистическое имя сонма дхьян-чоханов, или планетных духов нашей планетной цепи, — и Гаутама, хотя он и считается в эзотерическом исчислении четвертым воплощением просветленного, на самом деле является пятым звеном в цепи и потому по праву принадлежит к нашей, пятой расе.

Как уже было сказано, Авалокитешвара — это мистическое имя сонма дхьян-чоханов, означающее проявленную мудрость, в то время как Адибудда и Амитабха оба означают абстрактную мудрость.

Цитируемое мистером Дэвидсом учение о том, что “у каждого земного, смертного будды есть свой чистый и славный двойник в мистическом мире, свободный ото всех унизительных ограничений материальной жизни, или, вернее, что будда, проявляющийся материальных условиях, есть только видимость, отражение, или эманация, или образ дхьяни-будды”, совершенно справедливо. Число дхьяни-будд, или дхьян-чоханов, или планетных духов, совершенных человеческих духов предыдущих мировых периодов, бесконечно; однако из них в экзотерических учениях практически известны только пять, а в эзотерических — семь. При этом следует помнить, что это лишь манера говорить, которую не следует воспринимать слишком буквально, поскольку в той возвышенной духовной жизни, о которой мы ведем речь, нет места для обособленной индивидуальности.

Можно видеть, что всё это находится в полной гармонии с теми учениями о природе, которые излагались в предыдущих главах, и потому едва ли следует относить это на счет мистического воображения. Дхьяни-будды, или дхьян-чоханы — это усовершенствованное человечество предшествовавших манвантар; и именно их коллективный разум (который Рис Дэвидс ошибочно считает сравнительно недавним изобретением северных буддистов), называется тут именем Ади-будда. Ади-будда значит “изначальная мудрость”, и это имя упоминается в самых древних санскритских книгах. Например, в философских комментариях к “Мандукья упанишаде”, написанных Гаудападой, современником самого Будды, это выражение часто употребляется и объясняется в полном соответствии с нашей трактовкой. Один мой индийский друг — брахман и пандит, обладающий непревзойденными познаниями в области санскрита, — показывал мне имеющийся у него экземпляр этой книги, которая, как ему известно, никогда не переводилась на английский. При этом он обратил мое внимание на одну фразу, имеющую непосредственное отношение к обсуждаемому нами сейчас вопросу, и сам перевел её для меня следующим образом: “Сама пракрити по сути и есть Ади-будда, и все дхармы существовали извечно”. Гаудапада — широко известный писатель-философ, которого почитают и все индуистские, и все буддийские школы. Он был гуру, или духовным учителем, первого Шанкарачарьи, о котором я вскоре расскажу подробнее.

Ко времени воплощения Будды адептство еще не было той крепкой, сплоченной иерархией, каковой оно сделалось под его влиянием. В истории мира не было эпохи без адептов; но иногда адепты рассеиваются по всему свету, порою уединяются в своих обителях, временами притягиваются к той или иной стране. Наконец, нельзя забывать, что их знания и силы не всегда вдохновлялись теми возвышенными и строгими нравственными принципами, которые Будда ввел в их позднейшую и самую высшую организацию. Осуществленная им реформа оккультного мира стала возможной благодаря его великой жертве — самоотречению, побудившему его отказаться от блаженного состояния нирваны, коего он вполне заслужил по окончании своей земной жизни, достигнув просветления, и взвалить на себя бремя новых воплощений ради продолжения начатого им дела, дабы принести еще большую пользу человечеству. После жизни в облике Гаутамы Будды он воплотился в личности великого учителя, о котором мало говорится в экзотерических сочинениях о буддизме, хотя без знания его жизни невозможно правильно определить ту роль, которую играет на Востоке эзотерическая наука. Этим учителем был Шанкарачарья.* Последнюю часть его имени расшифровать несложно: “ачарья” означает учитель. Всё имя превратилось в титул и так сохранилось до наших дней, хотя и при странных обстоятельствах, но его современные носители не составляют единую линию буддийских духовных воплощений.

__________
* Е.П. Блаватская в “Тайной доктрине”, т. III, раздел “Тайна Будды”, даёт важные уточнения по этому вопросу, без которых возможно неверное понимание этого воплощения. — Прим. ред.

Когда Шанкарачарья появился в Индии, никто не обратил внимания на его рождение, которое по-видимому произошло на Малабарском побережье, примерно через шестьдесят лет после смерти Гаутамы Будды. Эзотерическое учение высказывается в пользу того, что Шанкарачарья просто был буддой во всех отношениях, только в новом теле. Данная точка зрения неприемлема для непосвященных индуистских авторитетов, которые относят жизнь Шанкарачарьи к гораздо более позднему времени и считают учителем, совершенно независимым от буддизма и даже несогласным с ним. Однако мы тут излагаем мнение посвященных в эзотерическую науку, которые могут называть себя буддистами или индуистами. Эти сведения я получил не непосредственно от своего тибетского наставника, а от одного брахмана-адвайтиста из Южной Индии, который уверял меня, что все посвященные брахманы сказали бы мне то же самое. Некоторые последующие воплощения Будды описываются иначе, а именно как осенение духом Будды того или иного человека, но в лице Шанкарачарьи он сам вновь появился на земле. Целью этого было заполнение нескольких пробелов и исправление некоторых ошибок в его первоначальном учении, ведь эзотерический буддизм даже будде не приписывает абсолютную безошибочность в каждый момент своей деятельности.

Положение тогда было следующим. До прихода Будды индийские брахманы ревностно оберегали оккультное знание как исключительное достояние своей касты. Исключения делались иногда для представителей касты кшатриев, но всё же это правило поддерживало исключительность в очень высокой степени. Будда нарушил это правило, допуская к пути адепта все касты в равной мере. В принципе это нововведение было совершенно верным, но оно открыло путь для множества проблем, а также, как считали брахманы, для деградации самого оккультного знания, то есть для передачи его в недостойные руки — недостойные не просто из-за низкого кастового положения, но из-за низкого уровня нравственности, который, по их мнению, проникнет в оккультное братство вместе с новыми, низкородными братьями. Брахманы вовсе не имели в виду, что всякий человек, рожденный брахманом, обязательно должен быть добродетельным и достойным доверия; их аргументы сводились к тому, что к тайнам посвящения и силам, которое оно даёт, не следует допускать никого, кроме наиболее достойных и надежных. А для этого необходимо не только воздвигать на пути к посвящению всевозможные преграды, испытания и экзамены, но и избирать претендентов только из того общественного класса, который вообще, в силу имеющихся у него наследственных преимуществ, лучше всех подготовлен для воспитания подходящих кандидатов.

Дальнейший опыт сильно говорит в пользу обоснованности опасений брахманов, и следующее после жизни в лице Шанкарачарьи воплощение Будды явилось практическим признанием этого. Пребывая в облике Шанкарачарьи, Будда заранее попытался сгладить противоречия между индийскими сектами, неизбежность борьбы между которыми он предвидел. Активное противодействие брахманов буддизму началось во времена Ашоки, так как энергичные усилия этого правителя по распространению буддизма вызвали у брахманов ощущение угрозы их общественному и политическому превосходству. Следует помнить, что даже посвященные не всегда свободны от личных предубеждений. Они обладают некоторыми богоподобными качествами, при первом знакомстве с которыми люди несведущие склонны делать поспешный вывод, будто посвященные полностью свободны от человеческих слабостей. Посвящение и оккультное знание как таковые, конечно же, создают узы единства между адептами всех наций, и узы эти намного прочнее всех иных. Однако известны примеры, показывающие, что даже им не по силам устранить все разногласия. Так, посвященные буддисты и брахманисты изучаемого нами периода не были единодушны во всех вопросах, ибо брахманы весьма решительно осуждали буддийскую реформацию в ее экзотерических аспектах. Чандрагупта, дед Ашоки, выбился из низов: его семья принадлежала к касте шудр. Этого было достаточно, чтобы буддийская политика Ашоки вызвала неприязнь со стороны представителей ортодоксальной веры брахманизма. Со временем их борьба приняла самые ожесточенные формы, хотя общеизвестная история не сообщает на сей счет почти никаких, а то и вовсе никаких подробностей. Партия первоначального буддизма потерпела сокрушительное поражение, и в правление Викрамадитьи (ок. 80 г. до н.э.) господство брахманов было полностью восстановлено. Однако еще до начала этой великой борьбы Шанкарачарья объехал всю Индию и основал в нескольких крупных центрах страны матхи, или философские школы. На осуществление этой задачи он потратил всего несколько лет, но влияние его учения оказалось столь огромным, что само его величие маскирует достигнутые перемены. Шанкарачарье удалось привести экзотерический индуизм в практическую гармонию с эзотерической “религией мудрости”, тем самым предоставив людям возможность наслаждаться своими древними мифами, но при этом во всём полагаться на философское руководство эзотерических буддистов, хотя тут и приходилось мириться со всем тем, что было в брахманизме неискоренимо. Главная беда старого экзотерического индуизма состояла в том, что он был слишком привязан к пустому церемониалу и к идолопоклонническим представлениям о божествах индусского пантеона. А Шанкарачарья в комментариях к упанишадам и в своих оригинальных сочинениях подчеркивал, что для достижения мокши необходимо следовать пути джняны, то есть, иными словами, для духовного развития и достижения его цели важно тайное знание. Он стал основателем веданты. Слово это означает завершение или венец знания, хотя подтверждение правильности данной системы Шанкарачарья заимствовал из еще более древних сочинений Вьясы — автора Махабхараты, пуран и Брахмасутры. Надеюсь, читатель понимает, что эти утверждения я делаю не на основании собственных исследований, ибо я не востоковед, но исключительно опираясь на авторитет посвященного брахмана — выдающегося ученого-санскритолога и к тому же оккультиста.

В настоящее время школа веданты практически совпадает по охвату с индуизмом, исключая, конечно, некоторые особые секты — таких как сикхи, валлабхачарьи (или махараджи, как их незаслуженно называют), и может быть разделена на три основных течения: адвайта, вишишта-адвайта и двайта. Учение адвайты вкратце сводится к тому, что Брахман, или Пуруша (вселенский дух), действует только через пракрити (материю); и всё происходит, таким образом, через энергию, присущую материи. Следовательно, Брахман, или Парабрахман, есть пассивный, непостижимый, бессознательный принцип, но при этом — сущность, единая жизнь или энергия вселенной. С этой точки зрения учение адвайты тождественно трансцендентному материализму эзотерической буддийской философии адептов. Слово “адвайта” означает “не-двойственный” и подразумевает, с одной стороны, “не-двойственность”, то есть единство вселенского духа, или буддийской единой жизни, в отличие от представления о его действии через антропоморфные эманации, а с другой стороны — единство человеческого духа со вселенским. Естественным следствием этого учения является признание адвайтистами буддийской доктрины кармы, согласно которой будущая судьба человека целиком и полностью зависит от причин, порожденных им самим.

Вишишта-адвайтисты несколько видоизменяют это учение, добавляя к ним Вишну как сознательное божество, первичную эманацию Парабрахмана. Вишну считается личным Богом, способным вмешиваться в течение человеческой судьбы. Они не считают йогу, или духовную самоподготовку, эффективным способом духовного развития, но считают, что духовное достижение возможно главным образом благодаря бхакти — преданности. Если говорить языком европейского богословия, то адвайтисты верят в спасение только через собственные усилия, а вишишта-адвайтисты — в спасение божественною милостью. Концепция двайты незначительно отличается от вишишта-адвайты — двайтисты просто утверждают двойственность человеческого духа и высшего принципа вселенной по определению, а также считают неотъемлемой составляющей бхакти исполнение многочисленных церемониальных ритуалов.

Впрочем, необходимо помнить о том, что все эти различия касаются только экзотерических вариаций одной и той же фундаментальной идеи, которую разные учителя передавали в различных редакциях, зависевших от способности людей воспринимать и усваивать трансцендентные идеи. Все лидеры ведантистской мысли относятся к Шанкарачарье и к основанным им матхам с величайшим возможным почтением, а их внутренняя вера всегда восходит к единому эзотерическому учению. Фактически, взгляды посвященных всех школ Индии во многом совпадают. Если не принимать во внимание различий в терминологии, то система космогонии буддийских архатов, изложенная в общих чертах в этой книге, соответствует той, которой придерживаются посвященные брахманы и которую они исповедовали еще до рождения Будды. Откуда же они её получили? — может спросить читатель. Они могли бы ответить, что получили свои знания от планетарного духа, или дхьян-чохана, который первым посетил эту планету на заре человеческой расы нынешнего кругового периода, так много миллионов лет назад, что я не решаюсь даже высказывать какие-либо догадки на сей счет, в то время как точная цифра держится в тайне.

Шанкарачарья основал четыре основных матха: один — в Шрингери, в Южной Индии, всегда считавшийся самым важным из всех; второй — в Джаганнатхе, в Ориссе; третий — в Двараке, в Катхияваре; и четвертый — в Ганготри, на севере, на склонах Гималаев. Настоятель монастыря Шрингери, в дополнение к своему собственному имени, всегда носил титул Шанкарачарья. Эти четыре главных центра основали со временем и другие, и матхи существуют теперь по всей Индии, оказывая решающее влияние на развитие индуизма.

Я уже говорил, что ко времени своего третьего воплощения Будда ясно сознавал, что в своей безграничной любви, великом доверии человечеству и надежде на его усовершенствование, он слишком широко распахнул врата оккультного святилища. Его третьим воплощением явилась личность Цонкапы — великого тибетского адепта-реформатора XIV столетия. В этом существовании он был занят исключительно делами братства адептов, основная часть которых к тому времени была сосредоточена в Тибете.

С незапамятных времен в Тибете существует особая тайная область, по сей день неведомая и недоступная ни для кого, кроме посвященных, и недосягаемая для обычных людей — причём для живущих в окрестных горах так же, как для приезжих. В этой области всегда собирались адепты. Однако во времена Будды эта местность еще не являлась той избранной обителью великого братства, каковой она стала впоследствии. В прежние времена махатмы в гораздо большей степени, нежели теперь, были рассеяны по свету. Но развитие цивилизации, порождающее столь тягостный для них магнетизм, к тому времени, о котором мы говорим, то есть к XIV веку, привело к тому, что рассеянные прежде по свету оккультисты потянулись отовсюду в сторону Тибета. Распространение оккультных знаний и сил действительно оказалось слишком широким, чтобы совместиться с безопасностью человечества. Задаче подчинить их системе строгих правил и законов и посвятил себя Цонкапа.

Не желая восстанавливать прежнюю несправедливую систему, основанную на кастовой исключительности, он разработал свод правил, которым должны были руководствоваться адепты. Результатом их применения должно было стать исключение из оккультной организации всех, кроме ищущих оккультных знаний в духе полной преданности высшим нравственным принципам.

В опубликованной в журнале “Теософист” за март 1882 года статье “Перевоплощения в Тибете” (в полной достоверности которой во всех её мистических смыслах я более чем уверен) приводится большое количество важной информации, касающейся одного из аспектов рассматриваемой нами в настоящее время проблемы, а также говорится о связях эзотерического буддизма с Тибетом, — поистине, неисчерпаемая тема для каждого, кто желает знать как можно больше о буддизме в его истинном значении.

“Непрерывная система воплощений “Сангьяса” (или Будды) в ламах начинается с Цонкапы, — читаем мы. — Вопреки распространенному мнению, этот реформатор не являлся воплощением одного из пяти небесных дхьяни-будд, созданных, как говорят, самим Шакьямуни после достижения им нирваны; он был воплощением Амиды (одно из китайских имен Будды). Хроники, сохранившиеся в гонпа (монастыре) Ташилхумпо, свидетельствуют о том, что Сангиас воплотился в Цонкапу вследствие упадка и деградации его учений. До того не было иных воплощений, кроме воплощений пяти небесных будд и их бодхисаттв: каждый из будд создает (читай, осеняет своею духовной мудростью) пятерых бодхисаттв… Одной из многих реформ, произведенных Цонкапой, был запрет некромантии, которую по сей день практикует, со всеми сопутствующими ей отвратительными ритуалами, бон — местная религия Тибета, с последователями которой “красные шапки”, или “шаммары” всегда были в приятелях. Потому последние и воспротивились власти Цонкапы. За этим последовал раскол между двумя сектами. Полностью отделившись от гелугпа, дугпа (красные шапки) с самого начала составляли незначительное меньшинство, рассеянное по разным областям Тибета, главным образом, по его приграничным районам и прежде всего — в Непале и Бутане. Но хотя они сохраняли некоторую независимость в монастыре Сакья-дзонг — тибетской резиденции своего духовного (?) лидера Гонгсо-римпоче, бутанцы с самого начала подчинялись далай-ламам и зависели от них.

Таши-ламы всегда считались более могущественными и более почитаемыми, чем далай-ламы. Последние сами являются творением таши-ламы Набанг-лобсанга — шестого воплощения Цонкапы, который был, в свою очередь, воплощением Амитабхи, или Будды”.

Некоторые исследователи буддизма разделяют теорию, сформулированную мистером Клементсом Маркхэмом в его “Рассказе о миссии Джорджа Богла в Тибет”. Согласно этой теории, первоначальные буддийские писания сын Ашоки перенес на Цейлон, в то время как буддизм, проникший в Тибет из Индии и Китая, оказался со временем перегруженным догмами и метафизическими спекуляциями. А профессор Макс Мюллер добавляет: “Самым важным элементом буддийских реформ всегда был социальный и моральный кодекс, а не метафизические теории. Этот моральный кодекс является одним из самых совершенных из всех, которые когда-либо знал мир; и это благословение буддизм принес с собою в Тибет”.

“Это благословение”, — как сказано в авторитетной статье в журнале “Теософист”, фрагмент из которой мы только что цитировали, — “пустило корни и распространилось по всей стране; и потому нет на свете народа более доброго, простого, имеющего столь чистые мысли и сторонящегося греха, чем тибетцы. Однако при всем этом простонародный ламаизм, в сравнении с подлинно эзотерическим буддизмом Тибета, буддизмом архатов, выглядит так же, как истоптанный десятками подошв снег на дороге в долине в сравнении с безукоризненно чистым снегом, сияющим на вершине высокой горы”.

В действительности Цейлон наполнен экзотерическим, а Тибет — эзотерическим буддизмом. Цейлонцев интересует только или главным образом нравственность, а тибетцев или, вернее, тибетских адептов — наука буддизма.

Приведенные выше объяснения представляют собой лишь краткий очерк рассматриваемой проблемы. Я не располагаю ни местом, ни аргументами, достаточными для того, чтобы представить читателю полную картину взаимоотношений между внутренними принципами индуизма и буддизма. Я полностью признаю возможность того, что многие образованные и прилежные ученики после долгого и скрупулезного изучения данного вопроса могут прийти к выводам, на первый взгляд, противоречащим тем объяснениям, которые я имел возможность дать в этой книге. На это я могу сказать только то, что данные объяснения были получены мною непосредственно от авторитетов, коим изучаемая тема одинаково хорошо знакома как в своем академическом, так и в эзотерическом аспекте. Их внутреннее знание проливает свет на предмет в целом, полностью избавляя их от опасности неправильного истолкования текстов или неверной расшифровки завуалированных символов. Знать, когда родился Гаутама Будда, читать записи его наставлений и изучать распространенные легенды, собранные вокруг его биографии, — значит не знать почти ничего о реальном Будде, гораздо более великом, нежели все исторические учителя этики или фантастические полубоги преданий. И только когда мы сможем постичь связь между буддизмом и брахманизмом, величие эзотерической доктрины предстанет перед нами в своем истинном масштабе.

Глава ХНИРВАНА

Полное усвоение той части эзотерического учения, которую мы уже успели изложить, позволяет нам приблизиться к рассмотрению вопроса, который экзотерические авторы, писавшие о буддизме, рассматривали обычно в качестве отправной точки это религии.

За неимением лучшего метода исследования истинного смысла слова “нирвана”, исследователи буддизма до сих пор, как правило, разбирали его составные части, изучая его корни и элементы. Однако с тем же успехом можно было бы пытаться определить запах цветка путём препарирования листка, на котором он нарисован. Умам, натасканным в интеллектуальных процессах физических исследований (а таковы, или, по крайней мере под косвенным влиянием этого — все наши западные умы XIX столетия), трудно постигнуть даже первое духовное состояние, которое выше нашей земной жизни, то есть дэвачан. Подобные условия существования лишь отчасти доступны пониманию, так как для полного их осознания необходимо применять высшие способности; более того, это невозможно передать другому уму посредством слов. Чтобы ученик понял суть подобных явлений, настоящий оккультный учитель старается пробудить в нем эти высшие способности и предоставить ему возможность наблюдать самому.

Дэвачан делится на семь состояний, соответствующих различным ступеням духовного просветления, достигаемым кандидатами на вхождение в это состояние. В дэвачане существуют рупа- и арупа-лока — то есть, иначе говоря, состояния, допускающие (субъективное) сознание формы, и состояния, превосходящие это сознание. И всё-таки даже наивысшее состояние арупа-локи дэвачана не идет ни в какое сравнение с тем удивительным состоянием чистой духовности, которое называют нирваной.

Когда духовная монада, следуя обычным, предписанным природой путем в течение круга, завершает свое огромное путешествие от первой планеты до седьмой и временно прекращает свое существование — вернее, все свои разнообразные существования там, включая также и периоды, проведенные в дэвачане, — тогда “я” переходит в духовное состояние, отличающееся от дэвачанического, и на протяжении непостижимо долгого времени отдыхает, прежде чем возобновить свой ход по планетной схеме. Это состояние можно назвать “дэвачаном дэвачанов” — чем-то вроде обобщения всех пережитых ранее дэвачанических периодов; оно превосходит дэвачан настолько, насколько сам дэвачан превосходит частично развитые духовные устремления или порывы любви, переживаемые нами в земной жизни. Об этом межцикловом периоде — необычайно возвышенном в сравнении с любым, пережитым ранее, даже с субъектными условиями планет восходящей дуги, не говоря уж о наших здешних условиях, — в эзотерической науке говорят как о состоянии частичной нирваны. Пронесясь в воображении через необозримые перспективы будущего, мы должны представить себе время приближения эпохи, соответствующей межцикловому периоду седьмого круга человечества, в котором люди станут подобны богам. Как только завершается самая последняя, самая возвышенная и славная из объектных жизней, усовершенствованное духовное существо достигает состояния, в котором к нему возвращается полная память обо всех ранее прожитых им жизнях. Человек может, обернувшись назад, увидеть весь тот странный маскарад, каковым ему представляется теперь цепь пережитых предметно-вещественных существований, разглядеть по отдельности каждую из своих прошлых земных жизней и каждый мельчайший ее эпизод, проникнуть мысленным взором до самых сокровенных глубин их смысла и постичь их внутреннюю связь со всеми вещами, ибо он уже достиг всеведения — в том, что касается этой планетной цепи. Это высшее развитие индивидуальности является великой наградой, которую природа приберегла не только для тех, кто заслужил ее, так сказать, преждевременно, благодаря сравнительно короткому, но ужасно напряженному периоду отчаянной борьбы, ведущей к состоянию адепта, но также и для всех, кто, благодаря явному перевесу добра над злом во всей совокупности прожитых воплощений, смог счастливо миновать долину теней смерти в середине пятого круга, тем самым проложив себе дальнейший путь вверх — в шестой и седьмой круги.

Это необычайно возвышенное, благословенное состояние именуется в эзотерической науке порогом нирваны.

Следует ли нам углубляться в рассуждения о том, что последует за этим? Мы могли бы сказать, что ни одно состояние индивидуального сознания, хотя бы даже ощущение отождествления со всеобщим сознанием на данном уровне существования, не может сравниться в своей духовной возвышенности с абсолютным сознанием, в котором всякое чувство индивидуальности растворяется в целом. Мы можем использовать подобного рода выражения в качестве интеллектуальных ярлыков, однако для рядового ума, пребывающего в плену у физического мозга и порожденного им интеллекта, они едва ли будут иметь какой-то живой смысл.

Всё, что можно передать словами, — это то, что нирвана есть возвышенное состояние сознательного покоя во всеведении. После всего, что мы уже рассказали, было бы нелепо заводить разговор о разного рода дискуссиях, которые ведут изучающие экзотерический буддизм о том, означает ли ли нирвана уничтожение. Мирские сравнения не в состоянии передать то чувство, с которым воспринимают нирвану знатоки эзотерической науки. Может ли худшее из всех предусмотренных законом наказаний быть наивысшей честью для самых достойных? Является ли деревянная ложка символом самой великой, непревзойденной учености? Подобные вопросы могут служить лишь весьма бледной иллюстрацией той нелепости, которую представляют собой всякие рассуждения о том, что буддизм может считать нирвану эквивалентной уничтожению. А ведь существует еще и непостижимое для нас состояние паранирваны, которое, как говорят, еще выше, неизмеримо выше, нежели нирвана. Я не стану даже пытаться как-то истолковать это утверждение, однако оно показывает, к каким трансцендентным царствам мысли относится этот вопрос.

Смятение умов относительно сущности нирваны возникло в значительной степени из-за утверждений, касающихся Будды. Утверждают, что он достиг нирваны, будучи на Земле; говорят также, что он отказался от нирваны, согласившись на новые воплощения ради блага человечества. Однако эти два утверждения можно вполне примирить между собой. Как великий адепт, Будда, конечно же, достиг той великой цели, к которой стремятся все адепты на Земле: его духовное “я” перешло в невыразимое состояние нирваны. Не следует полагать, что каждому адепту легко предпринять такой переход. До меня доходили лишь отдельные, разрозненные намеки о природе этой великой тайны, и всё-таки мне представляется, что я буду прав, если, собрав их вместе, скажу, что предпринять попытку достичь нирваны могут лишь высокие посвященные, ибо она предполагает полную остановку жизнедеятельности тела на период времени, по сравнению с которым самый продолжительный каталептический транс, известный обычной науке, выглядит незначительным, так что требуется его защита от естественных процессов разложения средствами, найденными оккультной наукой. Кроме того, предпринявший её рискует не продолжить более земное существование. Первый риск состоит в том, что как только нирвана будет достигнута, “я” может не захотеть возвращаться. Возвращение, несомненно, требует огромных усилий и является великой жертвой, и решиться на него может только духовный странник, всецело преданный своему долгу, в самом чистом и абстрактном его понимании. Второй риск связан с тем, что даже если чувство ответственности возобладает над искушением остаться — искушением, помните, не отягощенным мыслью о каком-либо наказании для тех, кто ему поддастся, — даже в этом случае нельзя быть уверенным, что путешественнику удастся вернуться обратно. Но несмотря на это и многие другие адепты кроме Будды смогли осуществить этот великий переход, хотя возвращение в темницу грубой плоти (какой бы утонченной она гипотетически ни была по сравнению с телами большинства обычных людей) повергало их в подавленное состояние, которое могло длиться неделями. Поистине, повторное нисхождение на землю и возвращение в утомительный круг физических жизней после достижения нирваны — это слишком тяжкий удар.

Но самоотречение Будды опять же непостижимо больше этого, ведь он не просто вернулся из чувства долга, чтобы завершить земную жизнь, в которой он был Гаутамой, но полностью исполнив этот долг и заслужив право на уход в нирвану на бесчисленные эоны, данное ему расширенной земной миссией, он отказался и от этой награды (или, скорее, отложил её на неопределённый срок), чтобы сверх этого долга предпринять ряд дополнительных воплощений ради человечества в целом. Какое же благо принесло человечеству это самоотречение? — спросит, возможно, читатель. Однако подобный вопрос может быть продиктован только глубоко укоренившейся привычкой, приобретённой большинством из нас, оценивать любое благо физическими мерками и даже в этом отношении смотреть очень недалеко вперёд. Тот, кто прочел одну из предшествующих глав этой книги, посвященную прогрессу человечества, едва ли станет задаваться вопросом, какое именно благо Будда намеревался принести людям. Его неизбежно интересовало, как помочь наибольшему числу людей перейти через великий критический период пятого круга.

Всё происходящее до этого рассматривается адептами, а тем более, буддой, всего лишь как подготовка к решающей битве. Таким образом, исходя из этой точки зрения, материальное благополучие нынешнего поколения значит не более чем пыль. Единственное, что важно для человечества в настоящий момент, это развивать в нём склонности, способствующие как можно большему числу человеческих “я” выйти на кармический путь, который обеспечит рост их духовности в будущих рождениях. И конечно же, эзотерические учителя — адепты, соратники Будды — убеждены в том, что развитие духовности способно в огромной степени сократить существующее в мире количество даже временных, преходящих человеческих страданий. Но нельзя считать, что счастье человечества, даже в пределах одного поколения, совершенно не заботит приверженцев эзотерической науки. Не следует думать, что эзотерическая политика витает в небесах и совершенно безразлична к людям, живущим на Земле сейчас. Однако как бывают годы, урожайные или неурожайные на пшеницу и ячмень, так обстоит дело и с ростом духовности у людей; и, во всяком случае в Европе, судя по опыту прежних великих народов, в периоды, соответствующие нашему нынешнему, т.е. бурного развития разума в направлении физического и материального прогресса, едва ли можно рассчитывать на хороший урожай в других областях развития. Поэтому в данный момент самый верный способ принести благо странам, где интеллектуальный подъем наиболее заметен, состоит в том, чтобы добиться понимания интеллектом важности духовности, пусть даже раньше, чем эта важность начнёт ощущаться, если вообще удастся завладеть вниманием этого проницательного, но неблагосклонного судьи. Однако любой, даже незначительный успех на этом поприще (чему, я надеюсь, будут способствовать и наши разъяснения) оправдает позицию тех (составляющих меньшинство среди эзотерических опекунов человечества), кто посчитал, что эти усилия стоят затраченного времени.

Итак, нирвана является тем, что задаёт тон эзотерического буддизма, равно как и исследований доселе двигавшихся в неверном направлении посторонних учёных. Великая цель всей грандиозной эволюции человечества состоит в совершенствовании человеческих душ до такой степени, чтобы в конце концов они стали соответствовать этому пока что непостижимому состоянию. А великой победой нынешней расы планетных духов, уже достигших этого состояния, будет продвижение к этому как можно большего человеческих “я”. Нам пока еще далеко до той эпохи, когда нам будет серьезно угрожать опасность оказаться полностью негодными для такого прогресса; однако великий процесс подготовки к этому решающему экзамену целесообразно начать уже сейчас, тем более, что карма, накапливающая плоды наших усилий, предпринимаемых в этом направлении на протяжении многих последовательных жизней, в нужный момент непременно воздаст нам, и в результате когда-нибудь в отдаленном будущем наше просвещённое следование самым высшим интересам совпадёт с обретением благополучия в периоде дэвачана и следующем воплощении.

Могут сказать, что если развитие духовности является той великой целью, к которой следует стремиться, то не так уж важно, будут ли люди двигаться к ней по одному религиозному пути или по иному. Это ошибка, с которой, как было показано в предыдущей главе, Будда, в своём воплощении Шанкарачарьей, особенно боролся — с тем верованием раннего индуизма, что мокша может быть достигнута путем бхакти, независимо от джняны, то есть что спасение может быть достигнуто путем набожности и преданного служения без постижения вечной истины. То спасение, о котором мы говорим, — не избежание наказания путем умилостивления небесного владыки; это позитивный, а не негативный результат: вознесение в духовные области столь возвышенные, что претендент, стремящийся к проникновению в них, должен обладать тем, что мы назвали бы всеведением. Уже судя по тому, каким образом обычно действует природа, ясно, что никогда и ни при каких обстоятельствах, человек просто потому, что он был добр, не может внезапно стать мудрым. Высшая добродетель и мудрость человека шестого круга, который, раз став таковым, начинает постепенно приобретать божественные качества, может быть выращена тоже лишь постепенно, но одна только добродетель, нередко сопряженная, как известно, с самыми фантастическими религиозными верованиями, не в состоянии провести человека далее дэвачанических периодов благочестивого, но малоосмысленного восторга, и если подобные условия воспроизводить в течение многих существований, это в конечном счете может завершиться безболезненным исчезновением индивидуальности в период великого кризиса.

Не бездумное, хотя и благонамеренное, признание модных догм ближайшей церкви, а искреннее стремление и постоянный поиск настоящей духовной истины позволяют человеку вознести свою душу в субъектное состояние — душу, уже готовую впитывать истинное знание из латентного всеведения своего собственного шестого принципа, а затем в должное время воплотиться, неся в себе импульс в том же направлении. Ничто не оказывает более пагубного влияния на человеческое развитие в плане индивидуальной судьбы, чем весьма распространенное мнение, будто одна религия ничем не хуже любой другой, если только следовать ей в духе благочестия; и даже если те или иные религиозные учения представляются откровенно абсурдными, подавляющее большинство добрых людей всё равно не задумываются об этом и продолжают повторять их в непоколебимо преданном настроении ума. Одна религия никак не может быть равнозначна другой, даже если бы все религии приводили к равно безупречной жизни. Но я предпочту воздержаться от критического анализа отдельных вероучений, дабы эта книга могла остаться простым и никого не оскорбляющим изложением подлинных внутренних учений той мировой религии, которая, даже во внешних своих аспектах оставив за собой бескровную и невинную летопись, таким образом действительно давала безупречные биографии на протяжении всего своего существования. Более того, истинная духовность развивается не бездумным и раболепным принятием учений даже этой религии. Лишь стремление отыскать истину, изучая и проверяя все учения, призывающие поверить в них, позволяет достичь желаемого результата. На Востоке подобное стремление, подкрепленное непоколебимой решимостью, ведет к достижению состояния челы и вместе с этим — к приближению к истине и получению знаний путем развития внутренних способностей, которые только и позволят удостовериться в истинности знаний. На Западе, в царстве интеллекта, границы которого определяются историко-географической картиной современности, истина, к сожалению, может устанавливаться и познаваться только при помощи множества слов, споров и дискуссий. Но всё-таки за ней можно следовать, и даже не удастся схватить её, сам факт охоты за нею рождает в душе охотника соответствующую привычку, которая, укоренившись, не преминет принести в будущем свои плоды.

Глава XIВСЕЛЕННАЯ

Во всей восточной литературе, посвященной строению космоса, постоянно упоминаются о “дни и ночи Брахмы”: вдохи и выдохи творческого принципа, периоды манвантары* и пралайи. Эта идея присутствует во многих восточных мифологиях, однако нам нет необходимости рассматривать сейчас её символические аспекты. Отраженный в ней процесс природы представляет собою поочередную смену периодов деятельности и отдыха, наблюдаемую на всех ступенях великого восхождения от бесконечно малого до бесконечно великого. Для человека манвантара и пралайа чередуются каждые двадцать четыре часа — это периоды сна и бодрствования. Растительная жизнь подчинена тому же самому закону, угасая и снова возрождаясь каждый год, в зависимости от времен года. Планета тоже имеет свои манвантары и пралайи, ибо волна человечества наплывает на её берега, проходит эволюционный путь через семь человеческих рас, а затем отступает. Большинство экзотерических религий считает одну такую манвантару целым циклом вечности.

__________
* Ударение на второй слог. — Прим. авт.

Большая манвантара нашей планетной цепи — это та, которая завергшается с переходом в нирвану последнего дхьян-чохана седьмого круга человечества, достигшего совершенства. Несложно заметить, что эта формулировка весьма растяжима. Можно даже сказать, что она бесконечно растяжима, и это отчасти объясняет, почему во всех трактатах, посвященных популярным аспектам восточных религий, царит такая путаница. Все ключевые понятия, перенесенные в общедоступную литературу из тайной доктрины, имеют для посвященного по меньшей мере семеричное значение, тогда как непосвященный читатель, естественно предполагая, что одно слово означает одну вещь, и всегда стараясь выяснить его значение путем сопоставления различных его применений, выводя среднее, в результате оказывается безнадёжно сбит с толку.

Планетная цепь, к которой мы принадлежим, далеко не единственная, имеющая наше Солнце своим центром. Точно так же, как в нашей цепи есть другие планеты, помимо Земли, так и в нашей солнечной системе существуют иные планетные цепи, помимо нашей. Всего таких цепей семь, и наступает время, когда все они вместе погружаются в пралаю. Такая пралайа называется солнечной, а промежуток между двумя такими пралайами занимает солнечная манвантара, охватывающая, в свою очередь, семь пралай и манвантар нашей планетной цепи, равно как и всех остальных. Даже адепты говорят, что мысль человеческая приходит в растерянность, когда обращается к вопросу о том, сколько солнечных пралай должно миновать, прежде чем наступит великая космическая ночь, в которую погрузится, повинуясь всеобщему, универсальному закону чередования деятельности и отдыха, вся огромная вселенная. Однако даже эта огромная пралайа, как говорит эзотерическая наука, непременно должна наступить.

После пралайи одной отдельной планетной цепи нет необходимости начинать эволюционное продвижение с абсолютно чистого листа. Имеет место лишь возобновление ранее прерванной деятельности. Растительное и животное царства, не полностью развившиеся к концу предыдущей манвантары, не уничтожаются. Их жизнь, или жизненная энергия, переживает ночь, или период отдыха; у них тоже есть, если можно так сказать, своя собственная нирвана, да и почему бы ей не быть у этих эмбриональных или детских существ? Все они, как и мы сами — порождения единого элемента. И как у нас есть свои дхьян-чоханы, так и у них, в их царствах, существуют свои элементальные охранители, которые заботятся о них всех так же, как дхьян-чоханы заботятся о человечестве в целом. Единый элемент не только заполняет собою космическое пространство, коим он сам и является, но и пронизывает каждый атом космической материи.

Но когда пробьёт час солнечной пралайи, хотя процесс человеческой эволюции в последнем, седьмом круге точно такой же, как и в предыдущих, каждая планета, после того, как ее покинет человек, уже не просто переходит из видимого состояния в невидимое, а уничтожается. С началом седьмого круга седьмой планетной цепи манвантары, когда каждое царство достигло своего последний цикл, на каждой из планет, после ухода с нее человека, остается одна лишь майа некогда живших и существовавших на ней форм. С каждою новой ступенью продвижения человека по нисходящей и восходящей дуге с одной планеты на другую оставленная им планета уподобляется пустой оболочке, кокону, покинутому бабочкой. Вместе с уходом человека происходит и отток из всех царств населяющих планету существ. В ожидании перехода в более высокие формы они пока свободны и будут отдыхать в своем летаргическом сне в пространстве до тех пор, пока вернутся к жизни уже в новой солнечной манвантаре. Прежние элементалы будут отдыхать до тех пор, пока не будут призваны стать, в свою очередь, телами минеральных, растительных и животных существ в следующей, более высокой планетной цепи, ожидающей их на пути к превращению в людей; а эмбриональные сущности низших форм, коих останется к тому времени совсем немного, повиснут в пространстве, подобно каплям воды, внезапно превратившимся в ледышки. Но они оттают от первого же горячего дыхания новой солнечной манвантары, чтобы составить душу будущих планет. Медленное развитие растительного царства до той стадии, о которой мы ведем речь, становится возможным благодаря более длительному межпланетному отдыху человека. Когда наступает солнечная пралайа, всё очистившееся человечество погружается в нирвану, дабы потом возродиться из этой межсолнечной нирваны в более возвышенных системах. Цепочки миров разрушаются и исчезают, подобно теням на стене, на которую перестал падать свет. “По всем признакам, — говорят адепты, — именно в этот момент наступает солнечная пралайа, хотя есть еще две меньшие пралайи, которые завершаются в другое время”.

В начале новой солнечной манвантары бывшие прежде в субъектном состоянии элементы материальных миров рассеиваются в виде космической пыли, после чего, получив необходимый импульс от новых дхьян-чоханов новой солнечной системы (высшие из дхьян-чоханов прежних систем уже продвинулись еще выше), порождают первичные волны жизни и, дифференцируясь на всё более разделяющиеся и различающиеся центры деятельности, образуют семиступенную лестницу эволюции. Подобно всем прочим небесным телам, наша Земля должна пройти через гамму семи уровней плотности, прежде чем достигнет конечной степени материальности. Ничто в нашем мире в настоящее время не может дать представления о том, на что похожа эта конечная стадия материальности. Правда, французский астроном Фламмарион в своей книге “La Resurrection et la Fin des Mondes” все-таки смог приблизиться к пониманию этой конечной материальности, и его предположения, за исключением некоторых моментов, как мне сказали, весьма схожи с реальным положением вещей. Вследствие того, что он называет вековым охлаждением (хотя правильнее было бы назвать это старостью и утратой жизненной силы), процесс отвердевания и усыхания Земли достигнет в конце концов той точки, когда вся планета превратится в пассивную, безжизненную массу. Её детородный возраст миновал, ее потомство уже полностью вскормлено, ее срок жизни подошел к концу. Поэтому составляющая планету материя перестает подчиняться законам сцепления и соединения, заставлявшим ее быть единой компактной массой. Она уподобляется трупу, который, не имея более сил сопротивляться разрушительным процессам, вынужден позволить составляющим его молекулам отделяться от тела и переходить во власть иных сил и влияний. К. Фламмарион предполагает, что “притяжение Луны призвано сыграть роль разрушителя, создающего приливные волны, которые будут притягивать уже не океанскую воду, как это бывает во время приливов, а частицы Земли”. Последняя идея не поддерживается оккультной наукой; она только иллюстрирует процесс исчезновения сил молекулярного сцепления земной материи.

Оккультная физика решительно переходит в область метафизики, где только и можно отыскать объяснение того, как возобновляется эволюция после вселенской пралайи.

Единственной вечной и непреходящей вещью во вселенной, которую обходит стороною, не разрушая, даже вселенская пралайа, является то, что можно назвать сразу пространством, временем, материей и движением. Это не есть нечто, обладающее всеми этими четырьмя качествами; это есть то, что само является этими качествами зараз и всегда. Эволюция начинается в полярности атомов, порождающей движение. В космогонии положительные и отрицательные, или активные и пассивные, силы соответствуют мужскому и женскому началам. Духовный поток входит в завесу космической материи, активный принцип притягивается пассивным. Если это может в какой-то мере помочь воображению, вспомните древний оккультный символ — великого Нага, змея, символизирующего вечность, заглатывающего свой собственный хвост и образующего таким образом круг этой самой вечности или, вернее, её циклы в вечности. Главное и единственноем свойство вселенского духовного принципа, бессознательного, но вечно активно жизнедателя — распространеняться и излучать; а основное качество вселенского материального принципа — собирать и плодоносить. Бессознательные и не существующие по отдельности, они становятся сознанием и жизнью, когда сходятся вместе. Слово Брахма происходит от санскритского корня брих — “распространяться, расти или плодоносить”; следовательно, эзотерическая космогония сводится к распространяющейся животворящей силе природы в её вечной эволюции. Ни один речевой оборот не внес столько путаницы в человеческий разум, занятый размышлениями об изначальном происхождении вещей, как слово “творение”. Говоря о творении, мы тем самым постоянно противоречим фактам. Но стоит нам только осознать, что наша планета и мы сами являемся “творениями” не в большей степени, чем какой-нибудь айсберг, то есть всего лишь временные состояния бытия, а наш нынешний облик, геологический или антропологический, — это всего лишь преходящее состояние, соответствующее той ступени эволюции, которой мы достигли, — и мы встанем на путь верных рассуждений. Тогда мы сможем увидеть, что подразумевается под единым и единственным началом, или элементом во вселенной, под определением этого элемента как андрогинного, а также что стоит за утверждением индусской философии, согласно которому все вещи суть всего лишь майа — преходящие состояния, за исключением единого элемента, отдыхающего только во время маха-пралай — ночей Брахмы.

Пожалуй, мы уже достаточно углубились в бездну тайны великой Первопричины. Нет ничего парадоксального в том, что просто в силу своего невежества заурядные богословы думают, что много знают о Боге. И не будет преувеличением сказать, что даже те феноменально одаренные знатоки оккультной науки, смертная природа которых столь очищена и возвышенна, что их восприятия способны достигать иных миров и иных состояний существования и непосредственно общаться с существами, настолько же превосходящими в развитии основную массу людей, насколько человек превосходит полевых насекомых, — даже они предпочитают не оперировать какой-либо концепцией, хотя бы отдаленно напоминающей Бога церковей и теологов. Каждый смертный адепт знает о том, что в пределах Солнечной Системы за всё отвечает закон, воздействующий на материю во всех её многочисленных формах, плюс направляющее и преобразуюшее влияние высших разумов нашей Солнечной Системы — дхьян-чоханов, представителей человечества, достигшего совершенства в предыдущей манвантаре. Эти дхьян-чоханы, или планетные духи, о природе которых почти бесполезно размышлять, не осознав по крайней мере природы своего собственного бытия в развоплощенном состоянии, придают пробуждающимся мирам в конце пралайи планетной цепи такие импульсы, которые продолжают ощущаться на протяжении всего периода эволюции. И только рамки великого закона природы ограничивают их действие. Например, они не могут приказать, чтобы всё мировое пространство сделалось раем, а все люди от рождения были мудрыми и добродетельными. Они могут работать лишь через принцип эволюции, а потому не в состоянии отнять у какого бы то ни было человека, обладающего потенциальной возможностью развиться до дхьян-чохана, его право творить зло, если он предпочитает его добру. И если зло совершено, то не в их власти предотвратить производимое им страдание. Вещественная жизнь есть почва, в которую посажены семена жизни, а духовное существование (необходимо помнить, что это определение используется просто как противопоставление грубому материальному существованию) — это цветок, который в конечном счете должен из них получиться. Однако зародыш человека есть нечто большее, нежели цветочное зернышко: у него есть свобода выбора расти вверх или же вниз, так как без этой свободы человеческое растение не смогло бы развиваться. Отсюда и неизбежность зла. Однако в пределах, устанавливаемых логической необходимостью, дхьян-чохан впечатляет эволюционную волну своими идеями и понимает происхождение всего, что наблюдает.

Чем больше мы размышляем о величии циклической эволюции, изучением которой таким образом занимается эзотерическая наука, тем более разумным нам представляется отложить на потом рассмотрение причин происхождения всего космоса. Обычному человеку, который живет своей земною жизнью и которому предстоит прожить еще немало, возможно, сотни таких жизней, равно как и сотни еще более важных периодов между воплощениями (более важных с точки зрения продолжительности и перспектив заслуженного счастья или страданий), непременно было бы разумнее заняться изучением вопросов, имеющих практическое значение, а не рассуждениями, представляющими для него исключительно отвлеченный интерес. Разумеется, с точки зрения религиозного мышления, не располагающего никакими позитивными знаниями о том, что выходит за пределы нашей земной жизни, нет ничего важнее и практичнее, нежели рассуждать о предположительных качествах и возможных намерениях грозного личностного Иеговы, изображаемого обычно в образе всемогущего судии, пред очами которого предстает душа умершего, чтобы выслушать свой приговор. Однако научное знание духовных вещей отодвигает наступление судного дня на неопределенно далекий срок, заполняя оставшееся до него время самой разнообразной деятельностью. Более того, это знание убеждает нас в том, что еще миллионы и миллионы столетий человечеству не придется встречаться ни с какими судьями, кроме одного вездесущего судии — Седьмого Принципа, или Вселенского Духа, существующего везде и своим воздействием на материю вызывающего к жизни как самого человека, так и весь мир, в котором он живет, и те будущие состояния, в направлении которых он эволюционирует. Седьмой Принцип, не поддающийся определению и непостижимый для нас на нашем нынешнем этапе просветления, — это конечно же и есть единственный Бог, признаваемый эзотерическим знанием, и никакие его персонификации, за исключением символических, не допустимы.

И всё же, эзотерическое знание, которое придаёт древнему символизму жизнь и реальность так же часто, как и входит в противоречие с современными догмами, показывает, насколько даже самые антропоморфные представления о Божестве, связываемые в экзотерических традициях с сотворением мира, далеки от того, чтобы быть полностью вымышленными. Прототипом личного божества во всех последующих модификациях этого представления был планетный дух, действительно воплощавшийся среди людей в первом круге. Однако эта ошибка, которую делают несведущие люди в связи с этой идеей, касается просто масштабов — личностный бог малозначительной малой манвантары принимается ими за творца всего космоса. Для людей, которые не знают о человеческой судьбе ничего сверх того, что находится в пределах одного вещественного воплощения, это вполне естественная ошибка — полагать, что всё, что сверх этой жизни, есть однородное духовное будущее. Бог этой жизни становится для них Богом всех жизней, миров и периодов.

Надеюсь, читатель не поймёт меня превратно, т.е. в том смысле, что что эзотерическая наука считает планетного духа первого круга богом. Как я уже говорил, она изучает деятельность природы на всём громадном протяжении от неизмеримо далекого прошлого до такого же необозримого будущего. Те огромные области времени и пространства, в которых действует наша солнечная система, доступны изучению смертных адептов эзотерической науки. Они знают обо всём, что и как происходит в этих пределах, и знают, что на всё можно объяснить действием коллективной созидательной воли сонма планетных духов, действующих согласно закону эволюции, которому следует вся природа. Адепты общаются с этими планетными духами и узнают от них о том, что закон нашей Солнечной Системы справедлив и действителен также и для других систем, в которые способно проникать восприятие планетных духов так же, как восприятие адептов способно проникать в жизнь других планет нашей цепи. Закон чередования деятельности и отдыха действует повсеместно, и потому во всём безграничном космосе пралайа должна следовать за манвантарой, а манвантара — за пралаей, пусть даже через немыслимо долгие промежутки времени.

Кто-то, возможно, спросит: какова же цель всей этой вечной последовательности? Ответить на это проще, если ограничиться только одной солнечной системой и сформулировать этот вопрос следующим образом: с какою целью первоначальная туманность преобразуется в планетные вихри эволюции и создает миры, в которых вселенский дух, вибрируя в материи, рождает форму и жизнь и те более высокие состояния материи, в которых имеет место то, что мы называем субъектными, или духовными состояниями бытия. Полагаю, всякий рассудительный ум будет удовлетворен, если мы скажем, что всё это нужно для того, чтобы могли появиться и жить осознанной жизнью, наполненной величайшим знанием и блаженством, такие совершенные существа как планетные духи, причём на протяжении столь долгих периодов времени, что в нашем представлении они равносильны вечности. И этого непостижимого величия в конечном счёте имеет возможность достичь всякое живое существо. Дух, присутствующий в каждой одушевленной форме (которой он, в свою очередь, достигает в результате эволюционного восхождения от иных форм, именуемых нами, вследствие укоренившейся привычки, неодушевленными), продолжает медленно, но верно продвигаться вперед — до тех пор, пока его неутомимое воздействие на материю не разовьёт человеческую душу.

Из этого вовсе не следует, что окружающие нас растения и животные уже развили в себе некий принцип, который уже в ходе нынешней манвантары сможет принять человеческую форму. Однако даже если ход эволюции прерывается естественным периодом покоя, это не означает, что развитие так и останется незавершенным. В конце концов каждая духовная монада, сама по себе являющаяся безгрешным и бессознательным принципом, пройдет через сознательные формы низших ступеней, отбрасывая одну за другой всё более высокие формы, пока не создаст такую, в которой сможет в полной мере проявиться богоподобное сознание. И конечно же, величественность любых человеческих представлений о том, каким может быть разумный смысл существования вселенной, не делает такую цель недостаточной, даже если конечное предназначение самого планетарного духа и состоит в том, чтобы после периодов, по отношению к которым его развитие из минеральных форм первичных миров — всё равно что детство, — слить свою достигшую великолепия индивидуальность с совокупностью всего сознания (которую эзотерическая метафизика трактует как абсолютное сознание, которое есть не-сознание). Эти парадоксальные утверждения — лишь метки, указывающие на идеи, для человеческого ума непостижимые, так что рассуждать о них — только тратить время.

Однако все эти рассуждения дают ключ к пониманию эзотерического буддизма, который есть более прямой потомок универсальной эзотерической доктрины, нежели все прочие массовые религии, поскольку создавался он для того, чтобы научить людей любить добродетель ради неё самой, а также ради того благотворного воздействия, которое она оказывает на будущие воплощения, а не чтобы держать людей в подчинении какой-либо жреческой системы или догмы, нагоняя на них страх фантастическими историями о персонифицированном судие, ожидающем их, чтобы мучить после смерти дольше, чем длилась их жизнь. Мистер Лилли, несмотря на благородство своих намерений и явную симпатию к прекрасной нравственности и возвышенным устремлениям буддизма, ошибается, усматривая в его храмовом ритуале присутствие концепции личного Бога. В великом эзотерическом учении о природе, несовершенный набросок которого даёт наша книга, такой концепции нет. Адепт, излагающий эзотерическую доктрину, не может допустить агностического подхода, даже когда речь идет о самых отдаленных от нашей планетной системы областях. Ему недостаточно просто сказать: “В пределах досягаемости возвышенных чувств планетных духов, в пределах, доступных их зрению, — а их познания распространяются до самых дальних рубежей звездного небосвода, — природа остается самодостаточной; что же касается ещё более отдаленных горизонтов, то тут мы не можем пока предложить никаких гипотез”. Скорее всего, адепт скажет по этому поводу следующее: “Вселенная бесконечна, и было бы насмешкой над здравым смыслом выдвигать гипотезы, помещающие что-либо за пределами бесконечности, лежащее по ту сторону пределов беспредельности”.

То, что предшествует всем проявлениям вселенной и должно бы лежать за пределами проявления (если эти пределы вообще можно найти), есть то, что лежит в основе проявленной вселенной, доступной нашему кругозору, то есть материи, оживляемой движением, — её Парабрахман, или дух. Материя, пространство, движение и продолжительность составляют единую и вечную субстанцию вселенной. И нет больше ничего, что было бы абсолютно вечным. Это — первое состояние материи, само по себе совершенно недоступное физическим чувствам, которые могут иметь дело только с качественно иным ее состоянием — проявленным. И хотя такая трактовка в некотором смысле материалистична, читатель, уже знакомый с нашими предыдущими комментариями, наверняка заметит, что эзотерическое учение так же далеко от того примитивного и ограниченного взгляда на природу, который обычно ассоциируется в нашем понимании с материализмом, как северный полюс далек от южного. Оно спускается к материализму лишь для того, чтобы соединить свои методы с его логикой, после чего восходит к высшим царствам идеализма, дабы воспринять и изложить наиболее утончённые возвышенные и устремления Духа. И не будет слишком частым повторение утверждения: это учение представляет собою синтез науки и религии — тот мост, по которому самый дотошный и осторожный искатель экспериментального знания может достичь противоположного берега, встретившись там с верующим энтузиастом, а самый ревностный верующий может вернуться снова на землю, всё же имея с собой Небеса.

Глава XIIОБЗОР УЧЕНИЯ

Только длительное знакомство с эзотерической доктриной позволяет убедиться, насколько она гармонирует со всеми фактами природы, которые мы в состоянии наблюдать. Однако уже теперь можно проследить некоторые соответствия между изложенными в этой книге учениями и явлениями окружающего нас мира.

Начав с двух наиболее значительных затруднений обыкновенной философии, каковыми являются конфликт между свободной волей и предопределенностью и происхождение зла, мы непременно увидим, что изложенная здесь система природы позволяет нам подходить к решению этих проблем гораздо смелее, чем это делалось до сих пор. Вплоть до настоящего времени весьма осмотрительные мыслители совершенно не дерзали предполагать, что загадка свободной воли и предопределения может быть решена при помощи метафизики или религии. Европейское мышление было склонно целиком относить эту проблему к сфере непознаваемого. И, как ни странно, это удовлетворяло людей, склонных оценивать религиозные учения как нечто большее, нежели просто временнве гипотезы, невзирая на их явную несовместимость с некоторыми выводами, которые совершенно очевидно следовали из них самих. Всеведение личностного Творца, охватывающее как будущее, так и прошлое, не оставляло человеку места для независимой власти над своей судьбой, несмотря на то, что такая власть ему абсолютно необходима хотя бы для того, чтобы политика вознаграждения и наказания за совершённые им при жизни поступки могла стать чем-то большим, нежели просто вопиющей несправедливостью. Один знаменитый английский философ, смело взявшийся за рассмотрение этой проблемы, заявил в одном из своих посмертно опубликованных очерков, что логические рассуждения неизбежно приводят к тому, что Бог не может быть всеблагим и всемогущим одновременно. Люди вольны наделять его последовательно либо тем, либо другим из этих качеств, но никогда — обоими вместе. Данный вывод был воспринят с надлежащим уважением благодаря огромному авторитету его автора, но затем благоразумно отложен в сторону из уважения к ортодоксальным догматам.

В этом затруднительном положении на помощь к нам приходит эзотерическая доктрина. Прежде всего, она честно оценивает незначительность нашего мира по сравнению со всей вселенной. Этого факта природы ранняя христианская церковь инстинктивно боялась и боролась с ним с такой жестокостью, которая могла быть вызвана только страхом. Истина была отвергнута, а провозглашавших подвергали пыткам на протяжении многих столетий. Но когда эта истина, даже вопреки папским запретам, все-таки получила признание, церковь прибегла к последнему, “отчаянному средству” (по выражению мистера Риса Дэвидса), притворившись, будто данный факт не имеет никакого значения.

До сих пор это притворство имело успех, превосходивший самые радужные надежды его изобретателей. Испытывая ужас перед астрономическими открытиями, они приписывали миру в целом настолько беспощадную логику, что мир, как выяснилось со временем, совершенно не был склонен ее принять. Оказалось, что люди захотели делать как раз то, чего, как я уже говорил, эзотерический буддизм предписывает нам не делать: отделять науку от религии и держать их порознь, в обособленных, водонепроницаемых емкостях. Этот принцип применялся так долго и настойчиво, что в конечном счете перестал восприниматься как довод в пользу несостоятельности религиозной догмы и ее несовместимости с реальностью. Но стоит нам только восстановить связь между искусственно разделенными емкостями и поставить их на один уровень друг с другом, как мы тут же заметим, что уменьшение значения Земли в масштабах вселенной влечет за собою пропорциональное уменьшение убедительности теорий, заставляющих нас считать все события своих жизней частью общего замысла, рожденного всеведением Творца вселенной. Напротив, представляется маловероятным, что существа, населяющие одну из небольших планет, которая вращается вокруг одного из небольших солнц в океане вселенной, сравнимого с одной из капель воды в океане, могут быть свободны от универсального принципа всеобщего подчинения закону. Но этот принцип не может сосуществовать с управлением по произволу, которое есть существенное условие такого предопределения, как оно понимается в теологических дискуссиях. Следует отметить, что предопределение, вступающее в конфликт со свободной волей, это не предназначение рас, а индивидуальная предопределенность, связываемая с идеей божественной милости или гнева. Предопределение расы, подчиненное законам, аналогичным тем, которые определяют основные тенденции развития каких угодно множеств независимых случайностей, ничем не противоречит индивидуальной свободной воле; таким образом эзотерическая доктрина устраняет уже давно замеченное противоречие, якобы существующее в природе. Человек сам является хозяином своей судьбы, но, если так можно сказать, в конституционных рамках. Он волен использовать по своему усмотрению права и возможности, дарованные ему природой, а они практически неисчерпаемы, когда это касается индивидуальности. Но в среднем действия человека при данных условиях, будучи помноженными на общую численность единиц, создают закономерную и целенаправленную картину циклической эволюции, которая как раз и является коллективной человеческой судьбой.

Верно, что можно говорить и об индивидуальном предопределении, но не с точки зрения религиозной догмы, то есть как о результате божьей милости или гнева, а на чисто метафизических основаниях. То есть могут утверждать, что каждое человеческое существо с детства фундаментально подвержено влияниям тех или иных конкретных обстоятельств и что взрослая жизнь является всего лишь продуктом или отпечатком этих влияний, с самого начала формировавших личность человека; следовательно, если знать все эти обстоятельства, то можно заранее предсказать как нравственный, так и интеллектуальный результат. Согласно данной логической цепочке всё может выглядеть так, что обстоятельства каждой человеческой жизни теоретически могут быть заранее предугаданы достаточно проницательным разумом и что наследственные влияния, являясь ничем иным, как плодами еще более ранних, предшествующих обстоятельств, также могут быть включены в общую схему вычислений как дополнительная переменная величина, вполне поддающаяся определению. Однако такая точка зрения входит в не меньшее противоречие с сознательностью, присущей человеку, чем религиозная догма об индивидуальном предопределении. Сознание свободы собственной воли — это фактор, который невозможно игнорировать, и та свободная воля, которую мы ощущаем, совсем не похожа на примитивную автоматическую реакцию, сравнимую с рефлекторным подергиванием лапки дохлой лягушки. И заурядная религиозная догма, и рядовая метафизическая аргументация требуют рассматривать свободу воли лишь в таком свете, однако эзотерическая доктрина возвращает ей её подлинное достоинство и показывает диапазон её деятельности и пределы её власти и независимости. Воля властна направлять индивидуальную судьбу, но бессильна перед лицом циклического закона, действие которого в человеческой истории обнаруживает даже такой философ-позитивист, как Дрэйпер, невзирая на краткость исторического периода, доступного его рассмотрению. И тем не менее эта ловушка, подобная зыбучим пескам, которую Дж. С. Милл сумел разглядеть за нагромождением теологических противоречий, — великий вопрос, допустимо ли умозрительно работать с гипотезой “всеблагого” и “всемогущего”, — находит объяснение в раскрываемой здесь системе. Великие совершенные существа, цвет предыдущего человечества, хотя и далекие от того, чтобы составлять собою всевышнего Бога, которые тем не менее, подобно божествам, вершат судьбы нашего мира, не только не являются всемогущими, но и ограничены в своей деятельности довольно узкими рамками. По всей видимости в то время, когда сцена, так сказать, заново готовится к возобновлению великой драмы жизни, они имеют возможность внести в процесс некоторые улучшения, исходя из собственного опыта, накопленного за время предыдущего представления, однако в том, что касается общего плана пьесы, они могут лишь повторить прежнюю постановку. Они, в своём большем масштабе, могут делать то, что в меньшем масштабе делает выращивающий георгины садовник: он может добиться значительного улучшения формы и цвета, но, как бы тщательно он ни ухаживал, его цветы так и останутся георгинами.

Задаёшься вопросом: неужели то, что природные аналогии, куда ни глянь, поддерживают эзотерическую доктрину, никак не способствует её принятию? “Как наверху — так и внизу”, — писали древние оккультные философы; то есть в микрокосме отражён макрокосм. Вся доступная нашему физическому созерцанию природа подтверждает это правило, если, конечно, можно говорить о полномасштабном проявлении каких-то принципов в столь ограниченной области. Строение низших животных воспроизводится, с некоторыми изменениями и усовершенствованиями, в высших животных и в самом человеке. Тонкие прожилки листочка разветвляются подобно веткам самого дерева, на котором он растёт, а использование микроскопа показывает, что аналогичное разветвление продолжается и в масштабе, уже недоступном невооруженному глазу. Перемешанные с грязью потоки струящейся в придорожной канаве дождевой воды оставляют в образуемых ими лужах “осадочные породы” точно так же, как это делают реки на дне озер или безбрежные воды мирового океана. Геологическая деятельность пруда и океана отличается только масштабом; и когда эзотерическая доктрина описывает воздействие возвышенных законов природы на человека и на всю планетную семью, различие здесь наблюдается тоже только в масштабах проявления. Как дети в каждом человеческом поколении нуждаются в заботе родителей, чтобы потом, став взрослыми, в свою очередь опекать новое поколение детей, так и каждое великое манвантарическое поколение человечества, вырастая в дхьян-чоханов, заботится о благополучном развитии своих наследников, дабы потом уступить им свое место, а самим перейти в ещё более высокие состояния существования.

Не менее уверенно, чем на вопрос о свободе воли, эзотерическая доктрина отвечает на вопрос о существовании зла. Эта тема была рассмотрена в главе “Прогресс человечества”. Однако эзотерическая доктрина, как будет показано ниже, рассматривает великую загадку происхождения зла гораздо более подробно, нежели иные учения, не ограничиваясь просто провозглашением гипотезы, в соответствии с которой человеческая воля, самою природой призванная вырасти и возвыситься до состояния дхьян-чохана, свободна тем не менее творить зло, когда ей того хочется. Такова общая характеристика действующего в природе принципа; но не менее детально, чем сам принцип, настоящее учение прослеживает также механизм и способы его действия. Он проявляется через физическую карму и не может действовать не через неё, если только не отменить неизменный закон, согласно которому причины не может не производить следствий. Объектный человек, рожденный в физическом мире, в той же мере является порождением своей предыдущей личности, что и субъектный человек, коим он был в промежуточный период, проведенный в состоянии дэвачана. Зло, творимое человеком, продолжает жить после него в более буквальном смысле, даже чем тот, который вкладывал в эту фразу Шекспир. Могут спросить, как моральная провинность человека, допущенная им в одной жизни, может заставить его родиться слепым или увечным в совершенно иной период мировой истории, несколько тысяч лет спустя, у родителей, с которыми он не имел в своем прежнем земном существовании никаких физических контактов? Однако если учесть действие сродств, с этим затруднением можно разобраться легче, чем это могло показаться на первый взгляд. Слепой или увечный (в том, что касается физической оболочки) ребенок может рассматриваться скорее как потенциальная возможность, нежели как результат воздействия местных обстоятельств. Он никогда не смог бы появиться на свет, если бы не духовная монада, снова стремящаяся к воплощению и несущая с собою пятый принцип (вернее, ту его часть, которая переходит из одного воплощения в другое), точно приспособленный его кармой к существованию в том или ином потенциальном теле. И если этот принцип заключает в себе серьезный дефект, то вполне может случиться так, что будет зачат и рожден на свет неправильно сформированный ребенок, дабы стать причиною несчастий для себя самого и для окружающих его людей (следствие в свою очередь становящееся причиной), а также живой загадкой для философов, пытающихся объяснить причину существования зла.

Это же объяснение, с небольшими видоизменениями, подходит для огромного множества случаев, которые мы могли бы привести в качестве иллюстрации к проблеме существования зла в мире. Более того, оно в какой-то мере охватывает и вопрос, связанный с действием кармического закона, который едва ли можно назвать слишком сложным, так как ответ на него содержится в самом учении. Тем не менее, он заслуживает упоминания. Соединение отягощенных кармой духов с наследственной линией, которая соответствует их потребностям или заслугам, служит тем очевидным объяснением, которое примиряет факт перевоплощения с атавизмами и наследственностью. Нам нередко кажется, что в появившемся на свет ребенке наряду с чертами физического облика воспроизводятся и некоторые нравственные и умственные особенности его родителей или более отдаленных предков; и этот факт наводит на мысль о том, что его душа — в такой же мере порождение и ответвление семейного древа, как и его физическая оболочка. Нет нужды подробно останавливаться на всех многочисленных затруднениях и странностях, которые вызывает и заключает в себе теория, согласно которой душа, подобная искре, случайно отскочившей от наковальни, не имеет за собою никакого духовного прошлого, но тем не менее рассчитывает на нескончаемое духовное будущее. Ведь если душа — просто функция тела, то и исчезать она должна вместе с его распадом. Однако эзотерическое учение дает исчерпывающее объяснение феномена наследственной передачи признаков и качеств, равно как и всех прочих явлений, связанных с человеческой жизнью. Семья, в которой рождается перевоплощающийся дух, является для него тем же, чем является новая планета для всей волны человечества, движущейся по кругу вдоль манвантарической цепи. Эта планета создается эволюционным процессом, идущим в направлении, поперечном траектории продвижения человечества; однако она подходит для человечества, которое в должное время может населить её. Точно так же бывает, когда перевоплощающийся дух начинает стремиться в предметный мир: все влияния, удерживавшие его в состоянии дэвачана, уже исчерпаны; коснувшись, так сказать, источника природы, его дыхание стимулирует развитие ребенка, который, не будь этого импульса, так и остался бы лишь потенциально возможным и никогда не стал бы реальным. Но в линии наследственности семьи дух находит — конечно же, бессознательно, только в силу слепого действия сродств, — именно те условия новой жизни, к которым он подготовил себя в прошлой. Разумеется, мы не должны забывать об исключениях, присутствующих в каждом из общих законов природы. Например, в рассматриваемом нами случае может случиться так, что ребенку будет нанесена при родах случайная травма, и тогда искалеченная оболочка может достаться духу, карма которого ни в коей мере не заслуживает такого наказания. И вариантов таких случайностей может быть бесконечно много. Но всё что об этом можно сказать — природу эти случайности нимало не смущают, ибо у нее предостаточно времени для того, чтобы их исправить. Незаслуженные страдания, перенесенные в одной из жизней, будут обильно возмещены в следующей (или в следующей за следующей). Для восстановления справедливости у природы масса времени, и адепты, насколько мне это известно, утверждают, что незаслуженные страдания рано или поздно компенсируются, как правило, удачей. Таким образом, на основании строго научных наблюдений и анализа фактов, мы выстраиваем ту самую доктрину, которую религии иногда приходилось просто великодушно измыслить ради утешения страждущих.

Предлагая самые неожиданные решения наиболее сложных явлений жизни, эзотерическая доктрина тем не менее не жертвует ни одним из направлений, коих мы вправе требовать от подлинно религиозной науки. И одно из важнейших условий, которые мы можем предъявить системе подобного рода, состоит в том, чтобы в ней не было места несправедливости — как в плане причинения незаслуженного вреда, так и в плане дарования незаслуженных милостей, а действующая справедливость проявлялась бы как в великих вещах, так и в малых. Юридический принцип “de minimis non curat lex” (закон мелочами не занимается) предоставляет человеческой греховности и слабости шанс избежать последствий своих несовершенств. Но в химии или механике нет места пренебрежению даже самыми малыми величинами. В физических процессах природа с точностью реагирует как на большие, так и на малые воздействия; и потому мы можем инстинктивно догадываться, что и в своих духовных действиях она не имеет бестактной привычки относиться к мелочам как к чему-то не имеющему последствий или или забывать об уплате мелких долгов, помышляя лишь о крупных, подобно не слишком щепетильному торговцу, который беспокоится о выполнении лишь самых серьезных своих обязательств, пренебрежение коими может быть чревато для него судебным разбирательством. Малозначительные поступки, как добрые, так и дурные, игнорируются теми системами, с точки зрения которых окончательное решение будущей человеческой судьбы состоит в том, будет или не будет даровано человеку право присоединиться к однородному (или почти однородному) — общему для всех, кто был признан праведником, — состоянию блаженства. В том, что касается заслуг или провинностей, связанных исключительно с духовными последствиями, точное воздаяние природа может обеспечить лишь средствами того имеющего бесконечные градации духовного состояния, которое эзотерическая доктрина называет дэвачаном. Но сложности, с которыми тут приходится иметь дело, превосходят даже то разнообразие, которое могут предоставить возможности дэвачанического существования. Никакая система воздаяний, ожидающих человечество по завершении земного существования, не может быть признана научно приспособленной ко всем чрезвычайным обстоятельством, если не отвечает требованиям справедливости по отношению ко всем разнообразным действиям и привычкам, включая и те, что связаны сугубо с физическим существованием и не имеют ярко выраженной нравственной окраски.

Невозможно представить, чтобы кроме как через возвращение в физическое существование люди могли получить в точности урожай от всех мельчаших причин, зарождённых ими, когда они прошлый раз жили вещественной жизнью. Таким образом, обстоятельное изучение вопроса приводит нас к выводу, что кармический закон, в своей экзотерической форме столь непривлекательный для изучающих буддизм, не только ничем не противоречит чувству справедливости, но и является единственным вообразимым способом действия природы, который соответствовал бы данному требованию. Если раз осознать, что непрерывающаяся индивидуальность проходит через всю цепочку последовательных кармических перевоплощений, а также помнить, что эти перевоплощения перемежаются с цепью духовных существований, то становится очевидной изысканная симметрия всей системы, ничуть не омрачаемая обстоятельством, которое, на первый критический взгляд, представляется ее слабым местом, а именно — периодическим погружением в воды забвения, обязательным для каждого перевоплощающегося духа. Напротив, в действительности это забвение является единственным условием, без которого вещественное существование оказалось бы нельзя начать на свежую голову. Лишь очень немногие земные жизни полностью свободны от теней прошлых существований, воспоминание о которых омрачило бы новую жизненную долю. И если кто-то полагает, что изглаживание из памяти воспоминаний о каждой прожитой жизни подразумевает исчезновение всего ранее накопленного опыта, всех усилий и всех умственных достижений, добытых с большими трудами, то он упустил из виду дэвачан, в котором накопленный опыт и достижения вовсе не пропадают, а превращаются в зерна, коим предстоит стать частью будущего великого урожая духовных плодов. И чем дольше в нашем уме присутствует эзотерическая доктрина, тем легче увидеть в ней ответ на любое выдвигаемое против нее возражение, которое выглядит таковым лишь с точки зрения несовершенного знания.

Перейдя от чисто абстрактных соображений к другим, отчасти переплетающимся с практическими моментами, мы можем соотнести эзотерическое учение с доступными нашему восприятию фактами природы, чтобы прямо проверить его утверждения. Ведь духовная наука, прозревшая абсолютную истину, не должна входить в противоречие с земными фактами, когда бы она ни касалась земного. Религиозные догмы, невзирая на вопиющее несоответствие многим очевиднейшим истинам в области геологии и астрономии, могут быть лелеемы церквями и паствой, но серьезного философского рассмотрения не заслуживают. Но как же согласуется с данными геологии и астрономии эзотерическая доктрина?

Не будет преувеличением сказать, что она является единственной религиозной системой, которая легко сочетается с физическими истинами, открытыми современными исследованиями в этих областях науки. Она не только способна мирно сосуществовать, в смысле взаимной терпимости, с гипотезами о туманностях и геологических пластах, но сама, так сказать, бросается в объятия этих фактов, поскольку в них нуждается. Ей трудно было бы доказать свою правоту без великих открытий современной биологии. И, как система, являющая себя миру в век науки, она едва ли может обойтись без новейших достижений физической географии.

Чередование геологических пластов земной коры, разумеется, служит зримым и очевидным свидетельством катаклизмов, имевших место при смене рас. Физическая наука достаточно быстро освобождается от робости, вошедшей в привычку за пятнадцать столетий жестоких преследований со стороны религиозных фанатиков; однако когда дело касается религиозных догм, она по-прежнему старается вести себя очень скромно — просто по привычке. Так, геология уже вполне готова заявить о том, что земная суша неоднократно оказывалась под водою, а затем поднималась над поверхностью океана, ибо об этом свидетельствует геологическое строение самих континентов и их шельфов. Однако она до сих пор не привыкла свободно оперировать накопленным материалом и делать заключения, которые вторгались бы на территорию религии. И всё-таки мы уверены в том, что если бы геология потрудилась систематизировать все известные ей факты, составив нечто вроде последовательной истории Земли, где неизбежные пробелы в познаниях были бы заполнены гипотезами, которые эта наука считает наиболее правдоподобными, то история, составленная ею для человечества, оказалась бы в общих чертах сходной с той, что набросана в одной из предшествующих глав данной книги, посвященной великим мировым периодам. И, как уверяют наши эзотерические учителя, чем далее продвигается развитие геологической науки, тем очевиднее становится истинность их учений, подтверждаемая все новыми окаменелыми свидетельствами минувших эпох. Эксперты с “Челленджера” уже дают подтверждения существования Атлантиды, хотя данная тема принадлежит к числу проблем, мало привлекательных для научного мира в целом, и выводы в пользу существования исчезнувшего континента едва ли могут рассчитывать на широкое признание. Вдумчивые геологи уже вполне готовы признать, что в отношении деятельности сил, формирующих земную поверхность, нашу историческую эпоху можно назвать эпохой сравнительной инертности и медленных, постепенных изменений; но вполне возможно, что в прошлом неспешные процессы постепенного опускания, подъёма и эрозии дополнялись еще и преобразованиями катастрофического характера. И тут остаётся лишь шаг или два до признания в качестве факта гипотезы о том, что поочерёдно происходят великие поднятия и погружения континентов, и что вся карта мира не просто время от времени радикально изменяет свои очертания, подобно узорам калейдоскопа, но подвержена периодически повторяющимся изменениям, восстанавливающим, по прошествии огромных промежутков времени, прежнее положение вещей.

В ожидании дальнейших открытий, однако, уже можно признать, что в нашем распоряжении уже достаточно геологических знаний, подкрепляющих космогонию эзотерического учения. И то, что это учение держалось его хранителями в тайне от остального мира в ожидании того дня, когда достижения науки проложат путь к его признанию и правильному пониманию, едва ли можно назвать неразумным с их стороны. Смогут ли открытия в иных областях изучения природы убедить нынешнее поколение в истинности эзотерической доктрины — покажет время.

Конечно же, такие соответствия можно проследить и в биологии, причём столь же определённые, что и в геологии. Дарвиновская теория происхождения человека из животного царства, рассматриваемая в общих чертах, — далеко не единственный аргумент в пользу эзотерической доктрины, исходящий из этой области науки. Обстоятельные наблюдения, произведенные в последнее время в эмбриологии, особенно интересны для нас по причине явной связи сразу с несколькими разделами учения. Так, широко известная ныне истина о том, что последовательные стадии дородового развития человека соответствуют стадиям эволюционного прохождения нынешнего человечества через различные формы животной жизни, является настоящим откровением благодаря обилию выявляемых ею аналогий. Она не только подтверждает эволюционную гипотезу как таковую, но и являет собою замечательную иллюстрацию к тому, как действует природа, развивая новые расы человечества с самого начала каждого великого кругового периода. Когда ребенку предстоит развиться из зародыша, который так прост по своему строению, что он ближе не столько к животному или даже к растительному, а скорее к минеральному царству, — уже знакомый нам эволюционный процесс заново проходит, так сказать, в ускоренном темпе. Идеи прогресса, для разработки которых связной цепью в первый раз могли потребоваться бесчисленные века, раз и навсегда прочно запечатлены в памяти природы, а потому могут быть быстро воспроизведены по порядку за несколько месяцев.

То же происходит и с эволюцией человечества на каждой планете по мере продвижения жизненной волны. В первом круге эволюционный процесс идёт крайне медленно и не продвигается далеко, ибо идеи Природы сами ещё в процессе развития. Но если этот процесс уже был хотя бы однажды завершен, его можно быстро воспроизводить. В последующих кругах жизненный импульс пробегает вверх по всей гамме эволюции с легкостью, постижимой лишь с помощью иллюстрации, которую предоставляет нам эмбриология. В этом объяснение отличия характера каждого последующего круга от предыдущего. Раз завершенный эволюционный этап быстро повторяется, после чего круг начинает уже собственную, дальнейшую эволюцию, которая протекает с совершенно иною скоростью — как ребенок, который уже обрел человеческую форму, продолжает затем свой индивидуальный рост гораздо более медленнее в сравнении с предшествующими стадиями дородового развития.

Полагаю, мне нет необходимости детально сопоставлять экзотерический буддизм с предлагаемыми в этой книге взглядами на природу — причём изложенными весьма сжато, учитывая их охват и значение, но в то же время достаточно развёрнуто, чтобы читатель мог получить общее представление о системе во всём её широчайшем спектре. С помощью сообщённой теперь информации более опытные, чем я, исследователи буддийской литературы, сами смогут лучше меня подобрать ключи к её подлинному значению. Сейчас у нас есть как никогда хорошие шансы не только заполнить многие пробелы, оставленные записях наставлений Будды, но и понять, почему они были сделаны. Например, в книге мистера Рис Дэвидса мне встретилась такая фраза: “Буддизм даже не пытается разрешить задачу о первоначальном происхождении всех вещей”. Приводя цитату из “Пособия по буддизму” Харди, он продолжает: “Когда Малунка спросил у Будды, вечен ли мир, тот ничего не ответил; причиной же этого молчания было то, что учитель счел данный вопрос не имеющим практической пользы”. Однако на самом деле Будда промолчал потому, что не мог ответить на этот вопрос однозначным “да” или “нет”, не создав при этом у спрашивающего ложного впечатления. Чтобы ответ был верным и не вводил в заблуждение, Будде пришлось бы изложить всю доктрину эволюции планетной цепи, для восприятия которой общество, в котором жил Будда, интеллектуально еще не созрело. Предположение, будто его молчание означало просто нежелание отвечать на бесполезный, на его взгляд, вопрос, является вполне естественной ошибкой, вызванной недостатком знаний из смежных областей; однако ни один ответ не мог бы быть ближе к истине, нежели это отсутствие ответа. Ни одна религиозная система из когда-либо пытавшиеся публично отвечать на вопрос о происхождении всех вещей, не смогла оставить более чем несколько царапин на его поверхности, по сравнению с углубленным проникновением в суть проблемы, достигнутым эзотерической наукой, учителем которой Будда был не менее выдающимся, чем наставником нравственности для народа.

Утверждения же Рис Дэвидса о том, чему буддизм учит (как бы тщательно они ни были разработаны), не менее неточны, чем и только что процитированное высказывание о том, чему буддизм не учит. Впрочем, неточность всех сделанных прежде заключений неизбежна. Я цитирую еще один пример — не для того, чтобы принизить значение тщательного исследования, к плодам которого он относятся, а чтобы показать, как свет, пролитый теперь на весь наш предмет, проникает во все закоулки проблемы, представляя его всех аспектах совсем по-новому.

“Буддизм принимает существование материального мира и живущих в нем сознательных существ как доказанный факт и считает, что всё подвластно закону причины и следствия, в результате чего всё постоянно, хотя и незаметно, изменяется. Нет такого места, где этот закон не действовал бы, а следовательно, нет ни рая, ни ада в их традиционном понимании. Есть миры, в которых живут ангелы, чье существование также, в большей или меньшей степени, материально, соответственно тому, насколько святыми и праведными были их прошлые жизни. Однако и эти ангелы смертны, и миры, которые они населяют, не вечны. Существуют сферы мучений, где злые деяния людей и ангелов заставляют рождаться несчастными существами; но когда активная энергия зла, породившая их, истощается, они тоже исчезают, ибо их миры тоже бренны. Весь космос — земля, небеса и ады — постоянно стремится к обновлению или разрушению, всегда в процессе изменений, циклических переворотов, начало и окончание которых неведомы и непознаваемы. Ни боги, ни люди не могут быть исключением из универсального закона формирования и распада; соединение сил, составляющее наделенное чувствами существо, должно рано или поздно распасться; и только невежество и иллюзия позволяют ему считать себя отдельным, существующим само по себе созданием”.

Как видите, данный фрагмент действительно может служить иллюстрацией того, насколько далеки распространенные представления о буддизме от подлинной эзотерической буддийской философии. Конечно же, эта философия действительно не находит места для неизменного и вечного рая или преисподней из монашеских легенд ни во всей огромной вселенной. Их там нет, как нет и в мировоззрении какого бы то ни было по-настоящему просвещенного мыслителя, азиатского или европейского, а вот “миры, в которых живут ангелы” и т.п., — живые и реальные, хотя и субъективные, уровни состояния дэвачана, — действительно существуют в природе. Примерно так же обстоит дело и со всеми остальными упомянутыми выше экзотерическими буддийскими концепциями, но в своей популярной форме они представляют собой хотя и очень точные, но все-таки карикатуры на соответствущие разделы эзотерического знания. Так, например, представление об индивидуальности как об иллюзии, а также о конечном растворении индивидуальности сознательного существа остаются совершенно непонятными без дополнительных пояснений относительно долгих эонов индивидуальной жизни в пока еще непостижимых для нас состояниях непрестанно прогрессирующего духовного возвышения, предшествующих пока еще несказанно отдаленному погружению в состояние не-индивидуальности. Такое состояние непременно должно наступить в будущем, но природа этого состояния такова, что ни один философ (во всяком случае, непосвященный) до сих пор не смог сказать о нем ничего, кроме самых приблизительных и неопределенных догадок. Как с идеей нирваны, так и с идеей об иллюзии индивидуальности — авторы, писавшие о буддийской доктрине и черпавшие из экзотерических источников, запутались в элементах этого учения, касающихся отдалённого будущего, находясь под впечатлением, что имеют дело с буддийским воззрением об условиях, следующих сразу за этой жизнью. Так утверждение, которое выглядит почти абсурдным, будучи лишенно подобающего ему места в общей системе учения, может не только перестать быть оскорблением здравому смыслу, но и превратиться в возвышенную истину, стоит только восстановить его законное местоположение относительно других истин. Позвольте мне также добавить, что окончательное погружение совершенного Богочеловека, или дхьян-чохана, в абсолютное сознание паранирваны не имеет никакого касательства к “ереси индивидуальности”, которая относится к физическим личностям. Но к этой теме я ещё вернусь чуть позднее.

Комментируя процитированную выше краткую характеристику буддийской доктрины, мистер Рис Дэвидс вполне справедливо замечает: “Эти учения ни в коей мере не являются исключительной особенностью буддизма, ибо сходные идеи лежат в основе еще более ранних индийских философий”. (Разумеется, по той причине, что буддизм, вернее его учения, и есть сама ранняя индийская философия). “Более того, они встречаются и в других системах, весьма отдаленных от буддизма во времени и в пространстве. Но буддизм, имея дело с этой содержащейся в них истиной, мог бы дать ей более решительное и прочное выражение, если бы не позаимствовал бы также и причудливое учение о переселении душ — учение, которое, похоже, возникло независимо (если не одновременно) в долине Ганга и в долине Нила. Термин “переселение душ” использовался в разные времена и в разных странах в сходных в своей основе, но в то же время в весьма разнообразных теориях; и буддизм, позаимствовав основную идею у постведического брахманизма, преобразовал её настолько, что создал, по сути дела, новую гипотезу. Однако эта новая гипотеза, подобно прежней, говорит нам о прошлой жизни и о будущих рождениях и ничем не способствует искоренению в нашей нынешней жизни тех зол, на объяснение происхождения которых она претендует”.

Данная книга должна бы рассеять те неверные представления, на которых основываются процитированные выше замечания. Буддизм не допускает ничего похожего на перемещение из человеческой формы в животную и затем обратно, хотя большинство людей понимают под переселением душ, или трансмиграцией, именно это. Буддийская трансмиграция — это трансмиграция дарвиновской эволюции, научно разработанная или, вернее, досконально изученная в обоих направлениях. Конечно, буддийские писания содержат упоминания прошлых рождений, в которых даже Будда был тем или иным животным. Однако эти упоминания относятся к очень отдаленному этапу дочеловеческой эволюции, ретроспективу которого открыло Будде его полностью просветленное видение. Ни в одном подлинном буддийском писании нет никаких указаний в пользу того, что существо, однажды достигшее состояния человека, может снова опуститься до уровня животного царства. Опять же, хотя и трудно представить себе что-либо менее подходящее для объяснения происхождения зла, чем эта карикатура на переселение душ, допускающая возможность подобного рода деградации, прогрессирующие перевоплощения человеческих “я” в предметное существование, совместно с действием физической кармы, а также с неизбежной игрою свободной воли в дозволенных ей пределах, действительно объясняют происхождение зла, полностью и окончательно. И хотя природа стремится к тому, чтобы взрастить новый урожай дхьян-чоханов, побочное возникновение преходящего зла — неизбежное следствие действия упомянутых сил или процессов, которые сами, в свою очередь, являются необходимыми составляющими столь грандиозного предприятия, как вселенская эволюция.

В то же время читатель, который возьмет на себя труд взяться за книгу мистера Риса Дэвидса и исследовать весьма пространный фрагмент, посвященный рассматриваемой теме, а также скандхам, осознает, насколько безнадежно пытаться вывести сколь-нибудь рациональную теорию происхождения зла из используемых автором экзотерических материалов. Невозможно на их основании и предложить правильное объяснение высказывания, сразу же после этого процитированного фрагмента из “Брахмаджала-сутры”:

“Объяснив, откуда происходит необоснованная вера в вечное существование Бога и божеств, Гаутама переходит к рассмотрению вопроса о душе и называет тридцать две веры, которые он объявляет ложными. Вкратце их характеристика выглядит следующим образом: “На каком принципе, на каком основании все эти нищие монахи и брахманы строят свои учения о будущем существовании? Они учат, что душа материальна или нематериальна, или и то и другое вместе, или и ни то и ни другое; что она может иметь только один или множество состояний сознания; что её восприятие весьма ограниченно или же беспредельно; что она может пребывать в радости или в страданиях, или ни в том ни в другом. Шестнадцать ересей учат, что после смерти человека ждет сознательное существование. Еще восемь ересей учат, что душа — материальная, или нематериальная, или соединяющая оба эти качества, или же не обладающая ни одним из них, — может рассчитывать после смерти лишь на бессознательное существование. И, наконец, еще восемь ересей учат на восемь разных ладов тому, что душа продолжает существовать после смерти в состоянии бытия, которое не является ни сознательным, ни бессознательным”. Проповедь завершается словами: “То, что привязывает учителя к существованию (танха, жажда жизни), отсечено, но его тело продолжает существовать. И пока его тело живет, его будут видеть и боги, и люди, но после завершения жизни и разрушения тела уже ни боги, ни люди не увидят его”. Возможно ли более конкретно и категорично отрицать существование души или чего-то подобного, что могло бы продолжаться в каком бы то ни было состоянии после смерти?”

Конечно, экзотерическим исследователям это высказывание не может не показаться вопиющим противоречием всему тому, что буддизм говорит о последовательном прохождении одной и той же индивидуальности через различные воплощения, что логически подразумевает существование переходящей из тела в тело души так же недвусмысленно, как цитированный выше фрагмент его отрицает. И без понимания семи принципов человека отдельные высказывания по поводу того или иного аспекта проблемы бессмертия примирить между собою будет невозможно. Однако ключ к правильному пониманию, который теперь дает эта книга, снимает все эти кажущиеся противоречия. В приведенном отрывке Будда говорит об астральной личности, в то время как бессмертие, признаваемое эзотерическим учением, относится к духовной индивидуальности. Подробные разъяснения на сей счет были даны в главе о дэвачане, в том числе — в цитируемых в ней фрагментах из “Буддийского катехизиса” полковника Олкотта. Лишь с тех пор, как два года назад фрагменты великого откровения, составившие данную книгу, стали печататься на страницах журнала “Теософист”, это важное для решения проблемы человеческого бессмертия различие между личностью и индивидуальностью начало приобретать вразумительный вид. Однако и в более ранних оккультных сочинениях имеется немало указаний, которые ныне могут быть использованы как подтверждения достаточно близкого знакомства ранних авторов с этим учением. К примеру, обратившись к самой новой из изданных за последнее время оккультных книг, в которой завеса тайны хотя и не была снята, по-прежнему скрывая суть учения от не слишком пристального взгляда, но во многих местах оказалась протертой почти до состояния прозрачности, мы можем выбрать любой из дюжины имеющихся в ней фрагментов, иллюстрирующих тему бессмертия души. Вот один из них:

“Философы, по-своему объяснявшие падение в зарождение, рассматривали дух как нечто совершенно отличное от души. Они допускали его присутствие в в астральной оболочке лишь настолько, насколько это относилось к духовным эманациям или лучам “сияющего”. Человек и душа должны были завоевать свое бессмертие, поднявшись сами к духу, с которым, если их усилия увенчались успехом, они в конце концов соединялись, и которым они должны были быть, так сказать, поглощены. Индивидуальность человека после смерти зависит от духа, а не от его души и тела. И хотя было бы абсурдным применять слово “личность” в его общепринятом значении к нашей бессмертной сущности, всё же последняя является определённым существом — самим по себе бессмертным и вечным, и даже в случае с неисправимым преступником, когда сияющая нить, соединявшая дух с душою с самого рождения, оказывается грубо разорванной, а развоплощенному существу приходится разделить судьбу низших животных, раствориться в эфире и утратить свою индивидуальность, даже тогда дух остается особым существом”.*

__________
* “Разоблаченная Изида”, т. I.

Каждый, кто прочтет эти строки или, возможно, какой-то фрагмент главы, из которой они заимствованы, не может не заметить, в свете приводимых в этой книге пояснений, что эзотерическая доктрина, теперь выдаваемая более полно, была прекрасно знакома их автору, хотя именно мне была дарована привилегия впервые изложить ее ясным языком, не допускающим ошибочных толкований.

Конечно, осознание различия между личностью и индивидуальностью требует определенных умственных усилий; однако очевидно, что желание увековечить личное существование, то есть полностью сохранить в памяти все мимолетные обстоятельства нашей нынешней физической жизни (что как раз и составляет нашу личность), — не более чем минутная слабость нашей плоти. Многим, возможно, покажется иррациональным утверждение, что каждый из ныне живущих людей, чьи воспоминания о прошлом не простираются дальше детских лет, является тою же самой индивидуальностью, которая несколько тысяч лет назад относилась к совершенно иному народу и иной эпохе и которая снова проявится через такой же промежуток времени в будущем, чтобы жить уже в совершенно иных условиях. И всё-таки ощущение “я есть я” остается неизменным на протяжении всех этих трех жизней, равно как и сотен других, ибо это чувство коренится гораздо глубже, нежели представление, что “Я — Джон Смит, такого-то роста и такого-то веса, с таким-то состоянием и такими-то родственниками”. Неужели невозможно представить себе, просто вообразить, что Джон Смит, наследуя дар Тифона,* изменяет время от времени свое имя, заново женится в каждом новом рождении, а то и чаще, где-то теряет свое состояние, а где-то, напротив, его приобретает и успевает сменить с течением времени великое множество самых различных занятий, что эта личность может забыть спустя несколько тысяч лет обо всех обстоятельствах, связанных с нынешней жизнью Джона Смита, как будто эти обстоятельства и вся эта жизнь вовсе для него не существовали? Однако его “Я” остаёся тем же. И если даже это доступно нашему пониманию, то что же может быть непонятного в индивидуальной преемственности чередующихся жизней, прерываемых и возобновляемых через определенные промежутки времени и перемежающихся пребыванием в более чистом и возвышенном состоянии существования?

__________
* Тифон (миф.) — сын троянского царя Лаомедона. В него влюбилась Аврора, или Эос, которая унесла его с собою. Она добилась для него бессмертия, но не вечной юности, так что в конце концов он стал настолько сморщенным и иссушенным, что скрипел на ходу, как цикада; (или) превратила его в цикаду.

Только разрешив кажущееся противоречие между идентичностью сменяющих друг друга индивидуальностей и “ересью” индивидуальности, эзотерическое учение будет иметь шанс подвести под “непостижимую загадку” кармы, от которой мистер Рис Дэвидс избавляется по быстрому, вразумительное и строго научное обоснование. О ней он говорит только то, что буддизм, “не признавая реальность души”, был вынужден прибегнуть к крайнему средству, стараясь хоть чем-то заполнить пропасть между двумя последовательными жизнями, и этим “чем-то” является учение о карме. Кроме того, он отрицает эту идею как “нереальную фантазию мозга”. Но как бы ни раздражала мистера Риса Дэвидса абсурдность этого учения, он тем не менее проявляет немалое терпение и большую интеллектуальную изобретательность, пытаясь создать нечто похожее на рациональное метафизическое истолкование крайне запутанных высказываний о карме, встречающихся в различных буддийских писаниях. Вот что он пишет:

“С точки зрения буддистов, учение о карме избегает как суеверной крайности тех, кто верит в обособленное существование некоей сущности, именуемой душою, так и противоположной крайности тех, кто будучи чужд всякой религии, не верит ни в нравственную справедливость, ни в воздаяние. Буддизм утверждает, что проник внутрь слова “душа” в поисках скрывающегося за ним реального факта, но никакого факта так и не увидел, а обнаружил только ту или иную из двадцати различных иллюзий, ослепляющих человека. Тем не менее, буддизм убежден, что если человек пожинает скорбь, боль и разочарование, то это означает, что он сам, а никто другой посеял некогда безрассудство, грех и заблуждение, если не в этой, то в одной из своих прошлых жизней. Но где же в таком случае тождество между тем, кто сеял, и тем, кто теперь собирает? Оно — в том единственном, что остается после смерти человека, когда все составные части сознательного существа уже распались, а именно — в его поступках, речах и мыслях, в его хорошей или плохой карме (буквально, “деяниях”), которая не умирает. Нам хорошо известен принцип “что посеешь, то и пожнешь”, и потому нам нетрудно понять представление буддистов о том, что если человек что-то пожинает, то всё это он должен был некогда посеять. Нам знаком закон сохранения энергии, и потому мы в состоянии понять буддийский догмат (как бы он ни противоречил нашим христианским представлениям) о том, что никакая внешняя сила не в состоянии уничтожить плоды человеческих деяний, пока их воздействие, направленное во благо или во вред, не проявится в полной мере. Однако своеобразие буддизма состоит в том, что, с его точки зрения, всё то, чем человек был или что он делал, не растекается во все стороны в виде множества отдельных ручейков, а снова сливается воедино, порождая новое сознательное существо — новое в отношении своих составных частей и качеств, но по сути то же самое — в том, что касается его существа, его деяний, его кармы”.

Трудно представить себе более изощрённую попытку объяснения “тайны” буддизма, нежели предположение, что авторы этой тайны с самого начала придумали ее как “отчаянное средство”, способное прикрыть их отступление с непрочных позиций. Однако на самом деле учение о карме имеет гораздо более простую историю и не нуждается в столь хитроумной интерпретации. Будда объявил его, как и многие другие явления природы, связанные с будущим, непостижимой тайной, и тем самым отмёл все вопросы о ней. Однако он вовсе не подразумевал, что, оставаясь непостижимой для широких масс, карма непременно должна быть тайной, и тем более непостижимой, для посвященных в эзотерическую доктрину. Её невозможно было объяснить без ссылок на эзотерическое учение, но стоит уяснить хотя бы основные принципы этого учения, и карма, равно как и многое другое, становится сравнительно простой и понятной, оставаясь тайной только в том смысле, в каком является тайной причина взаимодействия серной кислоты с медью и еще более активного ее взаимодействия с железом. Разумеется, эзотерическая доктрина оставляет для своих “светских чела” (так же как и химическая наука — для своих светских учеников, то есть тех, которые изучают лишь её физические явления) некоторые тайны, глубины которых они не в силах промерить. Я сам не готов объяснить, путём каких именно молекулярных изменений высшие сродства, составляющие карму, сохраняются в постоянных элементах пятого принципа. Но ведь и обычная наука не в состоянии сказать, что именно в молекуле кислорода заставляет её отделяться от молекулы водорода, с которой она была связана в капле дождевой воды, и соединяться с одной из молекул железной ограды, на которую падает эта капля. Однако в результате появляется пятнышко ржавчины, и считается, что этой загадке уже дано научное объяснение, коль скоро результат может быть предсказан заранее и на него можно ссылаться.

Так и с кармой: пятый принцип вбирает в себя сродства добрых и дурных поступков на протяжении всей человеческой жизни, после чего переходит вместе с ними в дэвачан, где те из них, которым, так сказать, подходит атмосфера этого состояния, расцветают и приносят изобильные плоды, а затем движется дальше, забирая с собою в вещественный мир те кармические влияния, которые еще не полностью истощили свою энергию. И так же верно, как молекула кислорода, оказавшись в окружении сотен других молекул, направляется к той, с которой имеет наибольшее сродство, отягощенная кармой духовная монада отравляется именно в то воплощение, с которым её сильнее всего соединяет мистическая привязанность. Этот процесс отнюдь не предполагает сотворения какого-либо нового чувствующего существа, разве что в том смысле, что создается новая телесная структура — новый инструмент ощущения. То, что живёт в ней, то, что радуется и печалится, — это всё то же прежнее “Я”, — конечно же, отгороженное от всех своих прошлых земных похождений стеною забвения, но тем не менее пожинающее их плоды; это всё то же “я есмь я”, что и раньше.

По мнению мистера Риса Дэвидса, “довольно странно, что всё это” (подразумевается истолкование буддийской философии, которое ему позволили дать имеющиеся в его распоряжении экзотерические материалы) “за все минувшие 2300 лет или даже более не показалось отталкивающим многим искренним, отчаявшимся сердцам, продолжавшим верить в реальность лишь с виду величественного моста, который буддизм попытался перебросить через реку загадок и печалей жизни… Они не замечали, что сам венечный камень, связующее звено между одной жизнью и другой, это всего лишь слово — чудесное предположение, воздушное ничто, воображаемая причина, недоступная человеческому пониманию, индивидуализированная и индивидуализирующая милость кармы”.

Было бы поистине странно, если бы буддизм действительно был выстроен на столь шатком основании. Однако его кажущаяся хрупкость объясняется всего лишь тем, что его мощнейший арсенал знаний оставался доселе скрытым от человеческих глаз. И лишь теперь, когда с его внутреннего учения снята завеса таинственности, каждый может видеть, как мало зависит буддизм во всех аспектах своего вероучения от туманных тонкостей метафизики. И если они всё-таки скопились вокруг буддизма, то только потому, что их нагромоздили экзотерические истолкователи разрозненных намёков на эзотерическую доктрину, которые не могли быть полностью удалены из простой системы нравственности, предписанной для народа.

В действительном содержании буддизма мы находим возвышенную простоту, подобную той, что существует и в самой природе — единый закон, разветвляющийся до бесконечности (и действительно, усложняющийся, когда дело касается частностей, ведь и природа бесконечно разнообразна в своих проявлениях, преследуя всё же свою неизменную единую цель), непреложную доктрину о причинах и их следствиях, которые в свою очередь тоже становятся причинами в бесконечном процессе циклической эволюции.

Перевод Ю. Хатунцева под редакцией K.Z.

Е. П. Блаватская

Сказка-быль XIX века

К матерьялу будущей Истории Психизма в Эпоху Дарвинизма
(Посвящается Отечественным Скептикам)

О Теософическом Обществе — придуманном и основанном мною лично, в Нью-Йорке 17 ноября 1875 года — пишется и говорится столько глупостей, особенно в России, что я наконец решаюсь просветить дорогих соотечественников. Поверят ли они мне или не поверят, это уж их дело.

Ходит слух, что когда Князь Бисмарк желает скрыть от публики какую-нибудь новую затеянную им политическую штуку, правильное течение которой может затормозиться преждевременными толками о ней, то он объявляет громогласно публике о своей новой комбинации. Другими словами, Железный Канцлер говорит правду и — ему никто не верит. Сажусь писать истину и заявляю одни факты, — заранее зная, что не в законах критики цивилизованной страны им поверить.

Напротив, читая мое правдивое повествование, основанное почти на невероятных, но всё же истинных фактах, знакомясь с историей Общества, которое почти мгновенно и без всякой подготовки, разрослось в несколько лет из семи неизвестных миру членов в многотысячное “Братство”, покрывающее теперь, как грибы после дождя, земной шар “Ложами”, мудрые критики должны усомниться. Даже от доброжелателей своих я не жду большего как то, что пишет мне в послании своем одна Кавказская майорша, которая, подарив меня своими впечатлениями о рассказе “Загадочные племена на Голубых Горах”, заканчивает их восклицанием — “Ах, какая же вы беспардонная сочинительница“.

Я много писала с 1881 года о Теософическом Обществе и его деятельности в Индии, сперва в “Письмах на Родину” в Моск. Ведомостях, а затем в “Русском Вестнике”. И все, что бы я ни описывала, всегда относилось публикой к моему “сочинительству”, особенно всё рассказываемое мною о психическом строе индусов — строе, конечно, не входящем в статистические замечания и книги Великобританских Колоний. Рассказы из “Пещер и Дебрей Индостана”, неоконченные за смертью М. Н. Каткова, принимались читателями за роман и чистую фикцию. Но право не дурно было бы не забывать мудрое изречение английского поэта — “truth is often stranger than fiction” (правда часто страннее фикции). Почему не верить, пожалуй, впрочем, и благоразумнее. Неверующему и спится покойнее и живется легче; отрицать, ведь, куда как удобнее, нежели принимать на веру то, что в обществе еще не получило пока права гражданства и для чего приходится плыть против течения общественного направления и мысли. Не поверят мне, стало быть, и теперь. Что ж, в добрый час! Как Эпиктет сказал своему хозяину, — лупившему его за совет палкой, — я говорю критике: “Бей, но слушай”. А что будет далее, то для меня безразлично; да и бабушка еще надвое сказала насчет будущего, и вот почему.

Общественное мнение в России, как и везде, калейдоскоп, в котором комбинации фигур меняются беспрерывно по воле руки, в которой он находится; или, говоря иными словами, представления о возможном и невозможном, об умном и глупом, подходящем и неподходящем, зависит от нескольких коноводов науки и моды, которые и вертят этим мнением как флюгером. То, во что мы верили вчера, сегодня выходит из веры, в первом как и во втором случае, только потому, что ветер дует в ту, а не в другую сторону. Сама современная наука или, вернее, её первосвященники, учили в средних веках всему тому, что они теперь отрицают и верят нынче в то, над чем они тогда смеялись. Астрология, Алхимия, Магия заброшены на чердаки Академий, а кровообращение, паровая сила и электричество, которые они еще так недавно называли безумными выдумками — посажены на почтеные кресла в её заседаниях. С другой стороны, гг. Академикам пришлось теперь уверовать в нечто такое, от чего они еще десять лет назад отворачивали с величайшим презрением свои высокоученые носы; а именно в то, что 50 лет тому назад было предано великому остракизму, изгнано из священных пределов Академий, — Месмеризму и Животному Магнетизму. Оба процветают теперь под маскою “внушения” или “гипнотизма”. А всё потому, что наша земля крутится, а с нею вместе двигаются и мозги человеческие. Бывало, ученые до Галилея зрели в земном шаре плоский блин в центре мира, тогда как уже Пифагор за 2000 лет до Коперника преподавал гелиоцентрическое учение. Наши Европейские ученые средних веков зрели в аллегории индусов, представляющей нашу землю лежащей на четырех слонах, которые стояли на виляющей хвостиком в пустом мировом пространстве черепахе — святую истину; а теперь они убедились в её шарообразной форме и в том, что наша планета — ничтожный шарик среди миллиардов почище её планет. Тогда люди мнили в себе земных богов, для которых и был сотворен Космос; а теперь наука убедила нас, что мы не более как родичи бесхвостой макашки и происходим вместе с нашими убогими кузенами от одного и того же (впрочем еще не открытого) прародителя — Адама с хвостом…

Давно ли, ведь только еще вчера, по авторитетному учению Геккеля и его друга Хаксли (Huxley), у самого Корня родословного дерева человечества сидел монерон, пустынник океана — желеобразный студень, в котором Дарвинисты зрели альфу плоти всего живущего на земле, омегой которого является человек. Этот кусочек Киселя, выуженный Хаксли из пучины морской, был назван им в честь германского коллеги Bathybius Haexkelii, и Дарвинисты зело хвалились своим великим открытием. “Эврика! Открыто настоящее семя рода человеческого”, — говорил мне ещё недавно Романес. И что ж! Сегодня этот кандидат в людского прародителя превратился под строгим химическим исследованием в щепотку даже не органического вещества, а просто — в осадок.[Страница 5 рукописи отсутствует]

Тот факт, что основательница этого якобы чудодейного Общества — своё же чадо из родимого стада, не может не интересовать русского читателя. А то, что это “родное чадо” приобрело как себе, так и Обществу всемирную, хотя и довольно смешанную репутацию, загнав в свое поле лучшие, здоровейшие и даже часто ученейшие головы (как оно и будет доказано) из многих заморских и дотоле враждебных русскому духу стад, — факт знаменательный, который, кажется, должен улыбнуться отечественному патриотизму?..

Но, пока ещё не вся история нашего “Братства” передана потомству, читатели и критики, не зная еще ровно ничего, кроме сплетней о Теософическом Обществе, конечно имеют самое законное и логичное право судить и рядить о нем по-своему. Таков дух времени. Предлагаю всем поэтому смеяться над “Махатмами” Тибета и Индии. Да зрят в них все благоразумные скептики, судя по рассказам врагов Общества, одних чучел из кисеи и пузырей на длинных шестах, магов, летающих под голубым небом Индии и даже витающих, по уверению очевидцев, в туманах Англии. Станем смеяться вместе над этими сотнями умных людей, которых я так ловко дурачила, во мнении Психического Общества, этими кисейными Махатмами; и помнить, что индийская, как и вся допотопная магия, адепты и её феномены, что всё это одна мистификация и фокусы. Да будет так. Только, не в магии-то вовсе и дело… Уверяю всех, что отрицанием “сверхъестественных феноменов” — в сверхъестественность которых ни я, как ни один теософ никогда и не верил — Теософическое Общество нисколько не затрагивается. Тем менее может объясниться, этими глупыми и всегда преувеличенными явлениями, его существование.[далее опять одной страницы не хватает]

степей и берегов Днепра, субъект без кола ни двора, без связей, как и без денег, вдруг задумала да и совершила то, чего не совершить ни одному из вас? Кликнула она клич в Нью-Йорке, 7 октября 1875 г., а ноября 17, того же года, то есть в пять недель, уже основывалось Теософическое Общество в несколько сот человек в Америке, и образовалась первая ветвь оного в Лондоне, из 73-х человек. И покатилась с того дня под простым прикосновением моей руки лавина… Обкатила она с той поры весь земной шар, и теперь все еще она катится, увеличиваясь не по дням, а по часам. И не разбить этой лавины ни клеветам никаких Психических Обществ, ни насмешкам, ни преследованиям. Почему? Потому что без всяких феноменов эта лавина — сила! И за нею сила правды.

Вот этой загадки не вырубить топором самой лютой критике, как не замести её следов и помелом равнодушного игнорирования. В чем именно состоит эта сила, усмотрится далее. И тогда всякий увидит, как мало феномены могли повлиять на рост и успех Теософического Общества и как напротив они могли бы повредить ему — если бы что-либо в мире могло повредить тому, чему пробил его предназначенный час.

Но всё это лишь к вступительному слову, которое, ввиду всевозможных басен, я была обязана сказать. А теперь, сказав его…[Внизу рукописи заметка другим почерком, черным чернилом по-видимому, сделанная сестрой Е.П.Б. — В.П. Желиховской: “Не окончена из-за смерти Е.П. Блаватской 26 апреля 1891 г.” (по новому стилю 8-го мая).]

Е. П. Блаватская

I

В глазах древних, Универсальный Эфир представлял собой не что-то безлюдное, охватывающее все небесное пространство; для них это был безграничный океан, населенный, как наши обычные земные моря, богами, планетарными духами, огромными и мелкими существами, содержащими в каждой своей молекуле зародыши жизни, от потенциально возможных до наиболее высокоразвитых. Подобно рыбам, которые кишат в океанах и других водоемах, причем каждый вид имеет свое место обитания, к которому он удивительным образом приспособлен, и некоторые из них дружелюбны, а некоторые враждебны человеку, некоторые приятны на вид, а другие пугающи, некоторые ищут убежища в спокойных уголках и глубоких гаванях, тогда как другие пересекают огромные пространства воды, — так и различные расы планетарных, элементальных и других духов, как верили в древности, населяют разные части великого эфирного океана, и прекрасно приспособлены к соответствующим условиям.

Согласно древним учениям, каждый член этой разнообразной эфирной популяции, от самых высоких «богов» и до бездушных элементалов, получил развитие вследствие беспрестанного движения, присущего астральному свету. Свет является силой, а последняя создается волей. Поскольку эта воля проистекает из разума, который не может ошибаться, так как он является абсолютным и неизменным, и не имеет в себе ничего от материальных органов человеческого мышления, будучи сверхтонкой, чистой эманацией ЕДИНОЙ ЖИЗНИ, — она вызывает развитие с самого начала времен в соответствии с неизменными законами элементарных структурных предпосылок для последующих поколений того, что мы называем человеческими расами. Эти последние, принадлежат ли они нашей планете или какой-нибудь другой из мириад, находящихся в космосе, имеют свои земные тела, которые развились в исходной среде из тел определенного класса элементальных существ (первичных зачатков богов и людей), которые удалились в невидимые миры. В древней философии не было недостающего звена, которое следовало бы создать при помощи того, что Тиндаль называет «просвещенным воображением»; никакого разрыва, который следовало бы заполнить огромным количеством материалистических спекуляций, ставших необходимыми из-за абсурдной попытки решить уравнение с помощью лишь одного набора величин, — наши «невежественные» предки видели действие закона эволюции во всей вселенной. Они прослеживали одну непрерывную серию сущностей как при постепенном переходе от звездного облака до развития физического тела человека, так и от Универсального Эфира — до воплощенного человеческого духа. Эти превращения происходили из мира Духа в мир грубой Материи, и через посредство этого — обратно к источнику всех вещей. «Происхождение видов» было для них нисхождением Духа, первичного источника всего, до «деградации Материи». В этой всеохватывающей цепи преобразования элементарные, духовные существа занимали особое место посреди двух крайностей, как недостающее звено Дарвина — между обезьяной и человеком.

Никто в мировой литературе не дал когда-либо более правдивого и более поэтического описания этих существ, чем Э. Бульвер-Литтон, автор «Занони». Поскольку он сам не столько «материальное существо», сколько «идея радости и света», то его слова более похожи на достоверное эхо памяти, чем на всплеск чистого воображения. Он заставляет мудрого Мейнура сказать Глиндону:

«Человек является самонадеянным пропорционально своему невежеству. В течение нескольких веков он видел в бесчисленных мирах, которые мерцают в пространстве как пузырьки бесконечного океана, только маленькие свечи … которые Провидение зажгло без какой-либо иной цели, кроме как сделать ночь более приятной для человека… Астрономия исправила это заблуждение человеческого тщеславия, и сейчас человек неохотно признает, что звезды — это целые миры, более крупные и более величественные, чем его собственный… Повсюду, в этой необъятной конструкции, наука выявляет все новую жизнь… Рассуждая, путем очевидной аналогии, что если и лист, и капля воды, не в меньшей степени, чем вон та звезда, представляют собой обитаемый и дышащий мир, — если и сам человек является миром для других жизней, миллионы и мириады которых живут в реках его крови и населяют его тело так же, как люди населяют землю, — то достаточно было бы здравого смысла (если наши ученые его вообще имеют), чтобы учить тому, что окружающая нас со всех сторон бесконечность, которую мы называем пространством, безграничная и неощутимая, которая отделяет землю от луны и звезд, наполнена также соответствующей жизнью. Не является ли очевидным абсурдом предположение о том, что эти существа имеются на каждом листе, и в то же время они отсутствуют в безграничном пространстве! Закон великой системы запрещает исчезновение хотя бы одного атома; он не знает ни одного места, где не было бы дыхания какой-либо жизни… Таким образом, можете ли вы понять, что одно лишь космическое пространство, являющееся бесконечным, и в то же время пустым, безжизненным, и менее пригодным для замысла универсального существования … чем населенный лист, чем капля, наполненная живыми существами? Микроскоп показывает вам существа, находящиеся на листе; однако не изобретено такого устройства, чтобы можно было обнаружить более благородные и более одаренные объекты, которые парят в безграничном пространстве. И все же между этими последними и человеком существует таинственное и ужасное сродство… Но прежде чем проникнуть через этот барьер, восприятие, которое осуществляется вашей душой, должно быть обострено с помощью сильного энтузиазма и очищено от всех земных желаний… Когда это совершено, наука может быть призвана на помощь; сам взгляд может быть сделан более тонким, нервы более острыми, дух более одухотворенным и направленным наружу, и сама стихия — воздух, пространство — может, с помощью определенных секретов высшей химии, быть сделана более ощутимой и ясной. И это не является магией, как ее называют легковерные; как я многократно говорил ранее, магии (науки, которая нарушает законы природы) не существует; это лишь наука, посредством которой можно контролировать природу. Так, в пространстве, где имеются миллионы существ, духовных не в буквальном смысле слова, поскольку все они имеют определенные материальные формы (подобно мельчайшим животным, невидимым невооруженным глазом), хотя материя эта столь нежна и тонка, соткана из воздуха, что кажется лишь пленкой, паутиной, покрывающей дух… Все же, на самом деле, эти существа исключительно широко отличаются друг от друга … некоторые из них обладают исключительной мудростью, другие ужасной зловредностью; некоторые враждебны к человеку, как демоны, другие добры и ласковы, как посредники между землей и небесами.»*

__________
* Бульвер-Литтон, «Занони». (Начало статьи повторяет уже сказанное в «Разоблачённой Изиде» — ред.)

Таков краткий очерк элементальных существ, лишенных Божественного Духа, данный одним из тех, в ком многие резонно видят человека, знающего больше, чем он готов сообщить перед лицом скептически настроенной публики. Здесь можно выделить несколько строчек, дающих наиболее яркое изображение описываемого. Посвященный, имеющий личное знание об этих существах, не смог бы сделать это лучше.

Теперь мы можем перейти к «богам», или даймонам древних египтян и греков, а от них — к дэвам и питри еще более древних индийских ариев.

Кем или чем были боги или даймоны греков и римлян? Это название было монополизировано и искажено для своей выгоды отцами христианской церкви. Постоянно следуя по стопам древних языческих философов, по проторенным путям их спекуляций, и в то же время постоянно пытаясь перенести их на девственную почву, и представить себя первопроходцами в этом до сих пор нехоженном лесу вечных истин, они повторили уловку зороастрийцев: чтобы разделаться со всеми индийскими богами и божествами, Зороастр назвал всех их дэвами, и использовал это имя для обозначения только злых сил. То же самое сделали и христианские отцы. Они применили священное имя даймонов (божественного эго человека) — к своим дьяволам, выдумке больного мозга, и таким образом обесславили антропоморфизированные символы естественных наук мудрой античности, и сделали их отталкивающими для несведущего и необученного человека.

Что собой на самом деле представляли боги и даймонии, или даймоны, мы можем узнать у Сократа, Платона, Плутарха, и многих других известных мудрецов и философов дохристианского, также как и послехристианского времени. Рассмотрим некоторые из их взглядов.

Ксенократ, который обнародовал многие из незаписанных теорий своего учителя, и превзошел Платона в своем определении учения о невидимых величинах, считал, что даймоны — это промежуточные существа, находящиеся между божественным совершенством и человеческой греховностью;* он разделял их на несколько классов, которые, в свою очередь, делил на более мелкие категории. Он специально отмечал, что индивидуальная, или личная душа каждого человека является ведущим и охраняющим даймоном, и что никакой даймон не имеет над нами большей власти, чем наш собственный. Таким образом, даймоний Сократа — это бог, или божественная сущность, которая вдохновляла его всю жизнь. От человека зависит — открыт или закрыт он восприятию божественного голоса.

__________
* Плутарх, «De Isid.», XXV, стр. 360.

Гераклид, который полностью принял пифагорейские и платоновские взгляды на человеческую душу, ее природу и свойства, говоря о духах, называет их «даймонами, тела которых состоят из воздуха и пара», и утверждает, что души населяют Млечный Путь, прежде чем стать «рожденными» в подлунном мире.

Опять-таки, когда автор «Эпиномиса» располагает между самыми высшими и самыми низшими богами (воплощенными душами) три класса даймонов и населяет вселенную невидимыми существами, он поступает более разумно, чем наши современные ученые, которые видят между двумя крайностями пустое пространство, арену слепых сил, или же христианские теологи, которые называют каждого языческого бога — демоном, или дьяволом. Из этих трех классов первые два являются невидимыми; их тела представляют собой чистый эфир и огонь (планетарные духи); даймоны третьего класса покрыты парообразными телами; они обычно невидимы, но иногда, отвердевая, становятся видимыми на несколько секунд. Это земные духи, или наши астральные души.

Факт состоит в том, что слово «даймон» употреблялось древними, и особенно философами Александрийской школы, для обозначения всех видов духов, добрых или злых, человеческих, или имеющих другой вид, но это название часто было синонимом с именами богов или ангелов. Например, «самофраками» называли храмовых божеств, которым поклонялись во время мистерий в Самофракии. Они считаются идентичными с кабирами, диоскурами и корибантами. Их имена были мистическими, обозначающими Плутона, Цереру или Прозерпину, Бахуса и Эскулапа или Гермеса, и всех их считали даймонами.

Апулей, говоря столь же символическим и скрытным языком о двух душах, человеческой и божественной, отмечает:

«Человеческая душа — это демон, которого наш язык может назвать гением. Она является бессмертным божеством, хотя в определенном смысле она рождается в тот же момент, что и человек, в котором она находится. Следовательно, мы можем сказать, что она умирает тем же сам путем, каким и рождается.»

Древние называли богами также и выдающихся людей. Обожествленные в течение жизни, даже их «оболочки» были почитаемыми в определенной части мистерий. Вера в богов, в ларв и умбр, была тогда универсальной, так же как она стремительно возрождается в наше время. Даже величайшие философы, которые известны своим потомкам как самые строгие материалисты и атеисты, — только потому, что они отрицали гротескную идею личного не-всеобъемлющего бога, — такие как, например, Эпикур, верили в богов и невидимых существ. Продвигаясь в еще большую древность, из огромного количества философов дохристианской эры мы можем упомянуть Цицерона, которого менее всего можно обвинить в предрассудках и доверчивости. Говоря о тех, кого он называет богами, и кто является или человеческими, или атмосферными духами, он отмечает:

«Мы знаем, что из всех живых существ человек имеет наилучшую форму, и, поскольку боги принадлежат к их числу, они должны иметь человеческий вид… Я не собираюсь сказать, что боги имеют тело и кровь; но я говорю, что они выглядят так, как будто они имеют тела, наполненные кровью… Эпикур, для которого скрытые вещи были столь же легко ощутимыми, как если бы он касался их своими пальцами, учит нас, что боги в общем являются невидимыми, но что они постижимы; что они не являются телами с определенной плотностью … но мы можем распознать их посредством их преходящих образов; что, поскольку в бесконечном пространстве имеется достаточно атомов, чтобы создать такие образы, они возникают перед нами и побуждают нас понимать, что представляют собой эти счастливые бессмертные существа.»*

__________
* «De Natura Deorum» (О природе богов), кн. I, гл. XVIII.

Если, переходя от Греции и Египта к колыбели всемирной цивилизации — Индии, мы обращаемся к брахманам и их наиболее замечательным философским учениям, то обнаруживаем, что они называют своих богов и даймониев таким количеством разнообразных наименований, что тридцать три миллиона этих божеств потребовали бы целой библиотеки только для того, чтобы перечислить их имена и атрибуты. Выберем сейчас лишь два имени из этого пантеона. Эти группы являются наиболее важными и наименее изученными ориенталистами — причем их истинная природа специально затуманена нежеланием брахманов раскрывать свои философские тайны. Мы будем говорить сейчас лишь о дэвах и питри.

Первые воздушные существа могут быть как высшими, так и низшими по отношению к человеку. Этот термин буквально означает нечто «сверкающее», блестящее; он относится к духовным существам разной степени, включая сущности из предыдущих планетарных периодов, которые принимают активное участие в образовании новой солнечной системы и обучении человечества, находящегося в периоде детства, а также и неразвивающихся планетарных духов, которые на спиритуалистических сеансах будут принимать облик человеческих божеств и даже героев человеческой истории.

Что касается дэва-йони, то они представляют собой элементалов низшего сорта по сравнению с космическими «богами», подчиняющихся даже воле колдуна. К этому классу принадлежат гномы, сильфы, феи, джинны и т. д. Они являются душой элементов, непостоянными силами природы, действующими в соответствии с вечным законом, присущим центрам силы, с неразвитым сознанием и телами пластичной формы, которые могут менять свой облик в соответствии с сознательной или бессознательной волей человека, который вступает в некие отношения с ними. Именно путем привлечения некоторых существ этого рода, современные спиритуалистические медиумы наделяют оболочки умерших человеческих существ неким видом индивидуальной силы. Эти существа никогда не были людьми, но они будут развиваться в человека в течение огромного количества лет. Они принадлежат к трем низшим царствам и участвуют в мистериях вследствие своей опасной природы.

Мы обнаружили крайне ошибочные мнения, распространенные не только среди спиритуалистов, которые повсюду видят духов своих бестелесных последователей, но даже среди рядов востоковедов, которым следовало бы знать об этом больше. Они в целом уверены в том, что санскритский термин «питри» обозначает духов наших прямых предков, людей, лишенных тела. Отсюда аргумент некоторых спиритуалистов, что факиры и другие восточные чародеи являются медиумами; что они сами верят в свою неспособность создать что-либо без помощи питри, по отношению к которым они являются лишь послушными инструментами. Это ошибочно во многих отношениях, причем эта ошибка возникла впервые, как мы полагаем, благодаря мосье Л. Жаколио в его книге «Спиритизм в мире», и Говинда Свами, или, как говорится, феномена «факира Ковиндасами». Питри — это предки не ныне живущих людей, они являются предками людей первичной расы, духами человеческих рас, которые предшествовали нынешним расам людей на великой шкале нисходящей эволюции, и, как физически, так и духовно были намного выше наших современных пигмеев. В Манавадхармашастре они называются лунными предками. Индус — и менее всего гордый брахман — не имеет такого страстного желания вернуться в страну изгнания после того, как он сбросил свои смертные путы, как обычный спиритуалист; и смерть для него не содержит того ужаса, как для христианина. Таким образом, наиболее высокоразвитые умы в Индии, покидая свою смертную оболочку, всегда озабочены тем, чтобы заявить: «Нахапунараварти» — «Я не вернусь обратно»; этим самым заявлением он делает себя недосягаемым для любого живого человека или медиума. Но, можно спросить, что же следует понимать под питри? Они являются дэвами, лунными и солнечными, тесно связанными с эволюцией человека, поскольку лунные питри — это те, кто дает свои чхайа как образцы Первой Расы Четвертого круга, тогда как солнечные питри одаряют человечество интеллектом. Более того, эти лунные девы проходят через все царство Земной Цепи в Первом круге, а во время Второго и Третьего кругов они «ведут и представляют человеческий элемент».*

__________
* Пусть изучающий обратится по этому вопросу к «Тайной Доктрине», в которой он найдет полное объяснение.

Краткое исследование той роли, которую они играют, должно предотвратить смешение питри и элементалов в уме изучающего этот вопрос. В Ригведе, Вишну (или всепроникающий Огонь, Эфир) показан прежде всего шагающим через семь областей мира в три шага, будучи проявлением центрального Солнца. Позже он становится проявлением нашей солнечной энергии и связан с семеричной формой и с богами, Агни, Индра и другими солнечными божествами. Поэтому, тогда как «сыны огня», первичная Семерка нашей системы, исходит из первичного Пламени, — «семь строителей» нашей Планетарной Цепи являются «сынами разума» последних, а также — их учителями. Ибо, хотя с одной стороны все они являются богами и называются питри (питарами, отцами, предками), между ними имеется большое, хотя и очень тонкое различие (оккультного характера), которое следует отметить. В Ригведе они разделяются на два класса — питри агни-дагдха («огонь-дающие»), и питри анагни-дагдха («огонь-не-дающие»),* то есть, как это объясняется экзотерически, — питри, которые приносят жертвы богам и те, которые этого не делают. Но эзотерический и истинный смысл этого состоит в следующем. Первые, или первичные питри, «семь сыновей огня», или пламени, разделяются на семь классов (подобно семи сефиротам, и т. п., см. Вайю-пурану и Харивамшу, а также Ригведу); три из этих классов — арупа, то есть бесформенные, «состоящие из интеллектуальной субстанции», а четыре являются телесными. Первичные питрасы — это чистый агни (огонь), или сапта-джива («семь жизней», теперь становятся сапта-джихва, семиязычными, поскольку Агни представляется с семью языками и семью ветрами, которые являются колесами его повозки). Будучи бесформенными и чисто духовными сущностями, они не могли создать то, чьей прототипической формы уже не было бы в их разуме, и могли произвести лишь «порожденных разумом» существ, своих «сынов», второй класс питри (или праджапати, или риши и т. п.), на одну ступень более материальных; а они, в свою очередь, породили третий, и последний среди класса арупа. И только эти последние с помощью Четвертого принципа Универсальной Души (Адити, Акаша) были способны создать вещественные и имеющие форму существа.** Но когда они появились на свет, обнаружилось, что они обладают столь малой частью божественной вечной Души, или Огня, что их стали рассматривать как неудачу. «Третий взывает ко второму, второй к первому, и все три должны стать четырьмя (совершенный квадрат или куб, представляющий «квадратуру круга» или погружение чистого Духа), прежде чем первый может быть обучен» (санскритское толкование). Только тогда могут быть созданы Существа, совершенные в интеллектуальном и физическом отношении. Это, хотя в значительной степени и философская, но все же — аллегория. Но ее смысл ясен, сколь бы абсурдным не могло бы показаться это объяснение с научной точки зрения. Доктрина говорит о Наличии Универсальной Жизни (или движения), внутри которой пребывает все, и вне которой не может быть ничего. Это — чистый Дух. Его проявлением является космическая первичная Материя, существующая одновременно с ним. Наполовину духовная по сравнению с первым, это оболочка Жизни-Духа, это то, что наука называет эфиром, который заполняет безграничные пространства и является по своей сути мировым веществом, которое порождает все атомы и молекулы того, что называется материей. Однако гомогенный по своему вечному происхождению, этот Универсальный Элемент после того, как его излучение попадает в пространство проявленной Вселенной, то центробежные и центростремительные силы вечного движения, силы притяжения и отталкивания приводят к быстрой поляризации рассеянных частиц, приобретающих свои особенные свойства, которые сейчас рассматриваются наукой как множество элементов, отличных друг от друга. Как гомогенное целое, мировое вещество в своем первичном состоянии является совершенным; после дезинтеграции оно утрачивает способность творческой силы, не ограниченной никакими условиями, и должно соединиться со своей противоположностью. Таким образом, первые миры и космические Существа, хотя и «Само-Сущие», — это тайна, которую никто не пытается затронуть всерьез, поскольку она воспринимается лишь божественными глазами самых высших посвященных, которую никто не может объяснить при помощи человеческого языка детям нашего времени, — эти первые миры и существа не удались; ввиду того, что одни: утратили присущую им творческую силу, необходимую им для последующего развития эволюции, а другие — свою бессмертную душу. Будучи частью Anima Mundi (Мировой Души) в практическом аспекте, элемент Пуруши был в них слишком слаб, чтобы дать им возможность иметь сознание в интервалах (перерывах) между существованиями во время эволюционного периода и цикла Жизни. Эти три порядка существ — питри-риши, сыны пламени — должны были объединить три своих высших принципа с Четвертым (Кругом) и Пятым (микрокосмическим) принципом для того, чтобы получить необходимый союз и достичь результата. «Были древние миры, которые погибали, как только они начинали существовать; они были бесформенными как то, что называют «искрами». Эти «искры» представляют собой первичные миры, которые не могут продолжаться, поскольку Святой Старец не придал им форму»*** (совершенных противоположностей, не только в виде противоположных полов, но и — космической полярности). «Почему разрушились эти первичные миры? Потому», — отвечает «Зогар», — «что человек, представленный десятью сефиротами еще не существовал тогда. Человеческая форма содержит все [дух, душу и тело], и поскольку ее до того времени не было, миры были разрушены».

__________
* Чтобы затемнить, или набросить покрывало на тайну первичной эволюции, последние брахманы, также с целью служения ортодоксии, объяснили этих двоих с помощью такой выдумки: первые питри были «сынами Бога» и обидели Браму, отказавшись принести ему жертву, за что Творец проклял их, и они стали глупыми, и они могли избежать этого проклятья только принимая своих собственных сынов как учителей и обращаясь к ним как к своим творцам — питри. Такова экзотерическая версия.
** Мы находим отражение этого в «Назарейском Кодексе». Бахак-Зиво, «отцу Гениев» (семи), предписано создавать существа. Но, поскольку он «не знает об Орке» и не знаком с «всепоглощающим огнем, который нуждается в свете», он не может этого сделать и призывает на помощь Фетахила, чистейшего духа, который делает еще хуже, сидя в грязи (Илус, Хаос, Материя), и удивляется, почему так изменился жизненный огонь. И только тогда, когда на арену творения вступает «Дух» (Душа) — женская Anima Mundi назареев и гностиков — и пробуждает Карабтаноса (духа материи и страстных желаний), который соглашается помочь своей матери, «Дух» понимает и порождает «Семь Образов», и опять «Семь», и еще раз «Семь» (Семь Добродетелей, Семь Грехов и Семь Миров). Затем Фетахил погружает свою руку в Хаос и создает нашу планету. (См. «Разоблаченную Изиду», том I).
*** «Индра-сутра», «Зогар», III, 292 b.

Далеко отстоящими от питри и охотно принимаемыми публикой являются различные проявления мастерства факиров, фокусников и т. п., явления, в сотни раз более разнообразные и удивительные, чем все, с чем встречалась когда-либо цивилизованная Европа и Америка. Питри не имеют ничего общего с такими демонстрациями перед широкой публикой и не являются «бестелесными духами». Мы должны лишь познакомиться со списком основных даймонов, или элементальных духов, чтобы обнаружить, что их имена указывают на их род занятий, или, выражаясь более ясно, на трюки, к которым каждый из них лучше всего приспособлен. Так, имеются маданы — это родовое имя, означающее злых элементальных духов, наполовину животных, наполовину чудовищ, поскольку «мадан» обозначает того, кто выглядит как корова. Он является приятелем злобных волшебников и помогает им осуществлять свои злые мстительные намерения посредством поражения людей и домашних животных внезапным заболеванием, приводящим к смерти.

Шудала-мадан, или кладбищенский демон, соответствует нашим вурдалакам и вампирам. Он любит находиться там, где совершаются преступления и убийства, поблизости от мест захоронения и экзекуций. Он помогает фокусникам в разнообразных чудесах, связанных с огнем, так же как кутти-шаттан, маленький озорной чертенок. Шудала, как говорят, является наполовину огненным, наполовину водным демоном, поскольку он получил от Шивы разрешение принимать любую форму и превращать один предмет в другой; и если он не находится в огне, он пребывает в воде. Это тот, кто не дает людям «видеть то, что они не видят». Шула-мадан — это другое вредоносное привидение. Это печной демон, искусный в изготовлении керамики и приготовлении пищи. Если вы находитесь с ним в дружбе, он не повредит вам; но горе тому, кто навлечет на себя его гнев. Шула любит похвалу и лесть, и так как он обычно находится под землей, то именно у него должен просить помощи фокусник в том, чтобы за четверть часа вырастить из ростка дерево и получить плоды от него.

Кумил-мадан — это собственно ундина. Это элементальный дух воды, и его имя означает «бурлящий, как пузырьки». Он очень веселый и смешной чертенок, который может помочь другу в чем-либо, что относится к его владениям. Он может вызвать дождь и показать будущее и настоящее тем, кто прибегает к гаданию на воде.

Поруту-мадан — это демон «борьбы»; он самый сильный из всех; и там, где нужно мастерство, требующее физической силы, например, левитация и дрессировка диких животных, он будет помогать исполнителю, приподнимая его над землей, или оказывая на дикое животное сильное воздействие, прежде чем дрессировщик начнет действовать на него своими чарами. Таким образом, каждое «физическое проявление» имеет свой собственный класс элементальных духов, надзирающих за ними. Помимо вышеуказанных в Индии имеются пишачи, даймоны гномов, гигантов и вампиров; гандхарвы, добрые даймоны, небесные серафимы, певцы; и асуры и наги, титанические духи и драконы, или змееголовые духи.

Их нельзя путать с элементариями, душами и оболочками бестелесных человеческих существ; и здесь мы опять-таки должны различать между тем, что было названо астральной душой, то есть низшей частью двойственного пятого принципа, соединенной с животным, и истинным Эго. Ибо учение посвященных состоит в том, что астральная душа, даже если она принадлежала чистому и добродетельному человеку, не является бессмертной в строгом смысле слова; «она была создана из элементов — и к элементам она должна возвратиться». Остановимся здесь и не скажем более ничего: каждый ученый брахман, каждый чела и разумный теософ поймет, почему. Ибо они знают, что тогда как душа грешного человека исчезает, поглощается без освобождения, то душа другого человека, даже умеренно чистого, просто меняет свои эфирные частицы на еще более эфирные, и поскольку в ней остается дух Божественного, богоподобного человека, или скорее его индивидуальное Эго, то она не может умереть. Прокл говорит:

«После смерти, душа (дух) продолжает пребывать в воздушном теле (астральной форме), пока она полностью не очистится от всех злых и чувственных страстей … тогда она освобождается путем второго умирания от воздушного тела так же, как она освободилась от земного. Тогда, говорят древние, образуется небесное тело, всегда соединенное с душой, которая является бессмертной, лучезарной и подобной звезде»,

— тогда как чисто человеческая душа, или низшая часть пятого принципа, не такова. Эти объяснения, а также знание значения, истинных атрибутов и миссии питри, могут помочь лучшему пониманию нижеследующих отрывков из Плутарха:

«И из этих душ луна является стихией, потому что в ней растворяются души, когда тела погребенных оказываются в земле. Те, кто были добродетельны и честны, вели спокойный и философский образ жизни, не вовлекали себя в сомнительные дела, растворяются быстро; жизнь, потеряв разум (осмысление) и не используя более телесные страсти, тотчас же угасает».*

__________
* За последнее время некоторые ограниченные критики — неспособные понять высшую философию вышеизложенной доктрины, эзотерический смысл которой открывает широчайшие горизонты в астрофизических и психологических науках — подвергали осмеянию и относились с презрением к идее о восьмой сфере, которую они, затуманенные старыми, заплесневелыми догмами антинаучной веры, восприняли так, что наша «луна представилась в виде мусорного ящика для собирания грехов человечества»!

Древние египтяне, получившие свое знание от индийских ариев, глубоко продвинули свои исследования в царства «элементальных» и «элементарных» существ. Современные археологи решили, что рисунки, изображенные на различных папирусах Книги Мертвых, и другие символы, относящиеся к предметам, изображенным на саркофагах, стенах подземных храмов, скульптуры на зданиях, все это просто фантастические изображения своих богов, с одной стороны, а с другой — доказательства того, что египтяне поклонялись кошкам, собакам и разнообразным пресмыкающимся. Эта современная идея полностью ошибочна, она проистекает из незнания астрального мира и его странных обитателей.

Имеется много различных классов «элементариев» и «элементалов». Самые высокие по своей разумности и ловкости среди первых — это так называемые «земные духи». Сейчас достаточно сказать о них, что это лярвы, или тени тех, кто жил на земле, равным образом как добрых, так и злых. Они являются низшим принципом всех бестелесных существ, и их можно разделить на три группы. Первая включает в себя тех, кто полностью отказался от духовного света и умер глубоко погруженный в трясину материи, и от греховных душ которых постепенно отделялся бессмертный дух. Собственно говоря, они являются бестелесными душами развращенных людей; их души, отделившись за некоторое время до смерти от своего божественного духа, утратили таким образом свой шанс на бессмертие. Элифас Леви и некоторые другие каббалисты делали лишь очень небольшое различие между элементарными духами, которые были людьми, и теми существами, которые населяют стихии и являются слепыми силами природы. Разлученные со своими телами, эти души (называемые также «астральными телами»), особенно в случае чисто материалистических личностей, неукротимо притягиваются к земле, где получают временную жизнь среди стихий, соответствующих их природе. Из-за того, что в течение своей естественной жизни они никогда не культивировали свою духовность, но подчиняли ее материальному, они не приспособлены и не годятся для возвышенной деятельности чистого бестелесного существа, для которого земная атмосфера является удушающей и зловонной. Силы, притягивающие ее, не только удалены от земли, но и она сама не может, даже если бы и хотела, благодаря своему дэвачаническому состоянию, иметь каких-либо сознательных взаимоотношений с землей и ее обитателями. Исключения из этого правила будут указаны далее. После более или менее продолжительного периода времени эти «материальные» души начнут распадаться, и наконец, подобно туману, они рассеются, атом за атомом, среди окружающих элементов.

Они являются «оболочками», которые остаются в течение долгого времени в Камалоке; насыщенные всеми земными испарениями, их камарупы (тела желаний), растолстевшие от чувственности и ставшие непроницаемыми для одухотворяющего влияния высших принципов, долго не гибнут и угасают с трудом. Нас учат, что иногда они могут сохраняться в течение столетий, прежде чем произойдет окончательный распад на соответствующие элементы.

Вторая группа включает всех тех, кто, имея в себе определенную долю духовности, однако в большей или меньшей степени привязан к земным вещам и земной жизни, и чьи устремления и пристрастия сконцентрированы в большей степени не на небе, а на земле; пребывание в Камалоке останков этой группы людей, принадлежащих к средним человеческим существам, имеет гораздо меньшую длительность, и все же достаточно длинную и зависящую от интенсивности их желания жить.

Оставшиеся, то есть третий класс, бестелесные души тех, чьи тела погибли от насилия; они представляют собой людей во всем, за исключением физического тела, пока не исчерпается срок их жизни.

Среди элементариев каббалисты признают также то, что мы называем психическими эмбрионами, — «первообразец» формы у ребенка, который должен существовать. В соответствии с учением Аристотеля имеется три принципа естественных тел: «первообразец» (парадигма), содержание и форма. Эти принципы можно использовать и в данном конкретном случае. «Первообразец» нерожденного ребенка располагается в невидимом разуме Универсальной Души, в которой от вечности существуют все виды и формы — «первообразец» рассматривается философией Аристотеля не как принцип, участвующий в построении тел, но как некое внешнее, по отношению к ним, свойство; ибо в этом случае материя не переходит из той формы, которую она имеет, в ту форму, которую она должна получить. Хотя первообразец формы неродившегося ребенка, так же как в случае предполагаемой формы несделанных часов, — это то, что не является ни субстанцией, ни протяженностью, ни качеством, ни каким-либо видом существования, — и все же это нечто, что существует, хотя для того, чтобы приобрести внешний вид, оно должно приобрести объективную форму — коротко говоря, абстрактное должно стать конкретным. Таким образом, поскольку этот «первообразец» материи передается энергетическим путем универсальному эфиру, он обретает материальную форму, хотя и сублимированную. Если современная наука учит, что человеческая мысль «влияет одновременно и на вещество другой вселенной», как может тот, кто верит в Универсальный Разум, отрицать, что божественная мысль передается посредством того же самого энергетического закона нашему общему посреднику, универсальному Эфиру — низшему Миру-Душе? Поистине верно, что оккультная философия отрицает разум и сознание, присущее этим конечным и зависящим от условий проявлениям этого мира материальных феноменов. Но ведантическая и буддийская философии, говоря об этом как об Абсолютном Сознании, показывают, что форма и прогресс каждого атома обусловленной вселенной должны существовать в нем в течение бесконечных циклов Вечности. И если это так, то отсюда должно следовать, что когда Божественная Мысль проявляется объективно, то ее энергия достоверно воспроизводит внешний вид того, чей «первообразец» уже содержится в божественном разуме. Не следует однако понимать это таким образом, что эта Мысль создает материю, или даже ее «первообразец». Нет; она развивает из скрытого в ней эскиза лишь замысел будущей формы; материя, которая служит для того, чтобы исполнить этот замысел, уже имеется в наличии и готовится к тому, чтобы сформировать человеческое тело через серию прогрессивных трансформаций в ходе эволюции. Формы проходят; идеи, которые создают их, и материал, который дает им объективность, остаются. Эти модели, поскольку они еще лишены бессмертного духа, являются «элементалями» — или, лучше, психическими эмбрионами — которые, когда приходит их время, погибают для невидимого мира и рождаются в видимом, как человеческие младенцы, получающие in transitu Божественное Дыхание, называемое Духом, которое придает окончательную форму совершенному человеку. Этот класс не может субъективно или объективно общаться с людьми.

Существенное различие между телами такого эмбриона и элементала состоит с том, что эмбрион — будущий человек — содержит в себе частицу каждого из четырех великих царств, то есть: огня, воздуха, земли и воды; в то время как элементал имеет частицу лишь одного из этих царств. Так, например, саламандра, или огненный элементал, имеет лишь часть первоначального огня и ничего более. Человек выше их, и закон эволюции проявляет в нем наличие всех четырех царств. Поэтому, элементалы огня не могут быть обнаружены в воде, или овоздушных лементалов нельзя найти в огне. И так как частица воды обнаруживается не только в человеке, но и в других телах, элементалы реально существуют среди других тел и в них во всякой субстанции подобно тому, как духовный мир существует в материальном. Но последние представляют собой элементалов в их наиболее первичном и латентном состоянии.

II

Другой класс представляет таких элементальных существ, которые никогда не разовьются в человеческие существа в этой манвантаре, но занимают, так сказать, определенную ступеньку на лестнице бытия, и, по сравнению с другими, могут быть правильно названы природными духами, или космическими действующими силами природы, причем каждое существо ограничено своей собственной стихией и никогда не может пересечь границы других. Это те, которых Тертуллиан назвал «принцами воздушных стихий».

В учениях восточных каббалистов, западных розенкрейцеров и алхимиков о них говорилось как о созданиях, развившихся из четырех царств — земли, воздуха, огня и воды — и их соответственно называли гномами, сильфами, саламандрами и ундинами. Эти силы природы могут действовать как послушные работники всеобщего закона, или же могут служить, как это показано выше, бестелесным духам — чистым или нечистым — и живым адептам магии и колдовства, производя желаемые феноменальные результаты. Такие существа никогда не становятся людьми.*

__________
* Люди, которые верят в силу ясновидения, но склонны отвергать существование в природе каких-либо других духов, кроме бестелесных человеческих духов, будут заинтересованы отчетом о некоторых наблюдениях ясновидения, которые появились в лондонском «Спиритуалисте» за 29 июня 1877 г. Приближается гроза, и провидцы видят «светящегося духа, возникающего из темного облака и пересекающего с быстротой молнии небо, и, несколькими минутами позже, диагональную линию темных духов в облаках». Таковы маруты в Ведах.
Широко известный лектор, автор и ясновидящая, миссис Эмма Хардинг Бриттен опубликовала отчет о своих знаменитых опытах с такими элементальными духами. Если спиритуалисты примут ее «духовный» опыт, они вряд ли смогут отрицать ее доказательства в пользу оккультных теорий.

Под общим названием фей, или волшебниц, эти духи стихий появляются в мифах, баснях, преданиях и поэзии всех народов, древних и современных. У них существует целый легион имен — пери, девы, джинны, сильваны, сатиры, фавны, эльфы, гномы, тролли, норны, ниссы, брауни, некки, карлики, ундины, водяные, русалки, гоблины, понки, баньши, келпи, пикси, лешие, домовые, дикие женщины, белые леди — и многие другие. Их видели, их боялись, восхваляли и проклинали, их вызывали во всех странах во все века. Должны ли мы из этого сделать вывод о том, что все, кто встречались с ними, были в состоянии галлюцинации?

Эти элементалы являются главными действующими силами бестелесных и никогда не видимых «оболочек», вызывающихся в качестве духов во время спиритических сеансов, и они, как показано выше, производят все феномены, кроме субъективных.

В рамках данной статьи мы принимаем термин «элементал» для обозначения только таких природных духов, не присоединяя к ним никаких других духов, воплощенных в человеческую форму. Элементалы, как уже говорилось, не имеют формы, и, пытаясь сказать о том, что они из себя представляют, лучше всего говорить, что они являются «средоточиями силы», имеющими инстинктивные желания, но не обладающими сознанием, как мы его понимаем. Поэтому их поступки могут быть как добрыми, так и дурными, без разницы.

Верят, что этот класс обладает лишь одним из трех главных атрибутов человека. Они не имеют ни бессмертного духа, ни материального тела, но только астральную форму, которая действует в разной мере в стихии, к которой она принадлежит, а также в эфире. Они представляют собой комбинацию сублимированной материи и рудиментарного разума. Некоторые из них остаются неизменными в течение нескольких циклов, но все же не имея индивидуальности и действуя, так сказать, коллективно. Другие, принадлежащие к определенным стихиям и видам, изменяют форму в соответствии с точным законом, объясненным каббалистами. Наиболее плотные из этих тел обычно все же достаточно нематериальны, чтобы избегнуть восприятия с помощью обычного физического зрения, но в то же время достаточно субстанциональны, чтобы быть прекрасно различимыми с помощью внутреннего видения, или ясновидения. Они не только существуют и могут обитать в эфире, но могут руководить и управлять им для получения физических эффектов столь же легко, как мы можем сжимать воздух или воду для подобных целей с помощью пневматических и гидравлических машин; в таких занятиях они легко могут помочь «человеческим элементариям», или «оболочкам». Более того, они могут так сгущать их, что образуют для себя материальные тела, которые благодаря их Протеевой силе могут принимать такое сходство, какое они захотят, благодаря тому, что они принимают в качестве модели изображения, которые они обнаруживают в памяти живых людей. Необязательно думать о человеке в момент его «воплощения». Его образ может стереться за многие годы до этого. Разум получает неизгладимое впечатление даже от случайных встреч или от человека, с которым столкнулся лишь однажды. Как для чувствительной фотографической пластинки достаточно экспозиции в течение нескольких секунд, чтобы навсегда сохранить облик снимаемого человека, то же самое верно и для разума.

В соответствии с учением Прокла, высшая область от Зенита Вселенной до Луны принадлежит богам, или планетарным духам, в соответствии с их иерархией и классами. Высшими среди них были двенадцать хупер-ураниоев, или трансцендентальные боги, с целым легионом подчиненных даймонов под их командой. За ними по рангу и силе следовали эгкосмиои, или космические боги, каждый из которых руководил огромным количеством даймонов, которым они передают свою силу и видоизменяют ее в соответствии со своей волей. Эти очевидные персонифицированные силы природы в их взаимоотношениях, представленных тремя классами, или элементалы — мы уже описывали.

Далее Прокл показывает в соответствии с герметической аксиомой — о типах и прототипах — что низшие сферы имеют свои подразделения и классы существ так же, как и высшие небесные, и первые существа всегда подчинены более высшим. Он полагает, что четыре стихии наполнены даймонами, соглашаясь с Аристотелем, что вселенная полна, и в природе нет пустоты. Даймоны земли, воздуха, огня и воды представляют собой эластичные, эфирные и полу-телесные существа. Существуют такие классы существ, которые исполняют роль посредников между богами и людьми. Хотя они и обладают низшим разумом, чем шестой порядок высших даймонов, эти существа непосредственно управляют элементами и органической жизнью. Они управляют ростом, цветением, свойствами и различными изменениями растений. Они являются персонифицированными идеями или свойствами, которые были спущены из небесной Гили в неорганическую материю; и, так как царство растений — это более высокая ступень, чем царство минералов, эти эманации небесных богов обрели форму и существование в растениях, они стали их «душами». И это то, что названо в учении Аристотеля «формой» в трех принципах естественных тел, которые классифицированы им как «первообразец», материя и форма. Его философия учит, что кроме подлинной материи необходимо наличие другого принципа для завершения триединой природы каждой частицы, и это — форма, невидимая, но все же, в онтологическом смысле слова, субстанциональная сущность, на самом деле отличная от самой материи. Таким образом, в животном или растении — кроме костей, мяса, нервов, мозга и крови в первом; и кроме мясистого вещества, тканей, жилок и соков во втором, кровь и соки которых, циркулируя по венам и жилкам, питают все части животного и растения; и кроме духов животного, которые являются принципами движения, и химической энергии, которая преобразуется в жизненную силу в зеленом листе, — в них должна быть субстанциональная форма, которую Аристотель в случае лошади назвал лошадиной душой; Прокл — даймоном какого-либо минерала, растения или животного; и средневековые философы — элементарными духами четырех царств.

Все это в нашем веке считается «поэтической метафизикой» и великим суеверием. Согласно точным онтологическим принципам, в этих старых гипотезах все же есть некоторая тень вероятности, некоторый ключ к обретению недостающего звена, приводящего в недоумение точную науку, которая стала в последнее время столь догматичной, что все то, что лежит за пределом круга знаний индуктивной науки, объявляется нереальным. И, как утверждает профессор Джозеф Ле Конт, некоторые известные ученые «высмеивают использование термина «жизненная сила», или витальность, как пережиток суеверий.* Де Кендолл предлагает термин «жизненное движение», вместо жизненной силы;** таким образом подготавливается последний научный скачок, который преобразует бессмертного, мыслящего человека в автомат с часовым механизмом внутри него. «Но», — спрашивает Ле Конт, — «можем ли мы представить себе движение без силы? И если движение индивидуально, то он также является формой силы».

__________
* Дж. Ле Конт, «Взаимоотношения жизненной силы с химической и физической силами».
** «Archives des Sciences», xiv, декабрь 1872 г.

В еврейской каббале природные духи были известны под общим именем шедим и разделялись на четыре класса. Индусы называли их бхутами или дэвами, и персы также называли их всех дивами; греки невнятно обозначали их даймонами; они были известны египтянам как Африты. По словам Кайзера, древние мексиканцы верили в многочисленные жилища духов, в одном из которых пребывали тени невинных младенцев вплоть до их рождения; в другое, находящееся на солнце, восходили доблестные души героев; в то время как ужасные призраки неисправимых грешников были приговорены к блужданиям и отчаянию в подземных пещерах, находясь в оковах земной атмосферы, не желающие и не способные освободить себя. Это замечательным образом доказывает то, что «древние» мексиканцы знали кое-что о доктринах Камалоки. Эти духи проводили свое время, общаясь со смертными и пугая тех, кто мог их видеть. Некоторые африканские племена знали их под именем йоваху. В индийском пантеоне, как мы уже не раз отмечали, имеется не менее 330000000 духов разных видов, включая элементалов, и некоторых из них брахманы называли дайтьями. Эти существа, как известно адептам, притягиваются к определенным четвертям неба благодаря такому же таинственному свойству, которое заставляет магнитную иголку поворачиваться к северу; некоторые растения также подчиняются этому притяжению. Если учесть тот факт, что продвижение планет в космическом пространстве должно производить какое-то нарушение в пластичной и разреженной эфирной среде, подобно тому, которое пушечный выстрел производит в воздухе, пароход — в воде; то можно сделать вывод, что на космическом плане определенные планетарные конфигурации могут вызвать гораздо более сильные колебания и привести к тому, что в данном направлении будут течь более сильные токи, чем в других. Становится также очевидным, почему, посредством различных сочетаний звезд, массы дружественных или враждебных элементалов могут спуститься в нашу атмосферу, или в какой-то определенный ее участок. Их появление можно определить по тем эффектам, которые они вызовут. Если наши английские астрономы иногда способны предсказывать катаклизмы, такие как землетрясения и наводнения, то индийские астрологи и математики могут делать то же самое, и делают это с гораздо большей точностью, хотя они руководствуются при этом тем, что нашим современным скептикам кажется в высшей степени абсурдным. Считается, что различные виды духов имеют особую симпатию к определенным человеческим темпераментам, на которые они и действуют наиболее охотно. Так, люди желчного, лимфатического, нервного, или сангвинического, темпераментов будут подвергаться благоприятному или неблагоприятному влиянию в зависимости от условий астрального света, зависящего в свою очередь от различных аспектов планетарных тел. Усвоив этот общий принцип благодаря наблюдениям, длящимся на протяжении многих веков, адепту-астрологу нужно было только установить, какой была конфигурация планет в предшествующей дате, и соотнести свои данные с последующими фазами движения небесных тел, после чего он мог набросать, с достаточной точностью, судьбу человека, гороскоп которого составлялся, и даже предугадать будущее. Точность гороскопа зависела, естественно, не только от астрономической эрудиции, но и от его знания оккультных сил и природных явлений.

Пифагор учил, что вся Вселенная представляет собой одну обширную серию математически точных комбинаций. Платон описывает Божество, исходя из геометрических принципов. Мир держится тем же самым законом равновесия и гармонии, при помощи которого он был создан. В гармоничных круговращениях сфер центростремительная сила не может проявить себя без центробежной, и все формы являются продуктом этой двойственной природной силы. Таким образом, чтобы проиллюстрировать это, мы можем рассмотреть дух в качестве центробежной, а душу — центростремительной, духовных энергий. Находясь в совершенной гармонии, обе силы дают один результат; нарушение центростремительного движения земной души, стремящейся к центру, который ее притягивает, остановка ее движения посредством того, что ее нагружают более тяжелым грузом материи, чем она способна нести; и гармония целого, которая и была жизнью — разрушена. Индивидуальная жизнь может продолжаться только тогда, когда она поддерживается этой двойственной силой. Малейшее отклонение от гармонии повреждает ее; когда она разрушается без надежды на восстановление, силы обособляются, и форма постепенно исчезает. После смерти развратных и грешных людей наступает критический момент. Если в течение времени человек не обращает внимания на последние и безуспешные попытки внутреннего эго воссоединиться со слабо-мерцающими лучами своей божественной монады; если он допускает, что эти лучи все более и более загораживаются увеличивающимся материальным панцирем — душа, однажды освободившись от тела, следует земному притяжению, и магнетически вовлекается и содержится в плотных оковах материальной атмосферы Камалоки. Затем она начинает опускаться все ниже и ниже, до тех пор, пока не обнаружит себя, когда к ней вернется сознание, в том, что древние называли Аидом, а мы — Авичи. Исчезновение такой души никогда не происходит мгновенно; оно может длиться столетия; поскольку природа никогда не развивается прыжками и толчками, и астральная душа личности формируется из элементов, закон эволюции должен ожидать своего времени. И тогда начинает действовать суровый закон воздаяния, Йинь-юань буддийских посвященных.

Этот класс духов называется «земным», или «земными элементариями», в противоположность другим классам, как мы это показали в начале. Но существует другой, еще более опасный класс. На Востоке они известны как «братья теней», живые люди, захваченные земными элементариями; некогда — их хозяева, но в конце концов они всегда становятся жертвами этих ужасных существ. В Сиккиме и Тибете их называют дугпами (красношапочниками), в противоположность гелугпами (желтошапочникам), причем к последним принадлежит большинство адептов. И здесь мы должны попросить читателей правильно понять нас. Ибо хотя Бутан и Сикким в целом принадлежат к древней религии бон, ныне обычно известной как дугпа, это вовсе не значит, что мы должны думать, что ей охвачено все население, en masse, или что все они являются колдунами. Среди них можно обнаружить столько же добрых людей, как и в любом другом месте, и мы говорили выше лишь об элите их ламства, о ядре их священнослужителей, «танцующих дьяволах», и идолопоклонниках, чьи страшные и таинственные ритуалы совершенно неизвестны большей части населения. Существуют два класса этих ужасных «братьев теней» — живые и мертвые. Оба они представляют коварных, низких, мстительных людей, которые хотят отплатить человечеству за свои страдания; они становятся, после конечного уничтожения, вампирами, вурдалаками, и основными действующими лицами на спиритических сеансах. Это главные «звезды» великого театра «материализации» духов, феномены которого они создают при помощи наиболее разумных и подлинных «элементальных» созданий, кружащихся вокруг, и с удовольствием откликающихся на приглашения их в их собственных сферах. Великий немецкий каббалист Генри Кунрат в своей замечательной работе «Амфитеатр Вечной Мудрости» поместил табличку с изображением четырех классов этих «элементарных духов». Однажды переступив порог святилища посвященных, тот, перед кем адепт приподнял «Покрывало Изиды», таинственной и ревнивой Богини, никогда не почувствует страха; но он все же находится в постоянной опасности.

Маги и теургические философы особенно резко возражали против «вызывания душ». «Не вызывай ее (душу) назад, чтобы в момент кончины она не удержала что-нибудь», — говорит Пселл. «Вы не должны узреть их до вашего посвящения, так как, используя обаяние, они соблазняют души непосвященных», — говорит тот же философ в другом месте.

Они возражали против этого по следующим веским причинам: 1) «исключительно трудно отличить доброго даймона от злого», — говорит Ямвлих; 2) если личина доброго человека успешно проникает через плотную земную атмосферу — всегда тягостную для нее, часто ненавистную — все же существуют опасности, которых она не сможет избежать. Душа не способна сблизиться с материальным миром и в момент «кончины не удержать что-либо», иначе говоря, она оскверняет свою чистоту, из-за чего она должна будет в большей или меньшей степени пострадать после ее исхода. Поэтому истинный теургист будет избегать причинять любое большее страдание этому чистому обитателю высшей сферы, чем это безусловно требуется для интересов человечества. И только тот, кто практикует черную магию — подобно дугпам в Бутане и Сиккиме — подчиняет с помощью могущественных заклинаний некромантии порочные души людей, которые прожили дурные жизни и готовы помогать их эгоистичным замыслам.

Об общении с Аугоэйдос при помощи медиумических сил субъективных медиумов мы поговорим в другой раз.

Теургисты используют химические и минеральные вещества для вызывания злых духов. Из них одним из наиболее сильных был камень, называемый Мнизурином. «Когда вы увидите приближающегося земного даймона, вскрикните и принесите в жертву камень Мнизурин», — возвестил Зороастрийский Оракул (Пселл, 40).

Эти «даймоны» пытаются проникнуть в тела полоумных или идиотов, и остаются там вплоть до их изгнания могущественной и чистой волей. Иисус, Аполлоний и некоторые другие адепты имели силу для того, чтобы изгнать «дьяволов» посредством очищения атмосферы внутри пациента и вокруг него, и таким образом принудить непрошенного обитателя улететь. Некоторые нестойкие соли особенно неприятны им; слова Зороастра об этом подтверждаются м-ром К. Ф. Варлеем, и древняя наука находит объяснение в современной. Воздействие некоторых химикатов, помещенных в блюдце, находящемся под кроватью, согласно м-ру Варлею из Лондона,* с целью предохранения ночью от неприятных физических явлений, объясняется им совершенно правильным образом. Не надо бояться чистых или даже просто безобидных человеческих духов, ибо они освободили себя от земной материи, и земные компоненты никоим образом не могут влиять на них; такие духи похожи на дыхание. Но не таковы земные души и природные духи.

__________
* М-р Кромвель Ф. Варлей, известный специалист по электричеству из Атлантической кабельной компании, сообщил результаты своих исследований в ходе дебатов в Психологическом обществе Великобритании, которые были освещены в «Спиритуалисте» (Лондон, 14 апреля 1876 года, стр. 174, 175). Он полагает, что воздействие свободной азотной кислоты в атмосфере может изгонять то, что он называем «неприятными духами». Он считает, что те, кто испытывают трудности с неприятными духами в доме, почувствовали бы облегчение, смешав одну унцию купороса с двумя унциями порошкообразной селитры в блюдце и поставив эту смесь под кровать. Он — ученый, чью репутацию признают на двух континентах, и он дает рецепт для изгнания злых духов! Однако широкая публика осмеивает как «суеверия» различные травы и ароматические средства, используемые для достижения той же самой цели индусами, китайцами, африканцами и другими народами!

В отношении этих плотских земных лярв, деградировавших человеческих духов, древние каббалисты питали надежду на перевоплощение. Но когда и как? В подходящий момент, и если этому помогает искреннее желание его исправления и раскаяния со стороны какой-либо сильной симпатизирующей личности, или воли какого-нибудь адепта, или даже вследствие желания, исходящего от самого заблуждающегося духа, при условии, что он достаточно силен, чтобы сбросить с себя груз греховной материи. Целиком утрачивая сознание, когда-то яркая монада вовлекается еще раз в водоворот нашей земной эволюции, проходит через низшие царства и снова начинает дышать в виде живого ребенка. Было бы невозможно определить время, необходимое для завершения этого процесса. Поскольку в вечности чувство времени отсутствует, такая попытка была бы пустой затратой труда.

Говоря об элементариях, Порфирий отмечает:

«Эти невидимые существа почитались людьми как боги; … всеобщая вера признает их способными становиться исключительно злобными; считается, что их гнев направляется против тех, кто не оказывает им законного поклонения.»*

Гомер описывает их в следующих выражениях:

Ибо всегда нам открыто являются боги…
С нами они пировать без чинов за трапезу садятся;
Даже когда кто из них и один на пути феакийским
Странником встретится — он не скрывается; боги считают
Всех нас родными, как диких циклопов, как племя гигантов.**

__________
* «О жертвоприношениях богам и даймонам», гл. II.
** «Одиссея», VII, перевод В. А. Жуковского.

Последнее доказывает, что эти боги были добрыми и благотворными даймонами, и что были ли они бестелесными духами или элементальными существами, они не были «дьяволами».

Язык Порфирия, который был непосредственным учеником Плотина, еще более ясно выражает природу этих духов:

«Даймоны невидимы; но они знают, как придать себе формы и конфигурации, подверженные разнообразным изменениям, которые могут быть объяснены их природой, имеющей в себе много телесного. Их жилища находятся в непосредственной близости от земли … и когда они могут избежать бдительности добрых даймонов, нет такого вреда, которого они бы не совершили. Иногда они будут использовать грубую силу, в других случаях — хитрость.»*

Далее он говорит:

«Для них детская забава пробуждать в нас низкие страсти, вносить в общества и народы сумасбродные учения, вызывающие войны, призывы к мятежу, и другие общественные бедствия, и затем свалить все на «работу богов»… Эти духи проводят время в обмане смертных, создании вокруг них иллюзий и чудес; их величайшей амбицией является то, чтобы выступать в качестве богов и душ (бестелесных духов).»**

__________
* Порфирий, «О жертвоприношениях богам и даймонам», гл. II.
** Там же.

Ямвлих, крупный теургист неоплатонической школы, человек, искусный в священной магии, учит, что:

«Добрые даймоны являются нам на самом деле, тогда как злые могут проявляться лишь в призрачной форме фантомов.»

Далее он подтверждает Порфирия, говоря:

«Добрые даймоны не боятся света, тогда как злые нуждаются в темноте… Чувства, которые они вызывают в нас, заставляют нас поверить в реальность вещей, которые они нам показывают, хотя бы эти вещи отсутствовали.»*

Даже наиболее опытные теургисты иногда видели опасность в своих сношениях с определенными элементариями; Ямвлих говорит, что:

«Боги, ангелы и даймоны, также как и души, могут быть вызваны путем призывания и молитв… Но если во время теургического действа происходит ошибка, — берегитесь! Не воображайте, что вы общаетесь с благодетельными божествами, которые отвечают на вашу искреннюю мольбу; нет, ибо это — злые даймоны, только под личиной добрых, ибо элементарии часто прикидываются добрыми, и делают вид, что они принадлежат к гораздо более высокому рангу, чем они занимают на самом деле. Их выдает хвастовство.»**

__________
* Ямвлих, «Египетские мистерии».
** Там же, «О различии между даймонами, душами», и т. д.

Древние, которые давали имя только четырем элементам, сделали эфир пятым. Будучи невидимым по своей сущности, он рассматривался как божественный посредник между этим и следующим мирами. Они считали, что когда управляющие разумные силы перемещаются из какой-либо области эфира, то есть одного из четырех царств, которыми они обязаны управлять, то пространство оказывается во владении зла. Адепт, который приготовился к общению с «невидимыми», должен хорошо знать свой ритуал и быть знакомым с условиями, которые требуются для состояния совершенного равновесия четырех элементов в астральном свете. Прежде всего, он должен очистить сущность, и уравновесить элементы внутри круга, в который он хочет привлечь чистых духов, так, чтобы предотвратить вторжение элементалов в эти сферы. Но горе тому опрометчивому вопрошающему, который по незнанию нарушает границу запретной земли; опасности будут подстерегать его на каждом шагу. Он вызывает силы, которые не способен контролировать; он будит часовых, которые позволят пройти только мастеру. Ибо, по словам бессмертного розенкрейцера:

«Как только ты решил сотрудничать с духом живого Бога, заботься о том, чтобы не мешать Ему в Его работе; ибо, если твой пыл превысит естественные соотношения, ты возбудишь гнев влажных* натур, и они могут восстать против центрального огня, и центральный огонь против них, и тогда возникнет ужасное разделение и хаос.»**

__________
* Мы даем буквальное написание терминов этого каббалиста, который жил и публиковал свои труды в семнадцатом веке. Обычно он рассматривается как один из наиболее знаменитых алхимиков среди герметических философов.
** Наиболее позитивные из материалистических философов соглашаются с тем, что все существующее развилось из эфира; таким образом, воздух, вода, земля и огонь, четыре первичных элемента должны также происходить из эфира и хаоса первой диады; все не поддающиеся учету, невесомые сущности, известные нам сегодня или неизвестные, происходят из того же источника. Если в материи содержится духовная сущность, и эта сущность заставляет ее воплощаться в миллионах индивидуальных форм, то почему же кажется нелогичным признать, что каждое из таких духовных царств в природе населено существами, развившимися из их собственного вещества? Химия учит нас, что в человеческом теле есть воздух, вода, земля, и тепло, или огонь, — воздух является первым из его компонентов; вода в выделениях; земля в неорганических составляющих; и огонь — в животном тепле. Каббалист знает на опыте, что элементальный дух содержит лишь один из них, и что каждое из четырех царств имеет своих собственных специфических элементальных духов; человеческое существо выше, чем они, и закон эволюции находит свое выражение в том, что все четыре элемента комбинируются в нем.

Дух гармонии и единства исчезает из элементов, приведенных в беспорядок неосторожной рукой; и потоки слепых сил станут немедленно заражены бесчисленными созданиями материи и инстинктов — злыми демонами теургистов, дьяволами теологии; гномы, саламандры, сильфы и ундины нападут в виде разнообразных воздушных форм на неразумного исполнителя. Неспособные придумать что-либо новое, они обыщут его память до самой ее глубины; отсюда следует нервное истощение и ментальная депрессия некоторых чувствительных людей в спиритуальных кругах. Элементалы выносят на свет давно забытые воспоминания прошлого, формы, образы, любимые моменты и хорошо знакомые изречения, давно исчезнувшие из наших собственных воспоминаний, но живо сохранившиеся в непостижимых глубинах нашей памяти и на астральных скрижалях вечной «Книги Жизни».

Создатель гомеомерийской системы философии, Анаксагор Клазоменский, твердо верил в то, что духовные прототипы всех вещей, так же как и их элементов, могут быть обнаружены в безграничном эфире, где они были созданы, откуда они развились и куда они возвратятся с земли. Так же, как и индусы, которые персонифицировали Акашу и рассматривали его как божественную сущность, греки и латиняне также обожествили Эфир. Вергилий называл его Зевс, Отец Всемогущий Эфир,* Магнус — Великий Бог, Эфир.

И этих существ, элементальных духов каббалистов,** христианское духовенство осуждает как «дьяволов», врагов человечества!

__________
* Вергилий, «Георгики», книга II.
** Порфирий и другие философы объясняют природу «обитателей». Они вредоносны и лживы, хотя некоторые из них и могут быть добрыми и безвредными, но они столь слабы, что имеют величайшие трудности в общении со смертными, чьей компании они непрестанно ищут. Первые не опасны своей разумной злобой. Закон духовной эволюции не развил их инстинкты в интеллект, чьим высшим светом обладают только бессмертные духи, их способность осознавания находится в скрытом состоянии, и поэтому они являются сами по себе безответственными.
Но римская церковь противоречит каббалистам. Святой Августин даже имел дискуссию по этому поводу с неоплатоником Порфирием. «Эти духи», — говорит он, — «являются лживыми не по своей природе, как это утверждает теургист Порфирий, но из-за злобы. Они выдают себя за богов и души умерших» («Civit. Dei», X, 2). До сих пор Порфирий согласен с ним; «но они не претендуют на то, чтобы быть «демонами» [читай дьяволами], ибо они являются таковыми на самом деле!» — добавляет епископ Гиппонский. Пока все хорошо, и он прав в этом. Но в этом случае, к какому же классу мы должны отнести людей «без головы», которых, как просит нас поверить Августин, он видел сам; или сатиров святого Иеронима, которые, как он утверждает, долгое время встречались в Александрии? Они были, рассказывает он, «людьми с козлиными ногами и хвостами»; и, если мы можем поверить ему, один из этих сатиров был на самом деле засолен и прислан в бочке императору Константину!!!

III

Каждый организованный объект в этом мире, как видимый, так и невидимый, содержит свойственный ему элемент. Рыба живет и дышит в воде; растение потребляет углекислый газ, который убивает животных и людей; некоторые существа приспособлены для разреженных слоев воздуха, другие же существуют только в самых плотных. Жизнь иных зависит от солнечного света, других же — от темноты; таким образом, мудрая экономика природы приспосабливает к любым имеющимся условиям определенные формы жизни. Такие аналогии подтверждают заключение о том, что не только не существует незаселенных областей во всеобъемлющей природе, но и то, что каждому живому существу предоставляются особые условия, и, будучи предоставленными, они становятся необходимыми. Далее, если мы примем во внимание существование невидимой стороны вселенной — определенные свойства природы говорят в пользу того утверждения — что эта половина населена, подобно другой половине; и что каждая группа ее обитателей снабжена соответствующими условиями, необходимыми для ее существования. Было бы столь же нелогично воображать, что всем этим обитателям предоставлены одинаковые условия, как и в отношении обитателей видимой природы. То, что существуют «духи», подразумевает, что существуют и разновидности «духов»; ибо люди различны, и человеческие «духи» — это лишь люди, освобожденные от телесной оболочки.

Говорить, что все «духи» одинаковы, или что они приспособлены к одной и той же атмосфере, или обладают одинаковыми силами, или управляются благодаря одному и тому же притяжению — электрическому, магнетическому, одическому, астральному, неважно какому именно— это столь же абсурдно, как если бы кто-то утверждал, что все планеты имеют одинаковую природу, или что все животные — амфибии, или что всех людей можно кормить одинаковой пищей. Начнем с того, что ни элементалы, ни элементарии сами по себе не могут быть названы «духами» вообще. Имело бы смысл предположить, что вульгарнейшие из них будут опускаться в самые нижние слои духовной атмосферы — другими словами, могут быть обнаружены недалеко от земли. И наоборот, чистейшие из них будут в наибольшем удалении. Недопустимо полагать, что какое-либо из этих эфирных существ может занимать место другого, — создавая новый термин, мы назовем это «психоматическим» оккультизмом, — или существовать в условиях, свойственных для иного существа, так же, как невозможно ожидать, что две жидкости с разными плотностями могут изменить свои показания на шкале гидрометра Бёме.

Жорес, описывая разговор, который состоялся у него с некими индусами на Малабарском полуострове, сообщает, что на вопрос о том, встречали ли они духов, получил такой ответ:

«Да, но мы знаем, что они злые бхуты [духи, или скорее «пустышки», или «оболочки»] … добрые духи едва ли когда-либо вообще появляются. Они главным образом являются духами самоубийц или убийц, или же тех, кто умирает насильственной смертью. Они постоянно в движении и возникают как призраки. Для них благоприятно ночное время, они соблазняют слабоумных и искушают остальных тысячью различных способов.»*

Порфирий представляет нам ужасные факты, достоверность которых подтверждается на опыте каждым изучающим магию. Он пишет:

«Даже после смерти душа** сохраняет некоторую привязанность к своему телу, причем это сродство пропорционально тому насилию, с которой был разорван их союз; мы можем видеть духов, в отчаянии парящих над своими земными останками; можно видеть даже, как они жадно ищут разлагающиеся останки других тел, находясь над свежепролитой кровью, которая, по-видимому, дает им на мгновение некоторую жизнестойкость.»***

__________
* Жоррес, «Мистика», III, 63.
** Древние называли духов плохих людей «душами»; души были «лярвами» и «лемурами». Духи добрых людей становились «богами».
*** Порфирий, «De Sacrificiis», Глава об истинном поклонении.

Хотя спиритуалисты и отвергали всегда их существование, эти природные духи — так же, как «элементарии», или «пустые оболочки», как их называют индусы, — существуют на самом деле. Если гномы, сильфы, саламандры и ундины розенкрейцеров существовали в их время, они должны существовать и сейчас. «Обитатель порога» Бульвер-Литтона — это современное представление, основывающееся на древней разновидности суланат евреев и египтян, о которой есть упоминание в «Книге Яшера».*

Христиане в высшей степени неправы, когда обозначают их без разбора «дьяволами», «детьми Сатаны», и дают им сходные наименования. Элементалы не имеют ничего общего с этим представлением, это просто существа из эфирной материи, безразличные, ни хорошие и ни плохие, пока они не подвергнуты влиянию высшего разума. Очень странно слышать, как благочестивые католики поносят или неправильно толкуют природных духов, тогда как один из их величайших авторитетов, Климент Александрийский, описал эти существа как вполне реальные. Климент, который был вероятно теургистом так же, как и неоплатоником, и поэтому ссылался на авторитетные мнения, отмечает, что абсурдно называть их дьяволами,** поскольку они являются только низшими ангелами, «силами, которые населяют стихии, приносят ветры и распределяют дожди, и как таковые являются служителями Бога».*** Ориген, который также принадлежал к платонической школе до того, как стал христианином, придерживался того же мнения. Порфирий, как мы видели, описывал этих даймонов наиболее тщательно, чем кто-либо другой.

__________
* Гл. LXXX, 19, 20. «Когда египтяне спрятались от тьмы насекомых, закрывших небо [одна из казней, которые предположительно были насланы на них через Моисея]… они закрыли за собой двери, и Бог приказал суланат… [морскому чудовищу, как наивно объясняет переводчик в примечании] выйти из моря и прийти в Египет… И были у нее длинные руки, десяти локтей в длину… и она взобралась на крышу, обнажила стропила и перерезала их… и протянула свою руку в дом, и удалила замок и засов, и открыла дома египтян… и тьма животных напала на них, и в высшей степени ужаснула их».
** «Строматы», VI, 17, § 159.
*** Там же, VI, 3, § 30.

Тайная Доктрина учит, что человек, если он достигает бессмертия, навсегда сохраняет семеричную троицу, которой он был в жизни, и останется таковым во всех сферах. Астральное тело, которое в этой жизни покрыто плотной физической оболочкой, становится — после того, как освободится от этого покрова посредством телесной смерти — в свою очередь оболочкой другого, более эфирного тела. Оно начинает развиваться с момента смерти, и достигает совершенства, когда астральное тело земной формы окончательно отделится от него. Этот процесс, как утверждают, повторяется при каждом новом прохождении через ту или иную сферу жизни. Бессмертную душу, «серебряный призрак», д-р Фенвик наблюдал только в мозгу Маргрейва (в «Странной истории» Бульвер-Литтона), но не находил его у животных, всегда неизменный, остающийся неразрушимым «нечто, что разбивает сосуд его вмещающий». Описания духов животных, которые населяют астральный свет, сделанные Порфирием, Ямвлихом и другими, подтверждаются многими из наиболее правдоподобных и разумных ясновидящих. Иногда животные формы становятся видимыми даже для какого-либо человека, находящегося в спиритуальном круге, посредством материализации. В своей книге «Люди из иного мира» полковник Олькотт описывает материализованную белку, которая сопровождала женщину-спирита перед взорами наблюдателей, некоторое время появлялась и исчезала перед их глазами, и наконец последовала в кабинет за спиритом. В современной спиритуалистической литературе даются многочисленные факты такого рода, и некоторые из них вполне правдоподобны.

В отношении человеческого духа, точки зрения древних философов и средневековых каббалистов различались в деталях, но сходились в главном; поэтому учение одних можно рассматривать как учение и других. Наиболее существенные различия состояли в том, где находится бессмертный или божественный дух человека. В то время как неоплатоники утверждали, что Аугоэйдос никогда не спускается гипостатически в живых людей, но лишь в той или иной степени проливает свой свет на внутреннего человека — астральную душу, — каббалисты средних веков считали, что дух, самоотделившийся от океана света и духа, входит в человеческую душу, где и остается в течение жизни заключенным в астральную капсулу. Это различие было результатом того, что христианские каббалисты, в той или иной степени, верили в буквальный смысл аллегории о грехопадении человека. Они говорили, что душа из-за «падения Адама» становится загрязненной миром материи, или Сатаной. Прежде чем она, с заключенным в ней божественным духом, могла появиться перед лицом Вечного, она должна была очиститься от загрязнения темнотой. Они сравнивали —

«Дух, заключенный внутри души, с каплей воды, находящейся внутри капсулы из желатина и брошенной в океан; пока капсула остается целой, капля воды изолирована; если разрушить оболочку, то капля станет частью океана — ее индивидуальное существование прекратилось. То же самое и с духом. Пока он заключен в своем пластическом посреднике, или душе, он имеет индивидуальное существование. Если разрушить капсулу, что может произойти при агонии ослабленного сознания, преступлении или нравственном заболевании, — дух возвращается обратно в свое исходное местопребывание, его индивидуальность исчезает.»

С другой стороны, философы, которые по-своему объясняли «падение в зарождение», рассматривали дух как нечто совершенно отличное от души. Они допускали его присутствие в астральной капсуле только в отношении того, что касалось духовных эманаций или лучей «сверкающего единого». Человек и его духовная душа, или монада, — то есть, дух и его носитель, — должны были завоевать свое бессмертие путем подъема к единому, с которым они, если бы все было удачно, в конце концов соединились, и в котором они бы, так сказать, растворились. Индивидуализация человека после смерти зависела от духа, а не от его астральной или человеческой души (манаса и его носителя — камарупы) и тела. Хотя слово «личность» в том смысле, в каком оно обычно употребляется, является абсурдным, если его буквально относить к нашей бессмертной сущности, поскольку она представляет собой ярко выраженное единство, бессмертное и вечное, per se [самостоятельное]; и когда (как в случае безнадежных преступников) сверкающая нить, которая связывает дух с душой с самого момента рождения ребенка, грубо разрывается, и утратившая тело личностная сущность остается, чтобы разделить судьбу низших животных и постепенно раствориться в эфире, попадая в ужасное состояние авичи, или полностью исчезая в восьмой сфере с полным уничтожением личности, — даже тогда дух остается отдельным, отличным от других, существом. Он становится планетарным духом, ангелом; ибо боги язычников или архангелы христиан, прямые эманации Первопричины, невзирая на спорное заявление Сведенборга, никогда не были и не будут людьми, по крайней мере на нашей планете.

Эта специализация во все времена была камнем преткновения для метафизиков. Весь эзотеризм буддийской философии основан на этом таинственном учении, понятом столь немногими людьми, и совершенно искаженным многими из наиболее известных ученых. Даже метафизики чересчур склонны смешивать следствие с причиной. Человек может достигнуть бессмертной жизни и остаться в вечности с тем же самым внутренним эго, которое у него было и на земле; но это не предполагает с необходимостью, что он или должен остаться м-ром Смитом или Брауном, каким он был на земле, или утратить свою индивидуальность. Таким образом, астральная душа, то есть индивидуальность, подобно земному телу и низшей части человеческой души, может быть поглощена космическим океаном возвышенных элементов, и перестанет чувствовать свою личную индивидуальность, если она не заслужила парения в вышине; а божественный дух, или духовная индивидуальность, все равно остается неизменной целостностью, хотя его земной опыт может быть полностью уничтожен в момент отделения от своего недостойного носителя.

Если «дух», или божественная часть души, предсуществуют от вечности, как отдельная сущность, как этому учили Ориген, Синезий и другие отцы христианской церкви и философы, и если он представляет собой то же самое, и ничего более кроме метафизически объективной души, как же может он быть чем-либо отличным от вечного? И какой же в таком случае смысл в том, ведет ли человек животную или чистую жизнь, если делая то, что он может, он никогда не утратит свою индивидуальность? Эта доктрина является столь же пагубной по своим последствиям, как и учение об искуплении чужой вины. Если бы эта догма вместе с ложной идеей о том, что все мы лично бессмертны, была бы представлена миру в своем истинном свете, человечество стало бы лучше благодаря ее распространению. Преступления и греха избегали бы не из-за страха перед земным наказанием, или из-за боязни ада, но ради того, что наиболее глубоко укоренилось в нашей природе — желания иметь личную и отдельную от других жизнь в будущем, уверенности, что мы не можем достигнуть этого до тех пор, пока мы «захватываем небеса с помощью насилия», и убеждения в том, что ни человеческие молитвы, ни кровь другого человека не спасут нас от личного разрушения после смерти, если во время нашей земной жизни мы не связали себя прочно с нашим собственным бессмертным духом — нашим собственным личным богом.

Пифагор, Платон, Тимей Локрийский и вся Александрийская школа связывали душу с универсальной мировой душой; согласно их учению, часть этой последней составлял эфир, то есть нечто имеющее столь тонкую природу, что его можно было воспринимать только нашим внутренним зрением. Поэтому, он не может быть сущностью монады, или причиной,* поскольку anima mundi представляет собою лишь следствие, объективную эманацию первого. Как божественная духовная душа, так и человеческая душа, являются предсуществующими. Но тогда как первая существует как отдельная целостность, или индивидуальность, душа (носитель первой) существует лишь как предсуществующая материя, как бессознательная часть разумного целого. Обе они были исходно образованы из Вечного Океана Света; но, как это говорили теософы, в огне имеется как видимый, так и невидимый дух. Они видели разницу между anima bruta [животной душой] и anima divina [божественной душой]. Эмпедокл твердо верил, что все люди и животные имеют две души; у Аристотеля мы обнаруживаем, что он называет одну разумную душу — нус, а другую, животную душу — псюхе. Согласно этим философам, разумная душа происходит извне универсальной души (то есть из источника более высокого, чем универсальная душа, в его космическом смысле: это универсальный дух, седьмой принцип вселенной в ее целостности), а другая душа — изнутри. Эта божественная и верховная область, в которой они располагали невидимое верховное божество, рассматривалась ими (самим Аристотелем, который не был посвященным) как пятый элемент, — тогда как это седьмой, чисто духовный и божественный элемент в эзотерической философии, или мулапракрити, а сама же anima mundi представляется как имеющая тонкую, огненную, эфирную природу, распространенную по всей вселенной, — коротко говоря, эфир.** Стоики, величайшие материалисты древности, исключали присутствие божественного принципа и божественной души в любом таком материальном организме. Их современные комментаторы и поклонники, жадно ухватываясь за эту возможность, строят на ее основе предположение, что стоики не верили ни в Бога, ни в душу, как сущность материи. Очевидно, что Эпикур не верил в Бога или душу в том смысле, как это понимали древние и понимают современные теисты. Но Эпикур, чья доктрина (прямо выступая против деятельности как Бога, так и богов, в отношении создания и управления миром) поставила его намного выше стоиков в атеизме и материализме, тем не менее учил, что душа — это тонкая, нежная сущность, сформированная из однородных, круглых и мелких атомов — описание которых приводит нас все к тому же возвышенному эфиру. Кроме того, он верил в богов. Арнобий, Тертуллиан, Ириней и Ориген, невзирая на свое христианство, верили, как и более близкие к современности Спиноза и Гоббс, что душа имеет материальную, хотя и очень тонкую природу — то есть нечто антропоморфное и индивидуальное, то есть вещественное, конечное и обусловленное. Может ли она становиться бессмертной в этих условиях? Может ли смертное стать бессмертным?

__________
* Как говорит Кришна (который является пурушей и пракрити в ее целостности, и седьмым принципом, божественным духом в человеке), в Бхагавад-гите: «Я есть причина. Я есть происхождение и исчезновение всей природы. На мне подвешена вся вселенная, как жемчужины на нитке» (гл. VII). «Хоть я нерожденный, непреходящий атман, хоть я владыка существ, превосходя собственную природу (пракрати), я возникаю собственной майей [мистическое самообразование силой мысли, предвечная идея в предвечном разуме]» (гл. IV).
** Эфир — это акаша индусов. Акаша — это пракрити, или целостность проявленной вселенной, в то время как пуруша — это универсальный дух, более высокий, чем универсальная душа.

Это учение о возможности утраты чьей-либо души и, следовательно, индивидуальности, борется с идеальными теориями и прогрессивными идеями некоторых спиритуалистов, хотя Сведенборг полностью принимал его. Они никогда не согласятся с каббалистической доктриной, которая учит, что только посредством наблюдения закона гармонии можно обрести индивидуальную жизнь; и что чем дальше внутренний и внешний человек отклоняются от этого источника гармонии, лежащего в нашем божественном духе, тем труднее ему вновь обрести основу.

Но хотя спиритуалисты и другие приверженцы христианства имеют слабое (если вообще какое-то) понимание факта смерти и уничтожения человеческой личности посредством отделения бессмертной части от тленного тела, некоторые последователи Сведенборга — по крайней мере те, кто следует духу философии, а не просто буквальному пониманию учения — полностью осознают это. Один из наиболее уважаемых священнослужителей новой церкви, преподобный Чонси Джайлз, доктор богословия, из Нью-Йорка, недавно следующим образом осветил этот вопрос в своем публичном выступлении. Физическая смерть, или смерть тела, — это условие божественной экономии ради благополучия человека, условие, с помощью которого он достигает высшего завершения своего существования. Но существует и иная смерть, которая является прерыванием божественного порядка и разрушением всех человеческих элементов в организме, и какой-либо возможности человеческого счастья. Это духовная смерть, которая наступает перед разрушением человеческого тела. «Может произойти чрезвычайно сильное развитие естественного разума человека, не сопровождаемое какой-либо частицей божественной любви, или бескорыстной любви человека». Когда некто, возлюбив себя, любит мир ради своих собственных интересов, утрачивая божественную любовь к Богу и своим ближним, он претерпевает падение от жизни к смерти. Высшие принципы, которые составляют основные элементы его человеческого существа, умирают, и он живет лишь на заднем плане своих страстей. Физически он существует, духовно же он мертв. По отношению ко всему, что относится к высшей и длительной фазе существования, он столь же мертв, как его тело становится мертвым для любой деятельности, для всех желаний и ощущений в мире после того, как дух покидает его. Эта духовная смерть является результатом несоблюдения законов духовной жизни, которое сопровождается таким же наказанием, как и нарушение законов естественной жизни. Но духовно умершие имеют все-таки свои удовольствия; они обладают интеллектуальными способностями, силами и ведут бурную деятельность. Они подвержены всем животным желаниям, и для множества мужчин и женщин последние составляют высший идеал человеческого счастья. Неустанная погоня за богатством, за развлечениями и удовольствиями социальной жизни; культивирование изящества манер, вкусов в одежде, или повышения своего положения в обществе, научной известности, опьяняет и захватывает этих живых мертвецов; но, по выразительному замечанию проповедника, «эти создания, со всеми своими изящными, богатыми платьями и блестящими манерами, мертвы в глазах Господа и ангелов, и, измеренные при помощи единственной истинной и бессмертной меры, имеют не в большей степени настоящую жизнь, чем скелеты, чья плоть рассыпалась в прах».

Хотя мы и не верим в «Господа и ангелов» (во всяком случае, не в том смысле, который вкладывают в эти понятия Сведенборг и его последователи), тем не менее мы восхищены этими чувствами и полностью разделяем взгляды вышеупомянутого священника.

Высокое развитие интеллектуальных способностей не предполагает духовную или истинную жизнь. Присутствие в одном из высокоразвитых людей интеллектуальной души (пятого принципа, или манаса) вполне совместимо с отсутствием буддхи, или духовной души. Хотя первая и возникает из последней, и развивается под ее благотворными и живительными лучами, она может навсегда остаться прямым последователем земных, низших принципов, неспособной к духовному восприятию; великолепной, роскошной гробницей, полной сухих костей и разложившейся плоти внутри. Многие из наших величайших ученых являются лишь живыми трупами — они не обладают духовным зрением, потому что их дух покинул их, или, скорее, не смог пробиться к ним. Таким образом, мы могли бы пройти через все века, проверить все профессии, взвесить все человеческие достижения, и исследовать все общественные формы, и мы везде бы обнаружили этих духовных мертвецов.

Хотя сам Аристотель, предвосхищая представления современных физиологов, рассматривал человеческий разум как материальную субстанцию, и высмеивал гилозоистов, тем не менее он, безусловно, верил в существование «двойной» души, или слияние души с духом, как это можно увидеть в его «Метафизике» (Кн. II). Он смеялся над Стратоном, верящим, что любые частицы материи, per se, могут содержать в себе жизнь и интеллект, достаточные для того, чтобы сформировать такой разнообразный мир, как наш.* Аристотель обязан высоким основам морали своей «Никомаховской этики» тщательному изучению «Этических фрагментов» Пифагора; ибо в последних может быть легко найден источник, из которого произросли его идеи, хотя он мог и не присягать «основателю теерикатиды».** Но поистине наши люди науки не знают ничего определенного об Аристотеле. Его философия столь трудна для понимания, что он постоянно предоставляет читателям с помощью воображения восполнять недостающие звенья в своих логических выводах. Кроме того, мы знаем, что всегда перед тем, как его труды достигали ученых, которые восхищались его аргументами (на их взгляд, атеистическими) в поддержку учения о судьбе, они проходили через слишком многие руки, чтобы остаться незапятнанными. От Теофраста, его наследника, они перешли к Нелею, наследник которого оставил их разрушаться в подземной пещере почти на 150 лет; после этого, как мы знаем, эти манускрипты были скопированы и сильно дополнены Апелликоном из Теоса, который восполнил те параграфы, которые стали неразборчивыми, при помощи своих собственных предположений, многие из которых, вероятно, были извлечены им из глубин своего собственного сознания. Наши ученые девятнадцатого столетия могли бы получить большую пользу благодаря примеру Аристотеля, если бы они пожелали подражать ему на практике, поскольку они могли бы включить его индуктивный метод и материалистические теории в учение платоников. Мы призываем их собирать факты столь же тщательно, как это делал он, вместо того, чтобы отрицать те из них, о которых они ничего не знают.

__________
* «De Part.», I, 1.
** Пифагорейская клятва. Пифагорейцы присягали своему Учителю.

То, что мы говорили здесь и в других местах о различиях «духов» и других невидимых существ, развивающихся в астральном свете, и то, что мы имеем ввиду, говоря о медиумах и тенденциях медиумазма, — все это основывается не на предположениях, но на реальном опыте и наблюдении. Едва ли существует хотя бы одна фаза медиумазма, один его вид, пример которого мы бы не видели за последние тридцать пять лет в различных странах. Индия, Тибет, Борнео, Сиам, Египет, Малая Азия, Америка (Северная и Южная), и другие страны света, — каждая из них показала нам свойственные ей виды медиумистических феноменов и магических сил. Наш разнообразный опыт полностью подтвердил учения наших Учителей и «Тайной Доктрины» и научил нас двум важным истинам, а именно, — тому, что для «медиумических» упражнений совершенно необходимы личная чистота и тренированная и неукротимая сила воли; и что спиритуалисты никогда не могут убедить себя в истинности медиумистических проявлений, хотя они и происходят на свету и в таких разумно проверенных условиях, при которых любая попытка обмана была бы немедленно обнаружена.

Боясь быть непонятыми, мы бы отметили, что хотя, как правило, физические феномены создаются природными духами, их собственным движением и с помощью элементариев, все же подлинные бестелесные человеческие духи могут в исключительных обстоятельствах — таких как стремление чистого, любящего сердца, или под влиянием напряженных мыслей или неудовлетворенного желания в момент смерти, — проявить свое присутствие, либо во сне, либо наяву, или даже вызвать свое объективное появление — вскоре после физической смерти. Мы опасаемся, что точное описание этого может быть создано лишь рукой «духа», причем медиум оказывается под влиянием процесса столь же непонятного ему самому, сколь и современным спиритуалистам. Но что мы утверждаем и должны будем утверждать всегда, так это то, что подлинный человеческий дух не может материализоваться, то есть облечь свою монаду в вещественную форму. Даже в том, что касается всех остальных, должно существовать могучее притяжение, в действительности извлекающее чистый, бестелесный дух из его лучистого, дэвачанического состояния — его дома — в загрязненную атмосферу, из которой он освободился, покинув свое земное тело.

Тогда, когда возможная природа разумных проявлений, которые, как верит наука, являются «психическими силами», а для спиритуалистов — «духами мертвых», станет более известной, академики и верующие обратятся за информацией к древним философам. Они могут в своей неукротимой гордыне, которая столь часто становится упрямством и высокомерием, поступать так, как это сделал д-р Шарко из Сальпетриерского госпиталя в Париже: годами отрицать существование месмеризма и его феноменов, и признавать и проповедовать его в публичных лекциях — только под общепринятым названием «гипнотизма».

Мы находили в спиритуалистических журналах многие примеры того, как наблюдались призраки умерших любимых собак и других животных. Поэтому, согласно таким спиритуалистическим доказательствам, мы должны думать, что такие «духи» животных могут появляться, хотя мы и оставляем за собой право соглашаться с древними, что эти формы являются проделками элементалов. Невзирая на какие-либо доказательства и неправдоподобие, спиритуалисты, тем не менее, будут утверждать, что это работа «духов» бестелесных человеческих существ, и даже в случае «материализации» животных. Мы не будем проверять с их разрешения pro и con (за и против) этих спорных вопросов. Вообразим на мгновение бестелесного разумного орангутанга или какую-либо африканскую человекообразную обезьяну, лишенных физического тела и обладающих астральным, если не бессмертным телом. Если открыть дверь для сообщения между земным и духовным миром, что же помешает обезьяне создавать такие же физические феномены, какие, как она видит, создают человеческие духи? И почему они не могут превзойти в мудрости и изобретательности многих из тех, кто был свидетелем в спиритуалистических кружках? Пусть на это ответят спиритуалисты. Орангутанг с Борнео стоит по развитию разума не намного ниже, чем дикарь. М-р Уоллес и другие известные натуралисты предоставили примеры их (обезьян) удивительной проницательности, хотя по объему мозга они и находятся ниже даже самого малоразвитого дикаря. Этим приматам недостает лишь речи, чтобы быть людьми, стоящими на низшем уровне развития. Часовые, поставленные обезьянами; спальные помещения, выбранные и построенные орангутангами; их предвидение опасности и вычисления, которые выглядят чем-то большим, нежели инстинкт; их выбор вожака, которому они подчиняются; и использование многих способностей, которые дают им право находиться по крайней мере на одном уровне с многими из плоскоголовых австралийцев. М-р Уоллес говорит: «Ментальные потребности дикарей и проявляемые ими в действительности способности не намного выше, чем у этих животных».

Люди предполагают, что в другом мире не могут существовать человекообразные обезьяны, потому что они не имеют «души». Но обезьяны оказываются столь же разумными, как некоторые люди; почему же тогда эти люди, ни в чем не превосходящие обезьян, должны иметь бессмертный дух, а обезьяны нет? Материалист ответит, что ни те, ни другие не обладают духом, но все они претерпевают уничтожение при физической смерти. Но духовные философы всех времен были согласны, что человек занимает ступеньку выше, чем животное (будь он самым необразованным из дикарей или мудрейшим из философов), и обладает чем-то, чего недостает последнему. Древние, как мы видели, учили, что если человек является семеричной троицей, состоящей из тела, астрального духа и бессмертной души, то животное только двоично — то есть имеет лишь пять вместо семи принципов, обладает физическим телом с его астральным телом и жизненным принципом, и животной душой с оживляющим его носителем. Ученые могут не замечать разницы между элементами, составляющими тела людей и животных; и каббалисты согласны с ними, поскольку говорят, что астральные тела (или, как бы назвали их физики, «жизненные принципы») животных и людей идентичны по своей сути. Физический человек представляет собой лишь высшее развитие животной жизни. Если, как говорят нам ученые, даже мысль является материальной, и каждое ощущение боли или удовольствия, каждое мимолетное желание сопровождается волнением эфира; и такие смелые мыслители, как авторы «Невидимой вселенной» верят, что мысль следует рассматривать «воздействующей на вещество другой вселенной одновременно с веществом этой»; почему же тогда не может грубая, животная мысль орангутанга или собаки, запечатляющая себя на эфирных волнах астрального света так же, как и человеческая, обеспечить животному продолжение жизни после смерти, или «будущее состояние»?

Каббалисты утверждали и снова утверждают, что нефилософично признавать, что астральное тело человека может пережить телесную смерть, и в то же время заявлять, что астральное тело человекообразной обезьяны распадется на независимые молекулы. То, что может сохраниться как некая индивидуальность после смерти тела — это астральная душа, которую Платон в «Тимее» и «Горгие» называет смертной душой, ибо, в соответствии с герметической доктриной, она отбрасывает свои наиболее материальные части при каждом перемещении в высшую сферу.

Давайте поднимемся на следующую ступень в наших аргументах. Если есть существование в духовном мире после телесной смерти, тогда этот процесс должен происходить в соответствии с законом эволюции. И это снимает человека с занимаемого им места на вершине пирамиды материи, и погружают его в сферу существования, где его преследует тот же самый неумолимый закон. И если он преследует его, то почему же не кого-то еще в природе? Почему не животных и растений, обладающих всеми жизненными принципами, и чьи организмы распадаются, как и у человека, после того, как жизненные принципы покидают их? Если его астральное тело становится более эфирным после достижения иной сферы, почему же это не происходит с их телами?..*

«Люцифер», август 1893 г.

__________
* В этом месте статья внезапно обрывается — невозможно сказать, окончена ли она, или же утрачена какая-то часть рукописи.— Прим. издателей «Люцифера».

---

МЫСЛИ ОБ ЭЛЕМЕНТАЛАХ

Автор посвятил долгие годы изучению этих невидимых существ — сознательных, полусознательных и полностью нечувствительных — называемых многими именами во всех странах света и известных под общим названием «духи». Наименования, относящиеся к этим обитателям добрых и злых миров в одной римско-католической церкви — бесчисленны. Великая кириология их символических имен — это еще предмет изучения. Откройте любое сообщение о творении в первой же Пуране, какая окажется под рукой, и вы увидите разнообразие имен, которыми наделены эти божественные и полубожественные создания (произошедшие в результате первого и второго творения — пракриты и вайкриты, или падмы), которые развились из тела Брахмы. Только урдхвашроты,* третье творение, объемлют в себе разнообразие существ с характерными чертами и особенностями, достаточными для того, чтобы посвятить их изучению целую жизнь.

__________
* Урдхвашроты, боги, называемые так потому, что один вид пищи поддерживает их вместо самой еды; «ибо они довольствуются всего-лишь созерцанием амброзии», — говорит комментатор Вишна-Пураны.

То же самое наблюдается в египетских, халдейских, греческих, финикийских или любых других описаниях. Множества этих созданий неисчислимы. Известно, что древние язычники, и особенно александрийские неоплатоники, проводили различие между их отдельными группами. Никто не рассматривал их с такой сектантской точки зрения, как это делает христианская церковь. Напротив, они поступали с ними намного мудрее, так как они проводили более тщательное и правильное различие между характерами этих существ, чем это делали отцы церкви. В соответствии с мнением последних, все те ангелы, которые не признавались слугами еврейского Иеговы, провозглашались дьяволами.

Последствия этой веры, в дальнейшем переросшей в догму, мы обнаруживаем сегодня в карме многих миллионов спиритуалистов, принятых и воспитанных в духе общепризнанных верований их церквей. Хотя спиритуалист может оттолкнуть от себя на несколько лет теологические и клерикальные верования; хотя он может быть либеральным или нелиберальным христианином, деистом или атеистом, весьма мудро отрицающим веру в дьяволов, и слишком разумным, чтобы рассматривать своих «гостей» как чистых ангелов, и думать, что он придерживается общепринятых оснований, — все же он не будет признавать иных духов, кроме духов умерших людей.

Это и его карма, а также и карма церквей. В последней такой упрямый фанатизм, такая parti pris вполне естественны; это их политика. В свободном спиритуализме — это непростительно. Не может быть двух мнений по этому вопросу. Это либо вера в существование каких-либо «духов», либо их полное отрицание. Если человек является скептиком и неверующим, нам нечего сказать ему. Как только он поверит в голоса и духов вообще — ситуация изменится. Если этот мужчина или эта женщина свободны от предубеждений и предвзятости, кто же может поверить, что в бесконечной вселенной жизни и бытия — скажем, в одной солнечной системе, — что в этом безграничном пространстве, в котором спиритуалисты размещают свой «Саммерленд», существуют лишь два вида сознательных существ — люди и их духи; обладающие телами смертные и бестелесные бессмертные.

Будущее держит про запас для человечества удивительные сюрпризы, и теософия, или скорее ее последователи, будут полностью оправданы в не столь уж отдаленные времена. Нет смысла спорить о вопросе, который был столь полно обсужден теософами и принес лишь посрамление, преследования и ненависть к пишущим по его поводу. Поэтому мы не будем сходить с нашего пути и говорить более об этом. Элементалы и элементарии каббалистов и теософов были достаточно осмеяны. От Порфирия до демонологов прошлого столетия предоставлялся один факт за другим, одно доказательство громоздилось на другое, но со столь малым эффектом, какой мог бы быть от рассказывания сказочной истории в детской.

Эксцентричная книга о похождениях графа де Габалиса, увековеченная аббатом де Вилларом, была вновь переведена и напечатана в Бате. Тем, кто имеет склонность к юмору, предлагается прочитать ее и поразмышлять о ней. Такой совет дается нами с целью проведения параллели. Я прочитала ее много лет назад, и перечитала ее теперь снова с много большим вниманием, чем в первый раз. И мое скромное мнение в отношении этого труда — если кто-нибудь соблаговолит выслушать его — это то, что кто-то может месяцами искать и никогда не обнаружить линию разграничения между «духами» комнат для спиритических сеансов и сильфами и ундинами французской сатиры.

Существует зловещий разомкнутый круг в веселых замечаниях и остротах ее автора, который, в то время как он высмеивает то, во что верит, вероятно, имеет предчувствие своей скорой кармы,* которая будет иметь вид убийства.

Достойно внимания его введение к «Графу де Габалису».

«Я был весьма удивлен в один Замечательный День, когда я увидел человека, вошедшего с чрезвычайно взволнованным видом; он важно поприветствовал меня, сказав мне по-французски с акцентом иностранца: «Поклонись моему сыну; поклонись самому великому Богу мудрецов; и пусть твое эго не станет самодовольно наполненным гордостью от того, что он посылает тебе одного из детей мудрости, принимает тебя в члены их общества, и делает тебя обладателем чудес всемогущества».**

__________
* Этот труд был опубликован в Париже в 1670 году, а в 1675 году автор был жестоко убит по дороге в Лион из Лангведока, своей родины.
** В «Истории духов» в главе «Субмандейны, или элементарии каббалы», Роберт Г. Фрайер цитирует аббата де Виллара, физио-астро-мистика, в который утверждает, что на земле действительно существуют разумные существа помимо человека. Бат, 1886.

Лишь одно может послужить в качестве ответа тем, кто ради своей выгоды использует такого рода материал для высмеивания оккультизма. «Сервитиссимо» дается самим аббатом де Вилларом в «Послании к милорду» в виде иронического введения к вышеупомянутой работе.

«Я настоятельно порекомендовал бы ему (автору «Габалиса») в корне изменить форму его повествования, ибо шутливая манера, присущая автору, не кажется мне уместной в данном случае. Эти мистерии каббалы представляют собой серьезные вещи, которые многие из моих друзей серьезно изучают … насмехаться над которыми безусловно опасно».

Verbum sat sapienti [Для умного достаточно].

Они «опасны», совершенно верно. Но с тех пор, как история начала накапливать мысли и факты, одна половина человечества всегда глумилась над другой половиной и высмеивала ее наиболее чтимые верования. Это, тем не менее, не может превратить факт в выдумку, или не может уничтожить сильфов, гномов или ундин в природе; ибо последние в союзе с саламандрами могли много легче уничтожить неверящих или нанести ущерб страховым компаниям, невзирая на то, что они верят в мстительных саламандр еще меньше, чем в огонь, который возникает благодаря случайности и несчастью.

Теософы верят в духов не меньше, чем спиритуалисты, но, в духов, столь же различающихся в своем многообразии, как и пернатые обитатели неба. Среди них есть кровожадные ястребы и летучие мыши-вампиры, так же как голуби и соловьи. Они верят в «ангелов», ибо многие видели их

…в изголовье постели больных;
Их походка легка, голос мягок и тих.
И пока дух истерзанный бьется, как свеча на ветру, —
За жизнь его со смертью они ведут борьбу!

Но они не были трехпалыми материализациями современного медиума. И если бы все наши доктрины были сделаны из «шуток» де Виллара, они не могли бы противоречить утверждениям оккультистов о том, что их учение — это исторические и научные факты, в каком бы одеянии они не представали перед взором непосвященного. С тех пор, как первые короли начали править «по милости Бога», миновали бесчисленные поколения шутов, предназначенных для развлечения их высочеств и величеств; и большинство этих недостойных людей имели больше мудрости в основании своих горбов и на кончиках своих пальцев, чем все их королевские хозяева вместе взятые имели в своих безмозглых головах. Лишь они имели неоценимую привилегию говорить истину при дворе, и над этими истинами всегда смеялись…

Это отступление; но такие работы, как «Граф де Габалис», должны быть спокойно проанализированы, и должен быть показан их истинный смысл для того, чтобы они не превратились в «кувалду» для разбивания тех работ, которые не допускают юмористического тона в отношении мистических, или даже священных, предметов, и говорят то, что они должны сказать. Утверждают, что больше истины содержится в остроумных шутках и хвастовстве этой «сатиры», полной оккультных и истинных фактов, чем хотело бы это признать большинство людей.

Одного-единственного факта, приведенного в качестве примера и существующего в настоящее время среди медиумов будет достаточно для того, чтобы доказать нашу правоту.

Ранее говорилось, что белая магия очень мало отличается от колдовской практики, за исключением своих последствий и результатов — добрых или злых побуждений. Многие из предварительных правил и условий, необходимых для вступления в общество адептов, также идентичны во многих отношениях независимо от того, идет ли речь о левом или о правом путях. Так, «Габалис» говорит автору:

«Мудрые никогда не примут тебя в свое общество, если ты не откажешься с этого самого момента от вещи, которая не выносит соревнования с мудростью. Вы должны отказаться от всех плотских отношений с женщинами» (стр. 27).

Это sine qua non [необходимое условие] для практических оккультистов — розенкрейцеров или йогов, европейцев или азиатов. То же самое для дугпа и фаду из Бутана и Индии, для вуду и нагвалей из Нового Орлеана и Мексики* с некоторыми дополнениями в последнем случае. И они могут иметь телесные отношения с мужскими и женскими джиннами, элементалами, или демонами, называемыми любым именем по вашему усмотрению.**

__________
* Мы говорим здесь о хорошо известных древних законах колдовства в Азии, так же как демонологии — в Европе. Ведьма должна была отказаться от своего мужа, а колдун — от своих супружеских прав в отношении своей законной человеческой жены, так же как дугпа по сей день отказывается от отношений с живыми женщинами; то же делает новоорлеанский вуду, когда он совершает ритуал. Каждый каббалист знает это.
** Еврейский каббалист из Польши и Галиции, желающий отомстить, призывает женский дух нергала помочь ему и вселить в него силу; мусульманский колдун призывает женскую джини, а русский колдун — ведьму. Китайский злой колдун имеет в своем доме и под своим началом женскую хунь. Считается, что эти связи придают магическую мощь и высшую силу.

«Я не буду объяснять тебе ничего, кроме принципов древней каббалы», — говорит Габалис своему ученику. И он сообщает ему, что элементалы (которых он называет элементариями), населяющие четыре элемента, а именно сильфы, ундины, саламандры и гномы, живут много веков, но их души не являются бессмертными. «По отношению к Вечности … они должны в конце концов превратиться в ничто»… «Наши отцы, философы», — продолжает soi-disant [так называемый] розенкрейцер, — «говоря с Богом лицом к лицу, жаловались ему на несчастье этого народа (элементалов), и Бог, чье милосердие безгранично, объявил им, что представляется возможным найти средство против этого зла. Он внушил им, что таким же образом, как человек был сделан участником божественного благодаря тому союзу, который он заключил с Богом, так же и сильфы, гномы, нимфы и саламандры тоже могут быть сделаны участниками бессмертия посредством союза, который они могут заключить с человеком. Так, нимфа или сильфида становится бессмертной и способной к блаженству, к которому мы стремимся, если ей удастся выйти замуж за мудреца; гном или сильф перестанет быть смертным с того момента, когда он женится на одной из наших дочерей».

Подойдя к этому щекотливому вопросу практического колдовства, «мудрец» заключает следующим образом:

«Нет, нет! Наши мудрецы никогда не ошибались так, чтобы приписывать падение первых ангелов их любви к женщинам, или утверждать, что они толкнули мужчин во власть Дьявола… Во всем этом не было ничего криминального. Они были сильфами, которые попытались стать бессмертными. Их невинные занятия, достаточно далекие от того, чтобы шокировать философов, появились специально для нас, чтобы мы могли путем всеобщего совета полностью отказаться от женщин; и полностью отдать себя тому, чтобы обессмертить нимф и сильфов» (стр. 33).

И так же поступают некоторые медиумы, особенно в Америке и во Франции, которые хвастаются тем, что они являются мужьями или женами духа. Мы лично знаем таких медиумов, мужчин и женщин, и невозможно отрицать этот факт, столь еще свежий в памяти и имеющий отношение к нашим коллегам и единоверцам, которые избежали смерти или безумия только став теософами. Лишь следуя нашему совету, они смогли окончательно избавиться от своих «духовных супругов» того или иного пола.

Должны ли мы в данном случае сказать также, что это все клевета и выдумка? Пусть в таком случае те посторонние, кто вместе со спиритуалистами не склонны видеть в этих общениях днем и ночью с «духами мертвых» ничего, кроме невинного времяпрепровождения, попробуют понаблюдать. Пусть те, кто смеется или насмехается над нашими предостережениями и учением и потешается над нами, объяснят с помощью беспристрастного анализа тайну и смысл таких фактов, как наличие в мозгу некоторых медиумов и сенситивов представления о том, что они на самом деле состоят в браке с мужскими или женскими духами. Объяснения лунатизма и галлюцинации ничего не дадут, если их поставить лицом к лицу с неопровержимыми фактами МАТЕРИАЛИЗАЦИИ ДУХА. Если существуют «духи», способные пить чай и вино, есть яблоки и печенье, целовать и касаться посетителей комнаты для спиритических сеансов, и все эти факты доказаны так же, как и существование самих этих гостей, — почему те же самые духи не могут также выполнять и супружеские обязанности? И кем являются эти «духи», и какова их природа? Пусть нам говорят спиритисты, что привидения мадам де Севиньи или Дельфины (мы воздерживаемся от упоминания ее фамилии из-за того, что ее родственники еще живы) являются действительными «духами» этих двух умерших леди, и что последняя почувствовала «духовное сродство» с идиотическим, старым, неряшливым канадским медиумом, и таким образом стала его счастливой женой, как он об этом публично заявляет, и результатом этого союза стало множество «духовных» детей, порожденных этим святым духом. И кто является астральным мужем, ночным супругом хорошо известной нью-йоркской женщины-медиума, которую автор знает лично? Пусть читатель получит любую информацию, какую он только сможет, об этом последнем развитии духовных (?!) связей. Пусть он подумает об этом серьезно, а затем прочтет «Графа Габалиса», и особенно примечания к нему с включениями латинского текста; тогда может быть он сможет лучше оценить всю серьезность предполагаемой «болтовни» в рассматриваемой работе* и понять истинное значение содержащихся в ней шуток. Тогда он ясно увидит ужасную связь, существующую между фавнами, сатирами и инкубами св. Иеронима, сильфами и нимфами графа де Габалиса, «элементариями» каббалистов — и всеми этими поэтическими, духовными «Лили» «Общины Гарриса», астральными «Наполеонами», и другими бестелесными Дон-Жуанами из «Саммерленда», «духовными симпатиями из-за могилы» в современном мире медиумов.

__________
* «Субмандейны, или элементарии каббалы»: с иллюстрированным приложением из работы «Демонизм, или инкубы и суккубы», написанной преподобным отцом Синистрари из Амандо. Ответ, данный (стр. 133) предполагаемым дьяволом святому Антонию в отношении телесности инкубов и суккубов, вероятно мог бы быть таким: После того, как «благочестивый святой Антоний» спросил, кем он является, маленький лесной гном ответил: «Я смертный, один из обитателей дикой природы, чьим многочисленным разновидностям поклоняются люди, называя их фавнами, сатирами и инкубами», или «духами мертвых», — мог бы добавить этот элементал, носитель некоторых элементариев. Это рассказ святого Иеронима, который полностью верил в это, и в то же верим и мы с некоторыми коррективами.

Невзирая на этот ужасный набор фактов, в журнале спиритуалистов нам каждую неделю говорят, что в лучшем случае мы не знаем и не понимаем того, о чем говорим. «Платон» (наглый псевдоним, между прочим) — неудовлетворенный экс-теософ, говорит спиритуалистам (см. «Свет», 1 января 1887 года), что не только не существует перевоплощения — как об этом говорил ему астральный «дух» умершего друга (поистине ценное и беспристрастное доказательство), но и то, что вся наша философия обесценивается этим самым фактом! Карма, говорят нам, это чепуха. «Без кармы перевоплощение не может состояться», — и, поскольку его астральному осведомителю «был задан вопрос о теории перевоплощения, и он сказал, что не может найти даже одного факта или его следа, говорящего в пользу этого…», то этот «астральный» информатор заслуживал полного доверия. Он не может лгать. Ибо «человек, который изучал химию, имеет право на собственное мнение, он заслужил право высказываться о различных фактах и теориях в этой области … особенно если во время своей земной жизни он пользовался уважением и восхищением благодаря своему изучению тайн природы, а также своей правдивости».*

____________
* Аргументы и факты, выдвинутые против восточной философии, любопытны. Бесспорно, это хорошее доказательство того, что оккультисты правы, когда они говорят, что большинство этих «духов» — это даже не «лгущие» духи, но просто пустые бесчувственные оболочки, говорящие разумные вещи только с помощью мозгов участников сеанса и мозга медиума, как связующего звена.

Поверим, что «астралы» таких выдающихся химиков, как Крукс и Бутлеров, хотя и бестелесные, будут воздерживаться от возобновления слишком частого общения со смертными. Ибо post mortem [посмертное] общение людей, столь хорошо изучивших химические проблемы, приобрело бы непогрешимую репутацию в большей степени, чем это могло бы принести пользу для прогресса человечества и развития интеллектуальных способностей. Но доказательства являются достаточно убедительными и неоспоримыми для нынешнего поколения спиритуалистов, если имя, принятое с помощью «астрального контроля друга», было именем правдивого и уважаемого человека. Все это привело к тому, что более чем сорокалетний опыт общения с духами, которые больше лгали, чем говорили правду, и делали много больше зла, чем добра, — не привел ни к чему. И таким образом, в «духов-мужей и духов-жен» следует верить, если они говорят, что являются тем-то или той-то. Поэтому, как справедливо доказывает «Платон»: «Нет прогресса без знания, и знание истины, основанное на факте, — это прогресс в высшей степени, и если астралы прогрессируют, как утверждает этот дух, то философия оккультизма в отношении реинкарнации с этой точки зрения является ложной; и откуда мы знаем, что многие другие точки зрения корректны, если они не имеют доказательства?»

Это — высокая философия и логика. «Конец мудрости — это консультация и совещание» … с «духами», мог бы добавить Демосфен, который знал, где ожидать их, — но все это оставляет открытым вопрос о том, «кто эти духи». Ибо там, «где доктора расходятся во мнениях», должна быть почва для сомнений. И кроме того зловещего факта, что духи разделяются в своих взглядах на реинкарнацию — так же, как спиритуалисты и спиритисты,* «любой человек не является достойным защитником для истины, и не подходит для того, чтобы принять вызов в установлении истины», — говорит сэр Т. Браун. Это не непочтительный выпад против «Платона», кто бы он ни был, но аксиома. Выдающийся ученый профессор У. Крукс дал однажды очень мудрое определение истины, показав, каким необходимым является проведение различия между истиной и точностью. «Человек может быть настолько правдивым», — замечает он, — «что может быть полон желания одновременно и получать истину, и учить ей; но хотя этот человек и имеет большие естественные способности к наблюдению, или был обучен благодаря научным занятиям и некоторым видам наблюдения, замечания, сравнения и аккуратного, детального изложения, он не способен дать заслуживающий доверия, аккуратный и поэтому истинный отчет о своих опытах. Его намерения могут быть честными, но если он имеет хоть искру энтузиазма, он вероятно всегда будет переходить к обобщениям, которые могут быть как ложными, так и опасными». Короче, как это выразил другой известный человек науки, сэр Джон Гершель: «Главное и поистине единственное свойство истины — это способность вынести проверку универсального опыта и остаться неизменной при любом возможном способе честной дискуссии».

__________
* Под спиритуалистами и спиритистами (спиритами) здесь имеются в виду англоамериканская и французская школы спиритизма. В России более известна французская школа, последователи которой признавали реинкарнацию, потому в русский язык перешёл французский термин «спиритизм», используемый для обозначения всего, что связано с вызыванием духов. В переводах статей без изменения используется термин «спиритуализм», чтобы указать на англоамериканскую школу. Кроме того, спиритизмом иногда называют практику вызывания духов, а спиритуализмом — ту философию, которая с этим связана и которую критикует Блаватская. — Прим. ред.

Ныне очень немногие спиритуалисты (если вообще какие-либо) содержат в себе эти драгоценные качества, требуемые профессором Круксом; другими словам, их энтузиазм всегда ограничивает правдивость; это и приводило их к ошибкам в последние сорок лет. Отвечая на это, мы могли бы с большой справедливостью сказать (и это следует признать), что такое научное определение отрезает сразу оба пути; то есть, что теософы, если сказать коротко, оказываются в одной коробке со спиритуалистами; что они исполнены энтузиазма, и поэтому также доверчивы. Но в первом случае ситуация меняется. Вопрос заключается не в том, что думают лично спиритуалисты или теософы о природе духов и степени их правдивости; но в том, что говорит «универсальный опыт», требуемый сэром Джоном Гершелем. Спиритуализм — это философия (если он вообще таков, что мы до сих пор отрицали) лишь вчерашнего дня. Оккультизм и философия Востока, абсолютно ли истинные, или относительно, — это учения, пришедшие к нам из времен седой античности; и если — в писаниях и традициях Востока; в многочисленных фрагментах и манускриптах, оставленных нам неоплатоническими теософами; в жизнеописаниях таких философов, как Порфирий и Ямвлих; в жизнеописаниях средневековых теософов и так далее, ad infinitum [до бесконечности]; — если мы обнаруживаем во всех них те же самые идентичные свидетельства о крайне разнообразной и часто опасной природе всех этих гениев, демонов, богов, лар и «элементариев», ныне смешанных в одну кучу под названием «Духи»; мы не можем потерпеть неудачу в отношении какой бы то ни было «выносимости проверки универсальным опытом» и «сохранения неизменности» при любой форме наблюдения и опыта.

Теософы создают лишь продукт опыта, освященного веками; спиритуалисты придерживаются своих собственных взглядов, появившихся около сорока лет назад, и основываются на своем неуклонном энтузиазме и эмоциональности. Но пусть спросят любого беспристрастного, непредвзято мыслящего свидетеля того, что вытворяют «духи» в Америке, не принадлежащего ни к теософам, ни к спиритуалистам: «В чем разница между невестой-вампиром, от которой Аполлоний Тианский, как говорят, получил маленького друга, который медленно убивал ночных суккубов, и духами-женами и духами-мужьями медиумов?» Конечно, никакой — был бы правильный ответ. Тот, кто не содрогается от этого отвратительного возрождения средневековой демонологии и колдовства, может по крайней мере понять причину того, почему из всех многочисленных врагов теософии — которые разоблачают тайны «мира духов» и срывают маски с тех духов, которые скрываются под именами знаменитостей — никто не является столь же ожесточенными и непримиримыми, как спиритуалисты-протестанты и спиритисты стран римско-католический церкви.

«Monstrum horrendum informe cui lumen ademptum»…— это подходящий эпитет, который можно отнести к большинству «Лили» и «Джо» мира духов. Но мы не имеем ввиду в полной мере — следуя примеру спиритуалистов, которые не различают веру в каких-либо других «духов», кроме «дорогих усопших», — утверждать, что кроме природных духов, или элементалов, оболочек, или элементариев, «богов» и гениев, не существует никаких других духов из невидимого царства; или, что нет в действительности святых и великих духов — которые общаются со смертными. Ибо это не так. То, что оккультисты и каббалисты говорили всегда, и теософы повторяют сейчас, — это то, что эти святые духи не посещают различные комнаты для сеансов, и они не будут вступать в брак с живыми мужчинами и женщинами.

Вера в существование невидимых, но столь часто появляющихся гостей из миров, лучших или худших, чем наш собственный, слишком глубоко укоренилась в сердцах людей, чтобы ее можно было вырвать оттуда холодной рукой материализма, или даже с помощью науки. Груз предрассудков, связанных с насмешками, лучше всего служил для воспитания дополнительного ханжества и общественного лицемерия среди образованных классов. Ибо существует немного людей (если они вообще есть), на самом дне души которых вера в сверхчеловеческие и сверхчувственные создания не остается пребывать в скрытом виде, но пробуждается к жизни при первом же благоприятном случае. Много есть таких людей науки, которые отказались от своей детской веры в короля эльфов и сказочную королеву, и покраснели бы от стыда, будучи обвиненными в вере в колдовство, — и тем не менее стали жертвой обмана «Джо», «Дейзи» и других привидений и «духов». И, хотя они и перешли Рубикон, они боятся насмешек не меньше. Эти ученые так же отчаянно отстаивают реальность воплощенных и других духов, как если бы это были математические законы. Такие душевные устремления выглядят врожденными для человеческой природы, и кажется, что спящий просто пробуждается к активной деятельности; такие стремления пересечь границы материи, превращают многих убежденных скептиков в неистово верящих при первом появлении того, что им неоспоримо доказано (все подобные психологические феномены человеческого темперамента), и нашли ли наши современные физиологи ключ к ним? Останется ли приговором «non compos mentis», или «жертва обмана и психологии»? и т. д., и т. д. Когда мы говорим, имея ввиду неверующих, что они всего лишь «горстка», — это утверждение не содержит в себе никакой недооценки; ибо это не те, кто громко восклицает против унизительных предрассудков, «оккультного безумия» и тому подобного, кто является наиболее сильным в своем скептицизме. При первой возможности они будут во главе тех, кто падет и сдастся. И если кто-нибудь тщательно подсчитает всевозрастающие миллионы спиритуалистов, оккультистов и мистиков в Европе и Америке, он не станет оплакивать вместе с Каррингтоном «Уход фей». Их время прошло, говорит поэт:

«…Они растаяли как дым,
Прекрасные и хрупкие виденья, —
В канву из суеверий вплетены
В начале всех начал времен тех дальних,
Воспеты трепетно легендами отцов, —
Они ушли, растаяли как дым,
Гонимые науки жезлом!..»

Мы утверждаем, что они ничего подобного не сделали; и что напротив, существуют такие «феи» — много более прекрасные, нежели ужасные, — которые серьезно угрожают под своими новыми масками и именами разоружить науку и сломать ее «жезл».

Вера в «духов» законна, потому что она вырастает на авторитете опыта и наблюдения, и кроме того она подтверждает другое верование, также рассматриваемое как предрассудок: а именно, политеизм. Последний основывается на факте: духов, спутанных с богами, люди видели в каждом веке — отсюда вера в многочисленных и разнообразных богов. Монотеизм, с другой стороны, основывается на чистой абстракции. Кто видел Бога — мы имеем ввиду Бога, Бесконечного и Всемогущего, того, о котором столь много говорят монотеисты? Политеизм — если человек утверждает право божественного воздействия от своего имени — логичен и согласуется с философиями Востока, которые, будучи пантеистическими или деистическими, провозглашают ЕДИНОГО как бесконечную абстракцию, абсолютное Нечто, которое полностью трансцендентно концепции конечности. Без сомнения, такая вера более философична, чем те религии, чьи теологии, провозглашая с одной стороны Бога, таинственное и даже Непостижимое Существо, которое «никто не может увидеть и остаться живым» (Исход XXXIII, 20), показывают его в то же самое время столь человеческим и столь незначительным Богом, который сам заботится о нижнем белье* для своего избранного народа, и в то же время отказываются сказать что-либо определенное о бессмертии собственных душ, или о их воскресении после смерти!

__________
* «И сделай им нижнее платье льняное для прикрытия телесной наготы от чресел до голеней» (Исход, XXVIII, 42). БОГ — прядильщик льна и портной!!

Таким образом, вера в множество и множества духовных существ, обитающих на различных планах и сферах вселенной, в сознающие интра-космические существа, на самом деле, логична и осмысленна, в то время как вера в экстра-космического Бога абсурдна. И если Иегова, который так ревниво относился к своим евреям и приказывал за тем, чтобы они не имели никакого другого Бога, кроме него, был столь великодушен, что наделил Моисея титулом фараона («Смотри, Я поставил тебя Богом фараону, и Аарона… твоим пророком» Исход, VII. 1) как египетского королевского божества, почему бы не позволить «язычникам» выбор своих собственных богов? Когда мы верим в существование наших эго, мы можем легче поверить в дхьян чоханов. Как об этом пишет Хэер: «человек — это смешанное существо, состоящее из духовного и плотского тела; ангелы — это чистые духи, пребывающие неподалеку от Бога, и являются сотворенными и ограниченными во всех отношениях, в которых Бог бесконечен и несотворен». И если Бог таков, как в последнем случае, то он представляет собой не «Существо», но бестелесный Принцип, который не может быть богохульно антропоморфным. Ангелы, или дхьян чоханы — это «живые существа»; этот принцип «само-сущей», вечной, всепроникающей ПРИЧИНЫ причин, — это лишь абстрактный ноумен «Реки Жизни», чьи вечно катящиеся волны сотворили равным образом и ангелов, и людей, и первое существо — это просто «человек высшего ранга», как интуитивно замечает Янг.

Многие народы совершенно оправданно верят в множественность богов; как бы не называть их сегодня, духами, ангелами или демонами, христианские народы менее политеистичны, чем их языческие братья. Двадцать или тридцать миллионов существующих сегодня спиритуалистов и спиритистов совершают служение своим мертвым так же тщательно, как современные китайцы и индусы служат своим хунь,* бхутам и пишачам — язычество, однако, лишь предохраняет их от посмертного зла.

__________
* Хунь (huen) в Китае — это «вторая душа, или человеческая витальность, принцип, который оживляет призрак», — как объясняет китайский миссионер; то есть, попросту астрал. Гу-ен, однако, так же отличается от «предка», как бхуты отличны от питри в Индии.

Хотя эти боги, как утверждают, и «превосходят человека в некоторых отношениях», не следует делать вывод, что скрытые силы человеческого духа во всем ниже таких сил у дэва. Их способности более развиты, чем способности обычного человека; но в конечном счете им предписан предел их развития, которому не подвержен человеческий дух. Этот факт прекрасно отражен в символическом виде в Махабхарате, где Арджуна, выступающий под именем Нара (человека) одержал без какой-либо помощи победу над целым скопищем дэв и дэва-йони (низших элементалов). И мы обнаруживаем отражение той же самой силы в человеке в Библии, ибо апостол Павел прямо говорит своим слушателям: «Разве вы не знаете, что мы будем судить ангелов?» (I Коринф VI, 3); и говорит об астральном теле человека, soma psychikon, и духовном теле, soma pneumaticon, которые «не имеют плоти и костей», но все же обладают внешней формой.

Класс существ, называемых дэвами — чьи разновидности столь многочисленны, что здесь не может быть приведено никакое их описание, — представлен в некоторых оккультных трудах. Существуют высшие и низшие девы, высшие элементалы и элементалы, которые много ниже людей и даже животных. Но все они или были, или будут людьми, и первые будут снова рождены на высших планетах и в других манвантарах. Однако следует отметить одну особенность. Питри, или наши «лунные предки», и взаимоотношения смертных с ними, использовались некоторое время спиритуалистами как аргумент в пользу того, что индусы верили в «духов» и даже поклонялись им. Это большая ошибка. Они всегда советовались не с индивидуальными питри, но с их коллективно накопленной мудростью; эта мудрость мистически и аллегорически проявляется на светлой стороне луны.

Те, кого призывают брахманы, — это не «духи» бестелесных предков — полный смысл наименования которых можно будет найти во 2-ом томе «Тайной Доктрины», где объясняется происхождение человека. Наиболее высокоразвитый человеческий дух всегда заявит, оставляя свою обитель тела, — «nacha purвrvarti» — «Я не вернусь назад» — и таким образом окажется за пределами досягаемости любого живого человека. Но для того, чтобы полностью понять природу «лунных» предков и их связи с «луной», было бы необходимо открытие оккультных тайн, которые не предназначены для ушей простых обывателей. Поэтому нами может быть дано не больше, чем несколько намеков, которые и следуют далее.

Одним из имен луны в санскрите является сома, которая также представляет собой, как это хорошо известно, название мистического напитка брахманов и показывает взаимосвязь между ними. «Пьющий сому» обретает силу, которая обеспечивает ему непосредственные взаимоотношения со светлой стороной луны, и таким образом получается вдохновение от концентрированной интеллектуальной энергии сверкающих предков. Эта «концентрация», и луна, являющаяся накопителем этой энергии, — это тайна, чье значение не может быть обнаружено за многочисленными фактами, упоминающими продолжительное воздействие определенного рода, оказываемое на землю со светлой стороны лунного диска.

То, что кажется (несведущим) одним потоком, имеет двойную природу, — одна из них дарует жизнь и мудрость, другая же смертельна. Тот, кто может отделить первую от последней, как Калахамса отделил молоко от воды, смешанных вместе, проявив таким образом великую мудрость, — будет вознагражден. Слово «питри», без сомнения, означает предка; но то, что вызывают, — это эзотерическая лунарная мудрость, а не «лунный предок». Это та Мудрость, которая была вызвана благодаря Ку-та-ми, астрологу, в «Наватеанской агрокультуре», который записал «откровение Луны». И тому есть и другая сторона. Если большинство брахманических религиозных церемоний связаны с полной луной, то черные церемонии колдунов совершаются в новолуние или в последнюю четверть. Ибо сходным образом, когда злонамеренный человек или колдун достигает завершения своей вредоносной деятельности, вся дурная карма и все злое вдохновение сойдет на него как темный инкуб зла из «темной стороны луны», которая является terra incognita науки, но хорошо изученной местностью для адепта. Колдун, дугпа, который всегда совершает свои адские ритуалы в ночь новолуния, когда добрые воздействия питри находятся в наиболее ослабленном состоянии, кристаллизует часть сатанинской энергии своих предшественников в зло, и использует его для своих собственных низменных целей; в то время как Брахман, с другой стороны, следует соответствующим благотворным курсом, используя энергию, переданной ему его питри… Таким образом, именно это и есть подлинный спиритуализм, сердце и душа которых остались полностью незамеченными современными спиритуалистам. Когда придет день полного откровения, будет видно, что так называемые «предрассудки» брахманизма и древнего язычества в целом были просто естественными и психическими науками, сокрытыми от глаз непосвященных невежественных миллионов (из-за опасности их осквернения и неправильного употребления), с помощью символической и аллегорической маскировки, которую неспособна раскрыть современная наука.

Мы заявляем, что не является теософом тот, кто всегда верил в «унизительные предрассудки» или помогал им распространяться в большей степени, чем это делают философские или научные общества. Единственное различие между «духами» других обществ, сект и организаций, и нашими заключается в их именах, и в догматических утверждениях относительно их свойств. В тех, кого миллионы спиритуалистов называют «духами умерших», и в ком католическая церковь видит дьяволов сатанинского войска — мы не видим ни того, ни другого. Мы называем их дхьян чоханами, дэвами, питри, элементалами, высшими и низшими, — и знаем их как «богов» язычников; временами наше знание несовершенно, но оно никогда не бывает полностью ложным. Каждый класс имеет свое имя, свое место, свои функции, определенные ему в природе; и каждый из них — это наполнение и завершение своей собственной определенной сферы, так же как человек является наполнением и вершиной на земле; такова естественная и логическая необходимость, существующая в Космосе.

«Люцифер», май 1890 г.

---

ЭЛЕМЕНТАРИИ

Я понимаю, почему в последнее время изгнанные и запрещенные ранее темы об «элементариях» каббалы стали теперь столь часто появляться в прессе ортодоксальных спиритуалистов. Это и не удивительно. Спиритуализм и его философия прогрессирует, и она будет развиваться вопреки оппозиции некоторых весьма ученых невежд, которые полагают, что весь космос вращается внутри их академических мозгов. И все же, именно первым нам меньше всего удастся разъяснить, что означают эти допущенные к обсуждению понятия. Мы, изучающие восточную философию, считаем, что она находится только в выигрыше от того, что журналы спиритуалистов по обе стороны Атлантики начинают обсуждать тему предчеловеческих земных существ, хотя и высмеивают эту идею. Но не изучив писателей каббалы, знают ли эти насмешники о чем они говорят? Для меня совершенно очевидно, что они путают понятие «элементарии» — означающее порочных, земных, и, все-таки, человеческих духов — с понятием «элементалы» или духи природы.

Теперь я отвечу на статью д-ра Уолдриджа, которую автор озаглавил «Элементарии». Я вполне допускаю, что написав вначале элементарии, вследствие моего несовершенного знания английского, я сама навлекла на свою голову гнев спиритуалистов и медиумов вкупе с их «руководителями». И все же я постараюсь пояснить свое намерение. Элифас Леви употребляет термин «первоначальный», обозначая как земных человеческих духов, так и сущностей стихий. Эта беззаботность с его стороны объясняется тем, что каббалисты считают человеческих элементариев утерявшими все шансы на бессмертие и, следовательно, после определенного периода времени становящимися ничуть не лучше чем «элементалы», которые вообще не имеют никакой души. Чтобы привести это в порядок, в «Разоблаченной Изиде» я показала, что необходимо только первых называть «элементариями», а последних «элементалами» (т. I, «Перед завесой»).

Подражая Герберту Спенсеру, д-р Уолдридж пытается объяснить существование популярной веры в духов природы, демонов и мифологических божеств как эффект воображения, не изучаемый наукой и появившийся вследствие неверного понимания природного явления. Он приписывает легендарных сильфид, ундин, саламандр и гномов — четыре основные группы, которые включают в себя бесчисленное множество низших божеств — к явной фантазии. Однако он утверждает, что «посредством длительной практики, некоторые развоплощенные духи могут материализовать видения своей волей».

Но если «развоплощенные духи» имеют иногда такие возможности, почему не допустить этого и у воплощенных, например, у живущих людей, которые, изучив оккультизм, стали его адептами? Согласно теории д-ра Уолдриджа, воплощенные духи, или маги могут творить только субъективно, или его словами:

«Находясь в состоянии вызывания, он привлекает в свое воображение сродственных ему духов, которые отвечают на его волю, и считает их реально существующими.»

Я не могу не потребовать доказательств к подобным умозаключениям, иначе это приведет к бесконечным дискуссиям. Если много тысяч спиритов в Европе и Америке видели материализованные формы, которые представлялись им духами живших однажды людей, то миллионы жителей Востока на протяжении последних веков видели иерофантов Храмов, и даже сейчас видят их в Индии, без всякого участия медиумов. Эти видения совершенно реальны и вовсе не претендуют на то, что они развоплощенные души людей. Но я только хотела бы заметить, что, пусть субъективные и невидимые для других, как уверяет нас д-р Уолдридж, но осязаемые для самого ясновидящего, эти проявления являются для него самого объективными. У ученого, даже в достаточной степени овладевшего тайнами физики, нет ни основания, ни возможности привести какие-либо правдоподобные и непротиворечащие доказательства в опровержение предположения, что если видимые ясновидящим явления и остаются субъективными для других, то это вовсе не значит, что они являются «галлюцинацией» или бредом воображения. Если бы рядом находилось несколько людей, наделенных способностями ясновидения, они бы все до одного видели это творение «галлюцинации» очень хорошо, и это было бы достаточное доказательство, что подобные явления имеют объективное существование. Именно так и проводятся эксперименты в некоторых, как я их называю, психологических школах на Востоке. Но нельзя доверять одному провидцу. Человек может быть честным, правдивым и стремиться познать только то, что реально, и тем не менее неосознанно путать действительность, принимать элементалы за развоплощенных духов. Какие, например, гарантии может дать нам д-р Уолдридж в том, что «Хоки» и «Тала», одержатели мисс Мэй Шав, не являются на самом деле просто продуктами воображения? Этот джентльмен может, конечно, привести слова его подопечной, и он действительно может полностью доверять ее честности, когда она находится в нормальном состоянии. Но то, что медиум является пассивным и послушным инструментом в руках неких невидимых и таинственных сил — это уже факт установленный, и каждому серьезному исследователю следовало бы понять всю безответственность подобных личностей. Сам он проверил, духи ли это или незримые силы? И какие доводы он имеет в оправдание своего выхода в оппоненты философии, основанной на тысячелетнем опыте, на экспериментах, проводившихся целыми поколениями ученых египетских иерофантов, гуру, браминов, адептов других священных учений и множеством более или менее ученых каббалистов, которые все обучались провидению? Весьма опасная это почва для спиритуалиста! Если допустить, что маги создают свои видения только в воображении, и что все это только галлюцинации, как же тогда быть с «водителями», этими друзьями спиритов, которые роем толпятся вокруг медиумов и пророков. Почему эти сущности должны быть рассматриваемы как более соответствующие человеку, чем элементалии магов, или, как их называет д-р Уолдридж, «элементарии».

С точки зрения буддийских школ, ваш корреспондент прав. Их философия учит, что даже наша видимая вселенная была проявлена как объективная форма благодаря воображению и воле Непознаваемого Высшего Адепта, отлично, однако от христианской теологии, так как они учат, что вместо вызывания из небытия нашей вселенной, он применял свою волю на пред-материи, вечной и неописуемой, невидимой субстанции, иногда, однако, принимающей определенные формы. Некоторые высочайшие и более проницательные метафизические школы Непала доходят даже до утверждения — тоже довольно обоснованного — что эта пред-существующая Субстанция, или Материя (Свабхават) существует сама по себе, без какого бы то ни было творца и правителя. Когда она находится в состоянии активности — она вселенский творящий принцип, Правритти; когда же в скрытом и пассивном, они называют эту силу Нирвритти. Как нечто вечное и безграничное, она не имеет ни начала, ни конца, ни прошлого, ни будущего, но всегда была, есть и будет. А значит, не было ни одного действия, ни одной мысли, даже самых малейших, которые не были бы навечно отпечатаны в этой Субстанции, называемой Свабхават буддистами, и астральный свет каббалистами. Как верное зеркало, этот Свет отражает каждый образ, и человеческое воображение не способно представить себе нечто не существующее где-либо в этой Субстанции. Полагать, что человеческий мозг может выдумать что-либо не задуманное до него вселенским разумом — самонадеянная ошибка. В лучшем случае создающий что-либо может уловить блуждающие проблески «Беспредельной Мысли» и уже после этого образовать какие-то объективные формы как в видимом, так и невидимом мире. Единодушные подтверждения ученых провидцев доказывают, что существуют такие создания, как «элементалы»; и что, хотя «элементарии» и являются человеческими духами, они, вследствие потери всяческой связи с бессмертным миром, должны обозначаться неким специальным термином, который бы ясно показывал их отличие от бесплотных душ, которые остаются вечными. Для каббалистов и адептов, особенно в Индии, это различие очень важное, и они никогда не путают одно с другим — для необразованных же медиумов это одно и то же.

Спиритуалисты никогда не принимали во внимание предложения и советы их провидцев и медиумов. Они равнодушно отнеслись к «Гадаренизу» д-ра Пибла; они пожали плечами по поводу фантазий П. Б. Рэндольфа, и никого из них его «Равалетт» не сделал умнее, они хмурили свои брови и ворчали на «Диакку» А. Джаксона Дэви, и в заключение, высоко подняв свое знамя, объявили войну против теософов и каббалистов не на жизнь, а на смерть. И каковы же результаты?

Сколько раз уже со стыдом и позором разоблачались лже-медиумы; проверка действительными провидцами этих «духо-форм», которые оказывались явно разыгранными, доказывает, что в тех случаях, когда не было полной уверенности, отождествления происходили, как правило, благодаря разным фокусам со стороны названных медиумов; произведения подобных спиритов — это состряпанные маски и кипы отрепья; преследуемые навязчивыми идеями, внушенными их руководителями, медиумы доходят до пьянства и аморальности поведения; практика свободной любви одобряется и даже подсказывается мнимыми бессмертными духами; чувствительные верующие толкаются к мародерствам, самоубийствам, подлогам, растратам и т. п.; особенно легковерные доводятся до полной растраты своих средств во всяческих глупых вкладах, после чего направляются на поиски кладов; медиумы вынашивают планы и претворяют губительные спекуляции на акциях; приверженцы свободной любви сторонятся своих жен и ищут близости с другими женщинами; два континента наводнены гнусной клеветой одних медиумов против других, печатаемой и пересказываемой устно; ведьмы и демоны, вступающие по ночам в сексуальные сношения со спящими людьми, принимаются за вернувшихся ангелов-мужей и жен; фокусники и шарлатаны, поддерживаемые учеными и духовенством, собирают большие аудитории для подтверждения имитированных явлений, реальность которых подлинные медиумы и спириты не могут удостоверить; сеансы до сих пор проводились в кромешной тьме, где действительно немудрено истинные явления принять за фальсифицированные и розыгрыши за чистую монету; изобличенные, осужденные и посаженные в тюрьму медиумы оказываются беспомощны — их ангелы-водители бросают их, не пытаясь даже освободить своих подопечных; если эти духи могут влиять на дела смертных, то медиумам очень следовало бы заручиться поддержкой своих небесных хозяев на случай подобных несправедливостей судьбы; другие доверчивые спиритуалисты и медиумы теряют свое здоровье и также остаются без поддержки своих, как они себя сами называют, покровителей и защитников — таковы некоторые основные черты, характерные для сложившейся ситуации; то, чему следовало бы стать величественным в философиях всех религий, очерненное ныне, бросается как упрек неверующими и материалистами в лицо спиритов. Интеллигентные представители последнего класса вовсе не нуждаются в чужом опыте — в их собственном опыте достаточно примеров, подобных вышеуказанным. Спиритизм не имел прогресса, не прогрессирует и не будет прогрессировать до тех пор, пока его явления и факты не будут рассматриваться в свете восточной философии.

Таким образом, д-р Уолдридж может быть пойман на весьма ироническом утверждении. Вот что он говорит в заключительном предложении своей статьи:

«Не знаю, преуспел ли я в доказательстве того, что элементарии — это миф, но, по крайней мере, я хоть чуть больше осветил этот вопрос для некоторых читателей журнала.»

На это я бы ответила так: 1) Он вовсе не доказал, что это миф, так как элементарии, за некоторыми исключениями — это земные «водители» и духи, в которых он верит как и все другие спиритуалисты. 2) Вместо того, чтобы осветить, доктор еще больше затемнил данную тему. 3) Такие беззаботные объяснения оказывают медвежью услугу будущему спиритуализма. Уча его приверженцев, что им более уже нечего познавать, они служат только замедлению развития спиритуализма.

Е.П. Блаватская

Ecce Signum! Вот знак, который можно увидеть в ближайшем будущем, проблема, которая будет тем самым вопросом грядущего века, о котором спросит себя каждый думающий серьезный отец, заботящийся о воспитании детей в XX веке. И давайте сразу же установим, что под “Оккультной наукой” здесь не имеется ввиду ни жизнь челы, ни самоограничение аскета, но лишь изучение того, что может дать ключ к тайнам природы, и вскрыть проблемы вселенной и психо-физического человека — даже если кто-то не имеет склонности идти более глубоко.

Каждое новое открытие современной науки подтверждает истины древней философии. Истинный оккультист, если он движется в правильном направлении, никогда не встретится с проблемой, которую не способна разрешить эзотерическая наука; научные общества Запада же до сих пор не могут проникнуть в глубину, или объяснить со всех сторон какой-либо феномен естественной науки. Точной науке не удается сделать это в данном цикле по причинам, которые будут изложены далее. Тем не менее, гордыня этого века, который восстает против проникновения в научную империю старых — и прежде всего трансцендентальных — истин, растет с каждым годом и становится все более нетерпимой. Скоро мир будет созерцать науку как бы плавающую в облаках самонадеянности, подобно новой Вавилонской башне, которая, возможно, разделит участь этого библейского памятника.

В одной современной научной работе по антропологии¹ можно прочесть следующее: “В конце концов, нам дано знать (?), понять, объяснить и измерить силы, которые, как утверждается, исходят от Бога… Мы сделали электричество нашим почтальоном, свет нашим рисовальщиком, сродство химических элементов нашим ремесленником” и т. д., и т. д. Это написано во французской работе. Тот, кто знает что-либо о затруднениях в точной науке, об ошибках и повседневных признаниях ее приверженцев, склоняется к тому, чтобы, после прочтения таких помпезных заявлений, воскликнуть вместе с недовольным человеком из Библии: “Tradidit mundum ut non sciant“. Поистине, “мир предоставил им то, что они никогда не узнают“.

О том, сколь легко могут ученые достигать успеха в этом направлении, можно заключить из того факта, что даже сам великий Гумбольдт мог высказывать такие ошибочные аксиомы, как например эта: “Наука начинается для человека только тогда, когда его ум подчинил МАТЕРИЮ!“² В этом выражении содержалась бы, вероятно, большая истина, если бы слово “материя” было заменено в нем на слово “дух”. Но мосье Ренан не приветствовал бы тогда почтенного автора “Космоса” так, как он это сделал, если бы термин “материя” был заменен термином “дух”.

Я намереваюсь привести несколько примеров, свидетельствующих о том, что знание одной лишь материи, с ее ранее “неуловимыми” силами, — какое значение не имело бы это определение для Французкой Академии наук или Королевского общества в то время, когда оно было предложено, — всего этого недостаточно для целей истинной науки. Этого никогда не будет достаточно для того чтобы объяснить самый простейший феномен даже в объективной физической природе, не говоря уж об аномальных случаях, к которым физиологи и биологи в настоящее время проявляют такой большой интерес. Как высказал в своей работе отец Сеччи, знаменитый римский астроном:³ “Если бы были доказаны лишь некоторые из новых сил, это с необходимостью повлекло бы за собой допущение в эту область агентов совсем иного рода, чем силы гравитации”.

“Я прочел немало об оккультизме и изучил каббалистические книги: я не понял в них ни одного слова!” — таково замечание, сделанное недавно ученым экспериментатором, специалистом по “передаче мысли”, “цвето-звукам” и т. п.

Очень может быть. Надо изучить буквы, прежде чем иметь возможность говорить и читать, или понимать что написано.

Лет сорок назад я знала ребенка — маленькую девочку семи или восьми лет — которая пугала своих родителей, говоря:

“Теперь, мама, я люблю тебя. Ты очень хорошая и добрая по отношению ко мне сегодня, твои слова совсем голубые“…

“Что ты имеешь в виду?” — спрашивала мать.

“Твои слова совсем голубые, потому что они такие ласковые, но когда ты ругаешь меня, то они красные… такие красные! Но самое плохое, когда вы ссоритесь с папой, потому что тогда они оранжевые… ужасные… как это”…

И ребенок показал на камин с сильно шумящим огнем и огромными языками пламени. Мать побледнела.

После этого восприимчивой девочке очень часто слышались ассоциации звуков и цветов. Мелодия, которую ее мать играла на пианино, приводила ее в экстаз; она объясняла, что видит “такие прекрасные радуги”; когда играла ее тетя, это были “фейрверки и звезды”, “звезды, выстреливаемые из ракетниц… и затем взрывающиеся”.

Родители были испуганы и подозревали, что что-то произошло с мозгом ребенка. Был вызван семейный доктор.

“Избыток детской фантазии”, — сказал он. — “Невинные галлюцинации… Не давайте ей пить чай и сделайте так, чтобы она больше играла со своими маленькими братьями — боролась бы с ними и имела какие-нибудь физические упражнения…”

И он удалился.

В большом русском городе, на берегу Волги, стоит больница с примыкающим к ней сумасшедшим домом. Здесь жила бедная женщина, которая содержалась здесь более двадцати лет, то есть, фактически, до самой смерти, как “безобидная”, хотя и душевнобольная пациентка. Никаких иных доказательств ее безумия нельзя было найти в истории болезни за исключением того, что плеск и бормотание волн на реке вызывало у нее видение “Божественной радуги”; а голос суперинтенданта заставлял ее видеть “черное и темно-красное” — цвета Дьявола.

Примерно в то же время, в 1840 году, французские газеты сообщали о чем-то сходном с этим феноменом. Такое аномальное состояние чувств — как думали тогда врачи — могло быть связано лишь с одной причиной; такие впечатления, если они проявлялись без какой-либо явно прослеживаемой причины, приписывались слабому мозгу и болезненно разбалансированному уму, с большой вероятностью приводящему такого человека к лунатизму. Таково было утверждение науки. Взгляды набожно настроенных людей, подтверждавшиеся уверениями местного кюре, склонялись к иному способу объяснения. Мозг ничего не мог поделать с этим “наваждением”, потому что это были просто проделки “старого джентльмена” с раздвоенными копытами и сверкающими рогами. Как ученые люди, так и суеверные “порядочные женщины”, должны были в какой-то мере изменить свои взгляды с 1840 года.

Даже в тот ранний период и до того, как “рочестерская” волна спиритуализма охватила значительную часть цивилизованного общества Европы, было показано, что то же самое явление можно вызвать посредством различных наркотиков и химических веществ. Некоторые отважные люди, которые не боялись ни обвинений в лунатизме, ни той неприятной перспективы, что их будут рассматривать как заключенных в “тенётах Дьявола”, проделали опыты и публично объявили об из результатах. Одним их них был Теофиль Готье, знаменитый французский писатель.

Немного найдется знакомых с французской литературой того времени, кто бы не знал очаровательную историю, рассказанную этим автором, в которой он описывает видения человека, принявшего опиум. Чтобы проанализировать собственные впечатления, он принял большую долю гашиша. “Мой слух”, — пишет он, — “приобрел удивительные способности: я слышал музыку цветов; звуки — зеленые, красные и голубые — втекали в мои уши ясно различимыми волнами запаха и цвета. Опрокинутый стакан, скрип кресла, слово, сказанное шепотом, вибрировали и звучали внутри меня как многочисленные удары грома. При самом легком прикосновении к какому-либо предмету — мебели или человеческому телу — я слышал длительные звуки, вздохи, подобные мелодичным вибрациям эоловой арфы…”⁴

Без сомнения, силы человеческой фантазии велики; безусловно, иллюзии и галлюцинации могут быть созданы естественным или искусственным путем в течение короткого или длинного периода времени в мозгу самого здорового человека. Но существуют также eстественные феномены, не укладывающиеся в эту “аномальную” группу; и они должны в конце концов привлечь к себе внимание научных умов. Явления гипнотизма, передачи мыслей, вызывания чувства, смешиваясь друг с другом и проявляя свою оккультную сущность в нашем феноменальном мире, в конце концов смогли привлечь к себе внимание нескольких выдающихся ученых. Под руководством знаменитого доктора Шарко, из госпиталя св. Петра в Париже, несколько знаменитых ученых во Франции, России, Англии, Германии и Италии занялись исследованием этих явлений. Более чем 15 лет они проводили эксперименты, исследовали и теоретизировали. И каков результат? Единственное объяснение данное публике, тем людям, которые жаждут познакомиться с истинной, сокровенной природой этих явлений, с их причинами и происхождением, заключается в том, что чувствительные люди, обнаруживающие такие феномены, являются истериками! Нам говорят, что они психопаты⁵ и неврастеники,⁶ — и нет никакой иной причины, лежащей в основе бесполезного разнообразия этих проявлений, кроме как причины физиологического характера.

Это выглядит удовлетворительным в настоящее время, и вполне возможно, что и в будущем.

Таким образом, “истерической галлюцинации” суждено стать, по-видимому, альфой и омегой всякого феномена. В то же время, наука определяет термин “галлюцинация” как “ошибку наших органов чувств, которая влияет и на наш интеллект“.⁷ Такие галлюцинации чувствительного человека, вызванные, например, появлением “астрального тела”, переживаются не только “интеллектом” этого человека (или медиума), но и воспринимаются сходным образом чувствами присутствующих. Следовательно, можно заключить, что все эти свидетели также являются истериками.

Мы видим, что мир находится в опасности в том смысле, что в конце этого столетия он может превратиться в огромный сумасшедший дом, в котором лишь ученые-физики будут представлять собой здоровую часть человечества.

Из всех проблем медицинской философии, галлюцинация представляет собой наиболее трудноразрешимую, от которой трудно отделаться. Это едва ли могло бы быть иначе, поскольку она является одним из таинственных результатов нашей двойственной природы, мостом, переброшенным через пропасть, которая отделяет мир материи от мира духа. Оценить или познать ноумен в ее феноменах не может никто кроме тех, кто стремится на другую сторону. Несомненно, проявления сбивают с толка всякого, кто свидетельствует о них впервые. Галлюцинация, являясь для материалиста доказательством творческой способности, потенцией человеческого духа, воплощая для деятеля церкви “чудеса” и объясняя сверхъестественным путем простейшие эффекты естественных причин, не может быть до сих пор принята за то, чем она является на самом деле, и вряд ли можно настаивать на принятии материалистической или церковной позиции, поскольку одна из них столь же сильна в ее отрицании, так же как другая — в ее подтверждении. “Галлюцинация”, — говорит авторитетный источник, цитируемый Бриером де Буамоном,⁸ — “это воспроизведение материального признака идеи”. Галлюцинация, как говорят, не имеет отношения к возрасту и добродетелям; или, если фатальный эксперимент чего-нибудь вообще стоит, то можно сказать, что: “врач, который уделил бы ей слишком много внимания, или изучал бы ее очень долгое время и очень серьезно, мог бы быть уверен, что он кончит свою карьеру среди своих собственных пациентов”.

Это является дополнительным доказательством того, что “галлюцинацию” вряд ли когда-либо изучали “слишком серьезно“, поскольку самопожертвование вовсе не является примечательной чертой нашего века. Но если она столь опасна, почему бы нам не позволить себе такое смелое и непочтительное предположение, что биологи и физиологи школы д-ра Шарко стали жертвой собственной галлюцинации, основанной на односторонней научной идее о том, что все исследовавшиеся ими феномены галлюцинаций обусловлены истерией?

Как бы там ни было, по причине коллективной галлюцинации наших медицинских светил или импотенции материалистической мысли, этот простейший феномен, признанный и исследованный людьми науки в 1885 году, остается столь же необъясненным ими, как это было в 1840 году.

Если даже принять, что кое-кто из обывателей, помимо огромной почтительности (доходящей до фетишизма), действительно примут утверждение ученых о том, что каждое явление, каждое “аномальное” проявление обусловлено выходками эпилептической истерии, — то что же остается делать остальной публике? Должны ли они верить, что грифель м-ра Эглинтона, движущийся сам по себе, также действует в припадке эпилепсии, как и его медиум, хотя бы он даже и не касался его? Или, что пророческие высказывания провидцев, великих апостолов всех веков и религий, были просто патологическими результатами истерии? Или, опять-таки, что “чудеса” Библии, а также Пифагора, Аполлония и других, принадлежат к тому же семейству аномальных проявлений, как и галлюцинации мадемуазель Альфонсины (или как бы ее ни называли) у д-ра Шарко, и ее эротических описаний и поэтических опусов, “вследствие наполнения газами ее большой кишки” (дословно)? Такая претензия, по-видимому, обречена на неудачу. Прежде всего следовало бы объяснить саму “галлюцинацию”, когда она в действительности имеет физиологическую причину, — но это никогда не было сделано. Выбрав случайным образом некоторые из множества определений, данных видными французскими медиками (у нас нет под рукой соответствующих английских), мы хотели бы спросить — а что на основании их мы можем узнать о “галлюцинации”? Мы привели выше “определение” (если его можно так назвать) д-ра Бриера де Буамона; рассмотрим еще некоторые из них.

Д-р Лелю называет ее — “безумие в ощущениях и восприятии“; д-р Чомиль — “общая иллюзия ощущения“;⁹ д-р Лере — “иллюзия, промежуточная между ощущением и представлением” (“Психологические фрагменты”); д-р Мишо — “сумасшествие восприятия” (“Иллюзия чувств”); д-р Калмель — “иллюзия, вызванная неправильным изменением нервной ткани” (“Безумие”, т. I) и т. д., и т. д.

Я сожалею, что все вышеприведенные мнения не сделали мир мудрее, чем он есть. Со своей стороны, я верю, что теософы сохранили старое определение галлюцинации (теофании)¹⁰ и безумия, которое было создано около двух тысячелетий назад Платоном, Вергилием, Гиппократом, Галеном и медицинскими и теологическими школами древних. “Есть два вида безумия, один из которых создается телом, а другой посылается нам богами“.

Около десяти лет назад, когда я писала “Разоблаченную Изиду”, наиболее важной целью работы являлась демонстрация следующего: (а) реальность оккультного в природе; (б) тщательное ознакомление со всеми оккультными сферами у “определенных людей” и мастерством в этой области; (в) недостаточность искусства или науки нашего времени, которые даже не упоминают Веды; (г) что сотни вещей, особенно тайн природы, — in abscondito, как это называли алхимики, — были известны ариям в домахабхаратовский период, и они же неизвестны нам, современным мудрецам XIX века.

Новое доказательство этого поступает сейчас. Оно является результатом некоторых современных исследований во Франции, проведенных учеными “специалистами” (?) в связи с тем смешением цвета и звука, музыкальных и цветовых впечатлений, которое наблюдается у некоторых “невротиков и психо-маньяков”.

Д-р Ньюбемер впервые начал исследовать этот особый феномен в Австрии в 1873 году. После него он начал серьезно изучаться в Германии Блавером и Леманном, в Италии — Велларди, Барегги и некоторыми другими, и в наше время — д-ром Педронно во Франции. Однако, наиболее интересные сообщения о цвето-звуковых феноменах можно найти в статье А. де Роша (“La Naturе”, 1885, No. 626, стр. 406 и далее), который работал с неким джентльменом по имени “Н. Р.”.

Далее следует короткое резюме этой работы.

Н. Р. — это человек 57 лет, адвокат по профессии, проживающий ныне в предместье Парижа, страстный любитель естественных наук, которые он изучал очень серьезно, любитель музыки, хотя и не являющийся сам музыкантом, путешественник и крупный лингвист. Н. Р. никогда не читал чего-либо о том удивительном явлении, которое приводит к тому, что некоторые люди сочетают звук и цвет, но он был подвержен этому с самого детства. Любое описание чего-либо, воспринимаемое на слух, возбуждало в нем цветовые впечатления. Так, звучание гласных вызывало у него: буква А казалась ему темно-красной, Е — белой, I — черной, О — желтой, U — голубой; Аi — цвет грецкого ореха, Ei — бледно-серый, Eu — светло-голубой, Оi — темно-желтый, Оu — желтоватый. Почти все согласные имели темно-серый цвет, тогда как гласная или дифтонг, образуя вместе с согласной слог, окрашивала этот слог своим собственным цветом. Таким образом, ba, са, dа — все имеют серо-красный цвет, bi, сi, di — цвет золы, bo, co, do — желто-серый и т. д. S в конце слова, произносимый как шипящая, подобно испанским словам los compos, придает слогу, который ему предшествует, металлический блеск. Цвет слова зависит таким образом от цвета образующих его букв, поэтому человеческая речь представляется Н. Р. в виде многоцветных пестрых лент, выходящих изо рта человека, цвета которых определяются окраской гласных, отделенных друг от друга сероватыми полосками согласных.

В свою очередь, разные языки приобретают общую окраску благодаря тем буквам, которые доминируют в каждом из них. Например, немецкий, в котором много согласных, производит в целом впечатление темно-серого мха; французский выглядит серым, сильно смешанным с белым; английский кажется почти черным; испанский кажется много цветным с преобладанием желтого и ярко-красного оттенков, итальянский — желтым, смешанным с алым и черным, но с более тонкими или гармоничными сочетаниями оттенков, чем испанский.

Низкий голос производит у Н. Р. впечатление темно-красного цвета, постепенно переходящего в цвет шоколада, а пронзительный звонкий голос предполагает голубой цвет; голос, расположенный между этими двумя крайними вариантами, воспринимается как очень светлый желтый.

Звуки инструментов также имеют характерные для них цвета: звуки пианино и флейты окрашены в голубой, виолончель — в черный, гитара в серебристо-серый и т. д.

Названия музыкальных нот, произнесенных вслух, влияют на Н. Р. также, как слова. Окраска поющего голоса зависит от его высоты и диапазона, а также от аккомпанирующего инструмента.

Так обстоит дело и с образами, произносимыми вслух; но при чтении в уме они окрашиваются для него в тот цвет, которым они написаны или напечатаны. Таким образом форма сама по себе не имеет ничего общего с этими цветовыми феноменами. Тогда как эти впечатления в общем не имеют места вне его самого, но осуществляются в его собственном мозгу, известны и другие чувствительные люди, обнаруживающие еще более любопытные феномены, чем “Н. Р.”.

Помимо интересной главы, написанной по этому вопросу Гальтоном в его книге “Проблемы человеческих способностей и их развития”, мы находим в “London Medical Record” следующее описание впечатлений чувствительного человека: “Как только я слышу звуки гитары, я вижу колеблющиеся струны, окруженные цветными парами”. Пианино вызывает то же самое: “цветные образы начинают парить над клавишами”. Один из пациентов д-ра Педронно в Париже¹¹ постоянно имеет цветные впечатления вне его самого. “Как только я слышу хор, составленный из нескольких голосов”, — говорит он, — “я чувствую большое количество цветных точек, парящих над головами певцов. Я чувствую их, потому что мои глаза не получают определенного ощущения; тем не менее я вынужден смотреть на них, и когда я исследую их, я чувствую себя смущенным, потому что я не могу найти эти ярко светящиеся точки там, где я на них смотрю, или скорее там, где я их чувствую“.

Наоборот, имеются чувствительные люди, у которых при виде цвета немедленно возникает звуковое ощущение, а также такие, у которых одно особое ощущение создает два других. Некий чувствительный человек не может слышать ударный инструмент без того, чтобы не почувствовать вкус меди во рту во время концерта, и при этом он видит также темно-золотые облака.

Наука исследует такие проявления, признает их реальность и, тем не менее, остается бессильна объяснить их. “Невроз и истерия” — это единственный ответ, который можно получить; “собачьи галлюцинации” французских академиков, упоминаемые в “Изиде”, до сих пор сохраняют свою ценность в качестве объяснения или универсальной разгадки всех подобных феноменов. Но все это кажется естественным, а именно то, что наука бесспорно не способна объяснить этот своеобразный феномен ассоциации света и звука, поскольку ее теория света сама по себе никогда не была целиком доказана и не является до сих пор полностью завершенной.

Пусть наши ученые оппоненты еще немного поиграют в жмурки среди феноменов, находясь без каких-либо оснований на своих вечных физиологических позициях. По-видимому, недалеко то время, когда они будут вынуждены изменить свою тактику или признать себя побежденными даже в случае таких элементарных феноменов, как вышеописанные. Но что бы ни сказали или ни сделали физиологи, каковы бы ни были их научные объяснения, гипотезы или заключения в настоящем или в будущем, современные феномены находят свое истинное объяснение при обращении к древним Ведам и другим “Священным книгам Востока”. Ибо весьма несложно показать, что ведийские арии были хорошо знакомы со всеми такими тайнами звука и света. Мысленные корреляции между “зрением” и “слухом” были в то время столь же известным фактом, как и в наше время, когда человек смотрит на находящиеся перед ним объективные предметы в полдень широко раскрытыми глазами.

Любой изучающий оккультизм, даже самый молодой чела, который начал эзотерически читать свои Веды, может предположить, что на самом деле означает этот феномен; это просто циклическое возвращение человеческих организмов к их примитивной форме во время третьей, или даже четвертой коренных рас так называемого допотопного периода. Все говорит в пользу этого, даже исследования таких точных наук, как филология и сравнительная мифология. Со времен седой античности, с периода самого глубокого упадка великих цивилизаций этих рас, предшествовавших нашей пятой расе, следы которых лежат сейчас на самом дне океанов, было известно явление, о котором идет речь. То, что сейчас рассматривается как аномальное явление, было, скорее всего, нормальным для допотопного человечества. И это не пустые слова, чему свидетельством являются два нижеприведенных доказательства.

Благодаря многочисленным данным, полученным в лингвистических исследованиях, филологи начинают поднимать свои голоса и указывать на некоторые наводящие на мысль, хотя и не объясненные до сих пор, факты. 1). Все слова, указывающие на восприятие человеком света и звука и на связанные с ними понятия, как было показано, происходят от одних и тех же корней.¹² 2). В свою очередь, мифология обнаруживает очевидный закон (единообразие которого исключает возможность случайности), который привел древних символистов к тому, чтобы представлять всех своих богов солнца и все свои лучезарные божества — таких как Утренняя Заря, Солнце, или Аврора, Феб, Аполлон и так далее — связанными тем или иным образом с музыкой и пением, то есть со звуком, и ассоциированными также с сиянием и цветом.¹³

Если это можно рассматривать только лишь как предположение, то существует и лучшее доказательство в Ведах, где такие понятия, как “звук” и “свет”, “слышать” и “видеть”, всегда связаны друг с другом. В гимне X, 71, 4-й стих, мы читаем: “Кто-то, хотя и смотрит, не видит речи, а другой, хотя и видит, не слышит ее”. И опять-таки в седьмом стихе, в котором встреча друзей представлена как соревнование друг с другом в пении, они характеризуются двумя определениями, помещенными рядом друг с другом, — акшаванта и карнаванта, — то есть “тот, кто снабжен глазами” и “тот, кто снабжен ушами”. Последнее естественно — певец имеет хороший музыкальный слух, и этот эпитет вполне уместен в свете музыкального состязания. Но какой же смысл может иметь в этом случае акшаванта, то есть хорошее зрение, помимо того, что имеется связь и смысл, не объясненные до сих пор, поскольку этот гимн относится к зрению в тем времена, когда зрение и слух были синонимичными понятиями? Более того, филолог и начинающий приобретать известность ориенталист¹⁴ говорит нам, что “глагольный санскритской корень arc имеет два значения — петь и светиться, то есть испускать лучи. Существительные rc и arka, производные от корня arc, используются для обозначения, во-первых, песни и гимна, и во-вторых, сверкания, луча, солнца… По представлениям древних, речь могла быть видимой“… — объясняет он. Что скажет на это Эзотерическая доктрина, дающая универсальное решение всем научным проблемам и тайнам? Она отошлет нас к главе об “Эволюции Рас”, в которой древний человек показан в процессе его эволюции, протекающей в физическом плане путем развития одного чувства в каждой из последующих рас (которых всего семь), начиная с первой Коренной расы в течение 4-го цикла на этой планете.¹⁵ Человеческая речь, как нам известно, возникла в коренной расе, предшествовавшей нашей — четвертой, или расе “атлантов”, — в самом ее начале, в первой подрасе; и одновременно с ней развилось зрение — как физическое чувство — тогда как другие четыре чувства (с двумя дополнительными — шестым и седьмым — о которых наука пока ничего не знает) — оставались в своем латентном, недоразвитом состоянии в физическом смысле, хотя они и были полностью развиты в духовном отношении. Наше чувство слуха развилось только в третьей подрасе. Таким образом, если человеческая “речь” — из-за отсутствия чувства слуха — была вначале даже чем-то меньшим чем то, что мы сейчас могли бы назвать как шепот, поскольку это было скорее мысленное произнесение звуков, чем что-либо другое, что-то похожее на те системы, которые разработаны сейчас для глухих и немых, то легко понять, как, начиная с тех далеких дней, “речь” становилась связанной со “зрением”, или, другими словами, люди могли понимать друг друга и говорить с помощью одного лишь зрения и прикосновения. “Звук видишь до того, как он услышан”, — говорится в книге Гью-дэ. Вспышка молнии предшествует удару грома. По мере того как движется время, человечество все ниже и ниже погружается в материальное, физическую пелену, закрывающую духовное, до тех пор, пока весь набор чувств — который сформировал во время первых трех коренных рас лишь одно Чувство, а именно духовное восприятие, — в конце концов окончательно распадается, образуя таким образом пять отдельных чувств…

Но мы принадлежим к пятой расе и уже миновали верхнюю точку цикла нашей подрасы. Со временем, когда эти явления и увеличение числа чувствительных организмов в нашем веке будут доказаны, это человечество будет быстро двигаться по пути чистой духовности и достигнет вершины (нашей расы) в конце седьмой подрасы. Выражаясь более ясно и полно (я боюсь, что более ясно и полно — лишь для некоторых теософов), мы должны быть в этот период на том же уровне духовности, который был свойственен и естественен для первой подрасы третьей коренной расы 4-го цикла; и вторая половина его (то есть та, в которой мы сейчас находимся), согласно с законом соответствия, будет протекать параллельно с первой половиной 3-его цикла. По словам того, в ком живут Истина и Мудрость (хотя Его слова часто недопонимают и критикуют не только невежественные люди, но даже некоторые теософы), “в первой половине 3-его цикла примордиальная духовность человека померкла вследствие ее омрачения нарождающейся ментальностью”; человечество находилось в первой половине этого цикла в фазе спада, а во второй половине — в фазе роста: это значит, что “его (человека) гигантская фигура уменьшилась, а его тело улучшилось по своей структуре; и он стал более разумным существом, хотя и все еще более близким к человекообразной обезьяне, чем к бого-человеку”. И если это так, то, согласно тому же самому закону соответствия, неизбежному в системе циклов, мы должны придти к следующему заключению: что последняя половина нашего цикла (соответствующая, как это показано, первой половине 3-его цикла) должна снова стать покрытой возрождающейся “примордиальной” духовностью, которая в конце 4-го цикла почти затмит нашу действительную ментальность, то есть холодный человеческий Разум.

На основе того же закона соответствий — как это будет показано и подробно объяснено в “Тайной Доктрине”, которая вскоре будет опубликована, — цивилизованное человечество скоро начнет обнаруживать себя менее “рациональным” в мирском плане, и, во всяком случае, скорее бого-подобными, чем “похожими на обезьян” — какими мы являемся, к нашему глубоком сожалению, сейчас.

Я могу закончить замечанием о том, что, поскольку наши естественные склонности, являющиеся все еще “обезьяноподобными”, вынуждают нас (в индивидуальном и коллективном аспекте) опасаться, что мы будем выброшены общественным мнением из той области, где все небольшие тела притягиваются к центру нашей общественной солнечной системы — к Науке и ее авторитетам, — то следует изыскать какое-либо средство против такого бедственного положения дел. Поэтому я намереваюсь показать в этой статье, что, поскольку мы находимся лишь в пятой подрасе Пра-расы, и никто из нас не доживет до седьмой, когда все улучшится естественным путем, — то не имеет смысла возлагать наши надежды на науку, будь она ортодоксальной или полуеретической. Люди науки не могут помочь миру понять основную причину явлений, которую им невозможно будет объяснить даже самим себе, поскольку они находятся в этом цикле. Они не смогут ни понять, ни объяснить ее, так же как и все остальные, не знакомые с оккультизмом и скрытыми законами, которые управляют природой и человечеством. Люди науки беспомощны в этом случае, и несправедливо обвинять их в дурных намерениях, или в отсутствии доброй воли, как это часто делается. Их рациональность (которую в этом случае следует рассматривать как интеллект, но не разум) никогда не может помочь им обратить свое внимание на оккультное исследование. Поэтому бесполезно требовать или ожидать от ученых нашего века того, что они абсолютно неспособны сделать для нас, до тех пор, пока следующий цикл не изменит полностью их внутреннюю природу путем “усовершенствования структуры” их духовного ума.

Выше уже было отмечено, что ни медицинские факультеты, ни научные организации в области физических наук ни в коей мере не могут объяснить primum mobile, или основную причину даже простейшего явления, за исключением причин чисто физиологического характера; и если они не обратятся за помощью к оккультизму, они будут повергнуты ниц еще до конца XX столетия.

Это кажется чересчур смелым утверждением. И тем не менее оно полностью подтверждается заявлениями некоторых авторитетов в области медицины о том, что никакое явление не существует, если оно не вызвано физиологическими и чисто физическими причинами. Они могли бы перевернуть это заявление и сказать, что никакое окончательное исследование невозможно, если оно основано лишь на физиологических и физических причинах. Это было бы правильно. Они могли бы добавить также, что, будучи людьми точной науки, они не могут использовать других методов исследования. Поэтому, проводя свои опыты в определенных рамках, они могли бы воздерживаться от того, чтобы объявлять о решении своей задачи. В этом случае эти явления могли бы перейти в ведение трансценденталистов и философов, рассуждающих о них. Если бы они высказывались в таком чистосердечном духе, никто не имел бы права упрекать их в том, что они не выполняют своего долга: ибо они сделали бы максимум того, что могут в данных обстоятельствах, и, как это будет сейчас показано, они и не могли бы сделать большего. Однако, в наше время врачи, которые сводят все к “невропатии”, препятствуют прогрессу истинно психологического познания. Пока имеется отверстие, хотя и очень небольшое, для проникновения луча от высшего Эго человека, изгоняющего темноту чисто материалистических концепций из месторасположения его интеллекта, и заменяющего ее светом, исходящим из того плана бытия, который совершенно неизвестен обычным чувствам, — эти врачи никогда не будут иметь полного успеха. И, поскольку, для того, чтобы все такие аномальные случаи проявились для наших физических и духовных чувств, другими словами, для того, чтобы они стали объективными, — для этого порождающие их причины всегда должны быть смешаны между двумя сферами, или планами бытия — физическим и духовным, — то вполне естественно, что материалист будет различать лишь те из них, с которыми он знаком, и останется слеп ко всем остальным. Нижеследующий пример сделает это ясным для всякого интеллектуального читателя.

Когда мы говорим о свете, тепле, звуке и т. д., — что мы имеем ввиду? Каждое из этих естественных явлений существует per se [само по себе]. Но для нас оно не существует независимо от наших органов чувств, и оно существует только в той степени, в какой воспринимается соответствующими ему чувствами. Ни в коей мере не будучи глухими или слепыми, некоторые люди обладают гораздо менее острым слухом и зрением, чем окружающие; и это хорошо известный факт, что наши чувства могут развиваться и быть подвергнуты тренировке так же, как и наши мышцы, — посредством упражнений. Это старая аксиома: нужен глаз для того, чтобы солнце могло проявить свой свет; и хотя солнечная энергия существует начиная с первой вибрации нашей манвантары и будет существовать вплоть до мертвящего дыхания пралайи, все же, если определенная часть этой энергии не произведет в нас те изменения, которые мы называем восприятием света, то киммерийская тьма заполнит космос, и мы будем отрицать само существование солнца. Наука делает различие между двумя энергиями — тепловой и световой. Но та же самая наука учит нас, что создание, или существо, в котором соответствующие внешние воздействия произвели бы одинаковые изменения, не смогло бы обнаружить какую-либо разницу между теплом и светом. С другой стороны, то создание, или существо, в котором темные лучи солнечного спектра вызвали бы изменения, которые в нас производятся яркими лучами, увидело бы свет там, где мы не видим ничего.

А. Бутлеров, профессор химии и выдающийся ученый, дает нам много примеров такого рода. Он указывает на наблюдения, сделанные Джоном Леббоком в отношении чувства цвета у муравьев. Этот выдающийся ученый обнаружил, что муравьи не позволяют своим яйцам оставаться на свету, и немедленно уносят их из освещенного участка в темное место. Но когда луч красного цвета был направлен на эти яйца (личинки), муравьи не трогали их, как если бы они были в полной темноте: они хранят свои яйца независимо от того, падает ли сверху красный свет, или же существует полная темнота. Красный свет для них как бы не существует: поскольку они его не видят, он для них все равно, что темнота. Впечатления, оказываемое на них яркими лучами, очень слабы, особенно, если они близки к красному, то есть в оранжевой и желтой части спектра. Наоборот, они кажутся исключительно восприимчивыми к таким лучам, как голубой, синий и фиолетовый. Когда их гнезда освещали частично фиолетовым и частично красным светом, они немедленно переносили свои яйца из фиолетовой в красную область. Таким образом, для муравья наиболее яркими из всех лучей солнечного спектра являются фиолетовые, поэтому их чувство цвета совершенно противоположно аналогичному чувству человека.

Этот контраст еще более усиливается благодаря другому факту. Помимо видимой части солнечного спектра, в нем содержатся так называемые тепловые лучи (инфракрасные) и химические (ультрафиолетовые). Мы не видим ни тех, ни других, и называем их невидимыми лучами; муравьи же воспринимают их прекрасно. Поскольку, как только их яйца подвергаются действию этих невидимых лучей, муравьи утаскивают их из этого совершенно темного (для нас) поля в то, которое освещено красным светом; таким образом, для них химические лучи являются фиолетовыми. “Благодаря такой особенности, предметы, которые видят муравьи, выглядят для них совершенно по-другому, чем для нас; очевидно, что эти насекомые обнаруживают в природе такие цвета и оттенки, о которых мы не имеем и не можем иметь ни малейшего понятия. Примем на мгновение, что в природе существуют такие объекты, которые поглощали бы все лучи солнечного спектра и отражали бы только химические лучи: такие предметы остались бы совершенно невидимыми для нас, тогда как муравьи воспринимали бы их очень хорошо”, — говорит этот профессор.

И опять-таки, пусть читатель вообразит на мгновение следующее: что во власти человека имелась бы такая возможность, с помощью тайных знаний, во-первых, изготовить некий “предмет” (назовем его талисманом, если угодно), который, удерживая на тот или иной период времени лучи “солнечного спектра” в некоторой определенной точке, позволит владеющему им оставаться невидимым для всех, поскольку он помещает и удерживает себя внутри химических, или невидимых лучей спектра; и во-вторых, наоборот, приобрести способность с помощью тех же самых невидимых лучей видеть то, что обычный человек, не имеющий такого “талисмана”, никогда не сможет увидеть своим обычным невооруженным глазом! Это может быть простым предположением, или же серьезным утверждением, о чем знают все люди науки. Они протестуют лишь против того, что называется существующим сверхъестественно, то есть выше их Природы или вне ее; они не имеют права возражать против принятия сверхчувственного, поскольку оно показывает ограниченность нашего чувственного мира.

То же самое хорошо видно и в акустике. Многочисленные наблюдения показали, что муравьи совершенно глухи к тем звукам, которые мы слышим; но это вовсе не является поводом для того, чтобы мы думали, что муравьи вообще не имеют слуха. Совсем наоборот; основывая свое утверждение на многочисленных наблюдениях, тот же ученый полагает, что необходимо признать тот факт, что муравьи слышат звуки, “но только не те, которые можем воспринимать мы сами”.

Каждый орган слуха чувствителен к вибрациям определенной частоты, но в случае различных творений такие частоты могут очень легко не совпадать. И это верно не только в отношении тех существ, которые полностью отличаются от людей, но даже и у тех смертных, которые имеют необычную организацию — ненормальных, как их называют — либо естественным образом, либо посредством тренировки.¹⁶ Наше обычное ухо, например, не воспринимает вибрации превосходящие 38 000 колебаний в секунду, в то время как органы слуха не только муравьев, но также и некоторых смертных — тех, кто знает способ предохранения среднего уха от причинения ему вреда, и способ возбуждения определенных взаимосвязей в эфире — могут быть очень чувствительны к вибрациям много превышающим 38 000 колебаний в секунду; таким образом, такой орган слуха, — “ненормальный” лишь в рамках точной науки, — может давать своему хозяину (человеку или муравью) возможность наслаждаться звуками и мелодиями природы, которые среднее ухо обычного человека вовсе не воспринимает. “Там, где для наших органов чувств царит глубокое молчание, тысячи разнообразных звуков могут доставлять удовольствие слуху муравья”, — говорит профессор Бутлеров,¹⁷ цитируя Леббока; — “и эти крошечные, смышленые насекомые могут, таким образом, рассматривать нас с теми же основаниями, как и мы их, — то есть, как глухих и полностью неспособных наслаждаться музыкой природы, только лишь потому, что они остаются невосприимчивы к звукам выстрела, человеческого крика, свиста и т. п.”.

Вышеприведенные примеры убедительно показывают, что научное знание о природе неспособно соответствовать полностью и целиком всему тому, что существует в ней и может быть обнаружено. Даже не пересекая границ иных разнообразных сфер и планет и оставаясь строго в пределах нашего земного шара, становится очевидно, что в нем существуют тысячи и тысячи вещей, которые невидимы, неслышимы и неощутимы для обычных человеческих органов чувств. Но если мы примем, только в качестве аргумента, что может существовать — в стороне от сверхъестественного — наука, которая обучает смертных тому, что может быть названо сверхчувственной химией и физикой; выражаясь яснее — алхимией и метафизикой конкретной, а не абстрактной, природы, — то многие затруднения исчезнут. Ибо тот же профессор доказывает: “Если мы видим свет там, где другое существо пребывает погруженным во тьму; и не видим ничего там, где оно испытывает воздействие световых волн; если мы слышим один вид звуков и остаемся глухими к другому виду, который, тем не менее, слышат крошечные насекомые — не ясно ли то, что не природа в ее, так сказать, первичном незащищенном виде, является предметом изучения нашей науки и ее анализа, но просто те изменения, чувства и восприятия, которые она в нас пробуждает? И лишь в соответствии с этими изменениями мы можем делать наши заключения о внешних вещах и природных силах, и таким образом создается нами самими представление об окружающем нас мире. То же самое и в отношении какого-либо “ограниченного” существа: суждение о внешнем складывается только благодаря изменению, которое создается в нем таким же образом”.

И то же, мы думаем, относится и к материалисту: он может судить о психических феноменах только по их внешнему виду, и никакое изменение не создается (и не может быть создано) в нем для того, чтобы открыть его внутренний взор для духовного аспекта этих явлений. Невзирая на обоснованную позицию ряда выдающихся деятелей науки, которые, будучи убежденными в истинности “духовных явлений”, стали спиритуалистами; несмотря на то, что они — подобно профессорам Уоллесу, Хэеру, Цельнеру, Вагнеру, Бутлерову — использовали по этому поводу все аргументы, которые могли предложить им их большие познания, — их оппоненты все же имели до сих пор лучшие аргументы. Некоторые из них не отрицают факт появления феноменов, но считают, что основным моментом в этом великом споре между трансценденталистами спиритуализма и материалистами является просто природа действующей силы, primum mobile или движущей энергии. Они настаивают на таком основном пункте: спиритуалисты неспособны доказать, что это действие производится разумными духами или бестелесными человеческими существами “так, чтобы удовлетворить требованиям точной науки, или неверующей публики по существу этого вопроса”. Если смотреть с этой точки зрения, то их позиция представляется неуязвимой.

Читатель-теософ легко поймет, что не является существенным, есть ли это отрицание просто “духов” или какого-либо другого разумного существа, будь оно человеческим, недочеловеческим, или сверхчеловеческим, или даже Силой — если это неизвестно науке, или a priori отрицается ей. Ибо она пытается точно ограничить такие проявления только теми силами, которые находятся в сфере естественных наук. Коротко говоря, она категорически отрицает возможность математически доказать то, в отношении чего спиритуалисты настаивают, что они это уже продемонстрировали.

Поэтому становится очевидным, что позицию теософа, или скорее оккультиста, намного труднее соотнести с современной наукой, чем даже позицию спиритуалиста, ибо большинство людей науки питают отвращение не к явлениям как таковым, но к природе предполагаемого действующего фактора. Если, в случае “спиритических” феноменов против них выступают только материалисты, то в нашем случае это не так. Теория “духов” должна спорить только с теми, кто не верит в сохранение души человека. Оккультизм поднимает против себя целый легион академий; поскольку, помещая на второе место (если вообще не на задний план) любой сорт “духов”, добрых, злых и безразличных, он отваживается отрицать несколько наиболее существенных научных догм; и в этом случае равным образом возмущены и идеалисты, и материалисты от науки, ибо и те и другие, сколь бы не расходились они по своим личным взглядам, выступают под одним и тем же знаменем. Имеется лишь одна наука, даже если в ней и существуют две различные школы — идеалистическая и материалистическая; и обе они равным образом являются авторитарными и ортодоксальными в научных вопросах. Немного было среди нас тех, кто требовал научного мнения об оккультизме, кто думал об этом, или понимал важность этого. Наука, пока она полностью не перестроится, не может вмешиваться в оккультные исследования. Оккультные явления, если даже их исследовать самыми современными научными методами, окажутся во много раз более трудными для объяснения, чем ясные и простые спиритические.

После того, как мы в течение почти десяти лет пытались разобраться в аргументах многих ученых оппонентов, которые или признавали, или отрицали эти феномены, сейчас делается попытка решительно поставить этот вопрос перед теософами. После того, как они прочтут то, что я должна сказать, до конца, им останется использовать свои суждения по существу дела и решить, имеется ли у нас хотя бы капля надежды получить в этой четверти века если не эффективную помощь, то во всяком случае возможность быть беспристрастно выслушанными для пользы оккультных наук. Мне кажется, что мы не можем ожидать этого ни от кого, и даже от тех, чье внутреннее чувство заставило их принять реальность медиумических явлений.

И это естественно. Каковы бы они ни были, они являются людьми современной науки, хотя бы до того они и были спиритуалистами; и если не все, то, во всяком случае, некоторые из них скорее отреклись бы от своей связи, и своей веры в медиумов и спиритов, чем от каких бы то ни было значительных догм ортодоксальной науки. И они отвергли бы тех немногих, которые обратились бы к оккультизму и приблизились к порогу великой Тайны, движимые духом истинного исследования.

В этом и состоит та сложность, которая лежит в основе нынешних затруднений теософии; и несколько слов, сказанных по этому вопросу, не могут быть несвоевременными, тем более, что вся эта проблема пребывает в скрытом виде. Те теософы, которые не являются оккультистами, не говоря уж о людях науки, не могут помочь исследователям. Оккультисты-теософы работают по определенным направлениям, за пределы которых они не осмеливаются выйти. Их уста замкнуты, их объяснения и демонстрации ограничены. Что они могут сделать? Наука никогда не удовлетворится объяснением наполовину.

Знать, сметь, хотеть и хранить молчание — это столь хорошо известный девиз каббалистов, что кажется совершенно излишним повторять его здесь. Все же это может иметь смысл как напоминание. Ибо мы говорим или слишком много, или слишком мало. И я очень сильно опасаюсь, что справедливо первое. Если это так, то мы уже искупили нашу вину за это, поскольку мы первые пострадали за то, что говорили слишком много. Даже эта малость позволила ввергнуть нас в ужасные трудности четверть века назад.

Наука (я имею ввиду западную науку) должна продвигаться по строго определенным направлениям. Она гордится своей силой наблюдения, индукции, анализа и способностью делать выводы. Если ей предстоит исследовать явление аномальной природы, она должна проанализировать его до самого основания, или оставить его в покое. Именно это она и должна делать, и, как мы показали, она не может использовать какие-либо другие методы, кроме индуктивных, основанных исключительно на показаниях физических чувств. Если же эти чувства, вместе с научной проницательностью, окажутся не соответствующими задаче, то исследователи обратятся за помощью к полиции, и не решатся ее использовать, как это было в истории на примере Лоудана, Салема Витчкрафта, Морзина и др.: Королевское общество призывающее Скотланд-ярд, и Французская академия — своих собственных стукачей, которые будут, конечно, действовать своим собственным путем, похожим на работу детективов, для того, чтобы помочь науке выйти из затруднений. Будут выбраны два-три случая “исключительно подозрительного характера” (разумеется, с внешней стороны), а остальные будут объявлены не имеющими значение и как зараженные, от этих избранных. Показания очевидцев будут отвергнуты, а свидетельства недоброжелательных людей, говорящих на основании слухов, будут приняты как “неопровержимые”. Пусть читатель обратится к двадцатитомным трудам де Мирвиля и де Муссо, охватывающим свыше ста лет напряженных исследований различных явлений, проводимых наукой, и он сможет лучше оценить способы, которыми в таких случаях действовали люди науки, и часто — весьма почтенные.

Чего же можно ожидать в таком случае даже от идеалистической школы науки, приверженцы которой составляют столь малое меньшинство? Они являются трудолюбивыми исследователями, и некоторые из них открыты любой истине без исключения. Даже в том случае, если бы они не утратили свое лицо, если бы имевшиеся у них взгляды оказались ошибочными, в ортодоксальной науке имеются такие догмы, через которые они никогда бы не осмелились переступить. Таковы, например, их аксиоматические представления о законе гравитации, а также современной концепции Силы, Материи, Света и т. д., и т. п.

В то же время мы должны иметь ввиду действительное состояние цивилизованного человечества, и не забывать о том, каково отношение его культурных классов к любой идеалистической школе мысли, не говоря уж о какой-нибудь оккультной проблеме. С первого же взгляда мы обнаруживаем, что две трети из их числа поражены тем, что может быть названо грубым и практическим материализмом.

“Теоретическая материалистическая наука не признает ничего, кроме МАТЕРИИ. Материя — это ее божество, ее единственный Бог”. Нам говорят, что практический материализм, с другой стороны, имеет дело лишь с тем, что прямо или косвенно приводит к личной пользе. “Золото является ее идолом”, — справедливо отмечает профессор Бутлеров¹⁸ (спиритуалист, который, однако, никогда не мог принять даже элементарных истин оккультизма, поскольку он “не может понять их”). — “Груда материи”, — добавляет он, — “любимая субстанция теоретических материалистов, превращается в кучу мусора в нечистых руках этического материализма. И если первые придают лишь небольшое значение внутренним (психическим) состояниям, которые недостаточно совершенно обнаруживаются во внешних показателях, то последние полностью игнорируют внутренние состояния жизни… Духовный аспект жизни не имеет никакого значения для практического материализма, поскольку все заключено для них во внешнем. Восхищение этим внешним находит свое главное оправдание в догмах материализма, который его и легализовал”.

Это дает ключ к пониманию всей ситуации. Теософам, и особенно оккультистам, нечего, таким образом, ожидать от материалистической науки и материалистического общества.

Поскольку такое положение вещей принято в качестве повседневного распорядка нашей жизни, — хотя мы и верим, что то, что мешает высочайшим нравственным устремлениям человечества, не может быть долговечным, — что же мы можем поделать кроме того, чтобы смотреть вперед с надеждами на лучшее будущее? Вместе с тем, никогда не следует терять мужества; ибо если материализм, который разрушил небеса и стихии, и чей выбор состоял в том, чтобы сделать из безграничного Космоса не вечное жилище, но темную и ограниченную могилу, отказывается взаимодействовать с нами, мы не можем сделать ничего лучшего, чем оставить его в одиночестве.

Но, к сожалению, этого не происходит. Никто не говорит больше, чем материалист, о точности научного наблюдения, о правильном использовании чьих-либо чувств или разума, тщательно освобожденных от каких-либо предвзятостей. Однако, привилегия говорить в пользу феноменов, исследованных в том же самом научном духе беспристрастия и справедливости, будет дана ученому не ранее, чем его показания станут не заслуживающими внимания. “Однако, если столько научных умов”, — пишет профессор Бутлеров, — “привыкших за многие годы обучения к тончайшим наблюдениям и проверкам, удостоверяют определенные факты, тогда кажется primá facie (на первый взгляд) невероятным, что бы они все вместе ошибались”. “Но они ошибаются, и наиболее смехотворным образом”, — отвечают его оппоненты; и в этот раз мы с ними заодно.

Это возвращает нас к старой аксиоме эзотерической философии: “ничто из того, что не существует где-либо, — в видимом или невидимом космосе, — не может быть воспроизведено в действительности, или даже в человеческой мысли“.

“Что это за бессмыслица?” — воскликнул бы воинственный теософ, выслушав это. — “Предположим, я думаю об одушевленной башне с комнатами внутри нее и о человеческой голове, приближающейся ко мне и говорящей со мной. Может ли быть такое во вселенной?”

“Или попугаи, вылупляющиеся из миндальных орехов?” — скажет другой скептик. Почему бы и нет? — был бы ответ — но, конечно, не на этой земле. Но откуда мы знаем, что не может быть таких существ, которые вы описываете, — башнеподобных тел и человеческих голов — на какой-либо другой планете? По словам Пифагора: воображение — это ни что иное, как память о предшествующих рождениях. Вы сами могли быть таким “человеком-башней” для тех, кого вы знаете, с комнатами внутри вас, в которых ваша семья находит убежище, подобно маленьким кенгурятам. Что касается попугаев, вылупляющихся из миндальных орехов, — то никто не может поклясться, что такого никогда не было в природе, в далекие-далекие дни, когда эволюция в большом количестве порождала еще более удивительные явления. Птица, вылупляющаяся из древесного плода, — это может быть одно из тех бесчисленных слов, утраченных эволюцией так много лет назад, что даже последний отголосок его эха исчез в шуме Потопа. “Минерал становится растением, растение — животным, животное — человеком”, и т. д., — говорят каббалисты.

Говоря о показаниях и о надежности чувств, следует отметить, что даже величайшие люди науки были некогда уличены в том, что они не только верят в это, но и учат этому как истинно научному факту.

“Когда же это было?” — последовал бы недоверчивый вопрос. “Не так уж давно, в конце концов; примерно 280 лет назад, в Англии”. Странная вера в то, что существует некий вид морских птиц, которые вылупляются из определенного плода, до самого конца XVI века ограничивался не только жителями английских портовых городов. Было время, когда большинство ученых твердо считали это фактом. Определенные деревья, произрастающие на побережье моря (походящие на магнолию), ветви которых, обычно, были погружены в воду, имели плоды, которые, как это утверждалось, постепенно превращались в определенный вид ракообразных, из которых уже через некоторое время возникала морская птица, известная в старых книгах по естественной истории как “Морская уточка”. Некоторые натуралисты считали эту историю бесспорным фактом. Они наблюдали и исследовали ее многие годы, и “это открытие” было принято и одобрено величайшими авторитетами своего времени, и опубликовано под покровительством некоторых ученых обществ. Одним из таких ученых, верящих в “морскую уточку”, был Джон Джерард, ботаник, который известил мир об этом удивительном феномене в своей ученой работе, опубликованной в 1596 году. В этой книге он описывает это явление и объявляет его “фактом, о котором свидетельствуют его собственные чувства“. “Я видел это сам”, — говорит он, — “проверяя плод-яйцо день за днем”, лично наблюдая за его ростом и развитием, и ему удалось присутствовать при рождении одной такой птицы. Сначала он увидел ноги птицы, медленно выползающие из разбитой скорлупы, затем и все тело маленькой морской уточки, “которая сразу же начала плавать”.¹⁹ Ботаник был столь уверен в истинности всего этого, что он оканчивает свое описание приглашением к любому, кто сомневается в реальности того, что он видел, придти и встретиться с ним, Джоном Джерардом, и тогда он сделал бы его очевидцем всего происходящего. Другой английский ученый, бывший в свое время авторитетом, Роберт Мюррей, ручается за реальность трансформации, очевидцем которой он также был.²⁰ Другие ученые, современники Джерарда и Мюррея, — Фанк, Алдрованди и многие другие, — разделяли это убеждение.²¹ Итак, что же можно сказать об этой “морской уточке”?

Ну, я, скорее, назвала бы это “уткой Джерарда-Мюррея”, и этим все сказано. И нет никакой причины смеяться над такими ошибками ученых старого времени. Не пройдет и двухсот лет, как наши потомки будут иметь гораздо лучший повод посмеяться над современными поколениями академиков и их последователями. Но отвергающий эти феномены, тот, кто цитировал историю “о морской уточке”, совершенно прав; хотя этот пример прокладывает, конечно, оба пути, и если кто-то рассматривает это как доказательство того, что даже научные авторитеты, верящие в спиритуализм и феномены, могут сильно заблуждаться несмотря на все свои наблюдения и научное образование, то мы можем направить это оружие в другую сторону и считать приведенные факты доказательством того, что никакая “проницательность” и поддержка со стороны науки не могут доказать феномен, “относящийся к мошенничеству и излишней доверчивости”, хотя бы очевидцы и принимали его по меньшей мере за факт. Это лишь показывает, что доказательства, полученные от научных и хорошо тренированных чувств и наблюдений, могут быть столь же ошибочными, как и у любых других смертных, особенно в тех случаях, когда феноменальные проявления пытались опровергнуть. Даже коллективное наблюдение не приводит ни к чему, если феномен относится к плану бытия, названному (в данном случае неуместно) некоторыми учеными четвертым измерением пространства, и когда другие ученые, исследующие его, не имеют шестого чувства, соответствующего этому плану.

В литературной полемике, произошедшей несколько лет назад между двумя выдающимися профессорами, было немало сказано об этом, ныне вновь знаменитом, четвертом измерении. Один из них, говорящий читателям, что он признает возможность лишь “земных естественных наук”, то есть, точной или индуктивной науки, “или точного исследования только тех феноменов, которые имеют место в наших земных состояниях пространства и времени“, утверждает, что он никогда не сможет позволить себе проглядеть возможности будущего. “Я бы напомнил моим коллегам”, — добавляет профессор-спиритуалист, — “что наши выводы из того, что мы уже установили благодаря исследованию, должны идти много дальше нашего чувственного восприятия. Границы нашего чувственного знания должны быть подвергнуты постоянному расширению, и границы дедукции — еще большему. Кто сейчас осмелится определить эти границы в будущем? Существуя в трехмерном мире, мы можем проводить наши исследования и делать наши наблюдения лишь относительно того, что находится в этих трех измерениях. Но что же мешает нам думать о пространстве с большим числом измерений и создавать геометрические построения в соответствии с этим? Оставляя реальность пространства четвертого измерения на время в стороне, мы можем все же перейти к исследованию возможности, нельзя ли в нашем трехмерном мире иногда встретиться с феноменами, которые могут быть объяснены лишь при предположении существования четырехмерного пространства”. Другими словами, “нам следует установить, может ли что-либо принадлежащее к четырехмерным сферам проявиться в нашем трехмерном мире и не может ли оно отражаться в нем”?

Оккультист ответил бы, что наши чувства совершенно неоспоримым образом могут достигать этого плана, и не только в четырехмерном, но даже в пяти и шестимерном мире. Эти чувства должны стать достаточно спиритуализированными для этого, поскольку только наше внутреннее чувство может стать медиумом для такой передачи. Подобно тому, как “проекция объекта, существующего в пространстве трех измерений, может появиться на плоской поверхности двухмерного экрана”, — четырехмерные существа и предметы могут отражаться в нашем трехмерном мире грубой материи. Но, как и от опытного физика требуется убедить свою аудиторию в том, что вещи, “реальные как жизнь”, которые они видят на экране, это не тени, но реальности, так же потребовался бы более мудрый человек, чем кто-нибудь из нас, чтобы убедить какого-либо человека науки (и тем более группу ученых), что то, что он видит отраженным на нашем трехмерном “экране”, может быть иногда и при определенных условиях вполне реальным явлением, созданным “силами четырехмерного пространства” и отраженным от них для его собственного удовольствия и для того, чтобы убедить его. “Ничто так не обманчиво с виду, как голая правда”, — гласит каббалистический афоризм; — “истина часто причудливей, чем любой вымысел”, — это всемирно известная аксиома.

Требуется кто-то больший, чем человек нашей современной науки, чтобы осознать такую возможность, как взаимный обмен феноменами между двумя мирами, видимым и невидимым. Необходим в высшей степени духовный или исключительно тонкий, впечатлительный интеллект, чтобы интуитивно отличить реальный от нереального, естественный от искусственно изготовленного “экрана”. Однако, наш век является реакционным, висящим на самом конце циклического витка, или того, что от него осталось. Этим объясняется поток феноменов, так же как и слепота определенных людей.

Что же отвечает материалистическая наука на идеалистическую теорию четырехмерного пространства? “Как”, — восклицает она, — “неужели вы можете заставить нас, ограниченных внутри трехмерного пространства, даже думать о пространстве с большим числом измерений! Как это возможно думать о том, что наша человеческая мысль никогда не может вообразить или представить даже в самом туманном виде? Необходимо быть существом совершенно отличным от человека, одаренным совершенно другой психической организацией; коротко говоря, нужно быть не человеком для того, чтобы быть способным мысленно представить четырехмерное пространство, то есть нечто, обладающее длиной, шириной, толщиной — и чем еще?”

Воистину, “что еще?” — поскольку никто из людей науки, защищающих ее, вероятно лишь потому, что они являются искренними спиритуалистами, озабоченными объяснением феноменов посредством этого пространства, по-видимому сами этого не знают. Является ли это “прохождением материи через материю”? Тогда почему они должны настаивать на том, что это является “пространством”, тогда как это просто другой план существования, — или, во всяком случае, то, что следовало бы подразумевать под этим, — если это имеет какой-либо смысл. Мы, оккультисты, говорим и настаиваем на том, что если требуется некое имя для того, чтобы оно удовлетворяло материальным представлениям о человеке в нашем низшем плане, давайте называть его индийским именем махас (или махалока), — именем четвертого мира высшей семеричности, тем, которое соответствует расатала (четвертой из семи струн низших миров), — четырнадцати миров, которые “возникают из пятикратного набора элементов”; поскольку оба эти мира окружают современный нам мир четвертого цикла. Каждый индус поймет, что это означает. Махас — это высший мир, или, скорее, план существования; а тот план, к которому принадлежит муравей, о котором говорилось выше, он, возможно, самый низкий из низших семеричных систем. И если они назовут его так — они будут правы.

Поистине, люди говорят об этом четырехмерном пространстве, как будто оно является местностью — сферой, вместо того, чтобы быть тем, что оно есть — то есть совершенно отличным состоянием бытия. С тех самых пор, когда это представление воскресло в сознании людей благодаря профессору Цельнеру, это приводило к бесконечной путанице. Как же это произошло? Благодаря глубокому математическому анализу, спиритуалистически мыслящий ученый наконец пришел к достойному похвалы заключению, что наши представления о пространстве не могут быть непогрешимыми, и что совершенно не доказано то, что, исходя из наших математических вычислений, невозможно допустить существования во Вселенной пространств с большим или меньшим числом измерений. Но, как это хорошо выразил один скептик, — “признание возможности существования пространств с иным количеством измерений, чем наше, не дает нам (высшим математикам) ни малейшего представления о том, чем являются эти измерения в действительности. Принятие существования высшего “четырехмерного” пространства похоже на признание бесконечности: такое признание не дает нам ни малейшей помощи благодаря которой мы сами смогли бы представить какое-либо из них… все, что мы знаем о таких высших пространствах — это то, что они не имеют ничего общего с нашими представлениями о пространстве” (“Научные письма”).

“Наше представление” — означает, конечно, представление материалистической науки, оставляющее весьма много места для других, менее научных, но вместе с тем более духовных умов.

Для того, чтобы показать безнадежность использования материалистически мыслящего ума для познания, или даже для попытки понять в наиболее далеком и туманным смысле, существование среди нас, в нашем трехмерном мире иных высших планов бытия, я процитирую наиболее интересные возражения, сделанные одним из двух наших ученых оппонентов,²² уже упомянутым ранее, в отношении этого “пространства”.

Он спрашивает: “Можно ли представить как объяснение определенных феноменов действие такого фактора, о котором мы совершенно ничего не знаем, и мы являемся несведущими даже в отношении его природы и способностей?”

Может быть, есть такие люди, которые могут что-то “знать”, которые не является столь безнадежно несведущими. Если бы обратились с этим к оккультисту, он бы сказал: “Нет; точная физическая наука должна отвергнуть саму эту возможность, иначе такая наука стала бы метафизической. Это явление не может быть подвергнуто анализу — и поэтому объяснено на основании биологических или, даже, физиологических данных. Тем не менее, это возможно с помощью индукции — как, например, гравитация, о которой мы знаем не больше чем то, что результаты ее действия могут наблюдаться в нашем трехмерном мире”.

Опять-таки, во-первых, “Говорят”, (защитники этой теории), “что мы живем исключительно в нашем трехмерном пространстве! “Может быть” (исключительно) “поэтому мы имеем возможность осознавать только такое пространство, и абсолютно неспособны, в соответствии с нашей организацией, к познанию каким-либо иным, кроме нашего трехмерного, способом!”

Во-вторых, другими словами, “даже наше трехмерное пространство не является чем-то существующим независимо, но представляет собой лишь продукт нашего понимания и восприятия”.

На первое утверждение оккультизм отвечает, что “невозможность познания” какого-либо другого пространства, кроме трехмерного, приводит к тому, что мы оставляем все остальные в покое. Но она вовсе не “обусловлена нашей (человеческой) организацией”, но лишь строением интеллекта тех людей, кто не способен понять чего-либо иного; тех людей, чей организм неразвит духовно и даже ментально в правильном направлении. На второе утверждение следует возразить, что “оппонент” абсолютно ошибается в первой и совершенно прав во второй части своего заявления. Ибо, хотя “четвертое измерение” — если мы должны называть его таким образом — существует не в большей степени независимо от нашего восприятия и чувств, нежели наше воображаемое трехмерное пространство; оно представляется для существ, рожденных и развившихся в нем, не только некой местностью, но “продуктом их понимания и восприятия”. Природа никогда не проводит столь строгих линий разделения, не возводит непреодолимых стен, и ее непроходимые “пропасти” существуют лишь в скучных концепциях некоторых натуралистов. Два (и более) “пространства”, или плана бытия, являются в достаточной степени смешанными друг с другом для того, чтобы сделать возможной связь между теми из их обитателей, кто способен познавать и высший, и низший планы. И могут быть интеллектуальные существа с двойственной природой так же, как есть и земные амфибии.

Возражающий против существования плана с четырьмя измерениями жалуется на то, что раздел высшей математики, известной сегодня под именем “метаматематика”, или “метагеометрия”, неправильно используется спиритуалистами. Они “хватаются и держатся за него, как за спасительный якорь”. Его аргументы, по меньшей мере, странны. “Вместо того, чтобы доказать реальность своих медиумических феноменов”, — говорит он, — “они объясняют их с помощью гипотезы о четвертом измерении”. Видим ли мы руку Кэти Кинг, которая исчезает в “неизвестном пространстве” — немедленно на авансцене — то есть четвертом измерении; развязываем ли мы узлы на веревке, оба конца которой скручены и склеены — опять-таки это четвертое измерение. С этой точки зрения пространство рассматривается как нечто объективное. Верят, что в природе действительно существуют трех, четырех и пятимерное пространства. Но, во-первых, таким образом мы можем достигнуть с помощью математического анализа бесконечной серии пространств. Подумать только, что стало бы с точной наукой, если бы для объяснения феноменов призывались на помощь такие гипотетические пространства. “Если бы одно не помогло, мы могли бы обратиться к другому, более высшему, и так далее…”

О, бедный Кант! и все же нам говорят, что одним из его фундаментальных принципов было то, что наше трехмерное пространство не является абсолютным; и что “даже в отношении таких аксиом, как аксиомы эвклидовой геометрии, наше знание и наука могут быть лишь относительно точными и реальными”.

Но почему в том, что спиритуалисты пытаются объяснить свои феномены на этом плане, видят опасность для точной науки? И каким иным способом могли бы они объяснить то, что необъяснимо, и что мы анализируем с помощью трехмерных представлений земной науки, если не посредством концепции четвертого измерения? Никакой здравомыслящий человек не станет объяснять “Демона” Сократа формой носа мудреца; или приписывать вдохновение “Света Азии” формой черепа м-ра Эдвина Арнольда. Что стало бы с наукой — на самом деле, если бы феномены оставались объясненными с помощью таких гипотез? Мы надеемся, что с наукой не произойдет ничего худшего, чем уже случилось после принятия Королевским обществом современной теории света на основании гипотезы универсального эфира. Эфир — это не в меньшей мере “продукт нашего представления”, чем пространство. И если мы принимаем первое, то почему мы отрицаем второе? Потому ли, что одно может быть воплощено в наших представлениях, или, как мы скажем, должно быть воплощено, поскольку не было другого способа для объяснения света; и что другое, будучи бесполезным в качестве гипотезы для целей точной науки, — нет?

Поскольку это имеет отношение к оккультистам, они действуют вместе с приверженцами строгой ортодоксальной науки, когда на предложение проделать “эксперимент и наблюдать, могут ли встречаться в нашем трехмерном мире феномены, объяснимые только гипотезой о существовании пространства четырех измерений”, отвечают согласием. “Да”, — говорят они, — “но даст ли эксперимент и наблюдения нам удовлетворительный ответ на наш вопрос о реальном существовании высшего четырехмерного пространства? или, решит ли он для нас дилемму, неразрешимую со всех сторон, с какой бы к ней подходить? Каким образом могут наше человеческое наблюдение и наши человеческие эксперименты, возможные только исключительно в пределах трех измерений, послужить нам отправной точкой для познания феномена, который может быть объяснен “только если мы примем существование четырехмерного пространства?”

Мы полагаем, что вышеприведенное возражение совершенно справедливо; и спиритуалисты были бы в проигрыше, если бы они когда-нибудь доказали существование такого пространства или его вмешательства в своих феноменах. Посмотрите, что тогда получится! В том, что, например, кольцо проходит через плоть и переходит из рук медиума на руки исследователя, держащего его за обе руки; или, опять-таки, что цветы или другие материальные предметы проносят через закрытые двери или стены; и что, поэтому, благодаря определенным исключительным условиям, материя может проходить сквозь материю, — показать это и убедить людей науки в этом факте можно будет не раньше, чем вся теория спиритического действия и разумного вмешательства рассыплется в пыль. Трехмерное пространство не могло бы ничему помешать, поскольку прохождение одного тела через другое не имеет отношения даже к метагеометрическим измерениям, и материя при этом была бы наделена учеными людьми еще одним свойством, что усилило бы позиции материалистов. Стал бы мир ближе к решению тайны психики? Будут ли ближе к осуществлению самые благородные устремления человечества после того, как они узнают о действительном духовном существовании тех планов бытия, которые ныне смешаны с “четырехмерным пространством”, благодаря тому, что точная наука примет как физический закон действие одного человека, умышленно проходящего через физическое тело другого человека, или через каменную стену? Оккультные науки учат нас, что в конце четвертой расы, материя, которая эволюционирует, прогрессирует и видоизменяется, как и мы вместе с остальным царством природы, приобретет свое четвертое чувство, как это происходит с каждой новой расой. Поэтому, для оккультиста нет ничего удивительного в идее, что физический мир должен развиваться и приобретать новые способности, — то есть произойдет простая модификация материи, новая, как это кажется сегодня науке, столь же непостижимая, сколь были вначале силы течения, звука, электричества. Но что кажется удивительным, так это духовный застой в интеллектуальном мире и в мире высшего экзотерического знания.

Тем не менее, никто не может воспрепятствовать прогрессу даже в малейшем цикле или ускорить его. Но, вероятно, прав был Тацит, говоря: “Истина создается благодаря исследованию и времени; ложь процветает благодаря опрометчивости”. Мы живем в век пара и безумной активности, и истина вряд ли может рассчитывать на понимание в этом столетии. Оккультист ожидает благоприятного времени для себя.

“Теософист”, апрель-май 1886 г.

---

¹ Bulletin de la Societe d’Anthropologie, 3 fasc. p. 384.

² “Космос”, том I, стр. 3 и 76.

³ “О силах, и т.д.”.

⁴ “La Presse”, 10 июля 1840 г.

⁵ Сложный греческий термин, созданный на медицинских факультетах в России.

⁶ От слова “невроз”.

⁷ “Медицинский словарь”.

⁸ “Галлюцинация”, стр. 3.

⁹ См. “Словарь медицинских терминов”

¹⁰ Общение с богами.

¹¹ “Annales d’Oculistique”, ноябрь и декабрь 1882 г. – “Jornal de Medicine de l’Ouest”, 4-й квартал за 1882 г.

¹² Воеводский, “Введение в мифологию “Одиссеи”.

¹³ “Эссе о вакхических культах индоевропейских народов”.

¹⁴ Профессор Овсянико-Куликовский, автор эссе “О вакхических культах”.

¹⁵ См. “Эзотерический буддизм” — циклы, мировые периоды и подрасы. Глава, на которую дается ссылка, появится в “Тайной Доктрине”, которая вскоре будет опубликована.

¹⁶ Пример жителей Кашмира, особенно это касается девушек, которые производят платки, приведен в “Изиде”. Они воспринимают на 300 оттенков больше, чем доступно европейцам.

¹⁷ “Научные письма”, X.

¹⁸ “Научные письма”, X.

¹⁹ Из “Научных Писем”, письмо XXIV, “Против научного доказательства в вопросе о феноменах”.

²⁰ Он говорит об этом превращении в таких словах (перевод с латинского): “В каждой раковинке, которую я открывал, после превращения плода в ракушку, я находил точную, хотя и миниатюрную копию морской птицы: маленький клюв, похожий на гусиный, и хорошо различные глаза; голова, шея, грудь, крылья, уже сформированные ноги, хорошо выраженные перья хвоста, окрашенные в темный цвет, и т. д., и т. п.”.

²¹ Очевидно, что эта идея была общепринятой во второй половине 17-го века, поскольку она нашла свое место в “Гудибрасе”, прекрасно отражающем взгляды своего времени:Как слизняки в петухов индейских
Превращаются на островах Оркнейских.

²² “Научные письма”, 1883 г., опубликованы в “Новом времени”, Санкт-Петербург.

---